яд забрался в ловушку и чувствовал  себя  в  ней  как  дома.
Теперь не было времени думать, прикидывать, изучать. Гусеница  включала  в
себя новые сегменты как попало - задом, передом, боком, сложенные  пополам
-  как  им  довелось  встретить  пронзающий  хвост.  Китомедуза   неуклюже
всасывала всех, кто упал,  нырнул  или  был  сброшен  в  воду.  Она  могла
позволить себе неуклюжесть. Прием пищи займет немало времени  -  но  в  ее
наличии она была уверена.



                                    14

     Старшой взялся за руководство. Ухватив двумя руками топор и топорищем
расталкивая людей, он расчистил место и шагнул  вперед  -  на  поединок  с
головой гусеницы. Атон последовал за ним, догадавшись о его намерении.
     Старшой встал в боевую стойку и размахнулся - заиграли мышцы  на  его
спине. Лезвие топора вошло в резиновую морду  гусеницы.  Из  раны  потекла
зеленая вязкая жидкость. Тварь издала отчаянное шипение каким-то  клапаном
за торчащими усами и отступила. Движение передних ног волной  пробежало  к
хвосту. Старшой ударил еще раз, целясь в  выпученные  глаза,  но  гусеница
моргнула.
     Моргнула: блестящие прутья из покрытой металлом кости изогнулись  над
глазами защитной маской. Она не использовала голову в схватке, но, тем  не
менее, умела защищать ее от добычи, посмевшей сопротивляться. Такое грубое
оружие, как топор, могло ее разве что вспугнуть, но не убить.
     Старшой ударял снова и снова, поражая края разноцветной головы, и она
пятилась все дальше. Во при этом наступал хвост, а это было гораздо  хуже.
Круг почти замкнулся,  длинное  тело  гусеницы  простиралось  неумолимо  и
беспредельно.
     - Мы должны убить ее или прогнать  прочь,  -  закричал  Атон.  -  Или
столкнуть в воду.
     Для чудовища это означало бы конец. Гусеница  тонет  и  расплескивает
воду шагающими ногами; китомедуза давится нескончаемым куском, который  ей
не проглотить. Погибнут обе.
     На самом деле все было не так. Согласованное нападение отряда выгнало
бы гусеницу. Люди могли бы окружить ее и, схватив бесчисленные ноги снизу,
столкнуть с выступа; или же взобраться к  ней  на  спину  и  отпихнуть  от
стены. Да - ее  можно  победить.  Но  не  испуганной  толпой.  Необходимой
организованности из-за общей паники не достичь. Явный, очевидный  побег  -
лишь он мобилизовал бы орущих людей.
     - Река! - закричал Атон,  указывая  на  бурлящее  отверстие.  Старшой
услыхал его среди шума и оглянулся. Поняв мысль, он отступил  к  берегу  и
встал настороже, готовый помешать наступлению гусеницы.
     - Туда! - завопил Старшой, указывая вниз. - ТУДА! - Какой-то  мужчина
увидел знак и прыгнул в мелководье между горбом китомедузы и краем  озера.
То плывя, то шагая по пористой плоти, он прошлепал к сливу и нырнул. Поток
воды протолкнул его внутрь.
     Пауза: затем еще один мужчина исчез из  вида  до  того,  как  водяное
чудовище его обнаружило. После него  женщина,  а  остальные  тем  временем
выстроились в очередь, предпочитая неведомую дорогу видимым ужасам.
     Шестым  человеком  в  дыре  оказался  Первоцвет.  Он  весил,  по  его
собственным словам, сто восемь килограммов. Слишком  поздно  обнаружилось,
что его туша велика для дыры. Голова и плечи исчезли  в  ней,  дрыгающиеся
ноги - нет.
     - Вытащите оттуда этого ублюдка! - заорали обезумевшие люди. Голова и
хвост гусеницы начали наступать, вытягиваясь  из  тела.  Водяное  чудовище
шарило языком вблизи дыры. Если помеху быстро не убрать, все погибнут.
     Атон прыгнул в воду и схватил дергающуюся ногу.  Он  нащупал  камень,
уперся в него и напрягся, но вода с силой давила на толстое  тело,  вжимая
его в дыру. Атон сменил тактику: он попробовал протолкнуть его, но  и  это
ему не удалось, тело не двигалось ни туда, ни  обратно.  Похоже,  вытащить
Первоцвета невозможно.
     Старшой глянул вниз  с  мрачным  лицом.  Голова  гусеницы  находилась
недалеко от отверстия, но проход к нему еще оставался.
     - Не теряй времени! - рявкнул Старшой. - Пусти.
     Атон отплыл, поглядывая на Шевелившийся  позади  него  язык.  Старшой
прав - времени в обрез.
     Широко расставив ноги. Старшой резко махнул  топором.  Он  ударил  по
торчащей из дыры нижней  части  тела.  Полные  ноги  Первоцвета  перестали
дергаться. Старшой взмахнул еще раз, глубже врубаясь в рану, словно  валил
дерево. Окрашивая воду, обильно хлынула кровь.
     "Твою ли смерть я ощущаю сейчас, старина?"
     Толстый  язык  китомедузы  почуял  кровь  и  подобрался  ближе.  Чтоб
избежать его. Атон отчаянно поплыл прочь; скользкий холодный язык  шлепнул
его по ноге, обвил  бедро,  но  искал  он  не  Атона.  Определив  источник
приятного вкуса, он лизнул разрубленное  тело,  обвился  вокруг.  Старшой,
наблюдавший за ним, наметил удар, чтобы отрубить язык.
     - Не надо! - закричал Атон. - Остановись!
     Сбитый с толку, Старшой замешкался. Сначала  он  собирался  разрубить
тело Первоцвета на части, которые могли бы проскочить через дыру  и  таким
образом открыть проход. Но если была альтернатива...
     Огромный язык напрягся. Чудовище  приподнялось.  С  хлюпающим  звуком
жирная красная куча покинула дыру и  поплыла  ко  рту  китомедузы.  Голова
Первоцвета безвольно болталась, как бы кивая Атону.
     Вода  рванулась  вниз  неистовым  водоворотом.  Путь  был   свободен.
Китомедуза их спасла.
     Атон прыгал одним из последних. Когда подошла его очередь,  он  вдруг
почувствовал иррациональный страх. Куда вел путь побега? Как уверить себя,
что этот шаг менее опасен,  чем  жуткие  альтернативы  позади?  Но,  чтобы
освободить этот проход, умер Первоцвет: и ничего не оставалось, как  лезть
туда же.
     Атон нырнул  с  открытыми  глазами  и  рассмотрел  проход,  пока  тот
всасывал его. Вода толкала, продвигала Атона вперед; дыхания  не  хватало.
Едва стены начали расширяться, он мощными гребками выплыл на поверхность.
     Слишком рано - он стукнулся головой о  низкий  потолок  и  почти  без
сознания поплыл по бурному  потоку.  Через  секунду  чья-то  сильная  рука
схватила  его  за  волосы  и  вытащила  голову  из  воды,  чтобы  он  смог
отдышаться.  Когда   в   голове   прояснилось,   Атон   понял,   насколько
своевременной была помощь - впереди ревел водопад.
     Отплевывая розоватую воду, он выбрался на берег. Только теперь  узнал
своего спасителя: Гранатку.
     Большинство спаслось таким же образом.  Других  отнесло  к  водопаду.
Когда стало ясно, что больше никто не появится, они начали  спускаться  по
причудливым скальным образованиям к большому озеру  в  шести  метрах  ниже
водопада.
     Озеро было полно людей. Те, кто не пострадал, уже выбрались на берег.
Не умевшие плавать дико и бесцельно бились в  воде.  Некоторые  уже  и  не
бились.
     Гранатка первой взялась за дело. Она подцепила за ногу  барахтавшуюся
поблизости женщину и вытащила  ту  на  мелководье.  Потом  отправилась  за
другой. Плавала она превосходно.
     Те, кто был в силах, последовали  ее  примеру.  Вскоре  вытащили  все
тела. Но страшная пошлина была оплачена.
     Сто шестьдесят человек вошли под тихий  купол  пещеры:  сейчас  здесь
стояло тридцать восемь. Еще семеро были  слишком  плохи,  чтобы  идти;  их
придется умертвить - гуманным ударом топора.
     Ниже по течению раздался  крик.  Усталые  головы  повернулись,  чтобы
узнать, какая еще грозит опасность. Но это был крик открытия.
     На плоской  глыбе  возвышалась  пирамида  из  камней  -  произведение
разума. Рядом нацарапана буква "Б" и стрела, указывающая вниз по течению.
     Тропа доктора Бедокура.



                                    15

     Дальше было легче. Выжило девятнадцать мужчин и девятнадцать  женщин:
самые достойные, по  определению  природы,  из  обитателей  нижних  пещер.
Уменьшившись численно, отряд стал управляемым и действенным, а предприятие
в целом - более увлекательным и  менее  грязным.  Воздух  был  свеж,  вода
чиста, температура низка.
     Знаки Бедокура появлялись через равные промежутки, указывая  вниз  по
течению. Как он дошел так далеко один, им никогда не узнать;  но  он  явно
сделал это, пребывая в здравом уме - и этого было достаточно.
     - Как он выглядел? - спросил  Атон  Гранатку,  когда  они  перелезали
через груду каменных изваяний.
     - Очень умный, - сказала она. - Маленький и хитрый. Слабые глаза,  но
за ними ум, как скальпель. Он пригодился ему для побега...
     - Но если он добрался так далеко, что свело его с ума?
     - Наверное, увидел химеру.
     Люди  продолжали  исчезать  -  причем  одни  мужчины  -  без   следа.
Предполагалось, что химера по прежнему преследует отряд  (как  она  прошла
через купольную пещеру?) и настигает неосторожных.  Непрерывный  шум  реки
заглушал отдаленные крики.
     Поход продолжался. Река расширилась, питаемая притоками,  которые  их
больше не интересовали, и при этом расширялись  и  окружающие  ее  пещеры.
Туннели-воздуходувки  пропали.  Вместо  них  отряд  шел   через   скальные
образования, водяные отстойники и размывы, леса древообразных  сталагмитов
и пещеры из белых кристаллов. Порой река распадалась на несколько рукавов,
петляя среди сочлененных  сводов  с  темными  потолками  и  неопределимыми
границами, и вновь соединялась.
     Наконец  она  раздалась  до  размеров  широкого  озера  с   медленным
течением. Отряд шел по левому берегу.  Воду  приостанавливал  крутой  утес
метров пятнадцати в ширину, выгибавшийся  вверху  в  трехмерный  лабиринт.
Берег был ровный, с пляжем из белого песка. Само озеро оставалось чистым и
холодным - наслаждение для купающихся, но  на  одном  из  знаков  Бедокура
стоял череп со скрещенными костями. Они приняли его на веру.
     Вновь пещеры Хтона являли свою красоту и покой. Но на сей раз  в  рай
никто не верил.
     Открытая  тропа  постепенно  сужалась  по  мере   того,   как   стена
приближалась к озеру. Стена с другой стороны отступала, оставляя место для
пляжа на том берегу. Берега поменялись своими очертаниями -  или,  скорее,
река просто перенесла русло к ближней стене.
     Наконец  они  подошли   к   знаку,   указывающему   на   воду.   Пора
переправляться на другой берег.
     Но на середине реки они  увидели  белый  бурун  от  большого  речного
животного. След, который сопутствовал им в течение  нескольких  переходов.
Изобретательный Бедокур мог приготовить химикаты, чтобы  отпугнуть  тварь.
Отряду приходилось искать другие способы.
     Старшой долго не размышлял:
     - Жребий!
     Подошла Гранатка.
     - Знаю, чего ты хочешь, - сказала она мрачно. - Я согласна. Я  хорошо
плаваю.
     Старшой оттолкнул ее.
     - А не собираюсь тебя ни о чем просить! Жребий.
     Она не двигалась.
     - Ты не смеешь больше разбрасываться мужчинами. Я  хорошо  плаваю.  Я
согласна.
     Старшой долго изучал ее. Потом отвернулся.
     - Останься здесь, - кинул он через плечо. - Пятый, пойдем со мной.
     Атон отправился с ним подальше  от  отряда,  туда,  где  стена  резко
изгибалась, оставляя на берегу открытое место.
     - Я хочу потолковать с тобой, Пятый, - сказал Старшой, кладя топор  у
воды и снимая остальное  оружие.  Атон,  зная,  что  грядет,  сложил  свои
каменные орудия.
     - У каждого из всех нас - своя причина, по которой он оказался внизу,
- продолжал Старшой. - Ни один из нас не вправе судить других.  Но  сейчас
мы должны принять решение. - Он стоял, упершись руками в бока. Его  мышцы,
более крепкие, чем перед походом, слегка блестели  от  пота.  -  Не  знаю,
из-за  чего  ты  сюда  попал  пне  спрашиваю  об  этом.  -   Всего-навсего
стандартная любезность: слух об Атоновой миньонетке ходил уже давно. -  Но
после того, как мы покинули рудники, ты вызвал больше  неприятностей,  чем
десяток людей из отряда. Ты ловкий,  крепкий  -  но  я  тебя  раскусил.  Я
давным-давно понял тебя. Будь моя воля, я привязал бы  к  камню  приманкой
для химеры тебя, а не того испуганного человечка, у  которого  на  крупные
опасности кишка была тонка. Ты должен был застрять в той дыре  и  получить
удар топором, а не единственный человек с мозгами, способный нас  вывести.
Ты поплывешь по реке в одиночку.
     Старшой вовсе не был невежествен, как полагал Атон. Насколько  сильны
были его подозрения?
     - Ты обвиняешь меня в преступлении Влома?
     - Я - человек простой, - сказал Старшой. - Я не знаю, что творится  в
людских умах, и мне понадобилось много времени, чтобы все это понять. Но я
уверен, что Влом и пальцем бы не тронул своего единственного приятеля.  Он
указал бы на своего злейшего врага, чтобы спасти виновного  друга.  Но  он
н_е _з_н_а_л_, кто взял вторую половину голубого граната. Он решил, что ты
невиновен, поскольку виновен был он. Влом надеялся,  что  ты  предоставишь
ему алиби, но ты этого не сделал, и это означало его конец.  У  тебя  была
одна причина так его вломить. Ты понимал, что мы ни  из  кого  не  вытянем
признания, потому что они  никогда  этого  не  делали:  вторые  полграната
подобрал _т_ы_ и сунул их в корзину для Счетовода. Предатель - ты!
     Тугодум Старшой казнил Влома до того, как понял  правду  -  и  теперь
должен был признать свою ошибку.
     - Очень жаль, - с сочувствием произнес Атон. - Ты вешаешь на  меня  и
вину за смерть Первоцвета?
     - Ты хитер! - Старшой оставил без внимания иронию Атона. - Рассчитал,
что дело кончится Тяжелым Походом, а этого-то тебе  и  надо  было.  Другие
умирали вместо тебя. Ты не осилил бы поход  в  одиночку.  Все,  кто  здесь
умер, умерли из-за тебя.
     - Даже жертвы химеры?
     - Когда  мы  услышали  крик  Влома,  тебя  поблизости  не  оказалось.
Тогда-то я и начал размышлять. Ты явился с  той  стороны  туннеля.  Химера
должна была пройти мимо тебя. Но ты ничего  не  сказал!  Ты  хотел  смерти
Влома, чтобы он ничего не сболтнул, ведь ему, возможно,  кто-нибудь  бы  и
поверил.
     - Точно! Колдунья-миньонетка наделила меня истеричной силой. Я могу в
мгновение ока убить голыми руками. Могу схватить человека за жилы на шее и
разодрать их. Могу засунуть пальцы ему под ребра и вырвать грудную клетку.
Могу воспользоваться длинными ногтями, по-кошачьи впиваясь  в  лицо  своей
добычи, могу ломать шеи и откручивать головы.  Могу  точно  воспроизводить
порезы и царапины, оставляемые когтями животного, а  также  полусжеванные,
полурваные  следы  нападения.  У   меня   в   тайнике   есть   специальные
приспособления, чтобы подражать следам призрачной химеры, и делаю я это  в
считанные секунды. Я не сумел протащить эти приспособления вниз  и  потому
изготовил их сам,  в  тайной  лаборатории,  где  у  меня  имеется  крепкий
металлический пресс и небольшая доменная печь для  плавки  железной  руды.
Камень, сам понимаешь, для этого неудобен. Я пробил дыру  на  поверхность,
чтобы незаметно выпускать дым и гарь. То и  дело  приходилось  подниматься
вверх и отгонять от дыры ротозеев, потому что я  не  хотел,  чтобы  кто-то
совал нос в мои личные  дела.  Моя  лаборатория  звуконепроницаема,  чтобы
никто не слышал грохот. А еще у меня  есть  собственная  железная  дорога,
параллельная нашему пути в Тяжелом Походе, так что я могу  подвозить  свои
орудия всякий раз, когда возникает нужда в очередной казни.  У  меня  есть
особые устройства для уничтожения кровавых следов, и, конечно же,  я  ношу
закрывающую  все  тело  одежду,  наподобие  космокостюма,  уберегающую  от
кровавых брызг; я снимаю ее и прячу, оставаясь нагим,  и  никто  не  может
распознать, что я сделал.  Ведь  мне  нужно  немедленно  присоединиться  к
отряду, чтобы никто не заметил моего отсутствия,  когда  раздается  первый
крик жертвы. Должен признаться, что с Вломом я немного замешкался, но  все
равно сделал все в лучшем виде. Всего несколько секунд. Чем не охота? Если
бы ты знал, как это увлекательно...
     Старшой продолжал, не тронутый навязчивым сарказмом Атона:
     - Я вижу, что ты сделал  с  Гранаткой.  Она  -  грубая  баба,  но  не
заслуживает того, как  ты  с  ней  обходишься.  Ничем  не  могу  помочь  в
остальном. Но с ней ты все уладишь.
     "Да, пришло время решения".
     - Ты в этом уверен?
     - Уверен, - подтвердил Старшой. -  Есть  одна  штука,  которую  может
сделать хвеевод. Гранатка должна умереть, но пусть она  умрет  счастливой.
Ты позовешь ее  по-хорошему,  приведешь  куда-нибудь,  где  вас  никто  не
увидит, сочинишь ей всю ту чушь, на которую покупаются бабы, и все  с  ней
уладишь. Пусть она получит  то,  что  вполне  заслужила.  Остальные  будут
отдыхать и готовиться к переправе.
     Атон внимательно посмотрел на него. Старшой говорил серьезно.
     - Думаешь, она этому поверит? - он готов уже был сдаться.
     - Она поверит тому, во что хочет верить. Я прекрасно ее знаю. И ты ей
в этом поможешь. Когда надо, ты - отличный болтун, - Старшой позволил себе
легкую улыбку. - Почему она торчит на тебе, мне не понять.  Но  ради  тебя
она готова на все. Сделаешь все как надо и до конца...  или  на  этот  раз
будешь приманкой _т_ы_, а не она. Если не веришь мне...
     Атон не верил. Привыкнув не предупреждать,  он  развернулся  и  нанес
удар босой ногой со всем смертоносным умением  своего  боевого  искусства.
Креллевод запоздал с нравоучением.
     Ребро стальной ладони отмело выпад Атона в сторону. Казалось, Старшой
чуть шевельнулся, а уже провел боевой прием. Его мозолистая ступня ударила
по другой ноге Атона снизу. Сила болезненного падения на каменный пол была
удвоена весом Старшого. Под тонким слоем оставшегося  жира  креллевод  был
тверд, как стена пещеры. Свободная рука зажала голову Атона, мощная ладонь
ухватила руку в мертвый замок. Пальцы нащупали челюсть.
     Атон дико рванулся. Заорал. Взрыв невыносимой боли в горле, невольный
и бесполезный рывок из удерживающих его рук, вопящий мрак над миром.
     После легкого прикосновения  стальных  пальцев  к  скрытому  нервному
центру, мир вернулся к нему на удивление нереальный. Голос мягко спросил:
     - Детка задумал поиграть?
     Старшой отпустил его, оставаясь настороже.
     - Скажи  Гранатке,  что  мы  дрались  из-за  нее,  и  ты  победил,  -
посоветовал он. -  Не  хочу,  чтобы  ты  выглядел  потрепанным,  космогард
все-таки. - Старшой продолжал настаивать на своем.
     Так они разыграли втроем сцену жертвоприношения Гранатой:
     Старшой ждал с обмотанным веревкой кулаком, зная, что любовные  звуки
поддельны, хотя его сострадание охотно сделало бы их истинными;
     Атон смутно обнаруживал, что познание  смерти  порождает  мелодию,  а
мелодия - удивительно реальную страсть;
     Гранатка  принимала  добровольную  смерть  как  единственный   способ
вызвать эту страсть и,  вероятно,  на  какой-то  миг  подлинную  любовь  и
преодолеть свои невзгоды.
     А белый бурун ждал...




                            ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ХТОН


                                  $ 403


                                ШЕСТНАДЦАТЬ

     Атон медленно приходил в себя.  Календарь  на  противоположной  стене
комнаты был открыт на Втором  Месяце,  $  403  -  почти  через  год  после
запавшего в память ужаса. Он поцеловал миньонетку, и... почти год!
     "Где я был? Что делал в этот промежуток?"
     Он огляделся. Первым  предметом  в  уютной  комнате,  привлекшим  его
внимание, было деревянное кресло с твердой спинкой: мощное кресло Аврелия,
охранявшее выход. Напротив стоял плюшевый диван, тоже слишком  знакомый  -
диван, который он всегда воспринимал как материнский. Над ним  по-прежнему
висел портрет дочери Десятого в раме, не  вызывавший  ныне  никакой  вины.
Рядом с ним...
     Рядом с ним висела паутинная картина художника-ксеста: мать и сын.
     Атон выкинул из головы комнату и стал рассматривать себя. На нем была
светлая рубаха, чистый комбинезон и мягкие сапоги хвеевода: тот,  кто  его
одевал, знал как. Мог ли он при подобной амнезии одеться так сам?
     В соседней комнате кто-то находился. Аврелий? Нет, он  умер,  так  же
как умерла лесная нимфа, как умерли в