ню ли я Сержа
Шелешпанского  Князя Шелешпанского, прошу  отметить Вам эта фамилия, похоже,
неизвестна  И совершенно напрасно  и  даже стыдно  должно  быть,  милостивый
государь, вам,  как  историку  Князья Шелешпанские свой род вели от  Рюрика,
хотя справедливости ради  обязан заметить, ничем особым в истории  России не
прославились "Как не  помнить. - отвечаю,  - стар князь Борис, это очевидно,
но из ума еще не выжил".
     " Тогда, - он меня, представьте хватает за руки и не являя ни малейшего
почтения, начинает трясти  как  грушу, простите за каламбур, - тогда скажите
немедленно,  как  вы  его  прозвали в  молодости и пишите  ему  письмо"  Вот
буквально  такой  пассаж,  галльский темперамент прямо-таки бьет  ключом Бог
мой, что  же здесь вспоминать, если над этим потешался  весь полк, не смотря
на весь  трагизм нашего тогдашнего  положения Звал я его "шпанской  мушкой".
полагаю, вы уже достаточно зрелый муж, чтобы  знать, что сие  такое Французу
же пришлось долго растолковывать, ну да  там  дело в переводе, знаете ли Что
до письма,  то  я его, естественно, написал,  отнюдь  не  несколько строк, а
поболе, признаюсь, растрогался, предался воспоминаниям и, разумеется, просил
его отписать мне подобнее о  жизни и кончине Глеба и передать рукопись, если
нет у него в  ней нужды, подателю письма - любезному французскому журналисту
Тем  же  вечером,  так удачно  все у  него сложилось, вопреки извечным нашим
формальностям, француз  мой  улетел  в  Иудею,  или, как  вы нынче  изволите
называть - Израиль..




     Утро было как утро- обычное, зимнее, серое, как чаще всего и  бывает  в
эту  пору  в  Москве,  но  это  никак  не  повлияло на  состояние  его  души
Проснувшись он  несколько секунд лежал  с  открытыми глазами и не  испытывая
абсолютно никаких эмоций смотрел на холодное неприветливое небо за окном, на
фоне которого уныло корежились голые, кое- где припорошенные  грязным снегом
ветви деревьев.  А  потом рывком  откинув одеяло,  пружинисто  выпрыгнул  из
постели, не бросив даже беглого  взгляда на роскошную панораму  заснеженного
города,  которая  открывалась из  окна  его  спальни  на  двенадцатом  этаже
самодовольной  в  своем  комфорте  и  благополучии  кирпичной  башни, сильно
уродующей старинный арбатский переулок - ей впрочем не было до этого дела, а
ему,  в  эти минуты  не было дела  до погоды,  ибо  она  ни на что не  могла
повлиять по  существу,  а значит  не  заслуживала времени  на  созерцания  и
размышления.  На ходу затягивая пояс легкого шелкового халата, он поспешил в
ванную - и с удовольствием подставил тело под упругую прохладную струю  душа
Он никогда не понимал людей, которым  необходимо было собраться с духом, для
встречи с холодной массой воды - будь то шаг под душ или прыжок в бассейн Он
вообще  не  понимал  и  не  любил  людей,  которые не  умели делать  быстрых
стремительных шагов, двигаться навстречу событиям, опережая их, и, встречая,
держать удар Он - умел...
     Ему было ровно тридцать три года - и всем кто, узнав об этом с дурацким
глубокомыслием изрекал-  "  О, возраст  Христа... " -  он неизменно  отвечал
вопросом: " А что, до тридцати трех его звали как-то иначе? " Люди при этом,
как  правило, слегка терялись и начинали объяснять,  глупо,  к  тому же,  до
смешного одинаковыми словами: " Нет, но так говориться..,  в том смысле, что
в тридцать  три, его.. " " Спасибо,  я что-то слышал об  этом", - отвечал он
иногда, еще  более раздражая и смущая собеседника  одновременно  Не сказать,
что  считал  он  эту  полемику  умной  или  смешной,  но в  результате  ее -
собеседник чаще  всего бывал на некоторое  время выбит из  колеи, а  это ему
нравилось Разумеется, он знал с кем и когда можно себе  это позволить У него
вообще было обострено это чувство - места и времени - и в самой глубине души
он был уверен, что именно этому чувству он обязан большинству своих ощутимых
весьма успехов, но даже самому себе он никогда не признался бы в этом Он был
из  тех,  кто сделал себя сам, и стремление  подчеркнуть  это  уже теперь, в
относительно молодые еще его годы, было столь заметно, что в зрелости, а тем
паче в старости грозило стать навязчивым и маниакальным даже мотивом. Это он
знал, как и вообще все свои недостатки,  которым старался по  возможности не
позволять проявляться  отчетливо  для окружающих  Именно так -  не  позволял
проявляться,  но  не  боролся с ними, потому что опять же  в глубине души ни
одни из своих недостатков таковыми не считал, просто признавал необходимость
считаться с мнением окружающих, как обязательное условие собственного успеха
Со  временем,  однако,  эта  необходимость  становилась  все меньше,  вернее
сужался круг людей, с мнением которых он вынужден был считаться. Он позволял
себе иногда пофилософствовать наедине  с собой и полагал  это  даже полезным
для   собственного  развития  Размышляя   однажды  таким  образом  он  вывел
любопытную формулу - мерилом его успеха по существу и было количество людей,
с мнением которых он обязан  считаться - чем меньше оставалось таковых - тем
большей  он  обладал  властью, а именно власть представляла в его  понимании
истинную да и единственную, по  существу, ценность в человеческой  жизни Все
остальное -  а  это  из  признаваемых  им  ценностей  были деньги  и  слава,
становилось   в  зависимости  от   обстоятельств  средством  достижения  или
результатом  власти,  а  иногда тем, и другим одновременно В этом  смысле  -
жизненный круг был для него замкнут. Что до самой жизни в физиологическом ее
значении, то вне это  круга она не представляла для него  ценности и преложи
ему  кто остаться жить безвестным,  нищим калекой - он  немедленно отказался
бы, потребовав без сожаления для себя смерти, но  "калекой" - при этом, было
обязательным  компонентом  фатальной  ситуации,  ибо  физическое  здоровье -
означало  для  него  неотъемлемую  и,  более  того обязательную  возможность
действовать,  а  значит, по истечении некоторого  времени  оказаться вновь в
черте заветного круга.
     Несколько  лет  назад,  когда  его  имя стало  мелькать  в прессе,  как
крупного удачливого бизнесмена  ( популярности он  никогда не чурался, более
того  относился  к ее  формированию серьезно  -  не  жалея  денег  на услуги
профессионалов, не отдаваясь однако в их руки бездумно и безраздельно), дома
у матери  его подловил  старый  друг  Именно  друг  - они были  очень близки
душевно многие годы  - класса с пятого-шестого  до  окончания  институтов  и
первых  самостоятельных  лет  то  есть  все  время  -  пока жили в  соседних
квартирах  убого московского  двора  на грязной  и  злой  рабочей окраине. И
именно-  подловил.  Каждый  раз,  поднимаясь  на  новую ступень лестницы, по
которой неустанно и стремительно  вот  уже почти  десять лет двигался вверх,
он,  не раздумывая, без сожалений  и  угрызений совести, разрывал  связи  со
всеми без  исключения,  кто  оставался на  предыдущей  ступени, не взирая на
персоналии и то что его  с ними связывало Он был уверен - каждый  оставшийся
сзади - либо потенциальный соперник, либо - балласт, - ни то ни другое, было
ему  не  нужно   Еще  он   был  уверен  удачливых  соратников  ненавидят  Он
предпочитал, чтобы его  ненавидели издалека  и, желательно,  снизу  В  то же
время  -  и  это был еще  один реверанс  общественному  мнению -  он  много,
убедительно и красиво говорил о  команде и,  действительно  на  каждое новое
место всегда приходил  с небольшой,, но слаженной и четкой командой, которую
собирал  по  крупицам, но это была команда обслуги,  высокопрофессиональной,
высокообразованной  и  высокооплачиваемой,  но  хорошо  им  выдрессированной
обслуги, - свите  при короле,  которой он  позволял отчасти и  под неусыпным
личным контролем себя делать.  Фокус был  еще в том, что  большинство из его
челяди,  никогда  себя  таковой не  считали, были лично преданы  ему и свято
верили  во взаимность, а те немногие, кто понимал истинное  положение  вещей
предпочитали  помалкивать,  имея  каждый  к  тому  собственное,  но  весомое
обстоятельство - он умел работать с людьми, и это тоже был дар свыше.
     Тщательно организованные и  обученные  кордоны  из обслуги  - он  лично
разрабатывал технологию работы своего аппарата - преодолеть было практически
невозможно -  старый друг  воспользовался  мягкосердечностью его матери -  "
случайная"   встреча  состоялась  в   ее  новой   квартире   Он  спокойно  и
доброжелательно  выслушал все  - история  была до оскомины  банальна,  почти
анекдотична - серьезно  больной  ребенок,  неработающая  жена,  институт,  в
котором  не платят зарплаты, неудачные  попытки  заняться  бизнесом,  долги,
кредиторы, отъем квартиры в  той самой грязной  пятиэтажке -  и в  конце  на
надломе, но с пафосом:.
     - Пойми, старик, я не денег просить  пришел - я денег  твоих не возьму,
ты меня знаешь...
     - А я  и  не  дам,  ты-то как  раз меня  не  знаешь,  - подумал  он, но
продолжал сочувственно ( зачем расстраивать мать - потом упреки а то и слезы
- этого он не терпел) слушать.
     -  Я об одном  тебя прошу  -  дай  мне  возможность работать -  во  мне
академического гонора нет, я уже давно забыл про свои дипломы и диссертации,
и амбиций у  меня не осталось ни  здоровых, ни больных Я  согласен  на любую
работу  - как тот  безработный из советской агитки, помнишь?  Только дай мне
эту работу.
     - Отлично, - он легко поднялся из низкого кресла, - прости я на секунду
Вернувшись  действительно через мгновенье с  открытым блокнотом  в  руке  он
продолжил, - ты меня порадовал, старик, честное слово Тем, что не ноешь и не
требуешь  немедленно назначить тебя вице-президентом кампании. Это вселяет в
меня  оптимизм Пиши, - Он  продиктовал ему  телефонный  номер  Звони завтра,
прямо с утра Работа у тебя будет, даю слово.
     - Сказать, что от тебя? - глаза старого друга подозрительно заблестели.
     - От меня? Да-а, можешь сказать, если хочешь..
     Мать  смотрела  на него,  умильно  улыбаясь и кажется  тоже  собиралась
прослезиться, он стремительно поднялся:.
     - Все. Простите, дорогие, но ваше время истекло Прощай, старик, держись
и помни, жизнь полосатая.
     В лифте он  фыркнул и едва не рассмеялся, но  сдержался, поймав на себе
настороженный взгляд  охранника:  "Собственно, смеяться тут  не над  чем,  -
решил  он  через несколько секунд,  привычно  располагаясь  в  салоне  своей
машины, источающем запах дорогой кожи и хорошего парфюма, - его поступок был
абсолютно честен и продиктован исключительно желанием указать  старому другу
на разнообразие имеющихся,  на самом деле, возможностей, а уж  его проблема-
правильно   понять  и  суметь   ими  воспользоваться  Телефон,   который  он
продиктовал  ему, был телефоном отдела распространения популярной молодежной
газеты, которая в каждом выпуске призывала "энергичных и  предприимчивых"  к
сотрудничеству, он, собственно  и выходил из комнаты, чтобы  списать его  из
газеты, которую заприметил у матери в прихожей.
     Его  звали  Кирилл  Синявин  И  он,  не  без  оснований  надо  сказать,
рассчитывал, что через некоторое время  это  имя  будет известно,  если и не
каждому, то очень и очень многим, ибо его властные  амбиции были не на шутку
высоки.




     Как видите, он достаточно сложен и очень закрыт, я бы  сказала  защищен
То  есть, на самом деле он довольно уязвим, но  это очень и очень глубоко  и
открывается немногим, он живет  как  бы в панцире, это  и  в психологическом
смысле,  и  в прямом - он слегка  помешан на собственной безопасности,  хотя
совсем не труслив, за жизнь  свою всерьез не боится, пожалуй даже, фаталист,
но  соорудил  какие-то немыслимые системы  безопасности- пароли,  постоянная
смена  телефонов,  маршрутов. До смешного  - он никогда  два раза подряд  не
обедает в одном и том же  ресторане Добраться до него очень сложно Поверьте,
после нашего  разрыва, вернее после  того, как он  бросил меня, я пыталась и
отчаянно, но безуспешно.
     - Вы  заблуждаетесь, и  очень  сильно  - все как  раз  с  точностью  до
наоборот Этот человек не  просто доступен -  открыт, обнажен  и ждет только,
чтобы его пришли и взяли Что же до усиленных мер безопасности, то, вы  правы
- они не от трусости и опасения за свою жизнь, однако если взглянуть глубже,
станет ясна и подлинная их причина, вернее  цель -  подчеркнуть  собственную
значимость в  чужих,  и  что более интересно для меня - в своих  собственных
глазах Отсюда вывод - подсознание безжалостно фиксирует собственную слабость
и то, что поставленные цели страшно  далеки придумывает для сознания  защиту
от  горькой истины  -  театрализованные  представления, игры  в  собственное
величие и недосягаемость Нет, человек этот слаб и очень  доступен Вы в  этом
смысле  оказались  орешком, куда  более  крепким Кстати,  замечу попутно, вы
очень тонко и правильно все чувствуете и очень  плохо анализируете  продукт,
так сказать,  своей чувствительности. Этому надо учиться, в  жизни эта наука
чрезвычайно полезна, я бы даже сказал - необходима Но это к слову. Надумаете
поступить  ко  мне  в  обучение -  возьму, -  он улыбается.  Он часто теперь
улыбается  мне,  улыбается дружески, хотя и не без тени снисходительности Он
больше  не  врачует  меня  -  не  стало  окриков  и  требований   немедленно
сформулировать ассоциацию или  быстро ответить,  о  чем  я думаю  Теперь  он
относится  ко  мне  бережно,  но  как-то безучастно  -  как  к  инструменту,
хрупкому, совершенному,  ценному, но - инструменту Он даже позволяет теперь,
отвлекаясь  от работы, порассуждать при  мне вслух, вроде бы и обращаясь  ко
мне, но иногда мне кажется - он  говорит сам с  собой, проговаривая и шлифуя
тем самым совершенство своих формул, по которым расщепляются и синтезируются
вновь  самые  недоступные пониманию, как казалось  мне раньше,  человеческие
чувства и их малейшие оттенки.  Он оставляет  мне довольно  много свободного
времени - его не пугает теперь  бесконтрольный ход моих мыслей и сны мои  не
интересуют  его теперь Я - инструмент, по  праву собственности принадлежащий
ему и потому  интересующий  его только с точки  зрения  качества  исполнения
своих сложных функций, я инструмент -  посредством которого  он шаг за шагом
проникает все глубже в темные  и труднодоступные(  уж я-то знаю! ) лабиринты
чужой  человеческой души, он  движется  неспешно и осторожно, но это -  шаги
командора,  уверенные  и неотвратимые,  однако бесшумные - человек не слышит
их.,  возможно  чувствует? -  но  это  врятли.  - он  слишком  самоуверен  и
прагматичен, чтобы прислушиваться к тревожным предчувствиям души Да и полно,
есть ли она у него, душа? И я вдруг говорю:.
     - Вы позволите мне задать вопрос не по теме?.
     - Забавно - ему на самом деле становится забавно, он снова улыбается, -
вы  так впитали фразу,  про  ученичество, что  даже формулировать стали  как
студентка на  лекции  Давайте,  не  по  теме Но знайте, за науку  -  платить
придется отдельно Шучу Так, что там у вас, не по теме?.
     - Вы как-то сказали, что психика и душа это в, сущности одно и то же, я
понимаю, в прямом переводе - так Но по сути, для вас есть ли разница?.
     - Бесспорно И я отвечу - в чем, но  учтите, а лучше отметьте где-нибудь
на  полях  вашей  памяти,  вопрос -  как и  ответ  не из области психологии,
впрочем, сдается  мне вы это понимаете Науку, постулаты которой позволят мне
ответить, даже обозначить малообразованное человечество наше не потрудилось,
ибо даже азы ее не постигло, лишь прикоснулось слегка в философских трудах и
работах по теологии Так  вот, психика - есть  свойство  высокоорганизованной
материи, как  справедливо  заметил  классик,  духовность  же -  есть  высшее
проявление этого  свойства, наиболее приближающее субъекта к точке, а вернее
линии  в  которой  стирается   грань  между  материальным  и  нематериальным
составляющими вселенной Просто признать наличие души, плывя по течению столь
милой вашему  сердцу веры,  а  возможно и  ощутить его, правильно  распознав
необъяснимые вроде предчувствия, страхи, симпатии и антипатии, сны, наконец,
и, слепо  следуя им,  вдруг  чудесным образом избежать казалось  неизбежного
удара судьбы или получить, напротив нежданный ее дар- может всякий Но лишь у
избранных сознание поднимается до постижения  души, и им  дано управлять ею,
как могут, малочисленные тоже,  впрочем, профессионалы,  управлять психикой,
постигнув законы ее развития, однако большего рассказать я вам не могу.
     - Но эти- избранные - люди?.
     - Без комментариев, как говорят политики, когда не хотят...
     - Или не могут...
     - Это, чаще  всего, -  одно и то же По крайней мере, в данном случае Вы
удовлетворены?.
     - Отчасти.
     - Нужно уметь довольствоваться малым, ибо это умение - и есть счастье.
     Истина. Дарю И давайте работать.
     Пятый  день  длится  наша  бесконечная  работа  Теперь,  когда он  стал
оставлять  мне больше  свободного  времени  я часто  и  подолгу  смотрюсь  в
зеркала, их много в этом красивом доме, так много, что поначалу мне казалось
- даже  слишком Я даже  пугалась, когда  в конце длинного ломаного  коридора
вдруг возникала, двигаясь мне навстречу неясная в полумраке фигура, и только
через секунду  понимала, что это мое отражение поймало очередное  зеркало, с
тем  чтобы задержав в себе на несколько  мгновений отщипнуть их от всех тех,
что  отпущены мне в этой жизни под луной  Недаром, не велят  бабушки подолгу
смотреться в зеркала Но теперь к зеркалам я привыкла и подолгу даже застываю
перед  их загадочными  глубинами и  удивляюсь.  всякий  раз,  ибо всякий раз
являют они мне  неизменным  мое  отражение, разве чуть посвежевшее  в лесной
глуши  и  стряхнувшее паутину бессонниц Я же ожидаю всякий раз иного, нового
образа в зыбкой глубине зеркал, потому что на самом деле меня, прежней давно
уже нет  - а та, что есть  совсем  другой человек и,  выглядеть, стало быть,
должна  совсем  иначе  Но  -  нет,  внешне  все  во  мне по-прежнему  и  это
удивительно.



     Старик  впервые  за несколько  часов их беседы,  как-то, действительно,
по-старчески,  тяжело перевел дух  и устало прикрыл глаза Душа Павлова, едва
ли  не с  первых минут знакомства  принявшая старца, как родного, немедленно
отозвалась  острым чувством вины - он исподволь взглянул на часы и ужаснулся
- время далеко перевалило за полночь.
     - Прости  меня, Бога ради,  Борис Романович, я слишком уже злоупотребил
вашей добротой.
     - Вас, наверное  дома, дома заждались, друг мой? - живо отозвался князь
и как показалось Павлову с легкой досадой и от того слегка задиристо.
     - Меня никто не ждет, ваше сиятельство, я теперь живу один.
     - Что так - вдовствуете,  не приведи  Бог,  или  сознательно бежите  уз
брака?.
     - Женат, но последнее время, жена предпочитает жить  отдельно от  меня,
видимо скоро стану свободе от уз..., так сказать.
     - На все  воля Божья, друг мой Простите,  что говорю об этом так легко,
но вижу, что вы сиим обстоятельством не сильно огорчаетесь Прав ли?.
     - Абсолютно правы.
     - Ну и Господь с вами Что до меня, то мне сей чаши испить не довелось -
до  переворота не успел,  да и не стремился  - молод был, распутен весьма, в
чем ныне каюсь А после - господа большевики позаботились меня от прекрасного
пола изолировать на долгие годы, дабы, видимо, не вводить во грех Потом уж -
поздно было, Видимо  Божья на то была  воля, чтобы мною род князей Мещерских
пресечен был Но это к беседе  нашей  отношения не имеет Что  же  до  времени
позднего, то за  меня не извольте беспокоиться, я нынче, как в молодые годы,
до первых петухов  ко сну  не  отхожу, тогда правда-  по  причине  неуемного
веселья, ныне  - в нелегких размышлениях  о душе, как и  полагается  в конце
земного  пути Таким  образом, друг мой, вы меня своим присутствием нисколько
не утомляете, напротив беседа наша мне,  затворнику, чрезвычайно приятна, за
что вам искренне благодарен О