расивой надписью.
   Сережа, все еще находясь под  впечатлением  от  услышанного,  восторженно
закричал:
   - Ты не поверишь, где я был, папа! Тебе тоже надо было со мной пойти!
   - Да ну! Ну и где же?!
   Зашумели березки, птицы запели громче и тут  Сережа  представил,  что  он
расскажет все отцу и тот поверит, пригласит с собой своих  товарищей  и  они
устроят такой "уик-энд" на берегу озера, загадят там  все;  будут  хохотать,
удивляться, будут щупать руками березовый трон; тогда же  он  вспомнил  и  о
слове данном Светолии.
   - Просто в лесу очень хорошо. Зря, что вы здесь время провели.
   - Не-не! - помотал полным пальцем отец. - Я ведь вижу, что ты  что-то  от
меня скрываешь; что-то ты видел в лесу! Вопрос - что?
   - Я видел облако! Вон его и сейчас еще над городом видно! Смотри, папа  -
это Перун-сын Солнца, он несет всей земле тепло.
   - Не брешь! - отцовская голова тяжело упала на стол, но вот он  с  трудом
приподнял ее, безразличным, мутным взглядом посмотрел на  облако,  бросил  в
его сторону пустой бутылью и попал в одну  из  машин  от  чего  пронзительно
завизжала "сигнализация",  отец  грязно  выругался  и  погрузился  в  темное
море...
   Подошли уже охранники; затащили пьяных в их джипы, кого-то долго искали и
наконец нашли в канаве, другого среди кустов, куда он отчаянно полз,  словно
бы пытаясь вырваться от надрывающихся колок и запаха  отравленных  желудков,
но его схватили, и осторожно запихнули обратно в машинное чрево.

                                                     *             *              *

   Отец пришел в себя поздно вечером и весь бледный и  злой;  ругая  на  чем
свет  стоит  "мать  природу..."  глотал  какие-то  таблетки,  ходил  по   их
многокомнатной квартире и твердил, что завтра ехать на работу  и  отойти  от
пьянки никак не удастся. Мать лежала в беспамятстве, а Сережа сидел в  своей
комнате и вспоминал о виденном днем; уже затемно позвонил его  друг  Максим,
который жил в их районе, предложил сыграть  в  новую  "стрелялку"  -  Сережа
хотел было отказаться, но тут услышал, как  ходит  по  коридору  и  ругается
отец, и ему стало страшно... Через полчаса пришел Максим и до самой полуночи
просидели они около экрана - Сережин отец забылся тяжелым сном, а  родителям
Максима было попросту наплевать на своего сына...
   На улице темно, Сережина голова раскалывается от боли, и все  же  хочется
убить еще нескольких чудищ на экране, пробежать еще один  лабиринт,  увидеть
еще что-то - еще какой-то новый образ, еще какое-то новое чудище...
   Вдруг ударил в окно ветер  и  послышался  далекий-далекий  голос;  Сережа
оставил устало говорящего что-то Максима, вышел на балкон: темнело  поле,  а
за ним лес, и над всем  миром  в  огромном  веющим  весенней  небе  спокойно
светили звезды... звезды... А вон  и  месяц  -  Сереже  показалось,  что  он
смотрит на него, улыбается. И все  небо  словно  бы  хотело  рассказать  ему
бессчетное число сказок, столь прекрасных, что и представить себе нельзя.
   Сережа повернулся в комнату, взглянул на поглощенного  игрой  Максима,  и
так ему и его и себя жалко стало от того, что так они этот вечер провели,  а
на себя  и  стыдно  стало  за  то,  что  после  всего  виденного  посмел  он
погрузиться в прошлую жизнь, что повинуясь сильному чувству, крикнул он:
   - Максим, иди сюда! Иди на звезды смотреть!
   Максим раздраженно и  устало  буркнул  что-то,  а  Сережа,  повернулся  к
звездам и откуда-то с неба упал и обволок его  порыв  какого-то  сказочного,
звездного ветра.
   - Максим! Максим! - Сережа, словно безумный ворвался в  комнату,  схватил
своего друга за руку и поволок его на болкон.
   - Сашка, ты что!
   - Пойдем на звезды смотреть!
   - Сумасшедший что ли?! Инопланетян что ли увидел?! - Максим схватился  за
край стола, не желая отрываться от "стрелялки".
   - Нет! Никакие ни инопланетяне, просто звезды!
   - Сашка, дай доиграю и пойду!
   Сережа быстро выгнулся  и  выключил  компьютер.  Максим  вскочил  и  сжав
кулачки остановился перед  Сережей  -  бледный,  с  лихорадочными,  усталыми
глазами:
   - Что ты мне не дал доиграть? - обиженным, чуть ли  не  плачущим  голосом
воскликнул он. - Если не хочешь что бы я у тебя сидел - так бы и  сказал;  а
зачем выключать?
   - Пойдем на звезды посмотрим. - попросил Сережа.
   - Ладно, пойду я домой. - Максим  зевнул  и  с  сожалением  посмотрел  на
почерневший экран. - Ну вот доиграть не дал... Еще бы один уровень и все!
   - Пожалуйста, пойдем на  звезды  посмотрим.  -  настаивал  Сережа.  -  Ты
обязательно должен их увидеть! Там ведь  сны  среди  звезд!  Быть  может,  в
первый день весны, мы услышим их песнь.
   - Ладно, ты точно обыгрался. - усмехнулся Максим. - Сны... а  может  тебя
инопланетяне загипнотизировали - такая, знаешь,  летающая  тарелочка  и  там
такие лучи, говорят тебе: "Приведи к нам своего друга",  ты  и  ведешь,  как
робот, а они меня - хрусть, хрусть! - и все!
   - Может это ты загипнотизированный... -  начал  было  Сережа,  да  тут  и
замолчал, не знал, что говорить дальше; чувства были, а вот  словами  он  их
выразить не мог.
   Максим с сожалением взглянул на своего друга, пожелал ему ложиться  спать
и поменьше смотреть на небо "так как там всякие летают" и ушел домой.
   Часы в гостиной пробили полночь и Сережа вновь  вышел  на  балкон,  вновь
стал смотреть на звезды, а потом, когда хлопнула дверь их подъезда посмотрел
вниз и вот что увидел: только вышел  из  подъезда  Максим,  как  из-за  угла
соседнего дома, вышла какая-то темная, с высоко поднятым  воротником  пальто
фигура. Максим не видел этого человека: он сразу повернулся к  нему  спиной,
направился к своему дому, зато фигура  с  высоко  поднятым  воротником  явно
следовала  за  Сережиным  другом  -  преследователь  передвигался  быстро  и
бесшумно, перепрыгивал через лужи и при этом не  вынимал  руки  из  карманов
пальто. Картина  в  мертвенно-ярком  свете  фонарей  представлялась  жуткой,
неземной какой-то...
   Сашка тут вспомнил рассказы про маньяков, которые можно было прочитать  и
в газетах и по телевизору услышать: и он понял, что человек этот  -  маньяк,
что в кармане у него нож, затем чтобы... нет, даже представить себе страшно!
   Мальчик развернулся и  бросился  через  всю  квартиру,  у  входной  двери
накинул тапки... хлопнул дверью... лифт  на  первом  этаже...  прыжки  через
несколько ступеней... дверь на улицу... свет фонарей... стремительный бег по
улице  к  дому  Максима...  отчаянный  крик:  "Максим,  беги!!!"...  вот   и
подъезд... один пролет, второй... третий... а  вот  и  дверь  квартиры,  где
живет Максим. Он надавил на звонок, и в коридоре пронзительно затрезвонило.
   Он просто хотел спросить у родителей, не возвращался ли Максим -  и  если
бы они сказали, что "нет", тогда бросился бы обратно на улицу, бегал бы  там
по подворотням, лазил бы по подвалам, везде ища его - боясь за своего друга,
видя только его Максима и бегущего за ним маньяка, но не  боясь  и  даже  не
думая о себе, о том, что он такая же жертва, как и Максим, что у него даже и
оружия никакого нет - обо всем этом Сережа даже и не думал.
   Но открыл Максим и с испугом взглянул на своего  бледного,  запыхавшегося
друга:
   - Сашка, ты чего? - спросил он шепотом.
   - Маньяк! - Сережа быстро оглядел лестничную площадку. - Он  должен  быть
где-то поблизости.
   - Ты точно переиграл!  -  Максим  выразительно  покрутил  около  виска  и
свистнул.
   - Да переиграл. - сразу осунулся и печально вздохнул Сережа. - Просто мне
показалось...  -  тут  из-за  спины  Максима  раздались  медленные  шаги   и
раздраженный голос:
   - Ну и что там еще? Кто там, а?!
   - Дурак ты, понял! - зашипел Максим. - Мне за это дело отец такую взбучку
устроит. Так зачем ты...
   Дверь скрипнула и за спиной Максима появился  какой-то  массивный  темный
контур.
   - Я... я. - Сережа не нашел, что  ответить,  замялся;  почувствовал  себя
очень неловко, пробормотал: "Извините" и бросился вниз по лестнице.  Добежал
до своего дома и там медленно шаг за шагом взбирался на свой этаж  -  должно
быть прошло пол часа перед тем, как обнаружил, что стоит уже перед люком  на
крышу и тут подумал, что, должно быть, неплохо  было  бы  взойти  под  самые
звезды, где ничто не мешает обзору и оставаться там хоть до самого утра,  он
уже и взялся за ручку, уже и приоткрыл дверцу, и звездный  ветер  дотронулся
на него, звезды он в проеме увидел, да тут понял, что если проснется мать  и
если увидит, что его нет, так может подумать что угодно, разбудит отца, а он
вызовет охранников или даже милицию - только бы его найти...
   Сережа поспешил в квартиру и в коридоре и впрямь столкнулся с матерью.
   - Мама, мама. - зашептал он. - У меня все хорошо, ты только не волнуйся.
   Мать прошептала что-то, схватила рукой за белый лоб и поспешила в ванную;
ну а Сережа дошел до своей комнаты и тут почувствовал сильную  усталость,  у
него даже не хватило сил разобрать свою кровать; он просто  повалился  среди
подушек и стал падать...
   Перед ним проступила злато-медная гора - Перун, сын солнца;  а  где-то  в
его глубинах (Сережа знал это) жила в вечной весне Светлица. Сережа протянул
навстречу облаку  руки  и  тут  обнаружил  что  сжимает  в  них  пулемет  из
компьютерной игры - он даже и нарисован был, точно на экране.  И  тут  стали
проступать монстры из той же игры - Сережина голова даже загудела от боли  -
так не хотел он их больше видеть, так ему были отвратительны все эти мрачные
стены, все эти дергающиеся, бегающие, кривые  фигурки,  все  эти  рисованные
блеклые небеса - все это он хотел отвергнуть,  ступить  в  лес  весенний,  в
простой русский весенний лес... Но он не мог  их  отвергнуть!  Они  блеклые,
уродливые, но сильные целыми  толпами  всплывали  из  глубин  его  сознания;
дрожали, визжали, завывали, булькали кровью!  Он  пытался  их  отвергнуть  и
только вспоминал все в новых и в новых деталях!..
   Потом он проснулся весь в холодном поту, поспешил на балкон и увидел  там
зарю розоватыми и темно-голубыми покрывалами скрывающие звезды  на  востоке,
над лесной кромкой; он протянул к этой заре руку, ожидая, что и она протянет
к нему руку, поцелует его, скажет ему что-нибудь в утешение.
   "А ведь мне раньше снились  все  эти  монстры,  все  эти  тесные,  жуткие
лабиринты, и я вовсе не отвергал их - нет, мне это нравилось - это было, как
продолженье дневной игры. У меня и голова тогда  не  болела,  потому  что  я
позволял этим монстрам  находится  в  моих  снах,  а  вот  только  попытался
восстать, как и они цепляются, сражаются, не хотят из меня уходить. Клянусь,
что никогда не сяду больше за эти игры! Сегодня же в лес пойду!"
   Только успел он так про себя поклясться, как хлопнула  дверь  и  раздался
усталый возглас матери:
   - Что же ты себя морозишь? О-ох - в комнату и не войти!  Ты  же  простыл!
Сашка да что же ты!
   Она протащила его в комнату, захлопнула дверь балкона и приложила руку  к
его лбу, сама вся вздрогнула, побледнела больше прежнего:
   - Да у тебя же жар! Сережа! - на глаза ее выступили слезы.
   А Сережа тут почувствовал,  что  его  бьет  озноб,  он  и  сам  заплакал,
вспомнил, как ночью бегал по улице в одной рубашке, в домашних  тапочках  на
босу ногу, сам заплакал и прошептал:
   - Прости, пожалуйста.
   - Так ты ложись, окно не вздумай открывать. В школу сегодня не пойдешь  и
вообще из дома ни нагой, и к компьютеру и не подходить. Лежи. -  она  как-то
неуловимо  быстро  разобрала  Сережину  кровать,  подхватила  его  за  руку,
уложила. - Сейчас я доктора вызову, лежи, лежи!
   Тогда Сережа понял, что в лес он ни  в  этот,  ни  в  следующий  день  не
пойдет, и такая тоска его охватила, что почувствовал он себя совсем плохо и,
когда пришел доктор, обнаружилась тридцати восьми градусная температура.
   Доктор  внимательно  его  осмотрел,  прописал   лекарства...   к   вечеру
температура поднялась до тридцати девяти  с  половиной.  Сережа  метался  на
кровати, звал то Олию, то Светлицу,  просил  чтобы  открыли  окно,  впустили
ветер; мать плакала над ним, звонила на работу к отцу и  он  приехал  раньше
обычного с большими сумками полными фруктов; склонился над стонущим Сережей,
поцеловал его в лоб  (чего  никогда  раньше  не  делал);  заботливо  спросил
что-то. В ответ Сережа попытался улыбнуться...
   Потом  стал  просить,  чтобы  прочитали  ему  русскую   сказку,   и   тут
обнаружилось, что ни одной книжки с русскими сказками  в  доме  нет  (у  них
вообще  было  мало  книг),  тогда  отец  позвонил  куда-то  и  книгу  вскоре
принесли...
   И вот Сережа, плавая где-то между  темными  волнами  забытья  и  запертой
комнатой,  где  устоялся  болезненный,  душный   воздух,   пытался   понять,
представить те слова, которые читала своим  усталым  голосом  мать.  Но  все
расплывалось; просачивалось...
   Перед ним появился огромный экран, за котором  набухало  ядовитым  желтым
цветом  гороподобное  облако;  в  центре  его   кислотной   тусклой   слезой
пульсировала слеза,  источник  отвратительных  слизистых  монстров,  которые
летели без конца из этого облака на Сережу, а он, меняя в руках всевозможное
оружие, без конца крушил этих чудищ,  он  кричал  от  отвращения,  он  хотел
вырваться, он хотел убежать, он хотел совсем, совсем иного; но  не  в  силах
был хотя бы сойти с места: бездыханные монстры падали и падали, погребая его
постепенно под своей массой.
   Он задыхался; он рвался куда-то вверх,  прочь  от  этого  ядовито-желтого
облака, он закричал в отчаянии - два имени слились в один отчаянный вопль:
   - СВЕТОЛИЯ!!!

                                              *             *            *

   За окном свистел ветер, иногда он вдруг  усиливался,  гудел,  врезался  в
стекло тугим ударом и тогда казалось, что эта тонкая стеклянная  полоска  не
выдержит, лопнет и в комнату ворвется  снежная  пурга,  которая,  словно  бы
забыв, что уже пятый день весны во всю надрывалась на улице. Полчища  темных
снежинок врезались в окно, скапливались на подоконнике; опадали на балкон.
   Сережа поднялся с кровати, подошел к окну - хоть бы издали увидеть лес  -
ничего, только снег да снег, и ветер воет тоскливо, заунывно,  словно  серый
волк, голодный, одинокий.
   - Сережа, ложись немедленно  в  кровать.  -  усталый  голос  матери;  она
остановилась в дверях, а  когда  Сережа  улегся,  пошла  обратно  на  кухню;
загремела там посудой, тоскливо и неразборчиво молвила что-то.
   Белый  потолок,  люстра,  вой  ветра  за  окном  и  невыносимо   тяжелый,
недвижимый воздух - стоило  Сереже  только  представить  как  ручеек  бежит,
звенит в канаве, как золотится ледовое озеро  под  светло-синим  небом,  как
березки белеют - так болью сердце сжалось - ведь не вырваться ему из комнаты
- так и смотреть на эти стены, так и слушать вой ледяного ветра за окном...
   Он сел на кровати, переводил взгляд с компьютера на "видик" - тогда он  и
позабыл  уже  о  своей  клятве...  Хотя  воспоминания  о  монстрах  и  узких
лабиринтах, под ядовитым небом совсем не радовали его, он  даже  и  понимал,
что принесут они ему боль да усталость, что будет кружиться голова, и где-то
среди стен тех лабиринтов померкнут лики Светлицы и  Светолии  -  он  все-же
подошел  к  компьютеру  и  через  минуту  с  каменным,  посеревшим  лицом  с
затуманенными глазами уже видел перед собой  и  лабиринты,  и  выпрыгивающих
навстречу чудищ, и он стрелял по ним  (предварительно  сделав  потише  звук,
чтобы не услышала мать), а потом,  через  час  игры;  бросился  к  окну,  со
скрипом провел по нему мокрой ладошкой и застонал:
   - Светолия... Светолия... Может быть, ну где же ты?!
   Но некто не отозвался и только ветер свистел со страшной тоскою, и метель
выла зло, беспрерывно...
   Тогда Сережа попытался представить, как через такую же метель пробивалась
Светлица; делала шаг за шагом, все вперед, совсем одинокая, знающая, что  не
будет у нее счастья молодости... Голова  невыносимо  разболелась:  чудилось,
что из метели тянуться, извиваются слизкие щупальца, ревут чудища, а в руках
у него какое-то оружие, которое он хочет бросить да не может и все  стреляет
и стреляет бес перерыва в этих отвратительных созданий.
   Со стоном бросился он к компьютеру, выключил его, рухнул на кровать...
   Ночь - ветер по прежнему воет, в комнате темно и одиноко; Сережа лежит на
кровати, уткнувшись лицом в подушку и беззвучно плачет; голова кружится, ему
хочется убежать куда-то из этого дома, обнять постигнуть что-то  прекрасное,
чего он еще и постигнуть не может, в тоже  время  какая-то  сила  тянет  его
сесть около "видика" посмотреть еще один фильм про слизистых мертвецов - ему
все это уже отвратительно, но так хочется вырваться,  увидеть  хоть  что-то!
Хоть что-то! Необычное!
   Скрипнула дверь и вместе с полоской света в комнату ворвался и чуть более
чем обычно оживленный голос его матери:
   - Сережа, не спишь? Завтра передавали - никаких снегопадов, погода ясная;
до плюс десяти - весна наступила!
   - Правда?! - Сережа подскочил с кровати, бросился к двери, обнял мать.  -
Значит, завтра я смогу пойти гулять?! Да ведь?! Да ведь?!
   - Нет, и не думай. Когда солнце нагреет, можешь выйти на балкон.
   - Как, а в лес? Я бы сразу исцелился...
   - Тебе надо соблюдать постельный режим.  Когда  выздоровеешь,  пойдешь  в
лес.
   - Но я бы очень-очень хотел... - Сережа, понимая, что уговоры бесполезны,
вернулся к своей кровати, а только мать ушла, сразу бросился к окну.
   Сначала он ждал, когда успокоится метель и все поторапливал:
   - Ну  же  уходи,  старая,  довольно  ты  свистела  да  морозила!  Звезды,
звезды...
   И звезды засияли; метель вдруг оборвалась, вместе с обессилевшим северным
ветром рухнула куда-то к земли, уползли последние рваные  тучи,  и  вот  уже
засиял за  окном  сказочный,  озаренный  месяцем  пейзаж:  за  белой  рекой,
гладкими серебристыми раздольими спали перед утренним  пробуждением  поля  и
дальше леса озаренные небесами...
   Сережа понял, что не  сможет  заснуть,  зная,  что  за  окном  его  такая
красота, такое раздолье, такие звезды, такие дороги под этим небом! И еще он
вспомнил, как в прошлом году он  с  мамой  ходил  в  зоопарк,  там  в  одной
застекленной клетке сидела тропическая птица и люди  стояли  и  смотрели  на
диковинку, теперь он почувствовал себя этакой  птичкой  за  стеклом,  этакой
диковинкой необычайной, на которую с удивлением смотрели все эти  бескрайние
просторы. Он осторожно открыл дверь на  балкон  и  вышел  из  своей  клетки;
выгнулся над улицей навстречу лесу, протянул к нему руки, и не опасаясь уже,
что его услышат, закричал со всей силы,  срывая  свой  и  без  того  хриплый
голос:
   - Светолия!
   Потом замер, с наслаждением вдыхая морозный, свежий воздух; вдохнул  так,
что заболело в груди и выдохнул со всех сил:
   - СВЕТОЛИЯ!
   Эхо заметалось среди городских стен и вскоре затухло где-то вдали, а  вот
на самой окраине леса будто  бы  белая  свеча  зажглась,  пошла  медленно  и
услышал Сережа голос далекий-далекий будто из омута долетающий, будто  через
преграду невидимую рвущийся, он выгнулся до пояса, рискуя упасть  со  своего
восьмого этажа на мостовую.
   Конечно этот голос нельзя было спутать ни с каким иным: то Светолия, или,
как он ее звал - Светолия пела колыбельную, тихие слова мягко  касались  его
ушей - все там было про спокойный и долгий сон, когда тихо  шелестят  листья
на деревьях, когда  спокойно  на  земле  и  из  безбрежных  звездных  глубин
спускаются на серебряных кораблях сны,  веют  огромные  облачные  паруса,  и
высоченные дворцы высятся над лесами, над водами рек и озер, и крылья легкие
раскрыты за спиной.
   Далекий голос Светолии понес Сережу обратно в  комнату,  прикрыл  за  его
спиною балконную дверь, пронесся по комнате, а он,  легкий  словно  перышко,
уже падал в кровать... нет летел к сияющему сыну солнца - Перуну, подставлял
лицо его мягкому, сильном