ватила  жалость  к  себе,  и  от  этого он почти
успокоился. Итак, вот что он получил вместо благодарности! Это была плата за
двести лет верной службы. О, Боже, это несправедливо. Чем он заслужил такое?
     Приходящие сообщения беспокоили его все  больше. Поиски обычного оружия
принесли множество бесполезных находок. Двадцать шесть ракет "земля-воздух",
все без горючего; восемнадцать без боеголовок, пять без  двигателей; семьсот
единиц   ручного   оружия   без   патронов;  спаренное   зенитное  орудие  с
четырнадцатью снарядами, но без замка.
     Кол  уже  хотел  закрыть лицо  ладонями,  как  вдруг  испуганный  голос
закричал: -- Они уже почти здесь!
     В это  мгновение до его сознания донесся далекий громовой рев, и  когда
он повернулся к экрану, было уже почти поздно.
     Гравитационные плоты отделились от самолетов и спускались на  землю  на
окраинах  города.  Старые бомбардировщики с  ревом  кружили  в небе --  это,
несомненно, был конец.
     Кол вынул свой револьвер, посмотрел на  него  и опять спрятал. Патронов
все равно не  было.  Нож?  Его  передернуло. Может  быть, есть  какой-нибудь
быстродействующий яд, чтобы не чувствовать боли? Такой, чтобы тихо и приятно
заснуть. Но  внутренне  Кол знал, что ему не хватит мужества  выбрать  такой
выход.

ГЛАВА 24

     Он снова  растерянно посмотрел на  экран.  Войска, снаряжение, оружие и
даже  бронированные  машины  стекали  с  только  что приземлившихся  плотов.
Бронированных машин было даже очень много; броня состояла большей  частью из
пластика, но так  как у него все равно не было оружия  для обороны,  она  не
уступала  стали. В любом случае брони было  достаточно,  чтобы противостоять
выстрелам из старого  оружия,  которое  он приготовил для  последней  битвы.
Последняя битва!  Город  был  окружен по  меньшей  мере  четырьмя  дивизиями
горящих  местью  агрессоров,  которые,  несомненно,  используют  решительную
попытку обороны как повод для резни.
     Среди войск  перед  городом взметнулся огненный фонтан,  и чтото черное
взлетело в небо, оставляя за собой огненный след.
     -- Ракеты! -- воскликнул Кол и бросился на пол.
     Разразилась  паника; люди бросались в укрытия или в отчаянии  бегали из
комнаты в комнату.
     Вдруг  пол под ними покачнулся. Раздался оглушительный  взрыв,  одно из
окон  влетело  внутрь.  По  стенам  здания  застучали  тяжелые  осколки,  на
подоконнике разлетелась цветочная ваза.
     После взрыва наступила пугающая тишина,  затем издалека с поразительной
отчетливостью до них донесся гулкий голос:
     -- Внимание!  Это предупреждение!  Единственное предупреждение! Говорит
командующий союзнической освободительной армией! Вы окружены, ваше положение
безнадежно.  У нас достаточно оружия, чтобы полностью разрушить город, и  мы
сделаем  это, если вы не сдадитесь. Вывесьте белые платки  из каждого окна в
знак  безоговорочной капитуляции. Спокойно и мирно  выходите  на улицу, руки
над головой. Сложите свое оружие и проекторы  на  перекрестках. Наши  войска
займут все улицы, дома и общественные здания. У вас на размышление 30 минут.
Вывешенные  белые  платки  будут  считаться  знаком,  что  вы  приняли  наше
требование. Никаких других условий мы не примем.
     Стало тихо.
     Кол смиренно пожал плечами. Даже если и была альтернатива, он все равно
ничего не смог бы сделать. Начали выходить люди. Из каждого окна затрепетало
белым: платки, рубахи, простыни.
     Кол опустился в кресло и уставился на экран.
     Охваченный отчаянием, он смотрел на марширующие  войска  победителей --
войска! Сброд свиней!  Большая  часть  в гражданском, увешанные всевозможным
оружием. Он наблюдал, как они занимали перекрестки и устанавливали посты. Он
видел, как  примитивные броневики,  грохоча, катили  по главным улицам  -- и
вдруг заметил движение позади себя.
     Он встал и повернулся.
     Перед  ним  стояли  трое  мужчин  --  один  в  военной  форме,  двое  в
гражданском. Позади них появились еще двое в гражданском.
     -- Вы командующий? -- спросил военный.
     -- Я командовал. -- Плечи Кола опустились.
     -- Где Вельт?
     -- Не знаю. Он сбежал.
     -- Вы капитулируете?
     -- У меня нет ничего, чем я мог бы бороться. Да, я капитулирую.  Против
такого превосходства войск и оружия ничего не поделаешь.
     Один из гражданских закурил трубку.
     --   Для   человека,  который   прожил  двести  лет,  вы   не   слишком
сообразительны, не так ли?
     Кол свирепо посмотрел на него.
     -- Я вас не понимаю.
     --  Неужели? -- Гражданский вынул из кармана маленький прибор и щелкнул
переключателем. -- Выгляните в окно.
     Кол повиновался.  Внутри него что-то  сжалось.  На  улице, испуганные и
возбужденные, стояли люди, подняв  руки над головой. В окнах трепетали белые
платки или обрывки  одежды,  на  всех углах улиц лежали  штабеля оружия,  но
нигде не было видно никаких солдат -- вообще не было никаких войск.
     Над ними не кружили бомбардировщики, не было  никаких броневиков, нигде
никаких маневров.
     Куривший трубку выпустил в воздух облако дыма.
     -- Вы думали, что мы слишком глупы, чтобы учиться у вас?
     Переключатель на  приборе  вернулся в  прежнее  положение, и  войска  и
броневики появились снова.
     -- Этого не может быть! -- сдавленно сказал Кол. -- Я иммунный!
     -- Иммунный против ваших машин  -- да. У  наших ученых  есть  другие, с
другими длинами волн, и против них вы не иммунны. -- Он улыбнулся. -- Только
без глупых мыслей, дружище. Мы все  равно  можем  подавить нашими проекциями
любое восстание. Хотя войск в действительности нет, вам не удастся убедить в
этом  население, и если мы начнем стрелять,  наши воображаемые  снаряды  все
равно будут их убивать.
     Кол опустился в кресло. Он слишком хорошо знал Машины, чтобы не впадать
в заблуждение.
     Гражданский снова улыбнулся.
     -- Если вам  интересно, мы завоевали  Бостон впятером. Два американских
проекционных техника, американский командующий, мистер Джиллиад и я.
     -- О, Боже! -- отчаянно выпалил Кол, но гражданский, казалось, решил не
оставлять его в покое.
     --  Мадрид  мы  одолели  втроем.  Испанский  полковник и  два  техника.
Возможно, вы совсем не в настроении признавать, сколько работы скрыто в этих
заметках,  но я все же расскажу вам. Подумайте, как напряженно нам  пришлось
вести   исследования,   чтобы  передать   вам  картины  бомбардировщика  или
дизельного военного корабля.  Ни того,  ни  другого у нас в действительности
нет.  Потом  основательная  работа  над деталями,  создание  гигантских,  но
примитивных морского и  воздушного флотов, которые мы, если  бы  вы подумали
как следует,  никогда в действительности не смогли бы поставить на  ноги  за
такое короткое время. Короче  говоря, мой друг, мы  победили вас грандиозным
блефом. Наши армии выглядели собранными наспех и как попало,  а флоты такими
примитивными, что вы даже не усомнились в их реальности.  И вы поверили, что
нам,  возможно, удалось создать это в столь  короткое время. Вы понастоящему
не  задумывались  над этим, верно?  -- Он вынул трубку изо  рта и сунул ее в
карман.  -- Я  даже  не  представлял себе. -- Он  прошелся немного  вперед и
посмотрел  на  Кола  сверху вниз.  --  Меня  зовут  Остерли,  я  представляю
секретную службу  Онтарио. -- Он  улыбнулся  и опять сунул трубку в зубы. --
Мне нужны ответы на многие вопросы.
     -- Идите вы к черту! -- срывающимся голосом выкрикнул Кол.
     --  Ну,  ну...  Я  уже  думал,  что  вы для  начала скажете  что-нибудь
подобное,  но  на вашем месте я все-таки подумал бы. Я  немного разбираюсь в
делах, знаете  ли,  и притащил с собой всяческие приборы.  Мои друзья, кроме
того,  настаивали  на том,  чтобы я лично для вас захватил  некоторые особые
проекции. Это  значит, что трус умирает  много раз. Для вас я  могу устроить
примерно двадцать пять смертей, и все чрезвычайно неприятные. -- Он прошелся
по комнате, наполнил стакан виски и вернулся назад. -- Выпейте это, старина.
Выпейте  и   подумайте.  Я  не  хочу  причинять  вам  неприятности.   Мирное
сотрудничество  нравится мне больше.  Подумайте! Что  вы теряете? Неужели вы
верите, что кого-то волнует,  будете ли  вы разыгрывать отважного  героя? Вы
уже  пропащий человек.  Никто  не захлодает в ладоши, а мученик, которого не
уважают,  похож  скорее на  клоуна,  вы  не  находите? -- Он  снова наполнил
стакан.  --   А  для   вас  лично  это  может  много  значить.  Кол.   Слово
"сотрудничество" в  процессе  над  военными  преступниками  может  составить
разницу между смертной казнью и несколькими годами заключения.
     Кол побледнел. Он поднял голову и облизал губы.
     -- Что вы хотите знать? -- спросил он.
     -- Ну вот, это  приятнее  слышать. -- Остерли подтащил стул и  вынул из
кармана магнитофон. -- Теперь без шуток. Мы становимся очень неприветливыми,
если нам дают неверную информацию. Что вы знаете о Наивысшем?
     --  Ничего, клянусь! Знает  только  Вельт  и  больше никто. Он  уходит,
добывает информацию и возвращается назад.
     -- Куда он уходит?
     -- Я  не знаю. Никто не  знает. Многие пытались  его выследить, но  они
никогда не возвращались.
     -- Где он теперь?
     -- Бог его знает. Этот мерзавец сбежал.
     -- У вас есть предположения -- куда?
     --  О,  да, это  я могу вам  сказать. -- Он  устало  поднялся,  взял  с
письменного  стопа свой  блокнот и  начал  рисовать.  -- Нужно идти  по этой
дороге около ста пятидесяти километров. Она заросла, но все еще заметна. Вот
здесь  маленький  холм, а за  ним лесок. Больше  мы ничего не знаем.  Кто-то
однажды посылал за ним низколетящий самолет, но он через тридцать километров
взорвался. А высоколетящие машины ничего не могут разглядеть, даже с помощью
приборов.
     Остерли вынул трубку изо рта и посмотрел на Джиллиада.
     -- Пойдем? По пути поговорим со специалистом.

ГЛАВА 25

     Специалистом  был  худой, ученого вида  мужчина  с подходящей  фамилией
Гримм. Он притащил с собой столько карманных приборов, что с ними можно было
открыть лавку.
     У маленького леска, обозначенного на рисунке, он начал вынимать их один
за другим и, наморщив лоб, проверять.
     -- Вы знаете, что искать? -- с сомнением спросил Остерли.
     -- Нет, но буду знать, если увижу. -- Он слабо улыбнулся. -- Это не так
глупо, как кажется поначалу. Я был в  Нью-Йорке специалистом по электронике,
в  первую  очередь,  по робототехнике, но  это широкая  область.  Невозможно
ничего поделать, если не найдешь слабое место. Даже с преломляющим полем.
     -- С преломляющим полем?
     -- Отражение  света. Что бы там ни  было, он должен это прягать. И вряд
ли это естественное укрытие.
     -- Вы считаете, что он сделал это невидимым?
     -- Можно выразиться и так. -- Он вынул другой прибор, посмотрел на него
и  опять спрятал. -- Отрицательно. Возьмем другой... -- После короткой паузы
он обрадовано сказал: -- Ну,  вот! -- Он осторожно положил прибор на землю и
вынул другой. -- Ах, там у нас... преломляющее поле!
     -- Где?
     -- От тридцати до сорока километров. Если мы нацелимся на го дерево  на
горизонте, то это будет почти верное направление.
     Они  забрались  в расхлябанный, почти  столетнего  возраста турбо-джип,
который  все  же  был отремонтирован  и снабжен новыми  пластиковыми шинами.
Машина стонала, скрипела. и издавала почти человеческие протестующие  звуки,
когда они затряслись по неровной дороге.
     --  Нам нужно будет останавливаться каждые два километра,  чтобы я  мог
провести измерения, -- сказал Гримм,
     -- Это необходимо?
     -- Дело вкуса. Как вы сами говорили, уже многие люди ходили за Вельтом,
и никто не вернулся. У меня нет большого желания разделить  их судьбу. Здесь
можно думать двояко: или этот странный "Наивысший" очень неприветлив,  когда
к нему подходят слишком близко, или наш друг Вельт понастроил препятствий. Я
надеюсь,  что  все-таки  последнее.  Препятствия  можно  выследить.  Остерли
положил ему руку на плечо.
     --  С этой минуты командуете  вы.  --  Ему этот  худой колючий  человек
казался симпатичным. Очевидно, его нельзя было вывести из равновесия.
     Через два  километра  они остановились,  и  Гримм  снова  проверил свои
приборы.
     --  Немного  усложняется.  Внутри преломляющего  поля  находится второй
источник энергии: Бог его знает, что это, но  у него такая мощность, что  ее
хватило бы расплавить земную кору.  Мне бы очень не хотелось заниматься этим
слишком   вплотную.  --   Он  посмотрел   на  другой  прибор.  --  А  теперь
поосторожнее, будем останавливаться через каждый  километр. Я ощущаю повсюду
самые необычные реакции.
     Они поехали дальше, но отрезки пути становились все короче, а остановки
-- длительнее. Наконец, Гримм достал большой блокнот и начал рисовать.
     Закончив, он насупил брови и сказал: -- Это мне  не  очень нравится. --
Он показал им рисунок. -- Круг в центре -- это, предположительно, то, что мы
ищем. Оно скрыто  преломляющим  полем, так что мы  можем  только гадать. Как
видите, оно окружено равнинной местностью. Маленькие точки, что я нарисовал,
исходят примерно от пятой части сигналов, что я поймал.
     -- Сигналов?
     --  Судя по  тому, что принимают мои приборы, речь  идет, вероятно,  об
электронном оружии.
     -- Но как же проходил Вельт?
     -- Если это электронное  оружие, то он настроил  его на  себя, то есть,
оружие узнает его и не срабатывает при его появлении.
     Джиллиад посмотрел через плечо Остерли.
     -- А что это за штриховка на рисунке?
     Гримм пожал плечами.
     -- Минные поля,-- сказал он недовольно.
     -- И никакой возможности пройти?
     -- Ну,  если  бы мы могли  подождать несколько лет.  Если я не  слишком
ошибаюсь, поля  структурированы  и инициированы.  Это значит, что сквозь них
наощупь не пройти. Даже если, предположим, обезвредить шесть мин, то еще две
могут  взорваться  поблизости,  как  только  возьмешься  за  седьмую.  Чтобы
очистить это поле, нужно не  просто  вынуть  все  мины, но  вынуть в  строго
определенной последовательности.  Это  было  бы примерно так же, как наощупь
определить  комбинацию сейфа  --  с дополнительной  опасностью  взлететь  на
воздух, если при первой попытке числа окажутся неверными.
     -- Но Вельт как-то же должен был проходить, -- сказал Джиллиад.
     --  Верно, но он  был достаточно  умен, чтобы не  ходить одной дорожкой
слишком часто и не оставлять следов.
     -- Мы могли бы поискать.
     --  С  удовольствием,  но  под  моим  присмотром. Ближайшее минное поле
примерно в ста шагах.
     Они  повернули под прямым углом направо и медленно поехали дальше. Один
раз им попался разорванный в клочья корпус, который когда-то должен был быть
автомобилем;  потом самолет. Фюзеляж был разодран  и порос мхом,  но контуры
были отчетливо видны.  Он  воткнулся носом в  землю и был похож на сломанную
стрелу.
     -- Стоп! -- вдруг сказал Гримм  и раскинул руки. -- Посмотрите на траву
вон там -- ему можно было быть похитрее.
     -- Я вас не понимаю.
     -- Трава  чуть  зеленее. Почему  участок в  два метра  шириной  и около
пятисот метров длиной должен отличаться от окружающего?
     -- Может быть, подземные воды...
     -- Может быть, и так, а может быть, и нет. Возможно, там чтото выходит,
если эта площадь немного использовалась. Что-то, что увлажняет и, рассеивает
новые  семена,  понимаете...  один  из  этих  маленьких  роботов-садовников,
которые раньше применялись в общественных парках.
     -- Вы так считаете?
     -- Не подкалывайте  меня, мистер  Остерли.  Я  только  сказал, что  это
возможно. -- Он вынул один из своих приборов. -- Оттуда идут сигналы, снизу,
справа и слева, сконцентрированные  от  основного пункта. Да,  вообще-то это
вполне возможно.
     -- И куда мы теперь поедем?
     -- Во  всяком случае, не вдоль. Никому не будет никакой пользы, если на
землю опустится наш пепел.
     Джиллиад выключил двигатель.
     -- Что будем делать? Просто сидеть здесь?
     -- Да, пока что-нибудь не придет в голову.
     Джиллиад свирепо посмотрел  на  него.  В последнее время жизнь казалась
ему пустой и  неинтересной. Вещи,  которые  когда-то имели смысл и значение,
казались  пустыми и  никчемными.  Боже милостивый,  они  могут сидеть  здесь
вечно, притащить сюда целый арсенал приборов  и все равно не продвинуться ни
на  шаг.  Если кто-то  что-то предпримет,  то остальные,  по  крайней  мере,
получат указание,  которое, возможно, чем-то поможет остальным. Предположим,
он проползет по-пластунски по этой тропинке, приготовившись к оборонительной
силе  автоматических  орудий.  Благодаря  своей   сверхбыстрой  реакции  он,
возможно, сумеет  вовремя откатиться. Но  зато одно орудие, по крайней мере,
выйдет из строя.
     Джиллиад  понимал, что шанс остаться в  живых  был мизерным,  но  тупая
злоба  в  нем  перевешивала инстинктивную  сдержанность. Время, когда  в нем
по-настоящему  нуждались,  прошло,  и  кроме  того,  было  еще  что-то,  еще
кто-то... он избегал об этом думать...
     И  потом  --  что  значит  его  смерть?  Некоторые волнения,  несколько
ужаснувшихся свидетелей... кому до этого есть дело?
     "Мне, -- сказал в нем какой-то голос. -- Мне это небезразлично, так как
я тоже люблю тебя. Что ты этим докажешь?"
     Он застыл. Телепатический прибор,  вдруг подумал он. Где эта  проклятая
штука?
     "Пожалуйста,  Дэйв, не ищи  его.  Ты  говорил  о  том,  что  не  хочешь
выворачивать свою душу -- так взгляни в мою, пожалуйста".
     Он почти с  гневом осознал, что его  мышление  приспособилось, но вдруг
был увлечен неожиданным чувством. Она так любила его!
     "Любимая, я не знал этого".
     "Я тоже, пока ты не убежал".
     Он почувствовал тепло,  нежность  и некоторую  подавленность. Потом: "У
вас какие-то затруднения?"
     "Еще бы!"
     "Я могу вам помочь?"
     "А разве ты сможешь?"
     "Надеюсь. Мы здесь говорили об этом, и у Кейслера появилась новая идея.
Наивысший, кажется, немногое сделал,  чтобы  помочь  Вельту. Мы полагаем, он
нейтрален".
     "И?"
     "Кейслер предлагает, чтобы ты помимо Вельта попытался связаться прямо с
Наивысшим. Это значит,  попытаться с помощью  усилителя, если он у вас есть,
вызвать его прямо с того места, где ты находишься".
     Джиллиад непроизвольно кивнул и повернулся к Гримму.
     -- У вас есть усилитель?
     -- Что за усилитель? Зачем он вам?
     Джиллиад объяснил, что он услышал, и Гримм тотчас же кивнул.
     -- С  собой нет, но достаточно деталей, чтобы  собрать. Это должен быть
вполне определенный  усилитель, иначе  он не будет  работать в  преломляющем
поле. Дайте мне пятнадцать минут времени.
     Пока он работал, Джиллиад задумчиво смотрел на Остерли.
     --  У меня уже было странное чувство, когда вы настояли на том, чтобы я
одел свой самый толстый пиджак. Вы, вероятно,  знали,  что  в нем установлен
телепатический прибор.
     Остерли ухмыльнулся.
     -- Я и есть тот самый старый сводник, -- сказал он.
     Джиллиад попытался сделать злое лицо, но у него ничего не получилось.
     -- Ну, хорошо, вы победили. Большое спасибо.  -- А внутренне он сказал:
"Не сейчас, дорогая, иначе мне будет слишком жарко".
     "Ты этого не любишь?"
     "Да нет, ты знаешь, но я слишком далеко, чтобы суметь что-то сделать".
     "Чтобы  показать  тебе, что  я чувствую в действительности,  я оставляю
тебя в покое -- но только еще минуточку".
     Через несколько секунд Джиллиад покраснел, но ослепительно улыбнулся.
     -- Готово.  --  Гримм  что-то  протянул  ему.  --  Нажмите на  кнопку и
говорите.
     Джиллиад взял микрофон размером с карандаш  и поднес его к губам. Он не
имел  никакого  представления, что ему  говорить, он  не  придумывал никакой
речи, но ему показалось логичным говорить нормально.
     --  Говорит Дэвид Джиллиад. Я обращаюсь к  существу или группе существ,
которые известны мне, как Наивысший... В