этим.
   Очередь поднималась на один лестничный  марш,  где  стояла  за  стойкой
женщина, дававшая посетителям советы, к кому обратиться, и пропускавшая их
потом через детектор систем безопасности у входа во внутренние помещения.
   Мне  потребовалось  всего  несколько  минут,  чтобы   оказаться   перед
дежурной. Женщина улыбнулась и обратилась ко  мне  так,  словно  посещения
Демонов в чине праймери для нее самое привычное дело.
   - Чем мы можем вам помочь сегодня?
   Я не могла решиться. Я заставила себя прийти сюда, но  боялась  сделать
последний шаг.
   Она сделала еще одну попытку:
   - Может, вам нужно в канцелярию?
   - Мне нужно к душеспасителю, - сказала я.
   Люди  в  очереди  замолчали.  Все  в  радиусе  слышимости   повернулись
посмотреть. Неожиданно воцарилась мертвая тишина.
   Кто бы ни отбирал посольский персонал, он  делал  это  хорошо.  Женщина
даже не моргнула. Скорее всего это был первый  и  последний  случай  в  ее
карьере, когда к ней обратились с такой просьбой, но она не колебалась  ни
секунды. Она дотронулась до маленькой клавиши на пульте, потом  обратилась
ко мне:
   - Сейчас вас проводят к Тагеру.
   За ее спиной в дверном  проеме  виднелся  большой  зал  со  стенами  из
полированного мрамора. В дальнем  конце  его  показались  четверо  мужчин.
Крупных мужчин. Я не сомневалась в том, что они вооружены.
   Она кивнула в сторону арки-детектора.
   - Проходите, праймери.
   Стоило мне шагнуть под арку, как воцарился обычный хаос: замигали огни,
взвыли сирены, зазвенели звонки и так далее. Я даже не  подумала  снять  с
пояса дезинтегратор. Два охранника у арки потянулись за оружием, а четверо
спешащих ко мне провожатых заметно ускорили шаг. Я не трогалась  с  места,
стараясь казаться невозмутимой.
   Никто не произнес ни слова. Никто не требовал, чтобы  я  сдала  оружие.
Народ в очереди смотрел на меня, женщина за  стойкой  спокойно  улыбалась,
охранники напряженно ждали. Их эмоции  касались  меня  как  грубая  шкурка
свежей раны. Они, похоже, боялись, что стоит им сделать что-то не так, и я
взорвусь. Никто из них не понимал одного: риск был, но для  меня,  не  для
них. Одно неверное слово, один неверный взгляд, одно неверное движение - и
я вышибу себе мозги.
   Четверо провожатых подошли к нам, и самый высокий поклонился.
   - Добро пожаловать. - Он  сделал  приглашающий  жест  в  сторону  зала,
откуда появился, поднимая руку так, словно я приглашена на званый обед,  а
он хозяин. Я прекрасно понимала, что он из элитных  охранников  посольской
службы безопасности. Но ни на его безукоризненном костюме, ни на его таких
же безукоризненных манерах это не отражалось.
   И я пошла с ними. Они вели меня по коридорам, через  арки  и  переходы,
пока мы не оказались перед дверью. Дверью в стеклянной  стене,  казавшейся
темной и непрозрачной, хотя я не сомневалась в том, что кто  бы  ни  сидел
внутри, он все видит.
   Дверь в стеклянной стене отворилась. Посреди кабинета стоял  мужчина  и
смотрел  на  нас.  Мой  эскорт  остановился  у  дверей.  Я   вопросительно
посмотрела на них - сначала налево, потом направо. Но  они  не  двигались.
Поэтому я вошла одна.
   Кабинет оказался просторным, с толстенным - ботинки утопали в нем почти
по щиколотки - белым ковром на полу.  Прозрачные  полки  вдоль  стен  были
уставлены хрупкими вазами, стеклянными статуэтками и прочими безделушками.
Картины на стенах радовали глаз спокойным сочетанием цветов.
   Я  подошла  к  мужчине  -  самому   обыкновенному   человеку   крепкого
телосложения с каштановыми волосами.
   - Так вы и есть душеспаситель? - спросила  я.  Разумеется,  официальное
название его должности  звучало  совсем  по-другому:  Психиатр  класса  А6
медицинского отдела КИКС.
   - Да. Меня зовут Як Тагер, - кивнул он.
   Он бросил взгляд на моих сопровождающих и поднял руку. Дверь  мгновенно
закрылась, оставив меня наедине с Яком Тагером, душеспасителем класса А6.
   Я подошла к полке и дотронулась пальцем до стеклянной вазы.
   - У вас тут полно хрупких предметов.
   Он подошел и стал рядом.
   - Да, хватает.
   Я посмотрела на него. Он не слишком походил на эксперта мирового класса
по проблемам психического  здоровья.  Женщина  на  контроле  называла  его
просто Тагером.
   - Вы врач?
   Он кивнул:
   - У меня медицинский диплом и докторская степень по психологии.
   - Сколько у вас пациентов?
   Он слегка улыбнулся:
   - Один.
   - В это количество вхожу я?
   - Да.
   - Тогда чем вы здесь занимаетесь? - фыркнула я.
   - Исследованиями. - Мой интерес, казалось, был ему приятен. - Я  изучаю
психологические эффекты систем биомеханика-человек.
   Боже праведный! Так это _тот самый_ Тагер? Я сама  читала  его  работы.
Мужик  являлся  признанным  экспертом  по  части   эффектов,   оказываемых
биомеханическими системами на людей, носивших их в своих телах. Я  никогда
не знала, что его основная специальность -  душеспаситель.  Это  означало,
что помимо научной работы он выполняет здесь задание КИКСа,  скорее  всего
связанное с ДВИ или с Дьешанской Академией.
   Я не знала, как себя с ним вести. Он казался  слишком  обычным.  Десять
лет назад, когда после инцидента на Тамсе меня посылали на обследование  к
душеспасителю, я спросила женщину-психолога, сколько пациентов было у  нее
за всю ее карьеру. Она ответила: восемь. Восемь пациентов за двадцать пять
лет - и это включая меня, встречавшуюся с ней только дважды.
   Я не хотела идти к ней. Я пошла только потому, что меня заставили.  Да,
мой командир выбрал хорошего врача. Если бы мне хотелось  принять  помощь,
она смогла бы ее оказать. Но теперь все было по-другому.  Тагер  был  моим
единственным вариантом, и  в  силу  каких-то  глупых  соображений  мне  не
хотелось доверяться врачу-мужчине. Почему - сама не знаю. Не  хотелось,  и
все тут.
   Я вздохнула:
   - Возможно, я совершила ошибку, придя сюда. Я зря отнимаю у вас время.
   Он внимательно посмотрел на меня:
   - Что заставило вас прийти?
   Я пожала плечами.
   - Собственно, это не назовешь проблемой. - Я помолчала. -  В  последние
дни я совершила несколько поступков... немножко странных поступков.
   - В каком смысле странных?
   - Сегодня ночью я целилась себе в висок  из  дезинтегратора  на  боевом
взводе.
   - Расскажите мне об этом, - негромко попросил Тагер.
   - Я разговаривала с этим певцом из кабака. Я была пьяна.  Я  приставила
дезинтегратор к виску, а предохранитель  оказался  спущенным.  Рука  плохо
слушалась. - Я замолчала. Не хотелось мне говорить с этим мужиком -  ни  о
сегодняшней ночи, ни о чем другом.
   Если не считать того, что на этот раз я  пришла  по  собственной  воле,
ожидая какой-то помощи. Не знаю какой, но я  и  не  узнаю,  пока  сама  не
приложу усилие. Я вздохнула глубоко и попыталась еще:
   - Две ночи  назад  я  едва  не  убила  человека,  самого  обыкновенного
штатского, только за то, что он прижал меня к стене. Не знаю, почему.  Ну,
да, он кажется мне навязчивым. Он мне не нравится, а я - ему. Но это все.
   Тагер продолжал внимательно смотреть на меня - возможно, он и  в  самом
деле хочет разобраться. В конце концов, это же его  работа.  Ему  положено
так выглядеть.
   - Как это случилось? - спросил он.
   - Мне не понравилось, как он прикоснулся ко мне. - Мне сделалось не  по
себе.  Все  оказалось  куда  хуже,  чем  я  себе  это  представляла.  -  Я
среагировала как на нападение. Не знаю, почему.
   - Что вы сделали?
   - Разбила стакан и чуть не зарезала его.
   - Чем вам не понравилось то, как он прикоснулся к вам? - Тагер  говорил
осторожно, но не так, как люди на контроле, ожидавшие, что я взорвусь  при
любом неверном движении. Тагер обращался ко мне так, словно питал  ко  мне
глубочайшее уважение, что уже  было  абсурдно,  учитывая,  что  мы  с  ним
познакомились не больше пяти минут назад. Уважение надо завоевывать,  а  я
не сделала еще ничего, чтобы завоевать его.
   - Он дотронулся до лямки моего платья. - Описание  инцидента  заставило
меня ощутить себя дурой. Назвать мои действия неадекватной  реакцией  было
бы, мягко говоря, преуменьшением. - Потом он сунул руку  между  грудями  и
прижал к стене.
   Тагер не сводил с меня взгляда:
   - Он знал, что вы - праймери?
   - Нет. Мы только познакомились в туристическом клубе.
   - Он угрожал вам?
   - Нет.
   - Вы уверены?
   - Конечно.
   - Почему?
   Я нахмурилась:
   - Что вы хотите этим сказать: почему? Потому, что знаю.
   - Как?
   Кой черт он спрашивает меня об этом?
   - Я эмпат, вот почему. Он сказал что-то  насчет  необходимости  разбить
мою "ледяную скорлупу". Но не предпринимал никакого насилия.
   - Вы уверены?
   - Да, уверена. Вы видите здесь проблему?
   - Ваши рефлексы не включились бы без причины.
   Вот, значит, как он отрабатывает свою зарплату: изрекая истины,  и  без
того очевидные для его единственного пациента?
   - Вы - душеспаситель. Вот вы и скажите мне, в чем здесь проблема.
   Тагер вздохнул:
   - Вы должны мне немного помочь.
   - Это и есть то, что вы вынесли со всех своих степеней?  Пусть  пациент
сам ставит себе диагноз, да?
   Он не выказал никакого  раздражения,  продолжая  говорить  все  тем  же
спокойным, полным уважения тоном:
   - Мне необходимо услышать от вас больше.
   Было что-то странное в том, как  он  смотрел  на  меня.  Где-то  я  уже
встречала такой взгляд. Непонятно почему, я разозлилась:
   - Чего услышать?
   - Происходило ли с вами в последнее время что-нибудь еще необычное?
   Я вспомнила наконец это выражение. Такое  появлялось  на  лице  у  моей
матери,  когда  тому,  о  ком  она  заботилась,   было   больно.   И   его
сопереживание, похоже, не  подделка.  Это  не  напоминало  натренированное
выражение-маску для пациентов. Я всерьез тревожила его. Но почему? С  чего
ему питать ко мне сочувствие - ко мне,  которую  он  никогда  не  встречал
раньше, к биосинтетическому чуду с фальшивым человеческим обликом?
   - Нет, - ответила я. - Я не делала больше ничего  странного.  Я  -  это
всего лишь я, и это уже не лишено странности.  Наверное,  мне  лучше  идти
домой. Я устала, вот и все. Вчера мне пришлось пройти долгий путь.
   - С туристами? - улыбнулся он.
   С туристами? Он, должно быть, имеет в  виду  тех  любителей  морковного
сока...
   - Нет, я возвращалась пешком из ДВИ. Дошла до Солдатской  Рощи.  Я  там
спала.
   - Зачем?
   Хоть бы он перестал задавать мне эти вопросы.
   - Я устала.
   Он молча ждал.
   - В ДВИ я приехала на метро, - объяснила я. - Но я не люблю,  когда  на
меня глазеют. Поэтому я пошла домой пешком.
   - У вас что, нет флайера?
   - Почему же. Есть. Но вчера утром я не могла сесть в него.
   - Вы часто летаете на флайерах?
   - Постоянно.
   - С вами случалось что-нибудь во флайерах?
   - Конечно, нет.
   - Но вчера вы не могли сесть во флайер.
   Мне вдруг захотелось схватить его и потрясти хорошенько.
   - Ну и что, черт возьми, в этом такого?
   - Праймери. - Он помолчал, явно ожидая, что я подскажу, как меня зовут.
Я тоже молчала. Так и не дождавшись подсказки, он продолжал: -  Беседа  со
мной, возможно, неприятна вам. Но если я хочу  помочь  вам,  мне  придется
задавать вопросы.
   Неожиданно я почувствовала, что с меня хватит. Я вздохнула, повернулась
и пошла от него.  Когда  стол  преградил  мне  дорогу,  я  остановилась  и
оперлась руками о край.
   Подумав немного, я отвернулась. Я говорила медленно, словно  ныряльщик,
проверяющий температуру замерзающей воды:
   - Человек по имени Крикс Тарк однажды возил меня в своем флайере.
   Тагер оставался на месте.
   - Похоже на хайтонское имя.
   - Он и был хайтоном. - Мои руки начали зябнуть. - Он подобрал  меня  на
улице на колонии Тамс. Я работала там в подполье. Я... я... - Я  заставила
себя сказать. - Я три недели была его Источником. Каждую ночь, с вечера до
утра. Иногда и днем.
   Тагер умел скрывать свои эмоции. Очень хорошо умел.  Черт,  да  он  мог
стоять перед несущимся  на  него  поездом  и  не  моргнуть  при  этом.  Он
обращался ко мне все тем же тихим голосом, хотя я  ощущала,  насколько  он
шокирован:
   - Как вам удалось бежать?
   - Я задушила его, когда он трахал меня.
   - Простите. - Тагер подошел ко мне.
   - За что?
   - За то, что вам пришлось пройти через это.
   - Это моя работа.
   - Это черт-те что, а не работа.
   - Послушайте, - сказала я. - Это случилось десять лет назад. Я  была  в
порядке все это время. Нет причин, по которым это должно  стать  проблемой
именно сейчас.
   - Этот человек, которого вы чуть не порезали, - не напоминает ли он вам
чем-нибудь Тарка?
   - Нет. - На самом деле это было не совсем  так.  У  Хилта  тоже  темные
волосы, да и сложением он напоминал Тарка. И ростом. И когда он  вошел  ко
мне ночью, это напомнило мне бесцеремонность, которую я так  ненавидела  в
Тарке - он верил, что имеет право делать все, что ему заблагорассудится, с
теми, кого почитает ниже себя. Но это сходство было  чисто  поверхностным.
Хилт мог раздражать,  но  даже  зная  его  всего  несколько  часов,  я  не
сомневалась, что  он  нормальный,  вполне  порядочный  человек.  -  Ничего
общего.
   - А тот певец в кафе? - спросил Тагер. - Он ничем не напоминал Тарка?
   Я фыркнула:
   - Вот уж вы сказали. Этот человек - полная противоположность аристо.  У
него карие с золотом глаза и золотой голос. И мне кажется, он  и  мухи  не
обидит.
   - Вы сердились на него.
   - Сердилась? - Я посмотрела на него. - С чего? Я не хотела ему вреда. Я
хотела заниматься с ним любовью.
   - Расскажите мне о нем.
   - О нем? Я ничего о нем не знаю.
   Тагер ждал. Я  нахмурилась  и  скрестила  руки.  Подождав  немного,  он
попробовал зайти с другой стороны.
   - Значит, вы не замужем?
   Неужели то, что я никому не нужна, так очевидно?
   - При чем здесь это?
   - Вы  не  похожи  на  женщину,  которая  ищет  себе  любовника,  будучи
привязана к кому-то другому.
   - О! - Это-то он откуда знает? - Ну и что? Вы ожидали, что у меня  есть
семья?
   - Почему это вас так задевает?
   - Бросьте свои  душеспасительные  штучки  и  ответьте  на  этот  чертов
вопрос. Вы хотите, чтобы я была откровенной с вами, так будьте  откровенны
со мной.
   - Да, - мягко произнес он. - Я удивлен, что вы не замужем.
   Я не в первый раз слышала такую ерунду:  "Как  вы  только  выдерживаете
одиночество?"
   - Бросьте, Тагер.
   - Почему это вас так злит?
   - Я не зла. Прекратите задавать мне этот дурацкий вопрос.
   - Вид у вас прямо-таки взбешенный.
   - Ну да, - взорвалась я.  -  Конечно.  Тащи  эту  красотку  праймери  в
постель. Славный улов. Или они хотят то, чего хотел Хилт, - наказать меня.
- Я сжала кулаки. - Может, мне стоит изуродовать лицо и  носить  лохмотья,
чтобы проверить, захочет ли меня кто-нибудь тогда?
   - Кто такой Хилт? - спросил он все тем же ровным  тоном;  это  начинало
выводить меня из себя.
   - Хилт - это тот сукин сын, что толкал меня к стене и  обзывал  Старыми
Деньгами и Ледяной Принцессой.
   - Вы ни то, ни другое.
   Я почувствовала то, что, должно  быть,  чувствует  поезд  на  магнитной
подушке, налетая на полном ходу на кирпичную стену.
   - Причина, по которой я удивлен, что вы не замужем, - в том, что редкие
эмпаты с вашей чувствительностью могут переносить одиночество.
   - У меня чувствительность бетонного блока.
   - Очень необычного блока, - улыбнулся он.
   - Я не шучу.
   - Я тоже.
   Я не могла поверить.
   - А почему вы считаете, будто знаете обо мне что-нибудь?
   Тагер развел руками:
   - Я исхожу из опыта, из  подготовки,  из  интуиции,  наконец.  В  конце
концов, я тоже эмпат.
   - О! - Ну да, конечно. С его родом занятий он должен быть эмпатом. - Не
думаю, чтобы хотела говорить дальше. - Разговор с  ним  выматывал  больше,
чем прогулка пешком из ДВИ. Мне хотелось вернуться домой и лечь  спать.  -
Не обещаю, что еще вернусь.
   - Мне кажется, вы вернетесь, - сказал Тагер.
   Это заставило меня замереть. Этого я не ожидала. Я ждала, что он  будет
кормить меня чем-то вроде пожеланий Керджа:  вы  переутомились,  вам  надо
попробовать жить нормальной жизнью. Отдохнуть.  Расслабиться.  Я  ожидала,
что Тагер тактично объяснит, что мне незачем переводить его время, жалуясь
на свою неспособность нормально общаться с людьми.
   А он хочет, чтобы я пришла еще.
   Но разговор с ним требовал от меня слишком много сил.
   - Не знаю, будет ли у меня время.
   - Мне кажется, с вашей стороны было бы неразумно останавливаться.
   - Что?
   Он снова напомнил мне мать.
   - Мне нужно получше узнать вас, чтобы понять, что  же  выводит  вас  из
себя. Пока я могу сказать только одно:  если  вы  не  справитесь  с  этим,
что-нибудь случится.
   Я сжалась:
   - Вы считаете, я могу причинить кому-то зло?
   - Возможно.
   Я знала это. Я все время это знала. Я заставила себя задать вопрос:
   - Вы боитесь, что я потеряю контроль над собой и убью кого-нибудь, да?
   -  Не  думаю,  чтобы  вы  могли  неспровоцированно  убить  кого-то.   -
Совершенно неожиданно он поднял мою руку и стащил перчатку, обнажив бинты.
   - Как вы ухитрились?
   Как он понял, что я повредила руку? Неужели  он  такой  сильный  эмпат?
Может, он так же хорошо принимает сигналы моего тела? Я отдернула руку.
   - Я же говорила. Я разбила стакан.
   - Как?
   - Не ваше дело как. - Я пыталась вывести его из себя. - Какая  разница,
как?
   - Единственный человек, кому, я боюсь, вы можете причинить зло,  -  это
вы сами.
   Я так обалдела, что у меня даже голос сорвался.
   - Вы ничего обо мне не знаете.
   - Я не могу заставить вас прийти еще, - сказал Тагер. - Даже если бы  я
и мог, это бы не помогло. Я не  сомневаюсь,  вы  способны  заставить  меня
поверить в любое состояние вашей психики. Но вы не пришли бы сюда, если бы
не искали помощи.
   - Я  -  разладившийся  механизм,  -  горько  сказала  я.  -  Мне  нужен
капитальный ремонт.
   - Вы не машина, - голос его потеплел.
   Я стащила вторую перчатку и протянула ему  руку  так,  чтобы  он  видел
гнездо на ладони.
   - Машина.
   - Ваша биомеханическая система не  лишает  вас  человеческой  сущности.
Все, что она делает, - это расширяет способности, данные вам с рождения.
   - Способности? - Я уронила руку. - Каждый раз, когда  кому-то,  кого  я
знаю, больно, больно и мне. Каждый раз, когда кто-то хочет причинить  боль
мне, я чувствую это. Вы можете представить себе, каково это - жить так?  -
слова срывались у меня с языка прежде, чем  я  могла  удержать  их.  -  Вы
можете представить себе, каково это - летать  в  эскадрилье  истребителей?
Каково мне, идя в бой, ощущать мысли аристо? Им нравится убивать нас.  Это
для них приятнее секса. Или их пилот - раб, для  которого  убивать  нас  -
единственный шанс чуть улучшить свою жизнь. И мне приходится убивать  его,
- мой голос дрожал, и я ничего не могла с собой  поделать.  -  Я  чувствую
каждого убитого мною купца. Я умирала тысячи раз. Я не могу причинить себе
большего зла.
   - Я знаю только малую часть этого, - сказал Тагер. - Но  я  видел,  что
такая жизнь делает с эмпатами. То, что вы выносите это, - просто чудо.
   Я не нашлась, что ему ответить. Я слишком устала. У меня  не  было  сил
говорить.
   - Мне пора идти.
   - Вы вернетесь?
   - Я... я подумаю.
   - Я здесь каждый день. В любое время. Днем и ночью.
   Я кивнула. Я, правда, не знала, что сказать. Я не знала,  хватит  ли  у
меня сил вернуться.
   Время близилось к полудню, когда я вышла из посольства. Я  пошла  домой
мимо гавани, глядя на корабли у причалов. По набережной разгуливали моряки
в белых штанах и  полосатых  тельняшках,  в  синих  шапочках,  залихватски
сдвинутых набок. На пляжах отдыхали - купались  или  загорали  на  золотом
песке - люди: пары, семьи,  одиночки...  Повсюду  носились  дети  в  ярких
одеждах, с воздушными шариками; они смеялись,  визжали,  дразнили  уличных
музыкантов. Запах соли смешивался с  ароматами  жареной  еды  из  ка