отец  указал  на  жалкие  прямоугольные  коробки,
окрашенные в облезлые, выжженные цвета.
   - В лес... в лес. Но что же здесь будет, мама?
   - Сереженька, построят здесь большой комплекс отдыха. Все  там  будет:  и
рестораны,  и   кинотеатры,   и   бассейны,   по   лесу   дорожки   проведут
асфальтированные, поставят резные фигуры;  все-все,  что  не  пожелаешь  там
будет! - она еще раз поцеловала его в лоб.
   - Они не  примут  этого!  Господи,  мамочка  -  все  это,  кажущееся  нам
правильным - чуждо для них. Все это не правильно, не  правильно...  их  надо
остановить, мамочка.
   Отец повернулся к Сереже, напряженно  оглядел  его  грязное  личико,  его
исхудавшее тело, сказал:
   - Ладно, ты нам только покажешь, а потом сразу в больницу. Здесь  главное
- внезапность, ты ведь не давно сбежал, да?
   Сережа ничего не ответил, так как чуть не плакал от переживания за судьбу
леса...
   А "джип", тем временем, уже въехал на новую лесную тропу,  загаженную  по
сторонам строителями.
   - Сережа, показывай дорогу.
   - Все правильно-правильно в сторону  озера...  Какая  тропа...  -  Сережа
замолчал, вглядываясь в груды мусора:  мятые  банки,  еще  что-то  -  одетые
молодой листвой деревья, как-то блекли отступали на  второй  план  от  ужаса
перед этим варварством.
   - Светолия, прости нас. - шептал Сережа, а когда услышал,  как  отчаянно,
надрывно  взревел  над  лесом  двигатель  какого-то  железного  гиганта,  не
выдержал - заплакал; уткнулся лицом в переднее сиденье.
   - Так, Сережа, Сережа, потерпи еще немного - помощь тебе  вскоре  окажут.
Скажи: правильно мы едем.
   - Да. Да. Все правильно - к озеру.
   Отец развернул карту, ткнул на синий кружок на окраине зеленого массива:
   - Вот это круглое озеро, да?
   - Да - это оно. Теперь уж недолго...
   Отец схватил рацию и в стремительном напряжении проговорил что-то.
   - Сейчас, мама. - шептал Сережа. - Совсем уж немного осталось. Только  бы
она не ушла!
   Джип замер, около поворота этой уродливой тропы. Отец пояснил:
   - До озера метров сто. Подождем немного.
   - Чего подождем, папа?
   - Сережа, должны подъехать люди. Ты, ведь, понимаешь,  что  здесь  должны
действовать профессионалы; а мы посидим здесь - может, услышишь выстрелы, но
не более того - бояться нечего.
   В это время откуда-то издали донесся стрекот вертолета,  и  тогда  Сережа
все понял. Он распахнул дверцу, стремительным прыжком  вылетел  из  "джипа",
пригибаясь, бросился через заросли. Споткнулся о  железную  трубу,  метнулся
дальше.
   - Сережа!!! Сережа!!! - пронзительный вопль матери.
   - Стой! Стой, Сашка! - испуганный крик отца, который  пыхтел  за  ним  по
зарослям.
   - Светолия! Светолия! - шептал, плача Сережа и  вдруг  заорал.  -  Уходи,
Светолия! Они близко! Прости, прости... - слезы катились по щекам его, а  он
все бежал и бежал.
   Вот уже блеснула, засверкала в лучах водная поверхность и Сережа  услышал
спереди дикий хохот, перемешенный с какой-то дикой, совершенно  не  мыслимой
бранью. Вот в ругани  взорвались  примитивные  эмоция  и  грохнула  бьющаяся
бутылка.
   Сережа вылетел из-за деревьев да и замер:  на  берегу,  на  траве  сидело
существ семь или восемь, грязных;  с  тупыми,  наполненными  кровавой  мутью
глазками; в перепачканных одеждах по которым можно было определить, что  все
они  относятся  к  "строителям";  вокруг  валялись  бутылки,  мятые   банки,
содержимое их желудков, просто какие-то обрывки;  вокруг  чернели  несколько
старых кострищ,  валялись  во  множестве  потемневшие,  проржавленные  куски
чего-то; обрывки пакетов,  обрывки  одежды,  еще  что-то  над  чем  заунывно
жужжали жирные, откормленные мухи.
   Взгляд полетел в озерную поверхность: и там на  дне,  шрамами,  зловещими
ухмылками кривились банки, битые бутылки, колеса, еще какая-то дрянь.
   Наконец островок: там, под ветвями  берез  сидели  несколько  обнаженных,
мокрых человечков - у них испускал белый дым  костерок,  громко  и  уродливо
играла человечья музыка, а сами они громко орали что-то пошлое.
   Когда над кронами появился вертолет, а деревьях вокруг озера  вздрогнули,
и выбежало с две дюжины затянутых в черное, вооруженных людей -  Сережа  уже
знал, что Светолии здесь больше нет.
   Черные комья, грозно рыча, скручивали  пьяных,  а  те  жалобно  мычали  и
каялись за какие-то грешки.
   Сзади к Сереже подбежал отец, схватил за плечо, развернул; метнулся с ним
за деревья. Сережа не сопротивлялся, он только прошептал:
   - Их здесь нет больше. Они все ушли, папа. Она говорила про  это.  Значит
время пришло. Мир меняется, папа. Мы разрастаемся, как гнойные язвы папа,  а
они уходят. Уходят навсегда - слышишь папа! - последние  слова  вылетели  из
него отчаянным воплем и от боли душевной,  и  крики,  и  брань,  и  жалобные
стоны, и рев железных исполинов, и стон майских  деревьев,  и  встревоженный
говор птиц - все исчезло, как кошмарное виденье, как призрачный сон...

                                                   *           *           *

   Босыми ногами он ступал по мягкой траве; вокруг, в зеленых хоромах,  пели
птицы, время от времени неспешно проходили лесные жители.  Как  мило  белели
березки! Как светло пел солнечный ветер в вершинах деревьев! Как мягка,  как
приветлива, ласкающая ступни земля-матушка!
   Рядом идет  Светолия;  и  голосом  нежным,  тем  самым  голосом,  который
когда-то в ином, безмерно далеком мире, услышал, стоя в первый день весны  у
окна Сережа - тем самым чистым голосом поет, славит этот мир, саму жизнь,  и
прекрасно ее пение, непередаваемо словами.
   Вот плавно распахнул навстречу бескрайнему полю объятия свои лес! Как оно
злато, как колышутся литые хлеба из земли к ясну небу взошедшие!  Как  ветры
бегут по ним - волнуют и хлеба, и душу,  и  сердце  огромными,  плавными,  и
спокойными волнами!
   - Светолия! Господи! Жизнь! Земля-матушка!  Любовь!  Господи-господи!  Да
как же мир то прекрасен! Люблю!!! Люблю!!!  -  закричал,  запел  в  восторге
Сережа и побежал  рассекается  грудью  эти  колосья...  Он  бежал  распахнув
объятия, обнимая колосья, воздух, землю, космос, бога -  все-все  обнимая  в
восторженном чувстве любви.
   Он  бежал  туда,  где  над  полем,  на  холме,  белел,   светился   живым
многоцветьем куполов, издавал мелодичные звуки и  запахи  хлеба,  кваса,  да
яблок спелых, душистых - сказочный град.
   Он стоял над синей рекою, а по небу,  по  бескрайнему  чистому  небу,  на
колеснице, запряженной светлыми конями, ехал лучезарный правитель...
   - Это мой дом! Светолия! Я дома, слышите все! Я навсегда останусь  здесь!
- счастливо засмеялся Сережа.

16.03.98