о своей невиновности,  потому  что  формально  не  пролили  его
крови. Зато вы предали нижние пещеры и опозорили его, и подставили его под
казнь. И были там, подслушивая, когда придет химера. Ваша чувствительность
миньона уловила дикий умишко подкрадывавшейся химеры, и вы поняли, что она
идет за Вломом. Вы могли позвать людей и спасти его - но не сделали этого.
Вы были там, смакуя его боль, когда химера напала, и по-прежнему  не  дали
сигнал тревоги. Только его предсмертный крик призвал остальных  -  слишком
поздно. Вот что вы делали в Хтоне, и не единожды! Вы  использовали  химеру
для удовлетворения своей звериной страсти. Это и есть ваша справедливость?
Ваша... нормальность?
     Атон вспоминал... Хтон, где его похоть к боли усилилась  заключением.
Люди, смерть которых он смаковал;  чудовищные  пытки  над  ними  существа,
которые он мог остановить, но не останавливал, пока они  истекали  кровью.
Греховный восторг, что страшил его; почти религиозная радость, завершаемая
судорогами наслаждения, когда наступала предсмертная агония.
     Он  вспомнил  суд  на  Хвее:  эксперты  свидетельствовали,  что   его
отклонение было биологическим, а не психическим и что оно неизлечимо.  Что
его не убьют, но и не выпустят  -  ради  безопасности  человечества  -  на
свободу. Что даже полная промывка личности не удалит запретные побуждения.
Он вспомнил приговор: Хтон.
     Особенности миньона проявились у него в зрелости, но  какое-то  время
были целиком направлены на поиск миньонетки.  Когда  ее  влияние  ослабло,
начался  ужас.  Его  любовь  к  Кокене  стала  последней  борьбой  в   нем
человеческих качеств - проигранной борьбой.
     Хвея все знала. Ее не было с ним в период  его  безумия.  Она  любила
того, кем он был раньше;  но  когда  после  Хтона  он  коснулся  ее  рукой
смерти...
     - По этой причине, - сказал Бедокур, - вы и вернетесь в Хтон. Там  вы
будете в безопасности и от собрата-человека,  ибо  вы  вне  закона,  и  от
самого себя, Хтон лучше поддержит ваше душевное  здоровье,  чем  вы  сами.
Хтон будет вашим богом, а вы и я станем братьями - всегда в  безопасности,
всегда свободны.
     Это  искушало.  Атон  увидел,  что  вся  его  взрослая   жизнь   была
разрушительным кошмаром страсти и боли, заражавшим все, чего  он  касался.
Миньонетка была частью этого кошмара  -  естественной  и  непременной.  Но
Кокена... для нее было бы  лучше,  поступи  он  с  жестокостью  миньона  и
вышвырни ее из своей жизни. Ей было бы лучше, с  себе  подобными.  Любовь,
которую он зародил в ней, нашла бы самое прекрасное воплощение в потере.
     Но миньонетка умерла, чтобы дать ему человеческое  подобие.  Она  его
прекрасно  знала,  знала  о  его  связи  с  Хтоном   и   во   всеуслышанье
высказывалась против  нее.  Злоба  и  Кокена,  миньонетка  и  человеческая
женщина, его первая и вторая любовь - они были не соперницы,  а  искренние
сотрудницы в деле на его благо. Они поняли, что у Атона есть шанс,  и  обе
поставили на него свою жизнь. Мог ли он теперь их предать?
     Возможно, обе ошибались - но они верили в его выздоровление,  и  ради
них он обязан пойти на крайность, отказаться от  легких  путей.  Он  не  в
силах был зачеркнуть свои преступления, бежав  от  жизни.  Он  обязан  был
жить, чтобы искупить вину, чтобы как-то уравновесить чаши весов. Он должен
был встретиться лицом к лицу с тем, кем он был и что  сделал  -  и  искать
пути исправления. Это и есть  настоящая  битва:  против  капитуляции,  так
привлекательно предложенной доктором Бедокуром.
     - Нет, - сказал Атон.
     Выражение лица Бедокура изменилось.
     - Я покажу вам, кто вы такой, - хрипло проговорил он. Зубы торчали из
его рта, как у пещерной  саламандры.  -  Вы  схематизируете,  вы  чересчур
обольщаетесь надеждами на свою  грядущую  праведность.  Но  ваше  истинное
желание осталось прежним  -  убить  себя,  ибо  вам  известно,  что  вы  -
соучастник в преступлении против своей культуры. Вы пытались свалить  вину
на миньонетку, но действовали-то именно вы! Да вы и  сами  знаете,  что  я
имею в виду, миньон.
     Отношение Атона, пока он слушал, неуловимо менялось. Сейчас он был на
грани взрыва и  не  мог  ни  приостановить  его,  ни  перетерпеть.  Лезвие
Бедокура было настороже. Обучение в космосе научило Атона  приемам  против
ножа -  но  не  в  руке  безумного  хирурга.  Нормальных  рефлексов  здесь
недостаточно.
     Бедокур продолжал:
     - Вы очень удобно для себя забыли свои кровосмесительные страсти.  Не
двигаться! - прохрипел он, едва Атон пошевелился. - Я не буду убивать вас,
пока в вас нуждается Хтон, но не надейтесь на полную безболезненность моей
хирургии.
     Это была последняя попытка Бедокура. Мог ли он отказаться от нее?  Он
был дьявольски умен.
     - Там в космотеле, - настойчиво зашептал  Бедокур.  -  Когда  вы  это
сделали. Когда миньонетка была наедине с вами, и  вы  знали,  кто  она.  -
Блестящие линзы сверкали  в  окружении  зеленого  мерцания,  как  раз  над
направленным лезвием. - _К_о_г_д_а _в_ы _и_з_н_а_с_и_л_о_в_а_л_и  _с_в_о_ю
с_о_б_с_т_в_е_н_н_у_ю _м_а_...
     Нож упал на пол - миньон нанес удар с силой  и  скоростью  телепатии.
Бедокур уставился на утраченную вещь - воплощенная химера.
     - Моли своего бога помочь! - прошептала она; горячие  зубы  обнажены,
когти рядом с выкатившимися  глазными  яблоками,  готовые  вырвать  их  из
глазниц. - Он поможет тебе умереть.
     Последовала немая сцена - молодой воин и старый.  После  чего  химера
исчезла. Атон, не трогая Бедокура, дал ему упасть.
     - Я  не  тот,  кем  был,  -  сказал  Атон,  -  и  я  никогда  не  был
ф_и_з_и_ч_е_с_к_о_й_ химерой. Вы искажаете то, чего не понимаете. Но я  не
убью вас за это.
     Бедокур лежал там, где упал - у ног  Атона.  В  нем  не  было  ничего
угрожающего - просто усталый старик.
     - Вы сразили свою химеру, - сказал он.
     - Сразил.
     - Утром я возвращаюсь в Хтон. Вы свободны.
     Атон подошел к люку и, распахнув его, ногами нащупывал ступеньки.
     -   Позвольте   мне   сказать   по-простому,   -   сказал    Бедокур,
приостанавливая спуск Атона. - Хтон желает от вас  службы,  а  не  смерти.
Никто на вас не обижается. Хтон поможет вам победить в другой битве.
     - Нет.
     - Тогда послушайте. Если бы меня любила такая  женщина,  как  Кокена,
Хтон был бы мне не нужен. Одиннадцать месяцев назад она сломала мне руку -
я не знал, что она владеет боевым искусством - эту женщину вы  не  сможете
заменить. Вы потеряете ее, если не...
     Атон спрыгнул на землю и пошел прочь.
     - Подумайте, подумайте о дате! - кричал вслед Бедокур. -  И  о  хвее!
Иначе...
     Его голос затерялся вдали.



                               ВОСЕМНАДЦАТЬ

     Доктор Бедокур, нынешний выразитель воли Хтона,  почти  доказал,  что
Атон бежал лишь телом; но  жертвоприношение  миньонетки  и  забота  дочери
Четвертого нарушили равновесие и помогли цивилизованному  человеку  в  нем
победить. Его пробудили слишком рано; еще немного времени - и он  стал  бы
сознавать болезненные истины, которые он не видел, ослепив  себя.  Слепота
не решила проблем Эдипа, как  и  ритуальное  ослепление  жертв  не  решало
проблем у мужчин  Миньона.  Атон  был  одержим  слепотой  -  физической  и
духовной.
     Еще немного, и Бедокур вообще не смог бы пробудить умирающую  химеру.
Она была скрыта - слишком скрыта. В чем смысл этой преждевременной  битвы?
Неужели Кокена хотела его поражения?
     Нет, сомневаться в ее побуждениях было невозможно. Кокена добра,  она
любит его гораздо сильнее, чем он того заслуживает. Именно ему всякий  раз
чего-то не хватало. Он отверг их помолвку до того,  как  встретил  Кокену.
Столкнул ее с горы, убил хвею.
     Подумай о хвее и  о  дате.  Что  за  таинственное  сообщение  передал
Бедокур?
     Как все-таки мало он знал Кокену! Краткое время, проведенное с ней на
Идиллии, было счастливейшим в его жизни. Если бы он сумел тогда остаться с
ней, а не преследовать свои навязчивое идеи! Он знал,  что  у  него  много
общего с дочерью Четвертого. Ее воспитание,  естественно,  было  схожим  с
воспитанием сына Пятого. Она - интеллектуальная хвеянка  высшего  сословия
на планете, где о демократии и знать не знали; она,  как  небо  от  земли,
далека от девушек  последних  Династий.  Прелестная  раковина!  Почему  он
никогда не заглядывал внутрь? Как прекрасен выбор Аврелия!
     "_П_о_д_у_м_а_й_ о _х_в_е_е_..."
     Но ведь хвея умерла. Вся его жизнь была кошмаром, кроме Кокены  -  но
хвея приговорила и ее. Неужели он выиграл битву за будущее лишь для  того,
чтобы провести его в одиночестве?
     "_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_..."
     Датой был Второй Месяц, $ 403: ничем не отличимый от любою  месяца  и
любого года на уравновешенной Хвее - планете  без  времен  года.  Какая-то
загадка без отгадки...
     В хвее же был определенный смысл. Бедокур мог не  знать  о  последнем
эпизоде с хвеей, ибо тот произошел всего за час до их столкновения. Но  он
знал, что это _п_р_о_и_з_о_й_д_е_т_, когда бы Атон ни коснулся  цветка.  И
предупредил, что Кокена будет потеряна, если не...
     Атон уже сожалел о своем пренебрежении к посланнику Хтона. Что такого
было в хвее, которая могла спасти Кокену  для  недостойного  ее  человека?
Свойство, которое мог предсказать знающий третий?
     "_П_о_д_у_м_а_й_..."
     Атон  думал.  Быстрым  шагом  он  двигался  по  знакомой  с   детства
местности.   Вдыхал   слабый   запах   поцарапанных   стволов    деревьев,
развороченной земли, вырванных сорняков, диких лесных цветов. Видел черные
очертания высоких деревьев на фоне звездного неба и слышал яростную ночную
драку  хулиганов-подростков.  В  нем  всколыхнулись  воспоминания:  мелочи
жизни, обретшие вес лишь  потому,  что  они  были  невесомы.  Запах  сухой
листвы, дуновение ветерка - все чудесное отодвигалось по мере взросления в
сторону. Сейчас он минует то место, где встретил миньонетку, где получил в
подарок дикорастущую хвею.
     Миньонетка сорвала ее, а он, знавший слишком много для семи  лет,  не
позволял ей это сделать. "Хвея - только для мужчин!" - утверждал он, и она
подарила ее ему, и хвея была у него до самой помолвки. Была и  после,  ибо
она не стала бы жить у женщины, которая его не любила. Хвея любила  своего
хозяина и не противилась его возлюбленной до тех  пор,  пока  продолжалась
любовь, и пока он был достоин любви.
     Миньонетка сорвала ее.
     Миньонетка!
     Хвея выбрала ее! _М_и_н_ь_о_н_е_т_к_а_ была ее хозяйкой!
     Внезапно все сошлось. Он любил ее, вернее, его кровь  миньона  любила
ее достаточно, чтобы сохранить растение. В  конце  концов,  это  она  была
достойна, а не связанное с ней зло. Хвея отзывалась на искренние чувства и
не замечала извращений. Ненависть, которую, по  мнению  Атона,  он  ощущал
позднее  к  миньонетке,  была  ложной  ненавистью.  Хвею   не   ввести   в
заблуждение.
     Смерть миньонетки забрала с собой не только злую химеру, но и  добрую
хвею - вот только хвея, которой  владела  возлюбленная  возлюбленного,  не
знала, что предмет любви умер. Кокена видела  мертвую  миньонетку,  но  не
сообразила, что это - хозяйка хвеи, а хвея приняла  ее  невинную  веру  за
свою собственную. Сущность хвеи была любовь, а не  разум.  Даже  ее  ясное
суждение о достойности - обманчиво. Она любила мужчину, который,  в  своей
основе, любил самого себя, и отвергала того, кто воистину себя ненавидел.
     Если бы даже хвея принадлежала Атону, она бы все равно умерла.
     Но он не был осужден. Хвея умерла, ибо он знал  судьбу  миньонетки  и
знал о ее связи с хвеей, хотя и не сознавал этого. Когда хвея вернулась  к
нему и его знанию, ей пришлось умереть.
     Атон мог бы взять вторую хвею и подарить ее Кокене. Эта бы не умерла.
     Он уже видел дом. В окне горел неяркий свет.
     Его продолжали мучить сомнения.  Почему  Кокена  послала  его  раньше
времени? Почему отказывалась прикоснуться к  нему?  После  того,  как  она
посвятила три года жизни заботам об умирающем отце и слишком живучем сыне,
перед самым концом своих мучений... - почему она плакала?
     "_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_..."
     Да, дата была преждевременной. Но  _п_о_ч_е_м_у_?  Бедокур  наверняка
что-то имел в виду.
     Атон подошел  к  дому  и  без  промедления  отворил  дверь.  Какой-то
незнакомый  человек  обернулся  ему  навстречу  -   рослый   мужчина   лет
пятидесяти, в расцвете сил, с серьезной внешностью и натруженными  руками.
В его поведении угадывалась сила - ненавязчивая, но непоколебимая. Это его
дядя - Вениамин Пятый, которого он почти забыл.
     - Где ты был, Атон? - строго спросил Вениамин.
     Его голос был невероятно похож  на  голос  Аврелия.  Позади  него  на
диване лежала женская фигура.
     - Кокена! - воскликнул Атон, в неуважительной спешке минуя Вениамина.
Кокена не шевелилась. Ее светлые волосы безвольно падали  с  края  дивана,
почти касаясь пола. - Кокена... я подарю тебе другую хвею...
     - Слишком поздно, молодой человек, - сказал Вениамин.
     Атон не обращал на него внимания.
     - Кокена, Кокена - я выиграл сражение! Злодей  побежден.  -  Ее  веки
дрогнули, но она не произнесла ни слова. - Кокена! - Атон  положил  ей  на
руку ладонь.
     Рука была холодна.
     "_П_о_д_у_м_а_й_ о _д_а_т_е_... Это был год и  месяц  озноба.  Озноб!
Она умирала, пройдя точку возврата".
     - Ты думал, племянник, что ее любовь слабее, - пробормотал  Вениамин,
- потому что она протекает ровно?
     Атон наконец понял. Озноб поразил Хвею  в  первом  месяце  $  305  и,
соответственно,  ожидался  вновь  во  втором  месяце  $  403.  Кокена  это
прекрасно знала, как знал всякий обитатель Хвеи, и могла покинуть  планету
- не будь у нее на руках в сущности инвалида. Вне планеты не  было  места,
где она могла бы спрятать Атона,  -  не  удалось  бы  избежать  тщательной
проверки служащих карантина, которой все еще  подвергали  каждый  корабль,
покидавший обреченную планету. Кокена осталась, рискуя заболеть ознобом, -
и проиграла! Вместо того чтобы покинуть  Хвею  к  новому  началу  болезни.
Кокена осталась ухаживать за ним и вынуждена была разбудить его,  так  как
один бы он не проснулся - беспомощный, с помраченным сознанием, а то бы  и
просто умер от наркотиков без присмотра.
     Нет, ее любовь не была слабее.
     Кокена хотела, чтобы он выиграл свободу, пока она жива и поддерживает
его.
     Озноб. Атон опознал бы озноб сразу, коснувшись ее, ибо  во  время  их
разговора болезнь  зашла  уже  слишком  далеко.  Кокене  наверняка  стоило
больших усилий не терять сознание и настраивать  его  на  поединок,  смысл
которого она сама не вполне понимала. И вот  поединок  завершен,  ее  роль
сыграна - и она прекратила борьбу.
     Если, конечно, не сделала  этого  раньше,  когда  увидела,  что  хвея
умерла.
     Атон нескончаемо долго стоял перед  Кокеной  на  коленях  и,  взяв  в
ладонь ее руку, смотрел в спокойное лицо. Знала ли она, что в  третий  раз
он ее не предал? Слезы навернулись ему на глаза, когда холод перетек из ее
руки в его руку, в его дух.
     "Моя любовь к тебе, - думал он, - моя любовь к тебе не  слабее.  Все,
что раньше ты делила с миньонеткой, принадлежит  теперь  тебе  одной.  Моя
вторая любовь сильнее первой".
     Она лежала без движений.
     Атон, сраженный, опустил голову.
     - Цена свободы слишком велика, - пробормотал он.
     Раздался настойчивый стук в дверь.
     -  Это  Хтон,  -  сказал  Атон  Вениамину,  не  скрывая  более   свою
полутелепатию.
     Вошел Бедокур и сразу же направился к умирающей девушке.
     - Кончена, - проговорил он.
     Атон кивнул. Последняя  загадка  Бедокура  была  разгадана.  Наступил
черед Атона принести себя в жертву.
     - Я буду молиться вашему богу, - сказал он Бедокуру,  -  если  только
она выживет.
     Бедокур одобрительно кивнул:
     - Мы должны отправиться немедленно.
     Атон встал, подсунул руки под окоченевшее тело Кокены и поднял ее. Он
понес ее к двери. Вениамин не двинулся с места.
     - Кажется, ты продал свою душу, - сказал он.
     Атон шагнул в ночь.  Над  головой  светили  яркие  звезды  -  звезды,
которых он больше не увидит.
     - "Умерьте свет  свой  золотой!"  -  тихо  процитировал  он.  -  "Моя
возлюбленная спит!.."




                                  $ 400


                                    16

     В  пещерах  было  тихо,  ни  малейшего  ветерка.  Даже  течение  воды
прекратилось.  Она  замерла  неподвижно  в  заводях,  слишком  мелких  для
купанья. Скальные образования приняли необычный  оттенок  -  неестественно
серый, а гротескная форма расходящихся туннелей вызывала отвращение.
     Дурные предчувствия росли, пропитанные предчувствием тупика.  Некогда
могучая река постепенно иссякла, а  увлекательное  путешествие  выдохлось.
Отряд вновь голодал. Скоро в ход пойдет жребий, если кто-то сам не  станет
добровольцем, рухнув без сил. Последняя отметка Бедокура находилась в двух
переходах отсюда. Если в конце этого перехода не найдется новой,  придется
вернуться по тропе назад.
     Четырнадцать  женщин  и  шесть  мужчин  пережили  тридцать   отрезков
Тяжелого Похода... Пока. Несчастные случаи и переутомление все  еще  брали
свою дань, и химера продолжала преследовать отряд,  хотя  ей  очень  редко
представлялся шанс для нападения. Они  были  дальше  от  поверхности,  чем
когда бы то ни было  -  и  между  ними  и  выходом  пребывала  в  ожидании
Немезида, сведшая с ума Бедокура.
     Переход подошел к концу.  Все  остановились  на  привал,  сгрудившись
вместе, чтобы защититься от зловещих скоплений неведомых сил.  Эти  пещеры
исполнены угроз.
     - Сколько же еще? - пронзительно спросила одна женщина,  обращаясь  к
мрачным туннелям. Атон согласился: "Какие еще тяготы нужно вынести,  чтобы
Хтон нас выпустил?"
     Крик. Кричала одна из женщин-разведчиц. Пока отряд отдыхал, группы из
нескольких человек выходили побродить по окрестностям. Химера  никогда  не
нападала на бдительный отряд.
     Все  собрались  вокруг  пирамиды  Бедокура  с  нацарапанным  на  полу
сообщением. Камень здесь мягкий и легко резался.
     - Что это значит?
     Типичное указание на опасность - с черепом, но без скрещенных костей.
Под ним одно-единственное слово.
     Атон произнес вслух корявые буквы: MYXA.
     - Кажется, медицинский термин, - сказал он.
     - Микса, - пробормотал Старшой. - Для меня это ничего не  значит.  Не
похоже на него оставлять рисунок незаконченным.
     - Если его что-то не спугнуло... - предположила женщина.
     - Или здесь  есть  какая-то  Микса,  которая  не  совсем  убивает,  -
закончила другая.
     Они  стояли  переглядываясь.  Никто  не  зная.   Но   одно   казалось
несомненным: Бедокур шуток не любил, и  пренебрегать  его  предупреждением
было нельзя.
     - Лучше побыстрее идти дальше, - решил Старшой. Все устали, но  никто
не возражал. Здесь опасно.
     Через четверть часа,  схватившись  за  горло  и  голову,  упала  одна
женщина. На нее никто не нападал, и с виду все было порядке.
     Остановились для короткого обсуждения. Жизнь в этой точке возросла  в
цене. Если снова будут потеряны люди, малочисленный  отряд  не  преодолеет
оставшиеся испытания. Должны быть группа разведки, группа охраны  и  смена
для них, а также люди для особо неприятных заданий. Если  порядок  рухнет,
гибели оставшихся участятся. Забота  о  слабых  была  чем-то  новым  -  но
необходимым.
     Они остановились на привал и поудобнее уложили  упавшую  женщину.  Ее
тщательно осмотрели. Что с ней?
     Дыхание было затрудненным, хриплым. Постепенно стала белеть кожа.  По
всему телу  выделилась  скользкая  слизь,  издававшая  запах  испражнений.
Женщина пала жертвой какой-то болезни - первой  болезни,  встретившейся  в
Хтоне.
     - Лучше убить ее прямо сейчас, - убеждала одна из женщин, - до  того,
как болезнь распространится.
     Старшой обдумывал предложение.
     -