ки  более  осторожного  направления
занимаются   научными   исследованиями,  исходя  из  поддерживаемой  многими
физиками теории, что мысли "материальны".
     Я бы не хотел,  преждевременно  решать, какое направление правильно, но
факт  неоспорим: если одержимый  в  прогрессирующем  состоянии слишком долго
концентрирует свои  мысли  на  оборонительной  системе,  то  она  становится
реальной для восприимчивых. -- Он замолчал и поглядел на Джиллиада  так, как
будто хотел за что-то попросить прощения. -- Вы несколько часов находились у
старика  по  имени Питчер.  Мистер  Питчер  -- одержимый третьей степени; мы
могли  бы прекратить  его  одержимость,  но не  излечить его от  этого.  Как
одержимый, он вообразил себе в качестве домашнего животного тигра; он мечтал
о нем так долго, что тот теперь реально существует для восприимчивых. Короче
говоря,  иллюзорный  тигр, нападению  которого вы  --  как восприимчивый  --
подверглись. В  результате этого нападения у вас появилась психосоматическая
рана, которая объективно выразилась в виде вполне настоящей раны. Но, мистер
Джиллиад,  ваш друг Кэндел  был прав: в  действительности  не было  никакого
тигра.  --  Кейслер встал  и  начал прохаживаться взад  и вперед. -- На этот
город  не  было никакого  воздушного налета; не  было и никаких  пожаров, но
субъективное впечатление от этих  проецируемых картин для вашего разума было
таким огромным, что вы получили психосоматические ожоги, от  которых едва не
погибли.
     Джиллиад кивнул.
     -- Я понял все, что вы мне сказали, но почему кому-то понадобилось меня
убить? Я обычный восприимчивый среди множества подобных.
     -- Нет.  -- Кейслер внезапно  остановился.  -- Нет, вы не  обычный.  Вы
восприимчивый,  но это единственный  случай, уникальный. Как  же  мне  лучше
выразиться?  Послушайте:  то,   чего  вы  больше   всего  вынуждены  бояться
вследствие промывания мозгов, -- опасности  стать одержимым, в  вашем случае
вообще невозможно. Недаром мы вас так  быстро притащили сюда. А доставили мы
вас  сюда  потому,  что наш заочный диагиоз  указывал  на то,  что вы хотя и
восприимчивый, с одной стороны, но, с другой стороны, вы иммунны к опасности
стать одержимым. Короче говоря, вы -- явление, которое случается один раз на
двадцать  миллионов рождений.  В нашей провинции это лишь  второй случай; мы
знаем,   что   еще   одна   такая  персона   есть   в   Бастионе  Москва  и,
предположительно, еще один случай в Цитадели Чикаго.
     -- Ну и что же я, собственно, такое?
     --  Точно  сказать  мы  не  можем,  но  знаем,  что  вы  можете  годами
пользоваться Машиной, предаваться любому капризу своей фантазии и,  несмотря
на  это, не  стать одержимым. Возможно,  в другое время вы стали бы артистом
или  писателем. У вас  есть  способность  сохранять дистанцию,  своего  рода
психологический прибор для  ориентирования, который позволяет вам заниматься
этим, не боясь быть захваченным. Нам нужен такой человек, как вы.
     Джиллиад посмотрел на свои забинтованные руки.
     -- А глядя на это, такого не скажешь.
     --  Это  был   не  чистый  эксперимент,  вас  ведь   предварительно  не
проинформировали. Вы бы не согласились на простой опыт?
     -- Это будет зависеть от того, в чем он состоит.
     -- Он очень прост. Я хотел бы, чтобы вы сосредоточились на мысли, будто
вы  больше не  боитесь Машины;  попытайтесь уговорить себя хоть на  тридцать
секунд.
     Джиллиад пожал плечами.
     -- Попытаюсь, если от этого будет хоть какой-то толк.
     -- Отлично. -- Кейслер посмотрел на часы. -- Начинайте. -- Он подождал.
-- Достаточно. -- Он наклонился и что-то поднял. -- Вы знаете, что это?
     -- Машина Мечты, -- сказал Джиллиад, но не отшатнулся, как обычно.
     -- Хорошо.  -- Кейслер улыбнулся.-- Она настоящая,  я включил ее ногой.
Простите за хитрость, но  это  был  единственный  путь доказать вам,  что мы
умеем  пользоваться  Машиной  во  благо.  Судите  сами:  тридцать  пять  лет
промывания  мозгов --  я  слышал,  что  такой ваш возраст,  --  отключены за
считанные секунды. Недурно.

ГЛАВА 7

     Джиллиад, наморщив лоб, посмотрел на него: -- Ну и что?
     -- Теперь сделаем еще один шаг. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы снять
эти бинты и покинуть эту палату здоровым? При помощи вашего сотрудничества с
Машиной  это  можно  сделать. Простое  обращение.  Сами поглядите:  не  было
никакого воздушного налета -- теперь-то вы это знаете --  и никакого пожара.
Вы не получили никаких ожогов. Сосредоточьтесь только на этом и больше ни на
чем.
     -- Ну, хорошо, -- сказал Кейслер две минуты спустя, -- подождите часок,
а потом пригласим врачей. -- Он  опять сел и сложил руки. --  Джиллиад, если
снова случится что-нибудь похожее  на  этот воздушный налет, сопротивляйтесь
этому. Теперь  вы  подготовлены и  проинформированы.  Скажите себе,  что это
нереально, и поборите иллюзию.
     -- Но кто же все-таки хотел меня убить?
     -- Кто-то, кто знал, что вы из себя представляете.
     -- До этого я  додумался  сам, но  когда начинаю рассуждать дальше, все
усложняется.  Меня могли бы устранить в  Лондоне, и, что еще сложнее, как же
мог этот  кто-то  поджидать меня в Канаде, если никого не впускают сюда и не
выпускают отсюда?
     Кейслер покачал головой.
     --И  я  не  знаю, и  секретная  служба  тоже,  и  это чрезвычайно  меня
беспокоит,  поверьте мне. Конечно,  над этим работают, и если  на самом деле
что-то стало известно, до меня это, во всяком случае, еще не дошло.
     Джиллиад снова оглядел свои забинтованные руки и нахмурился.
     -- Я должен заняться этим сам.
     Кейслер удивленно поднял брови.
     --  Не слишком ли честолюбиво? У вас тут  ни связей, ни  опыта и, кроме
того, официально вы мертвы.
     -- Мертв?!
     -- Сердечный  приступ.  Мы дали просочиться  этому  слуху.  Если бы вас
полагали живым, то, вероятно, попытались бы убить снова.
     -- Ну, спасибо  за надгробную  речь. -- Джиллиад продолжал разглядывать
бинты. --  Но вы меня неправильно поняли. У меня нет таланта к любительскому
розыску или секретной службе. Мне нужно только время для размышлений. У меня
в голове крутится одна идейка, еще не совсем оформившаяся. Она занимает меня
уже много лет. Мне не  нужно  ничего, кроме некоторых  существенных фактов и
нескольких исследований в архиве.
     --  А! -- сказал  Кейслер и  задумчиво потер подбородок. -- Вы  умны и,
согласно нашим исследованиям,  даже очень.  Обстоятельства не позволили  вам
развить  ваш интеллект полностью, но он  все же имеется.  Я  разговаривал об
этом с Остерли. -- Он вытянул  руку и  кончиками  пальцев потрогал  какое-то
место на стене. -- Время для врачей. Мы продолжим беседу позже.
     Вошли двое мужчин в белых халатах и торопливо разрезали бинты. Джиллиад
невольно напрягся, но освобожденная  от бинтов кожа была белой, нормальной и
невредимой.
     --  Что  я  говорил?  --  довольно произнес  Кейслер.--  Еще  несколько
поколений, и мы все повернули бы вспять. Проклятье станет благословением.
     Джиллиад, разглядывавший здоровые ладони, поднял голову.
     --  А может, и нет, если  то, что, по  моему мнению, случится, опередит
вас.
     Глаза Кейслера сузились.
     -- Что вы, черт побери, имеете в виду?
     Джиллиад пожал плечами.
     --  Ничего, что мог бы доказать. Это касается идеи, что крутится в моей
голове.
     -- Мне кажется,  что  чем скорее  вы  поговорите об  этом  с  секретной
службой, тем лучше.
     --  Дайте  мне  время -- хоть несколько  часов -- да,  и еще чтонибудь,
чтобы я мог писать.
     -- Вы спятили! -- сказал Остерли, и его  зубы отчетливо заскрежетали по
мундштуку трубки.
     -- Может быть, -- бесцветным голосом ответил Джиллиад. -- Но вы ведь до
сих пор не можете объяснить, откуда они знают, что я здесь.
     -- Ваши утверждения -- не доказательство!
     --  Но и не опровержение.  Как я уже  подчеркнул, были  и есть  города,
одержимые мыслью подавить Машину. Вы в Канаде направили вашу энергию  на то,
чтобы  исследовать  причины  и  найти средство  излечения.  Вам  нужно  лишь
спросить себя, кто имеет наибольшую выгоду от этой подлой торговли.
     Остерли мрачно уставился на него, но был заметно растерян и почти готов
поддаться убеждению.
     -- Решение  кажется довольно простым. Мне  нужно только  просмотреть  в
государственном архиве несколько документов.
     -- Я бы вам  не советовал. Если  я правильно  представляю ваш интерес к
ним выдаст вас, а вы для нас очень ценны.
     -- Но вы же не можете утверждать, что против меня что-то замышляется?
     --Я бы не решился спорить.
     -- Но мне необходимо знать содержание этих документов!
     --  Ну, хорошо,  я пошлю другого. У нас  тут есть человек  с востока, в
качестве одного из сотрудников.  Мы дадим  ему  для прикрытия  удостоверение
журналиста. -- Он вздохнул. -- Мистер Кэнтрелл будет очень недоволен, если я
напрасно потрачу  его  время. У него сегодня вечером,  кажется,  свидание  с
блондинкой.
     Но Джиллиад даже не улыбнулся.
     -- Будем  надеяться, что у него получится. Следующий  шаг, если этот не
удастся, вы знаете.
     -- До этого наверняка не дойдет, --сказал Остерли, уходя.

     Он вернулся  два часа спустя  с озабоченным и свирепым лицом и не  стал
терять время на предисловия.
     -- Кэнтрелл мертв.
     Джиллиад посмотрел на него без всякого торжества.
     -- Как это произошло?
     -- Он упал  с лестницы. -- Остерли вынул из кармана  трубку и, наморщив
лоб,  разглядывал Джиллиада.  -- Три  подлые ступеньки.  Он  поскользнулся и
сломал позвоночник. Растолкуйте, как это могло случиться?
     -- Они применили Машину.
     --  Да, мы так и предполагали.  Мне  кажется,  они его  впустили,  дали
возможность  найти  документы,  чтобы убить  его только после  того,  как он
отыщет.  --  Он покачал головой. -- Мы были слепыми, Джиллиад, весь мир  был
слеп.
     -- Не слеп, а лишь  вынужден смотреть в соответствующем направлении, на
непосредственную опасность, вместо того, чтобы искать причины.
     --  Нам повезло, что мы это вовремя  заметили. -- Остерли, не торопясь,
набил трубку. -- Вы готовы ко второму этапу?
     -- Это же была моя идея.
     -- Но  этот вовсе не значит, что вам  это доставляет  удовольствие.  Вы
боитесь?
     -- Я обязан отвечать? Ну, хорошо -- да, я боюсь.
     Остерли слабо улыбнулся.
     -- Знаете что? Я люблю честных людей. -- Он раскурил свою трубку. -- Не
волнуйтесь,  вас прикроют, и  мы все послушаем вместе. Мы будем все видеть и
слышать.
     -- Хорошо. Не забывайте о моем друге Кэнделе.
     -- Все распоряжения отданы.
     Джиллиад нахмурился.
     -- Вы говорите так, будто я распрощался с ним навек.
     -- Будем смотреть фактам в лицо. Такое возможно, даже очень возможно --
вы уверены, что хотите это пережить?
     Джиллиад отвернулся и промолчал.
     В комнату, улыбаясь, вошел Кэндел.
     -- Очень рад тебя видеть. А то уже пронесся глупый слух, что ты мертв.
     -- Да, этого  чуть  было не случилось. -- Джиллиад указал на кресло. --
Подробности  потом, а  то  мало времени. У  меня  был разговор с  людьми  из
здешней секретной службы.
     -- Какие-нибудь проблемы? -- Кэндел достал сигарету и закурил.
     -- И да и  нет -- все зависит от того, к  каким выводам они пришли. Мне
очень жаль, но я не могу об этом рассказать.
     --  Понимаю,  но  надеюсь,  что все будет  хорошо.  Послушай,  а  здесь
прекрасно, особенно если ты на свободе. Никакой М-полиции, никаких поисковых
групп -- как в раю. -- Он выпустил дым в потолок. -- Ты уже поправился?
     -- Да, полностью. Если хочешь знать правду, кто-то пытался меня убить.
     -- Что?! -- Кэндел ошеломленно поглядел на него.
     -- Кто-то пытался меня убить. --  Джиллиад тоже закурил сигарету. -- По
мнению здешних специалистов во мне есть что-то особенное.
     -- Мне  это кажется довольно странным. -- Кэндел наморщил лоб.  -- Сюда
никто не приходит, и  отсюда никто  не уходит. Даже если бы ты  был каким-то
особенным, как ты говоришь, то кто мог об этом знать?
     -- Я тоже ломал над этим голову. -- Джиллиад поглядел на тлеющий кончик
сигареты и внезапно поднял голову. -- Об этом  знал только один  человек,  и
этот человек -- ты.
     --  Я? -- Кэндел едва не выронил сигарету, а  потом нахмурился. -- Твой
юмор мне не совсем понятен. Это не смешно, совсем не смешно. Боже мой, Дэйв,
мы же столько лет друзья.
     -- Ты столько лет рядом  со  мной.  Смешно, но если перемещали меня, то
перемещали и тебя.
     -- У тебя богатое воображение.
     -- Может, я тоже вообразил, что иммунные менее всего под  подозрением и
являются  слишком привилегированными людьми в  нашем обществе?  Я вообразил,
что  иммунные постоянно  занимают посты,  откуда  они  могут  управлять,  не
обнаруживая  себя,  методами  Серых  Кардиналов,  так что,  если  что-то  не
получается, вину  сваливают на бедных восприимчивых?  -- Джиллиад пристально
поглядел на  него. -- Скажи мне, Кэндел, почему в  архивах и  статистических
бюро работают исключительно иммунные? Не для того ли, чтобы фальсифицировать
данные  и скрывать тот  факт,  что они живут  почти  в шесть раз дольше, чем
любой нормальный человек?
     -- Полегче, полегче,  -- голос Кэвдела звучал успокаивающе, но лицо его
покраснело. -- Мне кажется, лучше -- позвать врача.
     Джиллиад горько улыбнулся.
     -- Давай, но тогда войдет сотрудник секретной службы с пистолетом.
     --  Я  думал,   мы  друзья.  --  Кэндел  сделал  примиряющий  жест.  --
Несомненно,  ты заблуждаешься,  но  несмотря на твое  мнение,  мне чертовски
жаль, что все должно так закончиться.
     Губы Джиллиада вытянулись в тонкую полоску.
     --  Мне тоже. Как жаль,  что именно ты  вынужден был выдать меня другим
имунным.  --  Он покачал головой.  -- Вообще-то,  очень находчиво -- создать
связь  с Канадой, которая  угрожает  стать слишком  сильной, и  одновременно
убрать Джиллиада с дороги.
     -- Ну, послушай же! -- Если Кэндел играл, то играл мастерски. -- Откуда
у тебя, черт возьми, эти сумасшедшие  идеи? Может, тебя обработала секретная
служба?
     Джиллиад затушил  сигарету.  У него уже появились легкие  сомнения,  но
нужно было продолжать.
     -- Я хочу  сказать тебе  еще  кое-что. Когда  умер мой дед,  после него
остались кое-какие  бумаги,  принадлежавшие  еще его  деду. На одном  листе,
несомненно,  был рецепт,  который моя  прапрабабка еще в домашинные  времена
вырезала  из газеты;  там  что-то  о приготовлении  мармелада из смородины и
малины. На обратной стороне этой вырезки  есть фотография  мужчины, стоящего
перед парламентом, а под  ней  слова: "Ф. Свифт, независимый кандидат от..."
Дальше прочесть было невозможно, но  этот Ф. Свифт был поразительно похож на
тебя, включая бородавку под левой бровью.
     -- Да послушай же!  -- Голос Кэндела был почти дружелюбен. -- Серьезно,
Дэйв,  ты  все спрямляешь, лишь бы привести в соответствие со своей теорией,
верно? Кроме того, почему раньше ты даже не упоминал об этом?
     -- Потому  что сам  считал это  столь же  невероятным,  как  ты  хочешь
представить сейчас. Но, даже не беря во внимание твою персону, --  откуда же
появляются  все  эти  Машины или их конструкторские схемы?  Ведь  совершенно
ясно, что от иммунных; никто не  заподозрит иммунного, элиту, застрахованную
от  всякого  искушения. Вы  очень хорошо  выстроили свой  имидж, так что все
считают вас спасителями человечества.

ГЛАВА 8

     Кэндел нахмурил брови.
     --  А разве  нет? -- Он наклонился. -- Они сохранили цивилизацию, когда
она разваливалась.
     -- Предположили,  что  для  выживания  необходимо  прооперироваться? --
Джиллиад снова закурил. -- О,  да, в больницах и прочих учреждениях проявили
большую готовность, но ведь надо  же было продемонстрировать красивый фасад.
Мне  кажется,  что  секретные  службы  занялись  бы этими  уликами,  если их
проинформировать.
     -- Так ты еще этого не сделал?
     -- Как ты  только что напомнил мне, мы ведь были друзьями. Я хотел дать
тебе возможность защищаться.
     -- С вооруженным охранником за дверью?
     -- Он тут чтобы защищать меня.
     -- Ну, подумай сам!  -- Кэндел затушил свою  сигарету. -- Ты всегда был
дураком.  Ты не  заслужил того,  чтобы  остаться  в  живых. Ни  один из вас,
восприимчивых, не заслуживает этого. Боже мой, если...
     В этот момент часть стены с грохотом обрушилась, и  в комнату ворвались
вооруженные люди.  Джиллиад схватился за оружие, которое ему дал Остерли, но
не мог понять происходящего.
     Кэндел  с  невероятной   быстротой   повернулся  навстречу  нападающим,
оскалив, как зверь, зубы.  На плечах его вздулись бугры мышц, и сжатый кулак
описал  короткую дугу. Первый из  нападавших, с оружием наготове, со свистом
выдохнул, на его губах вздулся  кроваво-красный пузырь, и он  рухнул на пол.
Но еще прежде, чем он коснулся пола, Кэндел швырнул в другого тяжелое кресло
и что-то выхватил из кармана.
     Джиллиад бросился на пол, когда спинка его кресла разлетелась пылающими
кусками.  У  окна сверкнула  вспышка,  и  он  в замешательстве  увидел,  как
опрокинулись люди, а Кэндел бросился в окно.
     Джиллиад вскочил и подбежал к оконной раме -- теперь уже без стекол. До
земли  три этажа, и Кэндел должен  был теперь неподвижно лежать на земле, но
оказалось  совсем не так. Кэндел  поднялся и  побежал  прочь, внешне  совсем
невредимый.
     Откуда-то донесся резкий щелчок, Кэндел схватился за бедро и упал.
     В  это  мгновение  из  входов  в  здание  выскочили люди и бросились на
лежащее  на  земле  тело. Засверкал  металл,  наручники защелкнулись  вокруг
запястий  и  щиколоток, появился кто-то с тяжелой цепью, и  Кэндела потащили
наверх. Тот продолжал отчаянно сопротивляться.
     --  Тихо, черт побери! -- Один из мужчин взмахнул рукояткой  пистолета.
-- Успокойся!
     -- Тащите его наверх! -- Остерли перевесился через подоконник. Лицо его
было в  поту. Он отвернулся от окна. -- Врача. Нельзя  допустить, чтобы этот
парень ускользнул от нас на тот свет. Он ранен в правое бедро.
     Кэндела  притащили  наверх и  бросили в  единственное оставшееся  целым
кресло. Двое мужчин крепко держали его, пока врач разрезал ему штанину.
     --  Ничего  страшного. Кости и сосуды не  повреждены, --  сказал врач и
снова занялся своими инструментами.
     -- Сделайте  все  лучшим образом. Снимите  боль. -- Остерли остервенело
сосал свою трубку. -- Ах,  да, возьмите кровь и отправьте на исследование, а
то  я иногда спрашиваю себя, человек ли он вообще. --  Он недоуменно покачал
головой. -- Диминг мертв, пролом грудной клетки. У Кэмпбелла пробит череп...
-- Он  медленно  повернулся, как будто о чем-то  припоминая. --  Спасибо, --
сказал он  Джиллиаду и пожал  ему  руку. -- Большое  спасибо.  --  Он  опять
повернулся к Кэнделу. -- Так, Кэндел, а теперь  вы откроете рот и что-нибудь
нам споете.
     Кэндел сузил глаза и нагло усмехнулся.
     -- Вот вам первый куплет...-- сказал он и плюнул Остерли в лицо.
     Остерли сжал кулаки, мускулы на его лице напряглись, и оно побагровело.
Медленно и с заметным усилием он заставил себя не потерять самообладание.
     --  Нет,  -- сказал  он тихо. -- Нет, я  не опущусь  до  вашего уровня,
ударив вас. -- Он стер с лица плевок. -- А вы все-таки запоете.
     Кэндел надменно расхохотался.
     -- Что вы собираетесь делать, применить Машину?
     Остерли холодно улыбнулся.
     -- При попытках разобраться в вашем маленьком аппарате мы наткнулись на
целую коллекцию интересных препаратов. -- Он повернулся к врачу. --  Начните
с дрессинбарбитурата.
     -- Это не поможет. -- Кэндел выпрямился, его  плечи напряглись,  и цепь
со звоном лопнула. -- Вам ничто не поможет.
     -- Тихо! -- Один из мужчин приставил пистолет к его голове.
     --  Послушайте,   да  послушайте   же!  --  Он  побледнел   и  выглядел
растерянным.  --  Я  не могу говорить, ни  один  из  нас не может, какие  бы
пре