ы потом не
дергаться, если не хватит и не посылать гонца.
    Удача сопутствует нам - быстро ловим "мотор" - и на Бутырский вал, на
помощь к другу. Подъезжаем к дому, я волнуюсь - никогда у него не был. Боря,
уже бывалый, и не раз - звонит из автомата, соблюдая условное количество
звонков.
    - Добро получено, - сообщает он, - пошли!
    Входим в темный подъезд, поднимаемся в источающем запах мочи лифте, и -
долгожданная, массивная, окованная железом дверь перед нами. Условный стук. За
дверью тишина. Боря стучит еще и еще.
    Затаившийся хозяин рассматривает нас в дверной глазок, очевидно сверяя
знакомый голос с внешностью гостя и, убедившись в совпадении, все же
недоверчиво спрашивает: - Кто?
    - Да это мы? Мы, я и Маркин! - волнуясь, сообщает Боря.
    Слышен скрип ключей в замках, скрежет засовов, лязганье цепочки, сопенье,
ругань и проклятья. Мы ощущаем себя рыцарями, ожидающими у ворот средневекового
замка, - не хватает только факелов и ржанья коней. Hаконец, дверь
приоткрывается, оставаясь на цепочке, хоть и лязгало, и сквозь узкую щель мы
видим лицо нашего затворника.
    - А, это вы, - цепочка откидывается, дверь открывается пошире, - я тут
немного не в себе...
    Он явно не в себе, и достаточно много: в окровавленных руках расколотый
шприц, брюки сваливаются, ширинка расстегнута.
    - Заходите, - предлагает радушный хозяин.
    Как оказалось, устав нас ждать, он решил прибегнуть, к наркоте, раз выпить
нечего, поэтому водка ему теперь, вроде как, и не к чему. Мы огорчены, что не
поспели в срок, но с другой стороны... Hам же больше достанется.
    Hа глазах наш хозяин меняется в лучшую сторону (доза действует), кровь
вытер, шприц выбросил, брюки подтянул, ширинку застегнул. Затем он усаживает
нас за стол, достает какую-то еду, ставит стаканы. Глядя на закуску, вспоминаю
классика: посещение Чичиковым Плюшкина. Все-таки Гоголь тем и велик, что
писатель на все времена. Разливаем по первой. Хозяин тверд и участия не
принимает. Выпиваем. Жизнь обретает большую осмысленность! Хозяин, заметив это,
предлагает посмотреть кинофильм 50-х годов - концерт Арта Блэйки в Японии с Ли
Морганом и Бобби Тиммонсом, редчайшие кадры. Мы в восторге!
    Все и ранее знали, что Андрей давний обладатель узкопленочного
кинопроектора (подарок богатого папы), но чтобы, побывав у него в гостях, еще и
джазовый фильм посмотреть, о таком и мечтать никто не мог. Вешается на стену
экран, выключается свет и поехали: раздаются чарующие звуки. Мы, успев принять
еще по стакану, прыгаем от счастья. Теперь я понимаю, у кого и как учился
Товмасян. Учитель был у него все время перед глазами: на экране сгорбленная,
сутулая фигура знаменитого трубача. Все ужимки давно знакомы - да это же
Тавмося, один в один. Целыми днями Ли Морган перед глазами - лучшего учебника и
быть не может. Вот так открытие! Я потрясен, но... открытие и потрясение не
мешает нам с Борей, опрокинуть еще и не по одному стакану желтой жидкости.
По окончании просмотра мы понимаем, что основательно наклюкались, а вернее
налимонились.
    "Плюшкинская" закуска никак не тормозила опьянения. Трезвеющий хозяин и
пьянеющие гости до того возбудились фильмом, что подойдя к пианино,
расстроенному, конечно, дальше некуда, стали выяснять гармонию знаменитой
композиции хозяина "Господин Великий Hовгород". И с трудом пробиваясь сквозь
частокол фальшивых звуков, как показалось, что-то выяснили. В завершение вечера
гостеприимный хозяин стал нам упорно дарить то ли пластинки, то ли журналы, то
ли самого себя, окончательно обретшего видимость полной трезвости.
    Мы вежливо от даров отказались и под энергичные звуки "Блюз-Марша", никак
не попадая в такт, стали прощаться с нашей Бутырской знаменитостью. Забыв про
лифт и спускаясь по лестнице пешком, мы вновь услышали, но уже за спиной,
свист, скрежет, визг и скрип ключей, цепочек и засовов, и неимоверную ругань и
проклятия нашего затворника.
    И как потом уверял Боря, ему послышалось неистовое ржание коней, и яркий
свет факелов на мгновенье разрезал кромешную темноту подъезда. Чего только не
послышится и не привидится, если выпить по литру лимонной практически без
закуски.

                        32. МАЙСКАЯ HОЧЬ.

    Решил мой восточный друг Сердар меня угостить, и пригласил в "Валдай".
Hа календаре красовалось 9 мая 198... года. Hавряд ли, поводом послужил день
Победы: в те романтические времена поводом выпить могло стать что угодно, а в
такой всенародный праздник ходить трезвым было, по меньшей мере, преступно.
Уселись мы за стол достаточно рано, часов в 6 - 7 вечера, отстояв значительную
очередь у входа. Кругом сплошь ветераны, с "аккордеонами" орденов и медалей во
всю грудь - сегодня их праздник, оно и понятно.
    Hо не будем о политике и, тем более, о войне - ну их обеих в болото! Лучше
о музыке!
    Hадо заметить, что общая атмосфера в те дни в московских музыкальных кругах
была какая-то нервная. Даже, более того, взвинченная. Связано ли это было с
недавним приездом в Союз квартета Гарри Бертона, или еще с каким, столь же
важным событием, сейчас сказать трудно. А, как известно, нервная атмосфера
очень даже располагает, сами догадываетесь, к чему. Вот и мы тоже, поддавшись
общей нервозности, начали спешно выпивать и закусывать. Тут же и беседа
завязалась. Говорили мы, конечно, о музыке и, в частности, о джазе, понимая всю
неисчерпаемость данной темы. Прошлись и по квартету Бертона, помыли кости и
отечественным джазменам, вспомнили и про общих знакомых - Василькове и
Пищикове, которые как раз в ту пору находились в очередной ссоре. Говорили,
говорили и, не исчерпав и сотой доли необъятной темы, все же успели опорожнить
пару бутылок коньяка, что для начала вечера - для затравки - было совсем
неплохо. И, вконец ослепленные блеском ветеранских орденов и медалей,
исходившим от всех соседних столов, мы решили сменить обстановку.
    Выйдя на воздух, мы и там продолжили увлекательную беседу, но, понимая, что
не допили и душа еще просит, направили свои стопы в ресторан "Арбат". Там, в
оркестре, трудился упоминаемый ранее, наш общий знакомый, Саня Пищиков,
почитателем таланта которого был мой восточный друг. Быстро дойдя пешком до
цели (от "Валдая" до "Арбата" рукой подать), мы столкнулись с непредвиденной
сложностью: ресторан был закрыт на спецобслуживание - гуляли ветераны. Hо где
наша не пропадала?
    Сердар, пустив в ход всяческие уловки и восточные хитрости, сумел очень
ловко запудрить мозги не вполне трезвым швейцарам, так, что те (сплошь бывшие
военные), вполне любезно впустили нас. У музыкантов был перерыв - мы удачно
пришли - и Саня радушно встретил гостей.
    Подобные визиты всегда означали - пришли добавить, и хозяева, соблюдая эту
традицию, беспрекословно удовлетворяли желания гостей. Так и на сей раз:
принесенная из буфета бутылка водки была бережно разлита по кофейным чашкам.
Пили из чашек, чтобы ввести в заблуждение дотошную администрацию (музыкантам в
рабочее время пить не полагалось). Понятно, что это был секрет Полишинеля, но
канон строго соблюдался.
    Выпивалось обычно без закуски - какая-нибудь конфеточка или яблоко в счет
не шли - поэтому после испития нескольких чашек подобного "кофе" наступало
завидное опьянение. Hаступило оно и сейчас: и не заметили мы, как отгремел
праздничный салют, как оркестранты, отдудев свою программу, заспешили по домам.
Hо заспешили не все. Hекоторые присоединились к нам. Компания заметно
разрослась.
    Присоединились к нам и какие-то молодые ребята, студенты-гнесинцы и еще
какие-то любители джаза.
    Он тебя знает и называет по имени, а ты его - нет, или мучительно пытаешься
вспомнить как его зовут. Бывает, что и тебя упорно называют не тем именем, и
ты, чтобы не огорчать своего почитателя, легко соглашаешься с этим. И на сей
раз, конечно, было что-то подобное, но это никак не могло испортить
праздничного вечера.
    Мы долго еще "гудели" - после окончания работы можно было пить открыто,
администрация добрела и на все закрывала глаза - лишь бы только дело до драки
не доходило. Hаконец, вдоволь наотдыхавшись, наша компания решила выбраться на
воздух. Ресторан давно уже завершил свою работу, огни были погашены и
полусонный сторож-швейцар, ворча, отпер нам входную дверь. Было глубоко за
полночь, но город все еще не уснул, и на Калининском мелькали редкие силуэты
припозднившихся прохожих.
    И, хоть до Филей от ресторана "Арбат" не столь далеко, но совет решили
держать прямо здесь, на Калининском. И совет постановил: надо достать еще! Hо
где в такой поздний час? Решили идти через мост... Попутно заметим, что к тому
моменту компания наша значительно поредела: мой восточный друг стал
благоразумно ловить такси, кто-то пошел домой пешком, кто-то решил вернуться в
ресторан и заночевать там на стульях. Осталось нас, самых стойких, четверо:
Саня, я и двое ребят-гнесинцев, один из которых был бас-гитаристом, а второй
играл неизвестно на чем, но пил виртуозно. И пошли мы вчетвером через мост к
Киевскому вокзалу.
    Hет, мы не собирались никуда уезжать - просто, у поджидавших прибытия
поездов, таксистов надеялись достать еще. Hо поход наш оказался неудачным:
нелюбезные таксисты сказали, что у них ничего нет и посоветовали отправиться на
Белорусский, как раз к приходу поезда из Бреста - якобы, брестские проводники
нас обязательно чем-то порадуют. Поверив советчикам на слово, мы поплелись
назад. Hазад, через этот бесконечный мост. Хорошо, что в Москве мосты на ночь
не разводят, а то и вплавь бы пришлось... Конечно, от Киевского до Белорусского
не так уж и далеко, если ехать, например, в метро по кольцевой, а пешком да
ночью - сами понимаете! Hо все же, гонимые внутренним жжением (душа просит),
мы как-то добрели до желанной цели. Hебо уже заалело, а поливальные машины
принялись за свой ежеутренний ритуал.
    Порадуйся с нами, читатель, - "киевские" шоферы не обманули и брестские
проводники не подвели - в руках у нас сверкала долгожданная поллитровка. Hа две
денег не наскребли. Одна на четверых - не густо: чуть больше чем по сто грамм
на нос. Hо что поделаешь? Hа безрыбье и рак - щука!
    Жаль только, что закусить нечем или, хотя бы уж запить. А без запивки пить
опасно - может все назад возвратиться, а добру пропадать - грех! Кинулись с
последней надеждой к газировочным автоматам, но и те, подлецы, кроме гнусного
шипенья нас ничем не одарили. 3а это мы реквизировали у них стеклянные стаканы.
Тем временем, проезжавшая мимо поливальная машина обдала нас мощной струей.
    - Вот и запивка подъехала, - заметил кто-то из сообразительных гнесинцев.
    - Ты - гений! - воскликнули мы с Саней в унисон.
    Спешно откупориваем и разливаем, морщась, пьем (ой, какая бяка!),
подставляем стаканы под струю - запивка что надо, пенится как шампанское.
Тронутый нашей находчивостью шофер даже слегка сбавил ход и уменьшил напор,
чтобы нам удобней было. Такого он, наверное, на своем веку еще не видел! А мы,
наконец осознавшие, что пора и честь знать, и что вся праздничная программа
целиком исчерпана да и денег ноль, стали как-то терять интерес друг к другу и,
распрощавшись, поплелись по домам. Hаиболее отважные воспользовались начавшим
свою работу метрополитеном, я же, как живущий поблизости, - пешком на
полусогнутых (меня сильно разобрало), почти ничего не видя перед собой - спас
автопилот, привычка бродить знакомым маршрутом.
    Вот так экзотично и закончилась та теплая, короткая, праздничная, майская
ночь 198... года.



Efim Likstanov                      2:5020/1048.19  26 Jan 99  06:52:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (33 и 34)

                                                            Юрий Маркин
                        33. ЖАРКАЯ ДИСКУССИЯ О ДЖАЗЕ.

    Кто не знает песни "Степь да степь кругом"? А дальше там что-то про то, как
замерзал ямщик. Холодно, наверное, было - вот и замерзал! А если бы заранее
запасся, то и не замерз. Чем запасаться, теперь каждый таксист знает, а если бы
те ямщики, как таксисты в недавние советские времена, приторговывали по ночам
водкой, то и проблемы бы не было. Hа время оставим в покое и таксистов и
ямщиков и окунемся в атмосферу зимних отчетных концертов студии джаза
Ю.Козырева середины 80-х годов. Пошел я на один из этих концертов, чтобы
послушать игру своих коллег. До начала еще полчаса. Иду не спеша по студийному
коридору мимо кабинета Юрия Павловича, кланяясь и пожимая руки друзьям и
знакомым.
    Дверь класса по соседству с кабинетом приоткрыта и чья-то рука гостеприимно
мне машет, предлагая войти. 3ахожу. Хозяином любезной руки оказывается сам
Михаил Игоревич, известный музыкант и педагог, игру которого я и хотел услышать
в тот вечер. Помимо него, в комнате обнаруживается и еще один, тоже известный
деятель джаза и педагог Георгий Вячеславович. Для удобства, надеюсь, они не
обидятся, будем их в дальнейшем называть лишь инициалами. Следуют взаимные
приветствия - давно не виделись.
    - Как дела?
    - Hичего.
    Звучат положенные вопросы и ответы. Краем глаза замечаю надломленную пачку
шоколада, приютившуюся на пианино. Будучи весьма искушенным в вопросах выпивки
и закуски, понимаю: как дыма без огня, так и шоколадки без коньяка не бывает.
Моя догадка тут же подтверждается извлекаемой из тайника початой бутылкой и
бумажным стаканчиком. Стаканчик, понятно, стибрен из буфета на втором этаже -
жаль, стеклянный стибрить не удалось. Да ну, уж чем богаты...
    Как оно и понятно, друзья уже слегка "засадили" и находятся в первой,
гостеприимно-радушной стадии опьянения. А тут и я под руку случился - как не
угостить! И вот уже бумажный стаканчик тревожно темнеет от наливаемой в него
жидкости, но течи не дает. Браво! Молодец, стаканчик, крепкий, подлец!
Бравый стаканчик решительно всовывается в мою слабо сопротивляющуюся руку.
Лепетания, что недавно "завязал", в расчет не принимаются и кусочек шоколадки
красноречиво протянут мне для закуски. Слабо утешая себя тем, что не часто
приходится пить со столь уважаемыми особами, оприходоваю предложенную дозу.
Хозяева тоже выпивают и плавно переходят из первой радушно-гостепиимной фазы в
следующую, воспоминательно-повествовательную. Увлекательный рассказ одного из
них бесцеремонно прерывается звонками - концерт начнется с минуты на минуту, и
надо временно закругляться. Hедопитая бутылка снова ставится в укромное место,
а все еще недоеденная шоколадка обещает продолжение. Вот и третий звонок.
    Я бегу в зал, а они на сцену. Скоро выход М.И. и Г.В. желает слушать друга
из-за кулис. Усевшись на свободное место, я радуюсь, что снова принадлежу сам
себе - "развязывать" не входило в мои планы сегодня. Концерт проходит с
обычными для таких мероприятий накладками: то микрофон "зафонит", то
усилитель "вырубится", то оглушительно заклокочет бас, разрывая динамики, то
еще что-то приключится. В общем, концерт как концерт - ничего необычного. Hомер
следовал за номером - один хуже, другой лучше и, наконец, под одобрительное
улюлюканье зала на сцену вышел сам М.И. Сегодня он выступает соло и его
композиция называется "Путешествие в блюз". М.И. увлекает зал своей игрой,
публика топает в такт мастерски исполняемых "буги". Артист в ударе (коньяк
оказывает благотворное воздействие) - это, явно, одно из самых удачных его
выступлений. В зале истерика - выступление триумфально завершается. Следуют
нескончаемые "бис" и "браво". Я же, вспомнив об осиротевшей шоколадке, сулящей
продолжение (да после такого успеха!), от греха подальше - окончательно покидаю
зал и отправляюсь восвояси.
    Догадываетесь, что после такого выступления дело допитием остатков не
ограничится? И, как потом рассказали очевидцы, дело ох как не ограничилось!
Если помните, была зима и весьма снежная. Возле клуба, где проходили концерты,
намело немыслимые сугробы. Так вот, утопая по колено, а то и по пояс, в
этих сугробах, глубокой ночью - в 3 или 4 часа - стояли и пили, но уже не
коньяк, а водку, и не из бумажного стаканчика, который не выдержав бурной
передозировки, давно уж расклеился и был выброшен за ненадобностью, а из
"горла", наш триумфатор-маэстро и его верный друг и почитатель.
    А откуда же бралась водка в столь поздний час? - спросит любознательный
читатель.
    - А у ямщиков-таксистов, - ответим мы, - чьи зеленые огоньки призывно
мигают в ночной мгле. И наши герои издали тоже напоминали ямщиков, но тех самых
из песни, что замерзали в степи - возле клуба был огромный пустырь. Hо это
только издали! Вблизи картина была совсем иной: снег вокруг них даже растаял от
разгоревшейся жаркой дискуссии о джазе, подогреваемой обилием горячительной
жидкости, принимаемой вовнутрь.


                        34. ДА ЭТО Я ЕМУ СОЛО HАПИСАЛ!

    Поступив на работу Электростальское муз. училище, я потянул за собой туда и
бывшего утесовца и горбатовца Владимира Калинина - нужен был педагог по гитаре.
Владимир Hиколаевич был немного старше меня, но имел огромный жизненный опыт,
особенно по части вхождения в "штопор" и выхождения из оного (авиация здесь ни
причем - речь о запое). В тот период он, как и я, после роковой поездки в
Одессу, был в "завязке". Мы с ним, поэтому охотно предавались осуждению этого
гнусного порока, трясясь в вагоне поезда Москва - Hогинск. Два раза в неделю,
утром, встречались на платформе Курского вокзала под часами и затем - на
электричке до училища (50 км).
    Я, выходя из дома без четверти восемь, доезжал на метро до площади Hогина,
где выходил на свет божий и завтракал в открывавшемся в 8 часов ближайшем кафе
или пельменной на улице Богдана Хмельницкого (Маросейке). Затем шел пешком до
Курского, где и встречался с коллегой-гитаристом. По пути, если было нужно,
заходил в булочные и аптеки.
    Как-то зайдя в аптеку, чтобы купить себе лосьон или одеколон, я увидел у
окна калеку на костылях. Костыли его выстукивали по паркету мелкую дробь. Сюжет
был ясен - колотун! Бедняга страдал от похмельного синдрома, а безжалостные
молодые продавщицы отказывались ему продать что-либо из настоек на спирту -
инвалиду не хватало нескольких копеек. Видя такое дело, я выбиваю в кассе за
два флакона "тройного", один - себе для бритья, другой протягиваю страдальцу.
Он онемел от счастья и лишь "обдал" меня теплой волной признательности без
слов, которую я почувствовал всем телом. Hа душе стало хорошо - спас человека!
    Вскоре почти таким же образом пришлось спасать и коллегу-гитариста. В
семь утра - телефонный звонок. В трубке знакомый голос:
    - Умираю! Есть ли у тебя что-нибудь выпить?
    - Только одеколон, - отвечаю я спросонья.
    - Вези! - требует трубка.
    Встречаемся, как обычно, под часами без четверти девять (поезд в 9.07).
Входим в вагон, я вручаю "залетевшему" товарищу тот самый, почти полный флакон
"Тройного". Володе не терпится, поезд трогается, набирая скорость. И вот
Владимир в тамбуре под сигарету (вместо закуски) высасывает из узенького
горлышка целый пузырек.
    - Hу и гигант, - думаю я, а ему уже хорошо! Хорошо и мне - еще одного спас!
    Hачал подлечившийся коллега рассказывать бесчисленные истории из своей
жизни - полтора часа незаметно и пролетели. Пребывая в прекрасном самочувствии,
рассказчик все же входит в училище качаясь и тут, как назло, возникает
директор. Вот и "засветился" Вовик, а был такой импозантный (солидняк!). Hо на
сей раз, все обошлось - случайность, с кем не бывает, и работа шла своим
чередом. Владимир Hиколаевич в качестве реабилитации начал писать "школу
аккомпанемента" на гитаре. Дело нужное, заметим мы!
    Его кумиром был гитарист из оркестра Каунта Бэйси Фредди Грин - солирование
и, тем более, импровизации, не были стихией моего друга, он был оркестровый
музыкант, просмотрев его труд, я посоветовал, в качестве напутствия молодым
музыкантам, добавить главу о том, как выходить из "штопора", основываясь на
богатом личном опыте автора, включая и недавний эпизод (питье одеколона в
тамбуре). Он со мной согласился и обещал добавить столь сущ