о выхода.
     Остерли  опять  присел  на  краешек  письменного  стола  и  направил на
Кейслера мундштук своей трубки.
     -- Это прорыв, Эд, даже я это вижу. -- Он наклонился вперед. -- давайте
его сюда.
     -- Все в свое время, я уже говорил. Я дал  одному из своих лучших людей
задание  поработать с ним. -- Он посмотрел на часы.-- Точно через пятнадцать
минут  они  начнут  эксперимент,  который  Джиллиад  описывает  как  "вторую
ступень". Хотите посмотреть? Остерли поднялся.
     -- Вы  знаете кого-нибудь, кто  мог бы  помешать мне сделать это? -- Он
улыбнулся и сунул руки в карманы брюк. Кейслер задумчиво улыбнулся в ответ.
     -- Ладно, идемте.-- Он открыл дверь и вышел в лабораторию.
     В  комнате  испытаний   у  экранов  суетились  техники,  вторая  группа
сгрудилась у проектора.
     Кейслер поприветствовал присутствующих взмахом руки.
     -- С Келдреном, мне кажется, вы уже знакомы. Один из моих лучших людей.
Келдрен, объясните мистеру Остерли суть эксперимента.
     У  Келдрена  были  рыжие  волосы  и  узкое  красное  лицо,  выглядевшее
озабоченным.
     -- Я постараюсь покороче, сэр.  Как вы знаете,  Джиллиад  после  своего
появления здесь  подвергся проекции  и чуть было  не  погиб. Теперь он хочет
проделать все снова, чтобы проверить, мог ли он выжить с помощью собственной
инициативы. -- Он сделал паузу и потеребил себя пальцами за нижнюю  губу. --
Он развил  одну, предположительно, правильную теорию, согласно  которой даже
резистентный  не  сможет  силой  воли   противиться  проекции.  Субъективные
впечатления слишком сильны и пересиливают внутреннюю убежденность.
     -- И что?
     -- Он считает, сэр, что нашел субъективный ответ.
     -- А вы, кажется, сомневаетесь в этом.
     --  Да, сэр. Во-первых, он  о многом  молчит и не хочет рассказать мне,
как  выглядит его решение. А  во-вторых, я иду  на ощупь. Я не  знаю, что он
задумал.
     -- Объясните-ка мне поподробнее.
     Келдрен немного помедлил.
     --  Ну,  сэр,  он  попросил  меня  воспроизвести  самые  отвратительные
субъективные впечатления, какие  только придут мне  в голову. Он хочет  дать
понять,  что  будто  бы  нуждается в них  --  только в оптической  стадии на
экране, чтобы я отбросил все барьеры. Но настоящей  его цели, я, конечно, не
знаю.  Загвоздка  в том,  что  я читал много отличных  произведений  и  имею
богатую фантазию.
     -- Но, должно быть, будут приняты меры безопасности?
     -- Конечно, сэр, с помощью измерителя истерии в тело Джиллиада встроены
различные устройства для переключения, но все равно это чертовски опасно.
     Внесли стулья, и Кейслер сел.
     --  Вы  в  этом разбираетесь,  верно?  --  спросил он. --  Проецируемое
изображение  в  комплексе со звуками и шумами появится  на настенном  экране
напротив.  Как  только  проекцию  настроят  и  отрегулируют, на первом плане
появится  Джиллиад.   Все  его  реакции  и  субъективные  впечатления  зримо
предстанут перед нами.
     -- Понимаю. -- Остерли уселся рядом с ним. -- А где Джиллиад?
     -- По соседству. Он не любит зрителей.
     --  Нет.  --  Келдрен  наклонился  вперед. --  Он  сейчас  появится  --
субъективно, я имею в виду  -- в  ситуации, изобретение которой готовит  мне
угрызения совести. -- Он вытянул руку. -- Смотрите на экран...
     Все  повернулись, и Остерли спросил: -- Ради Бога, Келдрен,  откуда  вы
взяли такую сцену?
     Келдрен нервно откашлялся.
     -- У меня, кажется, ужасное воображение.
     Остерли удивленно взглянул на него.
     -- Да уж, трудно спорить.
     Для Джиллиада,  который субъективно  действительно  находился  там, это
было более чем продуктом  фантазии, это было реальностью. Он, конечно, знал,
что  сцена   была  проекцией  и   не  обладала  конкретной  или  объективной
реальностью. Он  знал также, что ничто из того, что  он видел или переживал,
не  существовало  вне его воображения.  Но опасность  все  же  была.  В этом
воображаемом  мире  могли  быть  вещи,  способные  нанести субъективные  или
психосоматические  повреждения. Кроме того, опасность или страх  могли  быть
настолько велики, что это грозило длительными душевными расстройствами.
     Он  дрожал,  хотя  здесь небыло холодно;  здесь  было  жарко, тягостно,
душно, и он  совершенно  определенно находился не на Земле. Келдрен дал волю
своей живой фантазии, сильно опираясь на прочитанное.
     Джиллиад  вздохнул  и  напружинил плечи. Грязь  под ногами  хлюпала при
каждом движении. Казалось,  здесь не было ничего, кроме грязи, грязи и луж с
гнилой водой до самого горизонта -- необычно близкого.
     Низкое,  варварски-красное  солнце пылало в  небе, отсвечивая в грязи и
лужах кровавой краснотой.
     Джиллиад вдруг  почувствовал дрожь в ногах и слабость в коленях. Только
сейчас  он  осознал,  что  дрожит  от страха. Если Келдрен придерживался его
указаний, то тут была не только эта сцена, он поместил в нее кое-что еще. О,
Боже...
     Существо,  медленно поднимавшееся  над  черной гранью  горизонта, имело
маленькую  звериную головку  на  вытянутой,  как  у  лебедя,  шее  длиной  с
фабричную трубу.  Тело,  следовавшее за этой  шеей, казалось  почти таким же
большим, как сама  планета -- громадным, пульсирующим, беспорядочно усеянным
иглами. Существо, шатаясь, направлялось к нему, выбрасывая ногами гигантские
фонтаны воды и грязи.
     Первым  импульсом  Джиллиада было  повернуться  и  бежать,  но какая-то
необъяснимая упрямая  жилка  заставила его  остаться на  месте. Должно  быть
решение, должен быть ответ... сосредоточиться! Сосредоточиться...
     В это мгновение что-то со свистом  упало с неба, и рядом с  ним в грязь
плюхнулся  длинный сверкающий  предмет.  Келдрен, завороженно  смотревший на
экран, вскочил.
     -- Минуточку!  Это сюда  не относится.  Я этого не  планировал. Остерли
снова вдавил его в сидение.
     -- Сядьте и закройте рот.
     Они увидели, как Джиллиад кинулся к блестящему предмету и поднял его на
плечо.
     Вспышка, вторая, третья... В боках чудовища появились большие дымящиеся
дыры. Оно поднялось на дыбы и дико заметалось.
     Дыр становилось все больше, и вдруг  длинная шея обмякла и рухнула, как
разрезанная  веревка.  Многочисленные ноги постепенно  слабли,  и гигантское
тело тяжеловесно легло на бок и застыло.
     Экран разом потемнел, и зрители облегченно вздохнули.
     --   Боже  мой,  ему   удалось!   --  сказал   Кейслер  полуоблегченно,
полураздраженно. -- Как же, черт возьми, он смог?
     Они ворвались в соседнюю комнату, но Остерли тут же большую часть людей
отправил назад.
     -- Совершенно секретно, -- сказал он холодно и закрыл дверь.
     -- Как вы себя чувствуете? -- повернулся он к Джиллиаду.
     -- Без особого желания повторить, -- ответил Джиллиад, закуривая.
     -- В общем и целом мне теперь все понятно. --  Кейслер пододвинул стул.
-- Пожалуйста,  поправьте меня,  если  я в чем-то  ошибусь.  Проектор создал
определенную ситуацию, которая, чтобы действовать  субъективно  убедительно,
должна  раздражать мозг  как при непосредственном взаимодействии с  Машиной.
Это  раздражение вы  использовали  для  того, чтобы ввести  ваши собственные
сфантазированные  представления  или,  скажем, ваше оружие,  которое вы себе
вообразили, если вам так больше нравится. Верно? Джиллиад глубоко затянулся.
     --  Правильно.  Келдрен  создал  для  меня  чужую  планету  с  неземным
чудовищем, стало  быть, я должен  был противопоставить классический ответ. Я
был космонавтом и  поэтому послал сигнал кораблю-матке, чтобы  мне доставили
оружие, которое, к счастью, прибыло вовремя.
     -- Я  ничего  не понимаю, --  сказал Остерли. -- Вы знали,  что все это
было не  в действительности.  Почему бы вам просто не сказать себе, что  это
иллюзия? Вы же резистентный.
     -- Я этого не мог. И никто не сможет. Единственное решение в том, чтобы
на одно внушение ответить другим.

ГЛАВА 11

     -- Яд и  противоядие. -- Келдрен нервно потеребил себя за мочку правого
уха, а  голос его слегка вибрировал от облегчения. -- Мне очень жаль, мистер
Джиллиад, в самом деле жаль.
     -- Не расстраивайтесь. Вы хорошо поработали. Остерли нахмурился.
     -- Ну, в будущем пусть он подобное оставит себе. Джиллиад сел и опустил
ноги на пол.
     -- Будет еще хуже, намного хуже.
     -- Я вас не понимаю.
     -- А надо бы.  --  Кейслер закурил одну из своих длинных сигар. -- Что,
по вашему мнению,  будут  делать  иммунные, если  начнут войну --  запускать
ракеты и сбрасывать зажигательные бомбы? Нет, мой друг, если они нападут, то
это будет субъективное нападение; они  забросают нас проекциями.  Их картины
проникнут  в  наш  мозг,  и  мы  пропали  -- еще  до  того,  как поймем, что
случилось. И до сих пор Дэйв Джиллиад -- единственный, кто нашел решение.
     --Но он же резистентный. -- Остерли побледнел.
     --Верно, но, может быть, нормальному пониманию можно обучить. Мы должны
заняться этим.
     -- Надеюсь, вы правы. А что с моей проблемой?
     -- Лучше  рассказать  ему обо  всем. -- Кейслер попытался выпустить дым
кольцом, но у него ничего не вышло.
     --Хорошо. -- И Остерли  подробно рассказал о подозрениях, что шпионская
организация иммунных все еще существует. Джиллиад задумался.
     -- Я вообще-то не  эксперт, но мне все больше становится  понятным, что
Машина -- это обоюдоострый меч. Вы можете покрыть проекциями весь город?
     -- Смогли бы, но это чертовски опасно.
     --Тогда я  лучше сначала поговорю со специалистами . -- Он повернулся к
Кейслеру. --  В общих чертах я бы предложил  следующее... Хотя мы  этим и не
добьемся всего, но, надеюсь, все же многого.
     Пока Джиллиад излагал свой план, а Кейслер все время кивал, Остерли все
больше возбуждался.
     -- Это действительно может сработать, дружище! -- Он беспокойно забегал
взад и  вперед, потом споткнулся  о какой-то предмет в углу и  выругался. --
Что это за дурацкая штука? -- Он ожесточенно потер ногу.
     Джиллиад улыбнулся.
     -- Штанга, какими пользуются тяжелоатлеты.
     -- Какой атлет сможет поднять этот аппарат? Это и для слона тяжеловато.
Что за этим кроется?
     Келдрек дружески улыбнулся.
     -- Мне очень жаль, мистер Остерли, но это совершенно секретно.
     Сотрудник секретной службы покраснел и улыбнулся.
     -- Ну,  другого я и не заслужил,  Келдрен. Вернемся  к теме.  Мы сможем
сделать это за три дня.
     -- А  через четыре  дня, может, даже раньше, я смогу  вам  сказать, что
представляет эта  моя штанга, -- сказал Джиллиад и  затушил сигарету.  -- Мы
можем начать с самого утра. Скажем, в семь, часов.

     Остерли  посмотрел на  часы,  кивнул  и  поднял воротник  пальто, чтобы
прикрыться от дождя. Было раннее утро.
     --  Пора. Надеюсь, получится.  Я  задействовал всех  подходящих  людей,
включая всю полицию и три четверти армии.
     Джиллиад швырнул окурок в урну, но промахнулся.
     -- Из-за этого могут возникнуть трудности.
     -- Я отдал приказ не  стрелять, а  только идентифицировать  и  брать на
заметку. Мы схватим их, если ни один безучастный  зритель... -- Он помолчал.
-- А вот и один из них.
     Джиллиад,   которого  перед   этим   торопливо  проинструктировали,  не
оглянулся.
     -- Вы его знаете?
     -- Конечно. Энерготехник  по  имени Ройс.  --  Он  подождал. --  Ладно,
идемте.
     Джордж Ройс вошел в свою двухкомнатную квартиру, не предполагая, что за
ним следят.
     Он включил  кофеварку, бросил  в кухонный автомат яйцо и  пару ломтиков
ветчины и стал ждать, пока будет готов завтрак.
     Это был ничем не  примечательный человек с бесформенным носом и глубоко
посаженными глазами. Он передвигался странно шаркающей походкой, с безвольно
висящими  длинными  руками,  немного  сутулясь.  Плечи   казались  какими-то
неуклюжими, но сильными. Когда автомат, вытолкнул завтрак, зазвенел звонок у
входной двери. Ройс выругался про себя. Кто бы мог быть  в такое время..? Он
подошел к двери и открыл ее.
     --  Мистер Ройс? -- Остерли показал свое удостоверение.  -- Простите за
беспокойство, обычная проверка... можно войти?
     --  Я  собирался  позавтракать.  --   Ройс  неохотно  впустил   их.  --
Пожалуйста, побыстрее.
     --  Можете  спокойно завтракать, -- сказал Остерли.  --  Я только хотел
узнать, не видели ли вы вчера тут на улице какой-нибудь драки?
     -- Драки? -- Ройс прожевал. --  Вы ошиблись адресом. Я работаю по ночам
и только десять минут назад вернулся домой.
     -- Очень жаль.  -- Остерли повернулся к  Джиллиаду. --  Нам  сегодня не
везет. Из-за дождя никто ничего не видел. -- Он повернулся опять к Ройсу. --
Простите  за беспокойство. -- И добавил как бы мимоходом. --  А не лучше  ли
вам поскорее снять мокрую одежду?
     Ройс проглотил непрожеванный кусок и свел брови.
     --  О чем  вы говорите? На  улице ясно  и  солнечно...  -- Он замолчал,
медленно положил вилку, встал и подошел к окну.
     --  Так-так. -- Его голос  странно  изменился.  -- Бравые жители нашего
города бегают  с зонтиками и в плащах, и нигде -- в самом деле, нигде --  ни
капли дождя.
     Внезапно  и с  ужасающей  скоростью  он  повернулся  и прыгнул  вперед.
Послышался сухой хрустящий звук. Остерли пошатнулся и застонал.
     -- Больно, да? -- Ройс ехидно усмехнулся.  -- При переломе руки у  всех
так, я слышал. Этой  рукой вы  уже не сможете вытащить оружие,  верно? -- Он
разорвал  карман Остерли и забросил пистолет в угол.  --  Это избавит вас от
искушения и перелома второй руки, верно? -- Он продолжал улыбаться. --  Если
я  буду  вынужден  пожонглировать  вами еще,  я  постараюсь сделать  это без
излишней жестокости. Я просто дерну за сломанную руку. Хоть это и больно, но
зато у вас  останется здоровой вторая  рука,  чтобы хотя бы  помахать. -- Он
прислонился к стене и закурил. -- Неужели восприимчивые настолько обнаглели?
-- Он выпустил дым через ноздри. Ну, хорошо, прекрасная попытка. Удалась. Но
на самом деле  вы дилетанты.  Воскресный удар в  пятнадцатиборье  ничего  не
решает, даже  такой  безжалостный удар. -- Он  посмотрел на  Остерли  сверху
вниз. -- Боже мой, сотрудник секретной службы! -- Ройс выдохнул  дым прямо в
лицо Остерли. -- Вы вспотели, да; вы не выносите боли.  Люди вашего сорта не
приспособлены к  выживанию.  Вы  отомрете,  как  малочисленный  вид.  --  Он
повернулся  к  Джиллиаду.  --  А  вы, мой  дорогой,  вы,  кажется,  потеряли
самообладание. Почему вы не выхватываете оружие?
     Джиллиад с трудом скрыл дрожь в своем голосе.
     -- Мне это не нужно, я справлюсь с вами и без него.
     Остерли выпрямился.
     --  Ради  Бога, Дэйв... -- Боль в руке оглушала его, но  он должен  был
предупредить Джиллиада. --  Не заходите слишком  далеко! Разве вы не видите,
что он хочет нас разъединить?
     -- Это очень несправедливо. -- Ройс, казалось, чуть  ли не  облизывался
от удовольствия. -- Не будете ли вы так любезны  повторить? -- повернулся он
к Джиллиаду.
     -- Я сказал, что справлюсь с вами и без оружия.
     -- Вы  хвастаете, но это звучит как-то не очень уверенно. Как  вы  себе
это представляете?
     Джиллиад выпрямился.
     -- К  вашему  удовлетворению я  чувствую себя  действительно  не  очень
уверенно, но в Лондоне я довольно часто боксировал.
     --  Лондон?  Ах,  да,  потому-то  вы  и  показались  мне  знакомым.  Вы
относитесь к резистентным, я припоминаю.  Как мило  с вашей стороны положить
себя  на  блюдечко. -- Он расхохотался. --  Боксировать! А  что  еще? Вы  не
страдаете  манией величия? Хотите убить меня  перышком  или ударить бумажным
пакетиком? -- Он двинулся вперед, опустив руки и  выпячив подбородок.  --  Я
доставлю вам удовольствие, Джиллиад. Но предупреждаю вас, что я раз в десять
сильнее вас,  а моя реакция  лучше  раз в  двадцать. Прежде чем хвастаться и
утомлять себя и меня своим  увечным героизмом, лучше подумайте о том,  что я
могу потушить  вашу  жизнь двумя  пальцами.  Я могу  одним  движением ладони
оторвать вам руку или одним ударом проломить череп. -- Он приблизился еще на
шаг.  -- Вас  нужно упаковать  в ящик  со  стружками,  написать  "осторожно,
стекло"   и  закопать,  Джиллиад.  Не  только  вас,  а  всех  восприимчивых.
Биологически вы на этапе вымирания, вытесняемые более совершенным видом.
     -- И духовно тоже? -- Лицо Джиллиада покраснело от гнева.  -- По-моему,
вы  проявляете все симптомы прогрессирующей паранойи.  Ройс  мрачно нахмурил
брови.
     -- Вы глупы, мой друг, глупы  и неблагодарны. Вы ответили  оскорблением
на мое предупреждение.  -- Он недобро усмехнулся. -- Но я  все равно все еще
склонен проявить  милость. Я оставляю вам шанс -- нет, не потому, что вы его
заслужили.  Вы ударите  первым. -- Он выставил подбородок.  -- Давайте,  мой
друг, бейте. И Джиллиад ударил.
     Остерли,  скорчившись  от боли,  пытался предупредительно крикнуть,  но
было уже поздно.
     Он увидел, как кулак Джиллиада описал короткую дугу. Это явно был удар,
которому не слишком  помешала близость  Ройса, и  не  слишком сильный, но он
почему-то достиг цели.
     Остерли растерянно увидел, как --Ройс слегка покачнулся.
     -- Еще раз? --  Вперед вылетела левая  рука Джиллиада, потом последовал
боковой удар правой.
     На этот раз Ройс  не  только покачнулся. Он отлетел  назад, налетел  на
низкий столик и растерянно схватился за него.
     Роису  как-то  удалось  удержаться на  ногах, он несколько раз  тряхнул
головой, вытер  тыльной  стороной  ладони  кровь  в уголке  рта и,  наконец,
выпрямился.  Он  казался   полуоглушенным  и  чуть  ли   не   вне  себя   от
неожиданности.
     -- Боже мой! -- сказал он сдавленно. -- Ну, вы еще поплатитесь, подлец.
Я  не знаю,  как  вам  это  удалось, но вы пожалеете, ей-богу! Еще  никто не
пробовал на мне перчаток из метало-кожи, чтобы  не  поплатиться за это. -- И
он шагнул вперед.
     Для  Остерли  темп  атаки  был  непостижимым,  но  Джиллиад,  казалось,
отреагировал так же быстро.
     Он  остановил Ройса тремя прямыми слева  и жестоко ударил снизу прямо в
солнечное сплетение.
     Ройс разинул рот, скорчился и рухнул на пол.
     Джиллиад поглядел на него сверху вниз и потер суставы пальцев.
     -- Супермен, -- сказал он почти печально.

ГЛАВА 12

     Джиллиад взял стул и подтащил его к Остерли.
     -- Вам лучше сесть.
     -- Спасибо. --  Остерли осторожно  опустился на стул.  --  Он  неудачно
сломал мне руку. Сложный  перелом. В  правом верхнем кармане у меня  зеленая
ампула. Отломите у нее кончик и подержите у моего носа.
     Джиллиад достал ампулу, и Остерли глубоко вдохнул.
     -- Слава  Богу, теперь полегче. -- Кровь опять вернулась в его  бледное
лицо.
     Ройс застонал, откатился в  сторону  и сел.  Джиллиад подождал, пока он
встанет, и опять ударил. Он попал Ройсу в подбородок,  и тот опять рухнул на
пол без сознания.
     Остерли прервал радиопередачу  и сказал: --  Как,  черт  возьми, вы это
сделали?
     -- Вы сами видели. Я его ударил.
     Остерли закончил свое сообщение и скорчил гримасу.
     --  Я  знаю,  вы шутник.  Но  как же  получилось,  что  ваши кулаки  не
отскочили и  не  разлетелись, как  яичная  скорлупа?  Как получилось, что вы
оказались быстрее его?
     Джиллиад рассмеялся.
     -- Мне  очень  жаль,  я не  хотел  вас сердить.  Теперь  мне  нет нужды
объяснять  назначение штанги.  Я  добился  этого с  помощью  Машины.  Как вы
знаете, любая идея становится для восприимчивого реальностью, если он долгое
время  на ней сосредоточен.  У  меня  было чувство, что должен быть какой-то
промежуточный путь, какой-то компромисс. Я сосредоточился на том, что я -- в
моих  фантазиях -- так же силен,  как иммунный.  К тому же,  я был намерен и
дальше  оставаться  таким  же  сильным.  Вероятно,  влияет процесс  единства
подсознательных инстинктов,  так как  после  шести заседаний я  смог  выжать
тяжелую  штангу  одной рукой.  Это на  четверть  превышает последний мировой
рекорд  подъема  двумя  руками.  --  Он  улыбнулс