икогда  еще  фон  Биллман  не  выглядел  таким  счастливым.  Племена
медленно продвигались к востоку.  Они  уже  свободно  общались  с  помощью
жестов и смешанного общего языка. Структура речи племен не имела сходства,
каждый язык содержал звуки сложные и непривычные для соседей. В результате
возникло нечто вроде  "пиджина".  В  него  входили  звуки,  доступные  для
воташимгов, и для шлюангов, и слова, неосознанно принятые как теми, так  и
другими. По структуре "пиджин" более походил на язык воташимгов,  так  как
это племя доминировало. Но он был значительно упрощен, и еще до того,  как
закончился год, его  структура  полностью  определилась.  Рождению  нового
языка фон Биллман был рад, как подарку.  Он  следил  за  его  развитием  и
оказывал огромное влияние на его формирование, так как больше всех знал  о
языках  искусственных,  синтезированных.  Он  старался  сделать   "пиджин"
идеальным языком.
     - Если племена не разойдутся, они  могут  отказаться  от  собственных
языков и принять новый. Это будет наиболее рациональный и логичный ход.
     Хотя племена и  принадлежали  к  различным  физическим  типам,  а  их
взгляды на мироздание были во многом отличны, все  же  у  них  было  много
схожих  обрядов.  Отношение  к  женитьбе  и  половой  жизни   было   почти
одинаковым, да и системы управления во  многом  походили  друг  на  друга.
Питались они практически одним и тем  же,  табу  были  немногочисленны,  и
никто не возражал, когда соседи ели животных, на которых в другом племени,
было наложено табу. Вскоре Ткант, человек, которого Грибердсон победил  на
снежной арене, решил, что способен содержать две семьи, и попросил в  жены
Нелиску, дочь Дубхаба.
     Грибердсон, как опекун, не возражал.
     Одной заботой у него стало  меньше,  хотя  Нелиска  и  спросила  его,
прежде чем уйти к Тканту, не хочет ли он сам взять  ее  в  жены.  Подумав,
Грибердсон сказал, что будет лучше, если она станет женой Тканта.
     Ламинак  очень  обрадовало  это  известие.  Она  уже   прошла   обряд
посвящения и с двенадцати лет имела  право  выйти  замуж.  Правда  девушек
обычно не отдавали замуж, пока им не  исполнится  четырнадцать-шестнадцать
лет, а рожали они не раньше восемнадцати. И дело было совсем не в том, что
дикари  пытались  контролировать  подобным  образом  рождаемость,   просто
процесс полового  созревания  у  девушек  того  времени  проходил  гораздо
позднее, нежели у их пра-пра-правнучек.
     Но в  прибрежных  племенах  довольно  часто  рожали  двенадцатилетние
девочки, и процент смертности как детей, так и матерей был очень высок.
     Племена шли к западу, встречая на пути местных жителей,  которые  при
выстрелах ракетниц и ружей либо слегка пугались, либо бежали сломя голову.
Никто не был убит. Раза два, чтобы наладить дружеский контакт,  Грибердсон
убивал носорога и преподносил его туземцам.
     К середине января они находились на территории Туниса, вернее, на той
его части, которая в нашу эпоху окажется под водой.
     Ученые решили пройти в глубь страны. Снег здесь едва покрывал  зимние
травы  и  кроны  деревьев.  Широкая  река  прорезала  сушу  и  впадала   в
Средиземное  море.  Грибердсон  прошел  двести  миль   вдоль   ее   русла.
Вернувшись, он сообщил:
     - Я испытал истинную радость, как Роберт, когда открывает новый язык,
обнаружив огромные стада новых животных и хищников, пожирающих их.  Именно
таким и следует быть миру. Небольшое количество людей, множество животных,
изобилие воды и травы. Если бы здесь росло чуть больше деревьев,  было  бы
еще лучше. Впрочем, на юге все именно так и есть. Воздух чист, человек  не
в силах осквернить созданное природой. Истинный рай!
     - Я живу только мечтами о том дне, когда  вернусь  домой,  -  сказала
Речел, - а вам, похоже, это безразлично.
     - Отчего же, - ответил  Грибердсон,  -  я  тоже  жду,  когда  корабль
возвратится.
     Речел не стала уточнять, что он имеет в виду.
     Их шеф часто произносил фразы, которые ставили  ее  в  тупик,  и  она
знала, что если его переспросить, то ответа можно и не дождаться.
     Через полтора месяца Грибердсон вновь отдал приказ сниматься.
     В этот раз курс был на Сицилию.
     Широкий  перешеек  суши  на  месте   будущего   Гибралтара   был   не
единственным результатом поглощения влаги ледниками.  Существовал  другой,
более широкий, связывавший Италию, Сицилию, Тунис и частично Ливию.
     Средиземных  морей  было  два,  они  разделялись   Италией.   Колонна
продвигалась вдоль западного берега  перешейка.  Справа  тянулась  высокая
горная гряда. На шестой день пути впервые был обнаружен череп  ископаемого
человека.
     Нашел его Драммонд.
     Как  ни  странно,  Драммонд,  хоть  и  жил  жизнью  двенадцатилетнего
мальчика, все же не забыл того, чему учился всю жизнь.
     Силверстейн  заметил  часть  черепной  кости,  выпирающей  из   глыбы
известняка в средней части обрыва в тот день, когда гулял возле  лагеря  в
сопровождении Ламинак и подростка, приставленного к нему для охраны..
     О своей находке он сообщил фон Биллману.
     То, что он обратился именно к нему, а не к Грибердсону, или к  Речел,
подтверждало,  что  он  впал  в  детство   не   полностью.   Фон   Биллман
засвидетельствовал находку и пригласил сотрудников. Неделю  они  тщательно
расчищали череп и разыскивали поблизости части скелета.
     Изучение  костей  и  известняка  позволило  установить,   что   череп
принадлежал молодому мужчине,  жившему  во  времена  третьего  ледникового
периода,  за  двести   тысяч   лет   до   нашей   эры.   Строение   черепа
свидетельствовало  о  его  принадлежности  к  промежуточному  звену  между
гейдельбергцем и неандертальцем. К  поискам  ископаемых  останков,  в  том
числе животных и растений, привлекли все пламя, но найти больше ничего  не
удалось.
     Перешеек остался позади, и  дальнейший  путь  лежал  вдоль  западного
побережья Сицилии. Точнее, он проходил по земле, лежащей  на  сотню  футов
ниже будущих сицилийских берегов. Следующий перешеек  соединял  Сицилию  и
Италию. Подойдя к устью Тибра, они пошли вдоль реки к месту, где в будущем
возникнет Рим. Здесь обитал маленький звероподобный народ. Эти  люди  были
приземисты,  коренасты  и  строением  скелета  напоминали  неандертальцев.
Одежду они не носили, и зимой для теплоизоляции обмазывали тело грязью.
     Орудия их выглядели слишком примитивными для двенадцатитысячного года
до нашей эры. В дополнении ко всему они были еще и каннибалами.
     Далее к северу путешественники обнаружили  еще  одну  группу,  внешне
неотличимую от доримлян.
     Но в развитии эти  люди  значительно  опередили  своих  соседей.  Они
носили хорошо сшитую меховую одежду, и пользовались каменными, костяными и
деревянными орудиями труда. Язык этого племени напоминал  язык  обитателей
долины Тибра.  Грибердсон  выдвинул  гипотезу,  которая,  по  его  словам,
явилась скорее модификацией теории Юнга, причем несколько мистической.
     Он предположил, что каждая группа людей обладает коллективной душой и
психикой.  Факторы,  ее  формирующие,  подсознательны,  но  логичны.   Так
коллективный разум, неподвластным анализу путем, решает, причислять ли ему
себя к борцам или нацистам, к ленивым или трудолюбивым,  к  практикам  или
поэтам, к  прогрессивным,  или  консервативным,  либо  регрессирует.  Одни
коллективные души претендуют на звание богов, другие - на звание свиней.
     Две  группы,  с  которыми  исследователи  только  что  повстречались,
наглядно  показали,  как  могут  различаться  коллективные  психики   двух
родственных народов. Оба  племени  унаследовали  неандертальские  гены,  и
изоляция от Homo Sapiens не позволила им изменить генотип.
     Может быть когда-то эти народы  составляли  единое  целое,  а  затем,
несколько поколений назад, разделились.  Но  люди  одной  группы  выглядят
звероподобно, другие же ничем не отличаются от людей.
     - Я не  уверен,  что  ваши  коллеги  в  Университете  Великой  Европы
поддержат эту теорию, - сказал фон Биллман.
     - Меня это не беспокоит. Это  всего  лишь  гипотеза,  и  доказать  ее
невозможно, а я не собираюсь тратить на это время, - ответил Грибердсон.
     Ранней весной они  оказались  на  том  рукаве  суши,  который  вел  к
островам Эльба, Корсика и Сардиния. В ту  пору  они  были  единой  большой
землей, изобиловавшей флорой и фауной.
     Некоторые из туземцев походили на негроидов, зато другие, несомненно,
принадлежали к кавказской расе. У них были вьющиеся  волосы  и  выпяченные
губы, и блондины среди них встречались редко.
     В конце апреля путешественники  пересекли  будущую  итало-французскую
границу.  Грибердсон,  определив  ее  местоположение   астрономическим   и
геодезическим способами, был первым, кто пересек воображаемую линию.
     Он шел впереди, насвистывая Марсельезу.
     Окажись здесь кто либо из старых знакомых Грибердсона, вряд ли бы  он
мог узнать в человеке  возглавлявшем  племя  дикарей  известного  ученого.
Несмотря на то, что Джон ежедневно брился, не в  силах  преодолеть  своего
отвращения к неопрятности, во всем остальном  он  мало  чем  отличался  от
местных аборигенов. Густые черные волосы ниспадали ему на плечи,  покрытые
накидкой из желто-коричневой шкуры льва. Одет он был в  костюм  из  рыжего
оленьего меха и мокасины медвежьей кожи.  Вооружение  составляли  копье  с
кремневым наконечником и винтовка. Картину дополнял широкий охотничий нож,
который висел на поясе из шкуры леопарда.
     За ним шел Гламуг, неся на длинном деревянном шесте  череп  пещерного
медведя. Лицо и тело шамана были разрисованы, он пел заклинания.
     Следом двигались вожди обоих племен и их свита, далее - воташимги, за
ними - шлюанги, тотемом которых был дикий кот. Люди обоих  племен  в  силу
своих способностей каждый пели  песни:  воташимги  -  песнь  Медведя-отца,
шлюанги - Великой матери Дикой кошки.
     - Лафайе, мы здесь! - завопил по-французски Грибердсон.
     Настроение у него в тот день было необычайно приподнятым.  За  девять
месяцев путешественники прошли свыше трех тысяч  шестисот  миль,  совершая
долгие марши, где-то задерживаясь, где-то останавливаясь  лишь  для  того,
чтобы восстановить потерянные силы.  Грибердсон  хотел  сделать  привал  в
долине реки Везер. Перед тем как они пойдут через всю Францию на север, по
перешейку в Англию, а дальше вдоль русла Темзы.
     Но когда две недели отдыха подошли к концу и  он  изложил  свой  план
старейшинам обоих племен, те отказались идти  дальше.  Они  проделали  уже
достаточно большой путь  и  хотели  остаться  здесь  на  лето,  охотиться,
собирать ягоды и коренья, дубить кожи, ловить рыбу, чинить  шатры  и  шить
новые. Одним словом люди устали кочевать.
     Вожди  и  шаманы,  отказывая  Грибердсону,   выглядели   так   словно
отказывали Великому Духу. Они боялись разгневать его. Но "Великий Дух"  не
стал ни уговаривать, ни угрожать им.
     Улыбаясь, англичанин ответил, что понимает,  как  устали  люди  обоих
племен и как мало у  них  осталось  времени  для  подготовки  к  зиме.  Он
поблагодарил  всех  за  смелость  и  стойкость,   проявленные   во   время
совместного пути вдоль Великой Воды. Да, это правда,  что  он  показал  им
много новых земель и народов и что это увеличивало их опыт и  знания.  Оба
племени, соединившись, стали гораздо сильнее и это также входило  в  число
его заслуг.
     Но у него и его коллег еще есть работа и, пока лето  в  разгаре,  они
должны идти дальше.
     Может  быть  они  еще  вернутся  и  хотелось  бы  надеяться,  что  по
возвращении застанут оба племени живущими в  дружбе,  как  и  теперь.  Все
проблемы  должен  решать  объединенный  Совет  старейшин.  Людям   следует
общаться друг с другом, пользуясь новым единым для  обоих  племен  языком.
Вернувшись, он, Грибердсон, спросит каждого, как тот вел себя с близкими и
соседями.
     Если кто-то из туземцев пожелает сопровождать Грибердсона в пути, ему
это будет позволено, экспедиции понадобятся носильщики  образцов,  которые
еще предстоит собрать. Многие подростки  вызвались  добровольцами,  но  их
отцы  были  категорически  против.  Отсутствие  детей,  как  сказали  они,
отразится на благополучии семей.
     С этим доводом трудно было  не  согласиться.  При  столь  примитивной
экономике каждая пара рук была на счету. Подростки были заметно  огорчены.
Им куда больше было по душе странствовать по  чужим  землям,  чем  днем  и
ночью трудиться, как под надзором родного отца, так и всего племени.
     - Хорошо, - сказал Грибердсон, - я пойду один. Я  попытаюсь  провести
фотосъемку за границей ледников в Англии.  Надеюсь  управиться  за  четыре
недели.
     - Вы будете бежать всю дорогу? - спросил фон Биллман.
     - Пожалуй, что так, - ответил Грибердсон. - С  собой  я  возьму  лишь
ружье с боеприпасами, фотоаппарат и видеокамеру. Идти буду, пока светло, а
есть два раза в день.
     - Отсюда до южного края ледника в Англии шестьсот миль, - сказал  фон
Биллман. - И в самой Англии вам придется пройти  миль  триста.  Для  того,
чтобы вернуться через месяц, вам придется делать тридцать миль в день.
     -  Вы  правы,  -  сказал  Грибердсон,  -  вероятно  я  пропутешествую
несколько дольше, чем рассчитывал сначала.
     - Непроходимых лесов вам по пути не встретится, - сказала Речел, - но
все равно...
     В ночь перед выходом все четверо сидели у огня.  Почти  все  туземцы,
объевшись на проводах Грибердсона мясом, ягодами и зеленью, уже  спали.  А
те немногие, что еще бодрствовали, лезли обниматься, плакали, заверяя, что
будут тосковать без него, и выражали надежду, что в пути его не тронут  ни
дикие звери, ни злой дух.
     Их слезы  выглядели  достаточно  искренними,  но  от  Грибердсона  не
укрылось, что многие явно вздыхают с облегчением. После его  ухода  дикари
рассчитывали вернуться к  более  естественному,  по  крайней  мере,  менее
напряженному образу жизни. Нельзя, оказывается, имея под  рукой  божество,
рассчитывать на отдых и покой.
     - Я говорила уже, что возражаю против  вашего  ухода  в  одиночку,  -
заявила Речел, - и повторяю это еще раз. Во-первых, вы благотворно влияете
на нас. Во-вторых, если вы уйдете, мы, возможно, не сумеем  сохранить  мир
между племенами. И что будет, если кто-то из нас заболеет? Вы врач. Вы  не
должны  нас  бросать.  И,  наконец,  если  с  вами  что-нибудь   случится,
согласитесь, что это вполне возможно, мы не  сможем  установить,  где  вы.
Ведь вы не  берете  с  собой  даже  рацию  -  это  будет  означать  провал
экспедиции!
     - Как глава экспедиции, я принял решение, - сказал  Грибердсон.  -  Я
считаю,  что  съемка  Англии  будет  значительным  добавлением  к   нашему
материалу, а поэтому поход будет оправдан.
     Он улыбнулся.
     - Кроме того, я мечтаю посмотреть, как выглядит сейчас старая  добрая
Англия. Конечно,  островком  ее,  видимо,  не  назовешь.  Это  лишь  часть
огромного  массива  суши,  который  простирается  до  самой  Исландии.  Но
любопытно узнать, на что похожа ныне Темза, как  выглядит  местность,  где
возникнет Лондон и будут находиться мои наследные поместья в  Девоншире  и
Йоркшире.
     На рассвете Грибердсон вышел из хижины.
     Он был одет в костюм из оленьего меха и обут  в  башмаки  из  оленьей
кожи. За спиной был  ранец  с  боеприпасами,  приборами  и  медикаментами,
несколько  контейнеров  с  обезвоженным  протеином   и   концентрированным
фруктовым соком, а также палатка и два бинокля. Одним  словом,  все  самое
необходимое. Даже  бритвенным  принадлежностям  не  нашлось  места  в  его
багаже. Грибердсон сознательно пошел против своей натуры, решив  отпустить
в походе бороду. Ламинак  уже  ждала.  Она  вцепилась  в  него  и  стояла,
всхлипывая, а он целовал и успокаивал ее. Речел смотрела на происходящее с
кислой миной. Она пыталась преодолеть неестественное чувство ревности,  но
ей это плохо удавалось - присутствие девочки вызывало у нее раздражение.
     Похоже, Грибердсона лишь  забавляла  привязанность  Ламинак,  но  та,
видимо,  верила,  что  он  только  и  ждет,  когда  она  станет  постарше.
Грибердсон  и  правда  думал  о  ней  часто.  Девочка   обладала   высоким
интеллектом,  была  чувствительна  и  простодушна,  и  уже  сейчас  многое
говорило о том, что в будущем она станет красавицей. Ламинак  верила,  что
когда путешественникам настанет пора возвращаться, а  к  тому  времени  ей
будет пятнадцать, Грибердсон возьмет ее с собой. Разговоров Грибердсона  о
том, что этому никогда не бывать, она не слышала, она просто не хотела  их
слышать.
     Драммонд Силверстейн, прощаясь с Грибердсоном,  залился  слезами.  Он
очень привязался к англичанину, отчасти, видимо,  потому,  что  тот  лечил
его. Грибердсон сочетал успокаивающие средства и гипноз, но  успеха  почти
не добился.
     - Если бы я знал, что мое отсутствие ему повредит,  я  бы,  возможно,
остался, - сказал Грибердсон. - Но терапия не приносит пользы  зимой.  Мне
хотелось бы, чтобы вы внимательно следили за его состоянием.
     Через десять минут после непродолжительного расставания он скрылся из
виду.
     Джон  Грибердсон  бежал  в  том  темпе,  в  каком,  по  его   словам,
рассчитывал бежать целыми днями.
     Время шло. Лето было жарким, но коротким, и работы хватало всем  -  и
ученым, и туземцам. Речел научила  Драммонда  помогать  ей  во  всем,  что
касалось ботаники, зоологии и генетики, но не в силах была  подавить  свою
неприязнь к нему, хотя и пыталась сочувствовать. Драммонду, как  умственно
отсталому, и впрямь можно было дать двенадцать лет. Он быстро  учился,  но
делал ошибки, что каждый раз вызывало грубость с  ее  стороны.  Но  больше
всего Речел приводило в  бешенство  то,  что  Силверстейн  довольно  часто
называл ее мамой. Более того, это приводило ее в бешенство.
     Фон Биллман проявлял признаки разочарования. Все чаще он  заговаривал
о том, что в Чехословакию им проникнуть, скорее всего, не удастся.
     - Найти протоиндохеттов и записать их речь совершенно  необходимо,  -
говорил он. - Но на это нужно время. Нам следовало бы выйти прямо  сейчас,
а Джону  вдруг  понадобилось  посетить  пустынный  клочок  земли,  Англию.
Сомневаюсь, что там ему встретится хоть одно человеческое существо.
     - Он отправился туда не за этим, - сказала Речел. - Вы же знаете,  он
проводит геологические и метеорологические исследования.
     - Мы должны были прихватить небольшой самолет, - сварливо ответил фон
Биллман. - Используя его, мы выиграли бы массу времени. Я,  например,  мог
бы через несколько часов оказаться в Чехословакии.
     Речел познакомилась с фон Биллманом задолго до экспедиции, но никогда
прежде она не замечала за ним склонности  к  неудачным  шуткам.  Возможно,
временное смещение повлияло и на него. Фон Биллман обладал большим запасом
прочности, чем она или ее муж, но все же и он сдавал. Сама  же  Речел  все
меньше ощущала реальность происходящего.
     Пока Грибердсон  был  рядом,  все  было  проще.  Уверенность  и  сила
исходящие от него передавались остальным и делали  все  гораздо  проще.  С
уходом  же  руководителя   экспедиции   оставшиеся   ученые   утратили   и
уверенность, и силу, так необходимую им именно сейчас.



                                    8

     Прошел месяц. Люди охотились на  зайцев,  леммингов,  сусликов,  лис,
волков, лосей, бизонов, носорогов и мамонтов. Рыболовы приносили лососей и
моллюсков, женщины собирали ягоды, коренья и зелень. Мясо и рыбу коптили и
вялили. Корешки сушили и перетирали. Шкуры животных дубили, кроили и  шили
одежду.
     Умерла  шестидесятидевятилетняя  старуха.  Родилось   десять   детей,
четверо умерли при родах.
     Умерли три матери. Погибли на охоте юноша и зрелый воин. Юноша упал с
обрыва, сломав при этом позвоночник и прежде  чем  подоспела  помощь,  был
сожран гиенами. Второй погибший слишком неосторожно подошел к  ловушке,  в
которую  угодил  мамонт  и  б