спальной  комнате,  прислушиваясь  к  дыханию  и
вздохам Веса, обтирая его горячий лоб холодным влажным полотенцем.  Доктор
приходил и уходил, и оставалось только ждать.
     Слова доктора все еще витали в этой комнате. Доктор Элстон был врачом
в их лаборатории и одним из друзей Веса. Это был высокий мужчина, худой  и
лишенный растительности, розовый цвет его кожи говорил о том, что ее часто
моют. Его голубые глаза  были  большими,  их  взгляд  был  внимательным  и
изучающим, но после того, как он осмотрел Веса и сел возле  Линка,  взгляд
потерял свою пристальность, в его глазах появилось выражение  нескрываемой
симпатии и искреннего сочувствия.
     - Здесь ничего нельзя сделать,  -  сказал  Элстон.  -  Я  работал  со
случаями радиоактивного облучения, состояние Веса необратимо.  Я  не  могу
помочь ему, Линк.
     - Я в общем-то и не ожидал, что вы  сможете  чем-то  помочь.  Но  мне
легче от того, что вы пришли и пробовали что-то сделать.
     Легкий вздох выдал предельную усталость доктора.
     - Я только на минуту  вернулся  в  лабораторию  за  своими  припасами
препаратов, когда вы позвонили. Я провел последние часы в  настоящем  аду.
Они разместили людей,  вышедших  из  дыры,  где  только  можно  было  -  в
арсенале, в институтах, в подвале  библиотеки  -  и  они  переполнили  все
помещения. И им ничем уже нельзя помочь, разве что обеспечить  их  кровом,
постараться устроить их поудобнее и  ждать,  когда  они  умрут.  Некоторые
умирали по дороге в больницу.
     - Разве их родственники не приходили, чтобы забрать их?
     - Некоторые приходили, но это только усложняет  дело.  Как  умирающих
пациентов, их лучше содержать всех  вместе,  соблюдая  хотя  бы  видимость
больничных условий. Их нельзя развозить  по  всему  городу,  тогда  мы  не
сможем обеспечить им медицинский уход. В любом случае я теперь  знаю,  как
чувствуют себя  врачи  во  время  больших  серьезных  эпидемий,  когда  их
окружает смерть, а они полностью бессильны что-либо  сделать.  К  тому  же
этих людей не просто удержать в  постели.  Они  бродят  вокруг,  стеная  и
вздыхая. Это больше похоже на сумасшедший дом, чем на госпиталь.
     Сначала Линк удивлялся, зачем Элстон обременяет его  этими  страшными
картинами, а затем понял  причину.  Описывая  несчастья  тысяч,  он  таким
образом старался показать, что Вес страдает  меньше.  И  Элстон  умышленно
делал это. Таким уж он был человеком.
     Но теперь он ушел и вердикт Весу был вынесен. И Линк был очень одинок
в своем горе. Сидя возле постели Веса в  ожидании  смерти,  он  был  очень
одинок.
     Это было для него новое чувство и оно остро  жалило.  Он  никогда  не
имел друга, или, вернее, не хотел иметь. Вес был первым и  единственным  и
теперь, без Веса, он был одинок. Ему внезапно пришло в голову,  как  много
раз он наблюдал отчаяние других  людей  и  относился  к  ним  без  всякого
сочувствия, хотя и читал горе на их лицах. Но как он может  сейчас  винить
себя за это, если тогда он не понимал этих чувств.
     Вместе с одиночеством к нему пришло и другое чувство.  Страх.  Каждый
разработанный  им  план,  которому  он   следовал   в   последнее   время,
проваливался, и Глаза все еще до сих пор странствовали по улицам.  Он  мог
видеть их на Колт Стрит, когда бы он не  выглянул  в  окно.  Время  взрыва
бомбы Коллинза теперь будет приближенно, когда так много  людей  вышло  из
дыры. Плененными в дыре осталось только несколько сотен людей. Правда  это
число возрастало с каждым днем. Но все же большая часть людей, около  трех
тысяч, покинула дыру вместе с Весом.
     Линк больше не был таким уверенным в себе, как раньше. Он проиграл  и
проиграл  очень  сильно,  причем  с  поражением  к  нему  пришли  стыд   и
самоосуждение. Когда он кормил Икбода или принуждал себя  ласкать  собаку,
компенсируя  таким  образом  хоть  часть  привязанности,  которой  он  так
трагически лишился,  он  каждый  раз  осознавал,  как  по-предательски  он
поступил, приняв предложение Келли и разрешив Весу бодро шагать  навстречу
своей гибели.
     Когда опустилась ночь и пришла Келли, чтобы нести  свое  дежурство  у
кровати Веса, Линк уехал в лабораторию. Его желудок вопил о пище, хотя сам
он не испытывал чувства голода, его глаза туманились  от  усталости,  хотя
сам он не испытывал желания поспать. Он поклялся себе  -  освободиться  от
страха, позора и  одиночества.  Этого  можно  было  достичь  только  одним
способом, взяв реванш.
     Он сдернул брезент с клетки и посмотрел в водянистую голубизну Глаза.
Глаз посмотрел на него и Линку показалось, что в его глубине  он  прочитал
насмешку и торжество. Он взял себя в руки  и  вложил  в  свой  взгляд  всю
ненависть своей души, а когда тени и водовороты  начали  образовываться  в
его мозгу, он злобно подавил их, заставив большое, извращенное существо  в
клетке мигать и откатываться. Он победил это существо. Каждый новый  выпад
этого существа, каждое новое натяжение и дерганье  его  мозга  встречалось
сопротивлением,  неистовым  сопротивлением  со  стороны  Линка.  Его  тело
болело, он чувствовал это. Его мозг трещал, но он наносил и наносил удары.
Этот Глаз обманывал Веса. Он показывал Весу, будто тот имеет шанс выстоять
против его братьев. Но он не сможет обмануть его.
     Когда Линк почувствовал, что качается от усталости, он отвел глаза от
радужной оболочки Глаза, подошел к окну и глубоко вдохнул холодный, свежий
воздух, который вливался в окно. Он посмотрел на часы. Два часа. Два часа!
Он противостоял Глазу целых два часа, один, поддерживая себя ненавистью.
     Слова Веса звучали в нем, надежда Веса на будущее  сконцентрировалась
в этих словах, а он  игнорировал  их.  Два  дня  он  сидел  возле  постели
недвижимого больного и забыл о своем первейшем  долге.  Он  отвернулся  от
окна. Он больше не будет игнорировать слова Веса.
     - Завтра, - обратился  он  к  Глазу,  -  завтра!  Тогда  возможно  ты
узнаешь, что такое горевать, страдать и быть побежденным. Если  ты  можешь
чувствовать, то ты узнаешь! Я заставлю тебя узнать.
     Когда он ехал темными улицами,  он  почувствовал  себя  возвышенно  и
целеустремленно. Завтра он предпримет путешествие, которое он  должен  был
совершить раньше. Завтра он войдет в дыру и закончит то, что начал Вес.  И
возьмет реванш за Веса.
     Он влетел в дом, чувствуя себя более оживленным, чем он был несколько
дней назад. И внезапно он почувствовал голод. Он пошел прямо на кухню.  Он
не хотел иметь никаких дел с Келли. С тех пор, как он нашел  Веса,  он  не
дотрагивался до нее. Он не хотел дотрагиваться до нее. Ему казалось, что в
этом прикосновении  было  бы  что-то  нечистое.  Их  отношения  привели  к
предательству и он не хотел их возобновлять.
     Он достал старые засохшие остатки цыпленка, налил себе большой стакан
молока и сел за стол. Он даже не пошевелился, когда вошла Келли.
     - Почему ты оставила Веса? - спросил он.
     - Вес спит. Я услыхала,  как  ты  хлопнул  дверью,  и  подумала,  что
наверное что-то случилось.
     - Нет, ничего не случилось. Первый раз  за  столько  дней  ничего  не
случилось.
     - Что ты этим хочешь сказать?
     - Просто я выработал план действий и я собираюсь действовать согласно
этого плана. Так или иначе я искуплю свою вину. Если я  выиграю,  тогда  я
смогу простить себе Веса. Если я проиграю, я последую за ним и мне уже  не
нужно будет прощения.
     Она сжала спинку ближайшего стула.
     - Ты говоришь так, как будто собрался повторить то, что сделал Вес, -
пробормотала она, стараясь произносить слова обычным  голосом,  как  будто
боялась сорваться на крик.
     - Точно, - подтвердил он. - Я должен был сделать это с самого начала.
     - Ты  пойдешь  в  дыру?  -  Келли  произносила  слова  медленно  и  с
остановками. - Туда вниз, где повышенный уровень радиации? Ты  не  можешь,
Линк. Ты сумасшедший, если мог подумать об этом.
     - Не начинай все опять,  -  скомандовал  он.  -  Второй  раз  это  не
сработает. Я знаю точно, что я значу для тебя.  Ну,  если  я  не  вернусь,
найдешь себе другого защитника. Я должен  выполнить  эту  работу  в  любом
случае. В тот момент, когда мы потеряем Веса, мы потеряем друг друга.
     - Мы уже потеряли друг друга тогда, когда ты его нашел!
     - Предполагается, что я должен плакать из-за этого? И жалеть  нас,  и
говорить, что у нас еще есть шанс?
     - Как у нас может быть шанс, если мы не имели его с самого начала. Ты
никогда не доверял мне.
     - А мог ли я? - воскликнул он.
     - Нет, - согласилась она.  -  Я  использовала  тебя.  Но  теперь  все
изменилось.
     - Ты ничем не можешь этого  доказать,  Келли,  поэтому  не  надо  так
говорить.
     - Хорошо, закрой мне рот и играй роль обиженного  героя.  Но  во  мне
тоже есть человеческие чувства. Я вижу, как ты изменился за последние дни.
Я вижу, что ты становишься отчаянным и бесстрашным и тебе нужно то, в  чем
ты раньше не нуждался.
     - Я допускаю это, - признался он, - и не стесняюсь.
     - Тогда почему ты не можешь понять, что то же самое  произошло  и  со
мной? Мне необходим ты, хотя я не нуждалась в тебе  раньше.  Если  человек
может полюбить в отчаянии, то это как раз то, что со мной произошло. - Она
подошла к нему и положила ему руки на плечи, заставляя его  посмотреть  на
нее. - Я больше не притворяюсь. Теперь я говорю искренне то, что думаю.  Я
умоляю тебя остаться здесь и сохранить себя, в этот раз я прошу не о себе,
не прошу защитить меня, а прошу за тебя, я нуждаюсь в тебе.
     - Убери руки, Келли! - Он встал, оттолкнув ее.
     - Ты порицаешь меня? Ты считаешь, что это  была  моя  вина,  что  Вес
пошел и не вернулся?
     - Мне бы хотелось так считать. Но я не могу.  Это  прежде  всего  моя
вина, что я заколебался в своих чувствах и поступил вопреки своей совести.
Я знаю одно. У меня хватит ума не повторять ошибок.
     - С каких это пор любовь к другому человеку стала ошибкой? Или любовь
слишком ослабляет тебя?
     - Тебе не удастся сбить меня с выбранного пути своим сарказмом. -  Он
был упрям. - Ты теперь не  собьешь  меня,  так  что  оставь  эти  попытки.
Возвращайся к Весу. Если хочешь снять с себя свою часть вины, ухаживай  за
Весом.
     Она посмотрела на него  тяжелым  взглядом,  ее  зеленые  глаза  стали
дикими и метали молнии.
     - Если ты думаешь, что я приду к тебе когда-нибудь опять... -  начала
она, затем остановилась. - Ты дурак, Линк. Жалкий,  абсолютный  дурак!  Ты
никогда не испытывал настоящих чувств,  поэтому  не  можешь  их  узнать  в
других людях. Пожалуйста, иди завтра к этой проклятой дыре. Убей себя. И я
буду последней, кто будет оплакивать тебя.
     Он слышал, как она пробежала вверх  по  лестнице,  затем  он  услышал
скрип старых половиц, когда она вошла в спальню Веса. Он опять сел и  стал
есть цыпленка. Возможно он не был  справедлив  к  ней,  но  его  это  мало
заботило.  Долг,  который  он  должен  был  оплатить  Весу,  исключал  все
остальное.
     Утро было  холодным.  Линк  мог  видеть  пар,  поднимающийся  от  его
дыхания, когда он прогуливал утром Икбода. Но все же  утро  было  хорошим,
ясным и чистым, готовым принять его  новый  старт.  И  естественный  холод
воздуха гасил неестественный холодок, пронизывающий  его  тело,  когда  он
думал о предстоящих часах.
     Он заставил себя хорошо  позавтракать,  чтобы  накопить  энергию  для
битвы, которая ждала его впереди. В девять часов он был готов. Он поднялся
по ступенькам вверх и вошел в спальню Веса. Когда он вошел,  Келли  вышла.
Он подошел к кровати и  посмотрел  на  своего  друга.  Вес  стал  бледнее,
слабее, вздыхал чаще. Радиация съедала его живьем и  ему  осталось  совсем
мало времени на этом свете.
     Он взял безвольную руку Веса и прошептал:
     - Дождись меня, друг. Жди, пока я не вернусь, потому что  я  вернусь,
взяв реванш за тебя и одержу победу для всех нас. Я обещаю тебе. Если я не
выиграю, я вообще не вернусь.
     Линк сжал горячую руку еще раз, затем аккуратно положил ее на одеяло.
     - Скоро увидимся, - сказал он и вышел из комнаты.
     Он прошел мимо Келли, стоящей на верхней площадке лестницы, и она ему
ничего не сказала. Она ему ничего не пожелала  и  он  чувствовал  какую-то
пустоту из-за этого.
     Он сел в машину, закутался в большое покрывало, его рука скользнула в
ящичек для перчаток, чтобы нащупать несерьезное оружие, которое он спрятал
туда предыдущей ночью. Две гранаты со слезоточивым газом. Несмотря на  то,
что это было слабое оружие, оно могло  ему  очень  помочь  в  какой-нибудь
неопределенный момент и склонить весы победы в его сторону.  Он  переложил
их в правый карман и завел машину. Когда он  выезжал  на  Колт  Стрит,  он
заметил Келли, которая наблюдала за ним из окна верхнего этажа. Но она  не
помахала ему рукой.
     Сразу за городской чертой он пристроился к пяти  машинам,  выезжавшим
из города по плану эвакуации. Он молился за то, чтобы его  выбор  оказался
правильным, чтобы именно эта группа была той, которую попытается захватить
Глаз.
     Двумя милями ниже по дороге появились Глаза,  парящие  над  открытыми
полями. В машинах, едущих впереди него, начали волноваться. Он мог слышать
крики и видеть руки, указывающие на небо над  машинами,  но  он  продолжал
спокойно ехать. Он хотел, чтобы его взяли в плен, но при  этом  он  должен
был изображать из себя лишенного воли зомби.
     Машина впереди него внезапно  съехала  на  обочину,  загородив  часть
дороги с противоположной  стороны.  Подражая  предыдущим  водителям,  Линк
развернул  машину  и  съехал  с  дороги,  чувствуя  тряску,  когда  машина
накренилась над канавой и  выровнялась  опять.  Он  подъехал  к  остальным
машинам, остановившимся на краю пустоши. Он ждал, сидя спокойно,  наблюдая
за тем, что делают в остальных машинах. Все пять машин съехали с дороги  и
стояли. Наконец двери голубого седана открылись и три  человека  вышли  из
машины: мужчина, женщина и старуха. Они стояли в лучах  холодного  солнца,
переступая с ноги на ногу, безвольные, и чего-то ждали.
     Линк вышел  из  машины,  опустил  руки,  надеясь,  что  они  выглядят
совершенно безвольными и нечувствительными. Он  опустил  плечи,  а  голову
наклонил вперед. Глаз висел теперь над пустошью, паря  в  шести  футах  от
земли, вращая своим коричневым глазным яблоком  вперед  и  назад,  собирая
людей в кучу. Тучи, тени и водовороты возникли  вокруг  него,  но  он  был
знаком с этими  явлениями  и  боролся  с  ними,  но  делал  это  предельно
осторожно. Слишком сильное сопротивление может  вызвать  подозрение.  Глаз
почувствует его и отступит, как делал тот, что находился в лаборатории.
     Теперь люди шли и он присоединился к ним,  стараясь  идти  в  ногу  с
ближайшим к нему мужчиной. Они  шли,  как  слепые,  спотыкаясь  о  комочки
земли, наклонив головы, уходя все дальше и дальше по полю.
     Линк  мог  видеть,  куда  он  идет,  он  мог  наблюдать  за   людьми.
Всматриваясь из-под опущенных век, он мог видеть Глаз, ведущий их, который
покачался над ними немного, собирая остальных людей, чтобы присоединить их
к группе. Он моргал своими гигантскими  веками  и  его  ресницы  создавали
воздушный поток, который ерошил перо на одной из женских шляпок.
     Их было двенадцать человек, - мужчин, женщин,  детей,  -  марширующих
рядом с ним. Он был тринадцатым.  Ему  хотелось,  чтобы  их  было  больше.
Двенадцать человек не создавали хорошего прикрытия.
     Пустошь  закончилась  и  они  прокладывали  свой  путь   в   высокой,
коричневеющей траве, их шаги сопровождались свистящим шелестом, когда  они
пробирались через нее. Слышался только шелест  травы  и  скрип  шагов.  Он
сосредоточился на звуке, стараясь удерживать себя подальше от водоворотов,
посылаемых Глазом.
     Водовороты становились сильнее, в его голове возникли какие-то толчки
и  появилось  желание  противодействовать   этому   воздействию,   которое
поднимало его голову вверх для борьбы. Но он постарался взять себя в  руки
и сохранять предполагаемую безвольную позу. Но сопротивление  внутри  него
росло. Тени пытались пролезть в его мозг, сверлили его.
     Посмотрев вверх, он понял причину усиления воздействия гипнотического
удара. Второй Глаз, зеленый, присоединился к коричневому и они плыли рядом
над травой по направлению к лесу.  За  зеленым  Глазом  следовала  большая
группа людей. При беглом подсчете он насчитал в этой группе около тридцати
человек. Он вздохнул с  облегчением.  Такое  количество  обеспечивало  ему
определенную защищенность.
     Две группы соединились и двигались все в том же  направлении.  Каждый
сделанный вперед шаг приносил все больше водоворотов, которые били его, по
мере того, как Глаза собирались вместе, усиливая воздействие  друг  друга,
ведя стадо беспомощных людей в свое  логовище.  Он  чувствовал  себя,  как
человек, идущий среди слепых,  шагающий  среди  мертвых.  Вокруг  него  не
раздавалось  ни  звука.  Даже  птицы  молчали,  спрятавшись  подальше   от
монстров, захвативших их небеса. Слышался только все тот же шелест травы и
скрип, издаваемый ногами толпы, и это было все. Картина была мрачной и  он
чувствовал  себя  совершенно  одиноким  и  безмерно  слабым.  Бороться   с
гипнотической силой становилось все тяжелее и безнадежнее.
     Пока они его не выделили из  общей  толпы,  он  был  в  относительной
безопасности.  Пока  они  не  почувствуют  его  отличие,  его  свободу   и
невосприимчивость, и не набросятся на него, он будет в безопасности. Но он
сомневался, сможет ли он выдержать эту объединенную атаку. Вместе они были
слишком сильными.
     Уже два часа солнце  было  на  небе  и  его  дыхание  перестало  быть
видимым. День становился все теплее, и он стал  потеть  в  своей  накидке,
потеть от тепла, борьбы и страха. Они приближались к дороге.  По  обочинам
ее стояли машины - пустые машины.
     Лес начинался по другую сторону  дороги,  а  далеко  слева  еще  одна
дорога прорезала лес. Он узнал ее  и  содрогнулся.  Это  была  дорога,  на
которой он нашел Веса. Он вспомнил тот огромный прилив радости, который он
почувствовал, когда увидел друга, а затем то отчаяние,  которое  возникло,
когда он повернул друга лицом к себе. Дыра, этот загон для дичи, была  уже
близко. Приближалась цель его путешествия.
     Затем он ступил на протоптанную тропу, которую он видел в свое  время
с огневой башни, тропу, проложенную тысячами ног зомби, шагающих к дыре.
     - Еще несколько минут, - сказал он себе, - всего  несколько  минут  и
дыра откроется перед тобой, и ты все узнаешь.
     Ему приходилось все труднее в борьбе с  тенями,  которые  окружали  и
наваливались  на  него.  Он  почти  физически  ощущал  их  своим   мозгом:
дергающих, тянущих, волочащих  его,  бичующих  его  мозг  мягкими  копьями
образов, и он боролся с этим. Теперь ему приходилось еще труднее, так  как
атака стала очень концентрированной.
     Возле него раздался громкий треск и он невольно вздрогнул.
     Вдоль  их  пути,  кто  открыто,  а  кто   прячась,   стояли   солдаты
Национальной Гвардии. Они окопались здесь, смело  взяв  в  кольцо  вход  в
дыру. Громкий треск, который так напугал его, был звяканьем оружия.
     Он пробрался в середину толпы, прячась от Глаз. Внезапно  лес  вокруг
него огласился ружейными выстрелами  и  воплями.  Солдаты  стреляли  из-за
деревьев. Глаза вертелись, когда  в  них  попадали  пули.  Но  он  не  мог
наблюдать за битвой, он  не  обращал  на  нее  внимания.  Он  был  слишком
поглощен своей борьбой с гипнозом.
     Постепенно битва распалась на отдельные участки, затем стала  утихать
по мере того,  как  он  продвигался  сквозь  нее,  притворяясь  ничего  не
подозревающим. Он заметил, что опять установилась тишина  и  к  их  группе
стали  присоединяться  фигуры  людей,  одетые  в   форму.   Что   пыталась
предпринять Гвардия на этот раз, он не знал, но она опять проиграла.
     Люди,  идущие  впереди  него,  казалось,   становились   короче.   Он