у свету и вдыхал солнечное пение. Он смеялся, и сон
был крепок - всю ночь целительный мед разливался по его телу...

                                               *             *               *

   Солнечные лучи, теплые пушистые, зовущие разбудили его  следующим  утром,
только поднялся с кровати - сразу бросился к окну, увидел лес,  белые  поля,
по которым уже кое-где спешили первые ручейки; он засмеялся,  чувствуя,  как
все в нем рвется пробежать сквозь эти поля, навстречу со Светолией.
   Он быстро оделся и прошел на кухню.
   - Да ты никак выздоровел? - устало улыбнулась ему мать,  а  он  и  впрямь
выглядел совсем здоровым, будто и не было никакой болезни, будто дни эти  он
провел на свежем воздухе.
   - Да, мама.  Я  совсем,  совсем  выздоровел.  А  теперь  я  должен  пойти
погулять. - сказал он голосом столь уверенным, столь здоровым, что мать и не
нашла, что ему возразить - он и впрямь был здоров.
   И через несколько минут, позавтракав, он уже бежал по  мосту;  еще  через
несколько   минут,   запыхавшийся,   но   смеющийся,   перепрыгивал    через
многочисленные уже ручейки, звенящие на ясном поле. И еще не добегая до леса
он подняв голову к небу закричал громким, свободным голосом:
   - Светолия! Светолия!
   И она уже, светлая, с  венком  из  подснежников,  белая,  словно  береза,
стояла у края леса, улыбалась ему.
   - Здравствуй, помогла ли тебе вчерашняя моя колыбельная?
   - Да,  ты  настоящая  волшебница,  ты  исцелила  меня!  -  с  восхищением
разглядывая ее озаренный солнцем лик, сказал Сережа.
   - Ну, пойдем. Сегодня  я  покажу  тебе  подземные  хоромы,  познакомлю  с
некоторыми жителями этого леса, а пока, если хочешь, расскажу тебе  историю,
которую вспомнила сейчас, когда ты молвил про  исцеление.  Случилось  это  в
дальнюю годину, на земле Русской. Посаженный в тот год дуб возрос бы за  это
время в великана могучего, которого бы и десять человек не обхватило.  Тогда
и городов каменных не строили, только деревянные...
   - Расскажи! Расскажи!
   - Ты зовешь меня теперь Светолия? - улыбнувшись спросила лесная  царевна,
подняв лик, к спускающимся между ветвей, частым световым колоннам.
   - Да... но если хотите, буду звать, как вы сказали.
   - Нет, нет - зови, как хочешь - мне это имя понравилось. А меня  люди  по
разному звали, каждый, кто, как увидит, так и называл. Вам людям свойственно
обозначать каким-то звуковым созвучием что-либо. Вот сколько вас Саш в  этом
городе, а ведь каждый Сережа совершенно не похож на другого  Сережу,  каждый
целый мир в себе несет...
   Она улыбалась и глаза ее, погруженные в солнечный свет сияли.
   - А история? - напомнил Сережа.
   - Да, конечно. Я просто вспоминаю... как давно, как  давно  это  было!  -
ослепительные слезы вспыхнули в глазах ее. - Был такой же день ранней  весны
и тоже прошло последнее ненастье, только лес был несравненно больший...

                                             *             *             *

   Лучезар почувствовал, как что-то  теплое,  должно  быть  солнечные  лучи,
коснулись его густых, русых волос. Чувствуя, горячее  жжение  в  разодранном
кабаном боку, с трудом приподнял голову: и впрямь он лежал на залитой теплым
солнцем  полянке,  плотно  окруженной  старыми,  раскидистыми  тополями.  На
полянке снег уже сошел и в центре нежной россыпью поднялись подснежники.
   "Эх, надо же было так оплошать. Такого кабана опустил!" - Лучезар  хорошо
помнил эту последнюю охоту, пошел на кабана один, без лука, с  одним  только
отцовским кинжалом в  руке,  хотел  принести  домой  большого  зверя,  чтобы
доказать, что он уже настоящий мужчина - а то ведь уже двадцать лет, пора  и
имя свое прославить. Кабан  попался  здоровенный,  едва  ли  не  с  Лучезара
ростом. Юноша выжидал его на ветвях, и бросился  на  зверя  с  верху,  хотел
перерезать кабану глотку, но зверь вывернулся, распорол юноше бок и  убежал:
"Никто не знал, где я охотился. Никто не найдет." - он попытался подняться и
заскрипел зубами от невыносимой боли; вновь пробежали в густых  его  волосах
солнечные лучи и неожиданно девичий голос молвил:
   - Полежи ты спокойно, добрый молодец. Сейчас  брат  мой  Ворон-воронович,
целебных трав из кладовой моей принесет, я твою рану и заживлю.
   - Дай же взглянуть на тебя, красна девица. - Лучезар простонал.
   - Так и я на лик твой, добрый молодец, взглянуть хочу, да  нельзя;  лежи,
как лежишь.
   Прилетел  тут  ворон,  в  клюве  мешочек  с  травами  целебными   принес,
разгорелся костерок, целебным варевом повеяло - тут и заснул Лучезар.
   А очнулся он уже в горнице: глядь за окошечком, озерцо,  по  нему  льдины
последние плавают, а на них лебеди сидят; глядь по сторонам  -  во  горнице,
все светло, да прибрано, на стенах шитье висит, то на  полотнах,  как  наяву
вышиты то виды лесные, то поля просторные, то облака - только что не плывут,
а так - словно живые. А у кровати  его  сидит  за  рукодельем  девица  такой
красоты, что не в сказке сказать, ни пером описать; сама в платье кружевном,
светлом; а волосы светлые точно нити, из которых облака сшиты.
   Как увидела, что очнулся Лучезар, так и спрашивает:
   - Как ты жив здоров?
   Засмеялся Лучезар:
   - Да я совсем здоров! Теперь бы спасибо кабану тому сказал - не  распорол
бы он бок, так не встретились бы мы с тобой, краса! Как же звать тебя?
   - Березой зови - мать моя береза; березы сестрички мои,  птицы  да  звери
лесные - братья.
   Подивился Лучезар:
   - Ну что ж - будь по твоему. Буду звать Березой.
   Тут слово за словом - разговорились они и узнал Лучезар, что живет Береза
в лесу без людей; колдовству учится у духов лесных, а по ночам ткет полотна.
   - Что же ты одна живешь, пойдем к нам в деревню, живи в нашем доме, места
для всех хватит и родители обласкают тебя, спасительницу сына.
   - Нет,  нет.  Не  зови,  страшусь  я  с  людьми  жить.  Всего  милее  мне
спокойствие лесное, и тебя спасла из жалости я... - потупилась тут Береза.
   - Только ли из жалости?
   - Нет, правду скажу: сердцем почувствовала, что мы  одного  частицы.  Еще
только увидела лежащим, окровавленным тебя - сразу почувствовала...
   - А я уже сказал, что никогда тебя не оставлю. А это слово мое, к этому и
добавить нечего. - он и сдержал свое слово, хотя и не думал тогда,  что  все
так страшно обернется, но это впереди, а пока же  остался  он  на  несколько
дней в доме Березы.
   На пятый день и говорит:
   - Проведаем же родителей моих, а  то  они  убиваются,  за  мертвого  меня
почитают. Только три дня у них погостим и обратно, в лес вернемся.
   - Что же, воля твоя. - вздохнула Береза. - Только сердце мое беду чует.
   - Но не могу же я оставить в неведении родителей своих...
   - Воля твоя, Лучезар любимый.
   И пошли они через лес дремучий; под старыми то  древами  еще  снег  лежит
темнеет, а на светлых то прогалинах уж и трава  молодая  пробивается;  птицы
поют, звери говорят.
   Лес-то дремучий, путник простой и заплутает в нем и вовек дороги домой не
найдет, а Березе лес тот, что дом родной; без труда нужную тропку нашла, вот
и вышли они к деревеньке.
   Может, из той деревеньки через века большой град белокаменный взрастет, а
тогда стояли одни терема крепкие, дубовые, да с фигурками резными на крышах;
ну а в центре деревушки главный терем стоял в коем правитель их жил.
   Вошли они в дом Лучезаров; как вошли - Лучезару навстречу мать  вскочила,
плачет, за шею обнимает; и отец седоусый, слезу смахнул, сказал что-то...
   Тут встает из-за стола правитель их деревни: сам в меха собольи одет,  да
с браслетами, да с камнями драгоценными - он то, как раз  зашел  в  их  дом,
считать дань новую от того, что Лучезар пропал.
   На Лучезара то он и  не  взглянул  -  навстречу  Березе,  словно  медведь
поднялся. Оглядел ее, причмокнул и говорит:
   - Ну, чай теперь гуляйте! На год вас совсем от дани освобожу за  то,  что
такую девицу-красу привели. Будешь мне женой!
   Выступил вперед Лучезар, загородил Березу:
   - Мы уж соединены с нею. Хочешь бей нас Крутояр, все одно вместе будем.
   Тут аж побагровел от ярости Крутояр-правитель.  Сжал  кулачищи  свои,  из
избы как выбежит, и топчет по улице, мрачнее тучи снеговой,  черную  думу  в
себе растит, как бы Лучезара извести, чтобы Береза его осталась.
   Тут  подходит  к  нему  советник  его,  мужичок  хиленький,  щуплый,   да
хитроумный.
   - Ну. - говорит. - Крутояр-крутоярович, расскажи-ка мне, что тебя терзает
и коль смогу, так исхитрюсь, да помогу тебе.
   Рассказал ему все Крутояр. Смеется мужичок и так говорит:
   - Коли кружку меду нальешь, так и все тебе расскажу.
   Налил ему Крутояр кружку меда, мужичок выпил, с уса смахнул и  так  учить
стал:
   - Толи то, слышал я, правитель  Царьградский  созывает  под  стены  града
своего войско вас, русичей.
   - Что за чудо, что под свои то стены, да войско чужеземное созывать?
   - А то-то и то, что и не дойти тебе, Крутояр-крутоярович, в хитроумии  до
него, правителя Царьградского. Он то к вести той еще одну  весточку  не  для
многих ушей сказанную шлет. А то-то и то, что нужны ему рабы: и как мужи-то,
русичи, крепкие все да статные воины соберутся; так  и  выведет  он  на  них
войско несметное и все союзники к  нему  перейдут,  одни  русичи  останутся;
придется им в полон сдаваться,  ну  а  тех,  кто  меч  не  бросит  -  сетями
закидают. Ну чаи понял тепереча?
   -  Чо  ты  мелешь  ничего  не  понял!  Ты  скажи,  как  мне  от  Лучезара
ненавистного избавиться!
   - Ну раз так - налей мне еще кружку, тогда все тебе доскажу.
   Налил ему Крутояр еще меду, выпил его мужичонка и говорит:
   - Набирай ты из деревни нашей мужиков тридцать, за каждого по  серебрушке
потом получишь, отсылай их в войсковой стан, что на Вологе-реке, среди них и
Лучезара пошли, он то со всеми под Царьградом в плену  канет,  иль  от  меча
падет - главное, избавишься от него.
   - А вот теперь все понял! Так и сделаю! Вот тебе еще меда! Пей не жалей!
   А Лучезар и Береза  и  не  ведали  ничего  того,  сидели  они  у  околицы
Лучезаровой избы, да говор такой вели.
   Спрашивал Лучезар:
   - Как родные тебя встретили? Понравился ли обход, да ласка их?
   - Ох, да Лучезар мой, милей людей не видела.
   - Так останься ты у нас, жить будем счастливо. Если ты в лес пойдешь, и я
за тобой пойду, но сердце болеть будет: ведь я работник на дому,  тяжело  им
без меня станет. Тяжек тот камень на сердце будет!
   - Останусь я с тобою, останусь коль так суждено. Останусь, милый, хоть  и
чую беду совсем рядом; чую,  что  клятву  нашу  в  беде  страшной  исполнить
придется.
   - Не знаю, о чем говоришь ты, но коли остаешься, так хоть завтра  свадьбу
сыграем. Как же светло, радостно на душе моей!
   Свадьбу собрать недолго: коль погода хорошая, накроют люди на поле столы,
принесут и мед и пироги, и  хороводы  заведут,  и  птиц  и  зверей  в  гости
позовут, а коли радуга взойдет - вечным, как и небо тот брак будет.
   Вот на следующий день и собрали люди свадьбу, и столы к лесу  вынесли,  и
сами на траве молодой уселись. Все на Лучезара да на Березу смотрят:  сидят,
словно два духа, сияют их лица; улыбается Береза,  а  в  глазах  ее  печаль,
чует, что близка беда. Так  и  есть  -  только  праздник  начался,  приходит
Крутояр-правитель.
   - Эй вы люди мои! - говорит.  -  Собирает  глава  родов  войско  супротив
правителя Царьградского. Вставайте же мужи - те кто  славу  в  походе  взять
хочет, кто на стены Царьградские подняться осмелится.
   А тут надо сказать, что горячи были наши предки. Любили они домашние  уют
и милыми хозяевами были, но и войны не страшились, и  не  ради  богатств  да
злата на города заморские шли, не ради убийства, но ради подвига  к  которым
сердца их рвались. Таким же и Лучезар был  -  увидел  он  себя  стоявшим  на
вершине этого самого сказочного для него Царьграда и вскочил,  среди  других
мужей, а поднялись почти все.
   - Что же ты? - схватила его за рука Береза. - Али слово свое забыл?
   Потупился Лучезар, покраснел, кулаки сжал, сел рядом с ней.
   - Отберу десять лучших из вас! - говорил тем временем Крутояр.
   Девятерых назвал, останавливается над Лучезаром:
   - Неужто ты откажешься? Неужто испугаешься?
   То были страшные слова  для  мужа  русского.  Взглянул  Лучезар  в  глаза
Березы: "Прости." - говорит: "Вернусь со славой, а ты жди  меня!  Мне  позор
такой страшнее смерти, страшнее царствия подземного".
   С печалью взглянула в ясны очи Лучезара Береза, и молвила негромко:
   - Значит так нам суждено.
   - Я вернусь, вернусь! - клянется Лучезар, чего бы не стоило, а  в  сердце
своем никогда не покину тебя.
   И пошли десять мужей в главное селение, где глава  родов  собирал  войско
супротив повелителя Царьградского. Он то и сам о замысле  хитроумном  ничего
не знал: только немногие люди темные о том ведали.
   Вот приходит Лучезар и девять других  к  месту  сбора,  а  там  уж  мужей
отважных со всех краев, полей да уголков землицы  нашей  необъятной  великое
множество собралось. Никто и не заметил, как за новой десяткой  и  еще  одна
фигурка прокралась, в длинном плаще да с головой покрытой.
   Долго ли коротко собрались мужи, мечами помахивают к сече готовятся;  вот
и вышли в поход, впереди правитель на коне белоснежном, а  за  ним  удальцы:
охотники, да землепашцы - то за плугом  ходили,  то  на  зверя  кидались,  а
теперь супротив стен Царьградских вышли. И нет у них брони;  все  в  рубахах
простых, и оружие - едины мечи,  да  и  конь  на  войско  только  один  -  у
правителя.
   Идет Лучезар, по сторонам смотрит, на поля просторны из коих к небу цветы
да травы восходят, на поля зелены, где  все  поет,  да  тени,  словно  живые
теплеют. День за днем, день за днем на юг, все ближе к Царьграду, кругом  уж
степи лежат, точно моря травяные. Колышутся от  горизонта  и  до  горизонта,
жизнью веют. Табуны лошадей  вольных,  белогривых  по  волнам  тем  травяным
летят... Идут, идут вперед мужи русские, словно крылья  за  их  спинами:  не
крови, ни злата они  хотят;  жаждут  удали,  жаждут  стремленья,  жаждут  на
вершине Царьградской встать. Песни поют, ветрам смеются...
   Раз, уж когда вошли они в земли Царьградские, сидят мужи у костров, сидят
кругом, в пламя смотрят, да про славные деяния предков  вещают  друг  другу.
Сидит Лучезар в печали, Березу вспоминает и "Прости" в сердце своем  шепчет,
а в глазах его, словно огни небесные - звезды, слезы горят. Вот он в сторону
взглянул и узрел: в отдалении от больших костров, горит другой костер малый,
и сидит у него одна только фигурка. Вот и спрашивает он у друга своего:
   - Кто это там?
   - А то никто и не знает. Странный  человек:  на  всех  стоянках  разведет
костер в отдалении, да так и сидит там склонившись и не говорит ни с кем.
   Загорелось тут сердце  Лучезарово  подозреньем,  вскочил  он  бросился  к
костру тому, да еще издали закричал:
   - Береза, Береза - ты ли это?!
   Вскочила фигурка, убежать хотела, да видит - поздно, тут ветер  подул,  в
травах запел, да накидку с головы и сбросил;  сверкнули  в  пламени  костров
белы волосы, глаза чистым светом полны:
   - Да это я! - прошептала негромко. - Ты тогда в словах поклялся,  что  не
оставишь меня, ну а я - в сердце. Прости...
   Обнял ее Лучезар, в уста поцеловал, к сердцу своему прижал и шепчет:
   - Прости, прости ты сердце мое удалое! Но клянусь, слышишь  -  всегда  мы
вместе с тобой будем!
   Обнаружил Крутояр-правитель, что пропала Береза, долго ее искали, и в лес
всей деревней ходили, и даже в омуте искали - нет нигде ее нет. Тут  нашелся
один старичок - видел он, как за десятью мужами, которые к войску пошли  еще
одна фигурка пробралась.
   - Ну вот и все! - говорит мужичишка щуплый, да умом хитрый.
   - Ну и что мне из того? - спрашивает Крутояр-правитель.
   - А то. - мужичок отвечает. - Что если нальешь мне меда так и скажу.
   Налил ему Крутояр меда, мужичок выпил, с уса стряхнул и вещает:
   - Та фигурка Березой была. За своим Лучезаром и в войско она пошла.
   - Что ж делать теперь?
   - Нальешь еще меда, скажу.
   Налил ему Крутояр меда, мужичок выпил, с уса стряхнул и говорит:
   - Пошли скорее человека верного. Пусть коня гонит  не  жалеет;  вдруг,  и
поспеет до нашего войско к Царьграду. Там пусть выкрадет Березу.
   - Так и сделаю! Ах она! Ну на тебе еще меда за добрый совет!
   И послал Крутояр человека своего, на коне черном, богатырском - как ветер
конь по полям полетел, да далече до Царьграда, за тридевять земель он...
   А войско русское подошло к тому граду: стоят мужи отважные  и  невиданное
видят: стены каменные точно горы к самому небу поднимаются, а на стенах  тех
рать, и шлемов там среброверхих, что капель в море,  а  за  стенами  купола,
словно солнца на землю  сошедшие,  и  огромен,  и  прекрасен  Царьград!  Как
хочется взойти  в  него  -  познать  все  чудеса  самим,  самим  по  улочкам
пробежаться, самим на купола эти взобраться!
   Подходят войска союзников: все поля окрестные ими заполнились.
   Стоят мужи русские под стенами Царьградскими, начала ждут.
   Рядом, рука об руку и Лучезар с Березой.
   - Ушла бы ты от сечи.
   - Я ведь слово дала. Хоть и суждено нам погибнуть - с  тобой  останусь  и
счастье мне в том.
   - Отчего же ты знаешь, что погибнем мы?
   - А вон брат мой ворон над кружит. Слышишь, кричит  печально  -  со  мною
прощается.
   - Смотри, как велики, войска союзников; победа за нами! Но ты ли  драться
будешь?..
   Промолчала Береза, но тут знак к началу сечи подали. Придвинулись  войска
к стенам великим; впереди всех русичи, а среди них - в самых первых рядах, и
Лучезар с Березою.
   Как страшно деве  беловласой,  среди  толп  этих  -  она  к  лесной  тиши
привыкла, к разговору негромкому с духами, к тканью полотен у брега озера ее
родного, она людей ведь всегда сторонилась, даже  в  деревню  ей  идти  было
страшно - ради Лучезара пошла - ради него и в  это  страшное  место  попала;
вокруг тысячи кричат, лавиной несутся, а она среди них с Лучезаром рядом.
   Распахнулись тут ворота золоченые и из них на конях, в  броню  закованные
воины Царьградские вылетали: ряд за рядом, ряд за рядом и  нет  им  конца  и
края.
   Впереди всего войска летит правитель русский, на коне белогривом, кричит:
   - Ничего же, братья! За нами союзные войска, сила на нашей стороне!
   Вышел на вершину стены правитель Царьградский, на голове корона  золотая,
в  ней  изумруды  сверкают;  на  войско  русское  смотрит,  руки   потирает,
советникам своим говорит:
   - Словно стая лебединая нынче под  наши  стены  залетела.  Ну  же  ловчие
кидайте сети!
   Подали тут со стен знак условный, и правители войск союзных,  уже  златом
подкупленные, кто назад повернул, а  кто  и  в  помощь  царьграцам  сети  на
русичей кидать стал.
   - Предательство! - по рядам гремит.
   - Ничего! - мечами русичи сотрясают.  -  Мы  их  всех  сокрушим!  Вперед,
братья!
   Налетели передние ряды всадников царьградских на русичей: русичи кто зубы
сжал, кто ревет, словно зверь - вверх на всадников прыгают, рубят, рубят!
   Тут и сети полетели - да какой там! Разрубаются сети! Вновь ревут,  вновь
вверх бросаются; все перемешалось перекрутилось, мечи сверкают, брызги крови
кругом, топот, рев; кто руками богатырскими, дубовыми, коней валит, всадники
летят, русичи падают - окровавленные вновь подымаются.
   Нахмурился правитель царьградские:
   - Уж не белы, а кровавы, стали лебеди! Видят ведь, что  нет  спасенья,  а
все одно рубятся! Ведь плен - все равно жизнь, неужто не понимают этого!
   Под стенами вой, скрежет, кровь  по  земле  течет:  израненные  на  коней
запрыгивают, вместе с всадниками под копыта, под ноги падают... Ад то был!
   И среди этого ада Лучезар с Березой стоят: Лучезар точно дуб  -  никто  к
нему подойти не может - вот всадник с копьем налетел - одним ударом  Лучезар
копьем перебил, подпрыгнул, вторым ударом, всадника в грудь поразил, вылетел
тот из седла, на землю упал - со