помогли разобраться.
   Когда Мак-Интош собрался уходить, Нунн пометил у себя в  справочни-
ке: "Мак. оч. сговорчив".
   - Еще одно слово, - сказал он. - Строго между нами, конечно, но ес-
ли ваш металлолом действительно станет выдавать клубничку, мне бы  лю-
бопытно хоть одним глазком взглянуть.


			   Г л а в а  1 3

   Как-то Мак-Интош сказал Роу, что, даже если	бы  Голдвассер	больше
ничем не прославился, он бы прославился изобретением пяза.
   П я з - праязык заголовков -  был  основан  на  обширном  лексиконе
включающем все сравнительно короткие слова универсального назаначения,
какие применяются авторами газетных заголовков.  Открытие  Голдвассера
состояло в том, что любые первичные единицы -  слова  "мир",  "дорог",
"путь", "зов" и многие другие - можно расположить почти в любом  соче-
тании, и они составят фразу, а если, расположенные в  любом  сочетании
они составят фразу, то к ним легко будут примешиваться случайные  фак-
торы. Следовательно, вычислительной машине очень просто подбирать  ма-
териалы для  автоматизированной  газеты:  сначала  слепить  заголовок,
пользуясь элементарным пязом, затем подобрать к нему заметку.
   Пяз, как быстро понял Голдвассер, идеально разрешал проблему  ежед-
невной подачи материала в автоматизированную газету.  Допустим,  лоте-
рейный барабан выбросил:

		     з о в  д о р о г

   Если каждый день наудачу прибавлять к этому словосочетанию единицу,
заголовки будут изменяться так:

	       с н о в а   з о в   д о р о г
	       з о в   д о р о г   д у ш и
	       з о в   д о р о г   в д а л ь

   и тому подобное. Или же единицы можно накапливать:

	       з о в   д о р о г  в д а л ь
    с н о в а	з о в  д о р о г   в е д е т   в д а л ь
    н ы н ч е	с н о в а   з о в   д о р о г  д у ш и
    в е д е т	в д а л ь

   или же единицы можно использовать по методу случайного отбора:

	 т е н ь  у т е ч к и	ш у м а
	 у т е ч к и   ш у м а	 и с п ы т а н и й
	 г о н к и   и с п ы т а н и й	 д о р о г

   Что еще важнее, от таких  заголовков  газета  приобретает  солидный
вид; создается впечатление, будто она освещает важные события, и легко
скрыть ее одержимость мировыми дрязгами, не расстраивая и  не  тревожа
читателя. Голдвассер даже провел опрос 457 человек, которым  предвари-
тельно показали заголовки

	 п р о в а л   г о н к и   д в и ж е н и я
	 у д а р   н а т и с к а    у т е ч к и
	 д о к а з а т е л ь с т в а  з а п р е щ е н и я
	 о т в р а щ е н и я

   на вопрос, понятны ли им заголовки, 86,4% группы  ответили  положи-
тельно, но из их числа 97,3% никак не могли объяснить, что же они  там
поняли. Иначе говоря, при помощи пяза вычислительная машина может  вы-
пускать газету, текст которой отрадно привычен и в то же время успоко-
ительно непостижим.
   Порой Голдвассеру, как утраченный золотой век, вспоминалось то вре-
мя, когда он изобрел пяз. Ноббс тогда еще не обрел ни командных  высот
старшего научного сотрудника, ни бороды, ни веры в  нерушимое  мужское
братство. В те дни Голдвассера только-только назначили начальником от-
дела. Каждое утро он нетерпеливо мчался на работу, в спешке напялив на
себя то, что попадет под руку. Ему ничего не стоило до	ленча  создать
новый алгоритмический язык, весь перерыв провести в спорах с Мак-Инто-
шем, за вторую половину дня придумать четыре  новые  категории,  затем
повести Мак-Интоша с его молодой женой в ресторан,  оттуда  в  кино  и
после этого далеко за полночь играть с Мак-Интошем в шахматы. В те дни
у него хватало уверенности, что он умнее Мак-Интоша. У него даже  хва-
тало уверенности, что и Мак-Интош считает его умнее. В те дни  Мак-Ин-
тош был у него старшим научным сотрудником.
   Трудно усомниться в деградации мира, как вспомнишь,	что  на  смену
Мак-Интошу пришел Ноббс. Иногда  Голдвассер  лишь  ценой  неимоверного
усилия убеждал себя, что мир в общих чертах неизменен (как  он	привык
считать), а Ноббс - потенциальный Мак-Интош для будущего потенциально-
го Голдвассера. Нелегко это было. Когда Мак-Интоша повысили в должнос-
ти и сделали начальником отдела этики, Голдвассер  перестал  растрачи-
вать фантазию на четкие умозрительные абсолютного типа тем более доро-
гой порой . Все больше и больше его рабочий день заполняли такие заня-
тия, как обследование по катастрофам.
   Обследование по катастрофам показало, что людям неинтересно	читать
об автомобильных катастрофах, если число жертв меньше десяти. С  точки
зрения обывателя автокатастрофа с десятком жертв не так интересна, как
железнодорожная с одной жертвой, разве что первая отличается пикантны-
ми подробностями: например, десять жертв оказались пятью парами  моло-
доженов, не доживших до первой брачной ночи, или пешеходов смял в  ле-
пешку мировой судья, возвращаясь с охотничьего бала.  Ведь  железнодо-
рожная катастрофа всегда сенсация независимо от  того,	найдены  среди
обломков трогательные детские игрушки или нет.	Котируется  железнодо-
рожная катастрофа в континентальной Европе - при условии, что жертв не
меньше пяти. Если катастрофа случилась в США, минимальное число  необ-
ходимых жертв возрастает до двадцати.
   Но по-настоящему обыватель упивается только авиакатастрофами.
   Обычно максимум сенсации вызывали  человек  семьдесят  мертвых  при
двадцати уцелевших (в том числе и детях), если их перед этим  хотя  бы
сутки мотало в океане на надувных шлюпках. Читателям по душе, если при
этом ввернешь сообщение о чьей-нибудь жене, даме средних лет,  которая
собиралась вылететь тем же рейсом, но в последнюю минуту передумала.
   Целый месяц из-за обследования по катастрофам  у  Голдвассера  была
хандра. Но разве можно выпускать приличную автоматизированную  газету,
если не выяснены все подробности? Теперь хандра наползла сызнова, пока
он формулировал вопросы для обследования по убийствам.
   Проект получился такой:

   1. О каких убийствах вы предпочитаете читать - где убитая:  а)  ма-
ленькая девочка; б) старая дама; в) беременная незамужняя женщина;  г)
проститутка; д) учительница воскресной школы?

   2. Предпочитаете ли вы, чтобы подозреваемый в убийстве был: а) сти-
лягой; б) респектабельным мужчиной средних лет; в)  явным  психопатом;
г) мужем или любовником убитой; д) умственно отсталым?

   3. Предпочитаете ли вы, чтобы труп  убитой  был  обнаженным	или  в
белье?

   4. Предпочитаете ли вы, чтобы насилие над жертвой было совершено до
или после смерти?

   5. Предпочитаете ли вы, чтобы смерть наступила от: а) выстрела;  б)
удушения; в) удара ножом; г) побоев; д) избиения ногами; е) замерзания
в беспомощном состоянии?

   6. Предпочитаете ли вы, чтобы убийство произошло в  обстановке:  а)
экзотической; б) зловещей; в) похожей на ваш дом и дом вашего соседа?

   7. В случае "в" предпочитаете ли вы, чтобы дело показало,  что  под
благопристойной поверхностью жизнь: а) так же безмятежна, какой кажет-
ся; б) представляет собой выгребную яму разврата и непотребства?
   Ноббс пришел в восторг от проекта.
   - "Предпочитаете ли вы, чтобы труп был  обнаженным  или  в  белье?"
Повторил он Голдвассеру. - Вот это, брат, я называю хорошим  вопросом.
Вот это я называю хорошим вопросом.
   Подавленный Ноббсом и своими вопросами, Голдвассер бросился	искать
утешения в новых томах тестов на IQ - их прислал какой-то приятель  из
Америки. Прекрасные были тесты, и ответы на них были прекрасны, и нес-
колько часов кряду суровая действительность казалась Голдвассеру  бес-
конечно далекой и не заслуживающей внимания. А результаты этого иссле-
дования выразились в виде кривой квартального графика, которая медлен-
но, но верно ползла вверх.


			   Г л а в а  1 4

   Комитет безопасности, то есть Нунн, вовсю занимался начальником по-
литического отдела, доктором Ребус. Комитет, или, вернее,  мисс  Фрам,
снял копии с протоколов всех других комитетов и подшил их в папку,  по
конспиративным соображениям озаглавленную "спортивные рекорды".  Когда
Нунну удавалось выкроить время после сквоша и  регби,  он  бессистемно
перечитывал протоколы, выискивал уязвимые с точки зрения  безопасности
места. То, что он находил, укрепляло в нем инстинктивное  недоверие  к
четырем начальникам отделов - Мак-Интошу, Голдвассеру,	Роу  и	Ребус.
Трудно было попасть точно в яблочко,  но  тренированный  глаз  старого
зубра контрразведки сразу приметил этакое инакомыслие  всей  четверки,
этакую остаточную перманентную раздражительность, этакое непреодолимое
отвращение к общей идее шампанского,  сверхмодных  шляпок,  церемонных
рукопожатий и реверансов, исполняемых в бесформенных шелковых платьях.
Нунн знавал ихнего брата. И пусть он, как заправский спортсмен,  скло-
нен прощать человеческие слабости, все равно, его не может не насторо-
жить, если люди, играя в регби, устраивают свалку вокруг мяча без  ма-
лейшего энтузиазма. По тому, как игрок ведет себя в свалке вокруг  мя-
ча, можно довольно точно определить людской характер. Нунн ни разу  не
видел Мак-Интоша, Голдвассера, Роу или Ребус в подобной  ситуации,  но
ведь по людскому характеру довольно точно предсказать, как люди  пове-
дут себя в свалке вокруг мяча.
   Собственно, Нунн и не мог наблюдать Ребус на поле регби,  поскольку
она была женщиной. Но он добросовестно размышлял о ней, и  чем	дольше
он о ней размышлял, тем больше убеждался, что из всей шайки она  самая
худшая. В протоколах ее имя все чаще и чаще появлялось в связи с  мне-
нием нежелательного меньшинства. То она выступала против рекомендации,
чтобы маленькая дочка директора преподнесла королеве букет цветов.  То
она протестовала против того, чтобы взять  напрокат  красный  ковер  и
брезентовый навес, декорировать ими центральный вход и тем самым  пре-
дотвратить обязательное участие всего персонала в церемонном рукопожа-
тии. Чем подробнее обговаривались приготовления к королевскому визиту,
тем меньше считала она нужным держать свои возмутительные  мнения  при
себе.
   А взять хотя бы странную историю с затеянной ею петицией - все  это
было тоже документально зафиксировано в "спортивных рекордах".	Имелся
текст самой петиции, адресованной директору, где выражались  беспокой-
ство и тревога по поводу приготовлений к визиту и Чиддингфолду напоми-
нали о желании всего института обставить событие неофициально. Имелось
конфидециальная записка Нунну от миссис Плашков  с  вопросом,  что  он
считает нужным предпринять в связи с петицией, и конфиденциальный  от-
вет Нунна миссис Плашков с советом на данном этапе поддерживать движе-
ние протеста, но постараться вывести все на чистую воду. (Возмутитель-
ный совет. И вообще, что это за тип - Нунн? Быть может, он...  Ах  да,
гм, конечно. Очень здорово.) Затем был перечень подписавшихся.	Откры-
вался он, естественно, подписями Ребус, Мак-Интоша, Голдвассера и Роу.
За ними поставили свои автографы миссис Плашков и Нунн	-  надо  пола-
гать, после конфиденциального обмена мнениями.	За  ними  Чиддингфолд.
(Чиддингфолд! Разве не странно, что Чиддингфолд подписал петицию,  ад-
ресованную ему самому? Надо полагать, это по-человечески  трогательный
знак недопонимания. А вдруг Чиддингфолд  не  снисходит	до  обыденщины
настолько, чтобы прочитывать представленные  ему  на  подпись  бумаги?
Вдруг он ничего не удостаивает прочтения? Вдруг он вообще не умеет чи-
тать?) Вслед за Чиддингфолдом петицию подписали все  остальные,  и  ее
вручили Чиддингфолду, а тот направил ее Нунну как заместителю  предсе-
дателя главного комитета программы; Нунн же был слишком занят  обеспе-
чением безопасности, чтобы самому возиться с петицией, и переправил ее
секретарю комитета программы - миссис Плашков, а та занесла  в	прото-
кол, что комитет принял петицию к сведению, и подшила вместе с прочими
документами; тут-то петиция и вернулась к Нунну. Нунн изучил ее с  ве-
ликим тщанием, но совершенно не представлял, как ее  расценивать.  Его
чрезвычайно поразило, что, после того как они с миссис Плашков	подпи-
сали петицию, чтобы вывести неблагонадежных на чистую воду, ее	подпи-
сали решительно все сотрудники института. Означает ли это, что на  са-
мом деле все неблагонадежны? Или все подписывали, боясь, что их сочтут
неблагонадежными, если они не подпишут петицию вслед за Нунном и  мис-
сис Плашков?
   Во всяком случае, одно-то было ясно: историю с петицией затеяла Ре-
бус, а то, кто затевает  историю,  безусловно,	неблагонадежный  номер
один. Нунн тщательно продумал все, что касалось Ребус.
   Прежде всего, она неряха, а это скверный признак с точки зрения бе-
зопасности. Нунн сделал пометку в ежегоднике скачек. "1. Неряха",  за-
писал он. И чем дольше размышлял Нунн о неряшливости Ребус, тем  опас-
нее казалось ему это качество. Волосы у нее вечно всклокочены. Каблуки
вечно сбиты. Во рту неизменно торчит сигарета - гвоздик, как выражает-
ся Ребус. По ее собственным словам, она не  из	тех  дамочек,  которые
стесняются в выражениях. "Быть может, - вдумчиво рассуждал Нунн, - она
гвоздь свой держит в самом углу рта только для того, чтоб по свободнее
выражаться". Каков же итог размышлений? "2. Прическа", записал он.
   "3", - Записал он. Что там третье по степени неблагонадежности? Ему
не очень-то по душе была близорукость Ребус и толстые стекла ее очков.
Опять же от дыма гвоздиков глаза у нее постоянно  слезились  и	зрение
еще больше ухудшалось. В довершение всего ее  постоянно  мучил	резкий
кашель курильщика, отчего вокруг безнадежно плясало перед  глазами  то
немногое, что она еще могла разглядеть. "3, - Записал Нунн. Искаженное
восприятие мира".
   Ходили слухи, будто Ребус неравнодушна к виски. Что ж, все неравно-
душны к виски. Нунн и сам неравнодушен к виски. Но ведь, как  вынужден
был напомнить Нунн сам себе, он не носит сильных очков, изо рта у него
не висит сигарета, то бишь гвоздик.  Опять-таки,  есть	в  этой  Ребус
что-то неуловимо непристойное. Она вполне подходит под рубрику	старой
девы. Однако, когда она сидит, юбка у нее задирается выше колен. Сидя,
она часто раздвигает коленки на добрых полметра,  так  что  минут  де-
сять-пятнадцать кряду Нунн может любоваться трусиками, то бледно-зеле-
ными, то небесно-голубыми, то даже  черными.  Нельзя  не  ощутить, что
где-то под невзрачной внешней оболочкой скрыта	обнаженная,  чувствен-
ная, даже распущенная женщина, а хриплый голос, режущий ухо разговора-
ми про гвоздики и дерьмо собачье, - возможно,  лишь  слабый  отголосок
настойчивых душевных трелей. "4, - Записал Нунн. Безнравственность (?)
Открывает простор для шантажа".
   В общем и целом, нездоровая личность. В ежегоднике скачек Нунн  об-
вел ее имя рамочкой. Рамочку он окружил зубцами, зубцы - рамочкой, но-
вую рамочку - волнистой линией, волнистую линию - снова рамочкой. Вок-
руг всего этого он начертил фигурную кайму, фигурную кайму украсил но-
вой рамочкой, зубцами и волнистой линией, а этот расширенный вариант -
новой фигурной каймой. Потом низко склонился над  делом  рук  своих  и
стал через один заштриховывать промежутки между обводами. Только  одно
тревожило Нунна во время работы. Долгий опыт борьбы  с	подрывной  де-
ятельностью подсказывал ему, что организатор петиции всегда лишь ширма
для другой, гораздо более опасной личности, которая  остается  невыяв-
ленной. Вот на кого надо наложить лапу. Нунн перебирал в уме  все  по-
дозрительные фамилии. Роу? Мак-Интош? Конечно, фамилии	несимпатичные.
Но слышится ли в них отзвук взаправдашней измены? А  как  насчет  Гол-
двассера? Голдвассер... Голдвассер... Есть что-то  в  этой  фамилии  -
что-то неблагозвучное, настораживающее, нездоровое. Ничего  определен-
ного, конечно, просто чутье ветерана службы безопасности.
   К списку недостатков Ребус Нунн прибавил еще один пункт.  "5.  Гол-
двассер", - записал он.


			   Г л а в а  1 5

   Ни Плашков, ни Ребус не жалели времени,  чтобы  сплотить  тех,  кто
разделял их позицию в вопросе о торжественном открытии. Но трудно было
заметить ощутимые успехи. Кулуарная обработка Плашков льстила тем, ко-
му и без нее внушали отвращение подрывная уравниловка и Ребус.	Усилия
Ребус игнорировали решительно все, кроме тех, кто давно проникся  бла-
городным стародавним предубеждением против монархии и Плашков. Из это-
го общего правила были только два исключения.  Первое  -  Чиддингфолд,
молчаливо признанный "ничьей землей" между двумя фракциями, а второе -
Хоу, начальник отдела мод.
   Хоу был идеальным объектом для кулуарной обработки. Ни одна кулуар-
ная беседа с ним не пропадала впустую. Начать с того, что Хоу не питал
предубеждения ни к кому, даже к тем,  против  кого  предубеждены  были
почти все. Он считал, что Ноббс в глубине души искренен. Он верил, что
у Голдвассера много достоинств и что Нунна никто не  понимает.	Он  во
всеуслышание заявлял, что Мак-Интош не виноват, если  родился  шотлан-
дцем.
   Но, главное, душа у Хоу была открытая, восприимчивая к новым идеям.
Как говорится, нараспашку. Мнения, теории, философские концепции  вхо-
дили у него в одно ухо, ненадолго задерживались и  под	напором  новых
убеждений и взглядов выталкивались через другое. Ламаркизм,  монтеизм,
фрейдизм, бухманизм,  клейнизм,  шпенглеризм  -  все  это  втягивалось
сквозняком, весело кружилось внутри и уплывало прочь как  ветром  сду-
тое. Все зависело от того, кто последним беседовал с Хоу. Встретит он,
например, во вторник утром человека, верящего в иглоукалывание,  деше-
вые займы и викторианские обои ручного наката, и  день-деньской  будет
хранить твердую, искреннюю верность этим идеалам готовый ради  них  на
пытки и мученичество. Но к вечеру того же вторника ему встретится  че-
ловек, который скажет, что в идеях иглоукалывания,  дешевых  займов  и
викторианских обоев ручного наката есть элементарные  логические  изъ-
яны, и в среду Хоу будет источать тихую жалость к наивным,  доверчивым
простакам, замороченным этими идеями. "Работать надо  по  системе",  -
скажет ему бывало Роу за утренним кофе. "Знаю",  -  ответит  Хоу,  его
добрые серые глаза засветятся искренним сочувствием,  и он будет рабо-
тать по системе до самого перерыва, а там Мак-Интоша  дернет  нелегкая
заметить между двумя ложками супа: "система - это методика машин и ду-
раков". "Знаю", - ответит Хоу мягко,  чтобы  Мак-Интош	не  догадался,
сколь тривиально его замечание. И всю вторую половину дня Хоу прорабо-
тает бессистемно. Человек величайшей скромности, он знал, что в  прош-
лом часто заблуждался и ныне ему явно не пристало бросать камень в са-
мую что ни на есть бредовую идею, отказываться принять ее и  приютить.
Его мозг, не обремененный способностью к критическому  мышлению,  фун-
кционировал шустро и энергично, сплошь и рядом чужие  доводы  убеждали
Хоу, прежде чем собеседник успевал изложить их до конца.  Скажут  ему,
бывало: "право же, ваша теория несостоятельна. Ведь  если  рассмотреть
все доказательства..." "Знаю, - ответит тут же Хоу. -  Знаю.  Действи-
тельно, абсолютно несостоятельна".
   В институтском воздухе только и слышалось симпатичное бормотание  -
это Хоу мягко повторял свое "знаю". Хоу любили все, ибо  считали,  что
его идеи созвучны их собственным, и хоу всех любил примерно по тем  же
причинам.
   Дом у Хоу был такой же открытый, как и душа. Люди, едва знакомые  с
хозяином, приходили к ужину, оставались переночевать  и  задерживались
на несколько месяцев, ссорились друг с другом, ломали мебель и выезжа-
ли под напором вновь прибывших. Время от времени  без  всяких  поводов
вспыхивали чудовищные пьянки, дом наполняли какие-то мерзкие  личности
и славные люди, которые притворялись мерзавцами, чтобы не обращать  на
себя излишнего внимания, а потом так же внезапно и необъяснимо все за-
тухало.
   Жилище супругов Хоу, "дом всех святых", хорошо соответствовало  та-
кому режиму. Это была неоготическая церковь XIX века,  которую	Хоу  с
женой сами перестроили и отремонтировали. Стряпали они	в  ризнице  на
искусно реставрированной плите ранней викторианской эпохи, спали в эф-
фектных матросских гамаках