швой ишпуг жа швоим большим ртом.
     - Я что-то никак не  могу  понять  твою  корявую  речь,  -  оскалился
Кровавый Топор. - По мне, так лучше бы обезьяны и не пытались говорить  на
языке настоящих людей.
     - Ты отлично понял меня, - заревел Джо.
     - Успокойся, Джо, - примиряюще сказал Клеменс.
     Он смотрел на  верховья  Реки.  В  двух  милях  от  них  долина  Реки
сужалась, горы сближались, образуя узкий, не шире четверти  мили,  пролив.
Вода кипела у подножия утесов  высотой  около  трех  тысяч  футов.  На  их
вершинах по обе стороны Реки поблескивали на  солнце  какие-то  непонятные
предметы.
     В полумиле от устья пролива тридцать галер образовали три серповидные
линии. Подгоняемые быстрым течением и ударами шестидесяти весел на  каждой
галере,  они  неслись  навстречу  трем  пришельцам.   Клеменс   оценивающе
посмотрел на них в подзорную трубу и сказал:
     - На борту каждой из галер около сорока  воинов  и  по  две  ракетные
установки. Мы в дьявольской западне. А наши собственные ракеты  так  долго
хранились, что порох, наверное, давно кристаллизовался.  Они  застрянут  в
стволах и разнесут нас ко всем чертям.
     Да еще эти штуковины на вершинах утесов.  Может  быть,  аппараты  для
метания греческого огня?
     Один воин принес доспехи вождя:  трехслойный  кожаный  шлем,  кожаную
кирасу, штаны и щит. Другой - колчан  со  стрелами,  древка  которых  были
сделаны из тиса, а наконечники из кремня.
     Ракетная команда - сплошь  женщины  -  вложила  снаряд  в  поворотную
пусковую  трубу.  Ракета  длиной  в  шесть  футов,  не  считая   оперения,
изготовленная  из  бамбука,  выглядела  точно,  как  ракеты,   запускаемые
Четвертого  Июля  /Четвертое  Июля  -  День  Независимости  США./.  В   ее
боеголовке было десять фунтов черного пороха, перемешанного со  множеством
крохотных каменных осколков - шрапнель.
     Джо Миллер сошел вниз за своими доспехами и оружием;  палуба  трещала
под его восьмистами фунтами. Клеменс одел шлем и нацепил на плечо щит,  но
не надел ни кирасы, ни нагрудника. Хотя он и боялся ран, но еще больше  он
боялся утонуть, свалившись в тяжелых доспехах в воду.
     Клеменс благодарил здешних  богов  за  то,  что  ему  посчастливилось
подружиться с Джо Миллером. Теперь  они  были  кровными  братьями  -  хотя
Клеменс упал в обморок во время  этой  церемонии,  требовавшей  не  только
смешения крови, но и кое-какой более болезненной  и  противной  процедуры.
Миллер должен был защищать Клеменса, а Клеменс - Миллера, до самой смерти.
До сих пор во всех битвах участвовал только титантроп. Но его одного  было
более чем достаточно.
     Неприязнь Кровавого Топора к Миллеру была вызвана завистью.  Кровавый
Топор воображал, что он величайший в мире боец, но  все  же  отдавал  себе
отчет, что причинил бы Джо Миллеру не больше хлопот, чем собака.
     Даже, скорее, собачонка.
     Эрик Кровавый Топор отдавал боевые распоряжения, которые передавались
двум другим кораблям световыми сигналами с  помощью  обсидиановых  зеркал.
Корабли пытались под полными парусами проскользнуть меж  галер.  Выполнить
этот маневр было трудно, поскольку в  случае,  если  бы  кораблю  пришлось
менять курс, чтобы избежать столкновения, легко можно было потерять ветер,
а кроме того, каждый корабль трижды будет попадать под перекрестный огонь.
     - Ветер играет на них, - заметил Клеменс. - Их  ракеты  будут  лететь
дальше.
     -  Поучи  свою  бабушку,  как...  -  начал  было  Кровавый  Топор   и
остановился.
     Несколько ярко блестевших на  солнце  предметов  на  вершинах  утесов
покинули свои места и устремились вниз  по  траектории,  которая  прямиком
вела к викингам. Норвежцы в  смятении  и  тревоге  закричали,  но  Клеменс
понял, что это планеры. Он как можно короче объяснил это  Эрику,  и  вожак
стал передавать полученные им сведения остальным викингам, но вынужден был
прерваться,  поскольку  ближайшие  галеры  противника   произвели   первый
ракетный залп. Виляя из стороны в сторону, оставляя за собой густой черный
дым, десять ракет по дугам устремились к трем парусникам викингов. Те  как
можно  быстрее  постарались  изменить  курс,  причем  две  ладьи  чуть  не
столкнулись. Некоторые ракеты все же слегка зацепили мачты и паруса, но ни
одна из них не попала в цель, и те, не взорвавшись, плюхнулись в воду.
     В это время сделал заход  первый  планер.  Изящный,  длиннокрылый,  с
черными мальтийскими крестами на узком серебристом фюзеляже, он  пикировал
под углом в сорок пять градусов на "Дрейрагр". Норвежские лучники натянули
тисовые луки и по команде старшего выпустили стрелы.
     Планер низко прошел над водой, несколько стрел ударило в его фюзеляж,
и он приземлился на равнине. Ему не удалось поразить бомбами "Дрейрагр"  -
они взорвались в воде.
     Но теперь  остальные  планеры  зависли  над  тремя  кораблями.  Да  и
передовые галеры противника дали еще один ракетный залп. Клеменс  взглянул
на  собственную  ракетную  установку.  Здоровенные  блондинки  из  женской
команды под руководством маленькой темноволосой Темах возились у  вертлюга
/Вертлюг  -  шарнирное  звено  для  соединения  двух   частей   механизма,
позволяющее осуществлять их относительные повороты./ установки,  но  Темах
пока не собиралась вставлять запал - "Дрейрагр" был еще довольно далеко от
ближайшей галеры.
     Затем в течение какой-то секунды все застыло, как на фотографии:  два
планера, расстояние  между  крыльями  которых  не  превышало  двух  футов,
вышедшие из пике, маленькие черные бомбы,  падающие  на  цели,  стрелы  на
полпути к планерам, немецкие ракеты на излете к кораблям викингов.
     Клеменс ощутил внезапный порыв  ветра  позади  себя,  свист,  громкий
хлопок  парусов,  воспринявших  напор  ветра,  из-за  чего  корабль  резко
развернулся поперек Реки. Раздался скрежет,  будто  разорвалась  на  части
кора планеты, и треск, словно ее большая ось снесла мачты кораблей.
     Бомбы, планеры, ракеты, стрелы - все  перемешалось.  Паруса  и  мачты
были сорваны с корабля, будто  ими  выстрелили  из  орудийного  ствола,  и
умчались прочь. Судно, оставшись без тяги парусов, опять повернулось почти
на девяносто градусов, встав  параллельно  береговой  линии.  Клеменса  не
унесло с палубы при первом порыве  ветра  только  потому,  что  титантроп,
вцепившись в штурвал одной рукой, крепко держал его второй.  Рулевой  тоже
прилип к штурвалу. Ракетная команда - их визг несло ветром вверх по  Реке,
рты открыты, волосы развеваются - упорхнула, как стая птиц,  с  корабля  и
плюхнулась в Реку. Ракетная установка была сорвана с лафета и  последовала
за ними.
     Кровавый Топор, вцепившись в рейлинги /Рейлинги  -  ограждение  борта
корабля./ одной  рукой,  во  второй  продолжал  сжимать  свое  драгоценное
стальное оружие. Пока судно качалось из стороны  в  сторону,  ему  удалось
засунуть топор в чехол и ухватиться за борт  уже  двумя  руками.  И  очень
вовремя,  так  как  ветер,  завизжав,  как  женщина,  падающая  со  скалы,
усилился, и через несколько секунд горячая взрывная  волна  обрушилась  на
судно. Клеменс  был  оглушен  и  опален,  как  будто  он  стоял  рядом  со
взорвавшейся ракетой.
     Могучая волна высоко подняла корабль. Клеменс разжал веки и закричал,
но не услышал собственного голоса, так как ему заложило уши.
     В четырех-пяти милях от них по руслу Реки катилась, повторяя  все  ее
изгибы, стена грязно-коричневой воды, не меньше пятидесяти футов  высотой.
Ему  захотелось  снова  зажмурить  глаза,  но  он  не  смог.  Он  тупо,  с
одеревеневшими веками, продолжал смотреть, пока вздыбленное море  воды  не
оказалось в миле от него. Он мог различить отдельные  деревья,  гигантские
сосны и дубы, разбросанные по переднему фронту  волны,  а  когда  она  еще
приблизилась  -  части  деревянных  и  бамбуковых   строений,   совершенно
неповрежденную крышу,  раздробленный  остов  корабля  с  половиной  мачты,
темно-серое тело  речного  дракона  размером  с  кашалота,  выхваченное  с
пятисотфутовой глубины Реки.
     Ужас поверг Сэма в оцепенение.  Ему  захотелось  немедленно  умереть,
чтобы  избежать  подобной  участи.  Но,  разумеется,  желание   его   было
неосуществимым,  и  он  продолжал  наблюдать  остекленевшими  глазами,   с
застывшим разумом, как судно вместо того, чтобы разбиться  и  утонуть  под
сотнями тысяч галлонов воды, подымалось все выше и выше по  склону  волны,
вверх и вверх, к грязно-коричневым, грозящим разломать  корабль  в  щепки,
надвигающимся сверху скалам, к небу, превратившемуся  из  ярко-голубого  в
серое.
     Затем они оказались на вершине, зависли  над  задним  фронтом  волны,
покачнулись, зарылись в воду и спустились к  подошве  волны.  Меньшие,  но
тоже громадные волны перекатились через корабль. Какое-то тело  шлепнулось
на палубу рядом с Клеменсом - тело, выброшенное из ревущей пучины. Клеменс
глядел на него, едва соображая. Он совершенно оцепенел от ужаса, ничего не
ощущая. Это был его предел.
     Вот так он и смотрел на тело Ливи, расплющенное  с  одной  стороны  и
совершенно не тронутое с другой! Это была Ливи, его жена, которую он видел
здесь, на берегу Реки.
     Еще одна волна обрушилась на палубу, едва не оторвав от штурвала  его
и титантропа. Раздался крик рулевого - он не  удержался  и  последовал  за
борт вслед за трупом женщины.
     Корабль,  скользя  из  глубины  впадины  между  волнами,  повернулся,
подставив борт под волну, но  продолжал  карабкаться  вверх,  наклонившись
так, что Миллер и Клеменс висели, держась за обломок основания штурвала  и
болтаясь, будто вцепились в ствол дерева, росшего на  склоне  горы.  Затем
судно  заняло  горизонтальное  положение,  после  чего  снова  ринулось  в
следующую водную долину. Кровавый  Топор,  видимо,  ослабил  руки,  и  его
бросило через всю палубу. Он оказался бы в воде, если бы как  раз  в  этот
момент судно не выровнялось. Теперь он уцепился за рейлинг левого борта.
     "Дрейрагр" полетел с вершины третьей волны, словно по склону  водяной
горы, содрогнулся, столкнувшись с  разбитым  судном.  От  толчка  Кровавый
Топор выпустил рейлинг,  пролетел  вдоль  борта,  ударился  об  ограждение
кормы, разбил его, отлетел назад и свалился  вниз,  к  гребцам  в  средней
части судна.
 
 
 
                                 Глава 3 
 
     Только утром следующего дня  Сэм  Клеменс  оправился  от  потрясения.
Каким-то образом "Дрейрагр" выдержал напор  гигантских  волн  и  вышел  на
более спокойную воду. Его несло мимо холмов,  тащило  через  узкое  ущелье
среди гор. И когда вода окончательно спала, судно  с  треском  ткнулось  в
грунт.
     Вся команда лежала, объятая ужасом, пока Река и ветер неистовствовали
и небо оставалось цвета холодного железа. Наконец, порывы ветра постепенно
стихли. Точнее, стих ветер вниз по течению Реки,  и  снова  подул  обычный
ровный ветер против течения.
     Пятеро уцелевших на палубе зашевелились и стали задавать  друг  другу
вопросы. Сэм с трудом выталкивал слова из  онемевшего  рта.  Заикаясь,  он
рассказал о том,  что  видел  вспышку  на  небе  за  пятнадцать  минут  до
ураганного ветра. Где-то, возможно, милях в двухстах вниз  по  Реке,  упал
гигантский метеорит. Должно быть, это и вызвало горячий ветер  и  огромные
волны. Но как бы они не были ужасны, это было лишь жалкой каплей того, что
творилось  в  непосредственной  близости  от  места  падения.   По   сути,
"Дрейрагр" оказался на самом краю светопреставления.
     - Когда мы встретились с этим  ураганом,  он  уже  растратил  большую
часть своей энергии и стал весьма умеренным, - сказал Сэм.
     Несколько норвежцев, шатаясь, поднялись на ноги и  побрели  нетвердой
походкой по палубе. Кое-кто принялся, не поднимаясь на палубу, выглядывать
наружу. Кровавый Топор  получил  несколько  серьезных  ушибов,  когда  его
бросало по палубе, но тем не менее прорычал:
     - Все на нижние палубы! Будут еще большие  волны,  намного  страшнее,
чем эта, и никто не знает сколько.
     Сэм, мягко говоря, недолюбливал Кровавого  Топора,  но  вынужден  был
признать, что норвежец  достаточно  умен  во  всем,  что  касалось  водных
стихий. Самому ему казалось, что первые волны будут и последними.
     Команда залегла внизу, в местах,  где  было  достаточно  просторно  и
можно было за что-нибудь крепко ухватиться. Стали ждать. И ждать  пришлось
недолго! Земля загрохотала и затряслась, затем Река выгнулась со свистом и
воем, как  пятидесятифутовая  кошка.  Гонимого  потоком  воды  "Дрейрагра"
бросало из стороны в сторону и вращало вокруг оси. Сэм похолодел.  Он  был
уверен, что будь сейчас день, было бы видно, что он, да  и  все  остальные
были серо-синие, как мертвецы.
     Корабль поднимало все выше и выше, время от времени корпус его  терся
о стены каньона. И как раз в тот момент, когда  Сэм  мог  поклясться,  что
"Дрейрагр" достиг вершины каньона и вот-вот будет выброшен  в  водопад  по
другую сторону скал, судно рухнуло вниз. Оно быстро  погрузилось.  Вода  с
грохотом вырвалась из каньона почти с той же скоростью, как и вливалась  в
него. Раздался громкий треск, за которым последовал тяжелый вздох мужчин и
женщин. Через секунду рев отступившей Реки стал слышен уже где-то вдалеке.
     Но это было еще не все. Опять потянулись минуты ожидания  в  холодном
ужасе, пока огромная масса воды не рванулась назад заполнить пространство,
из которого была вытеснена многими  сотнями  тысяч  тонн  метеорита.  Люди
тряслись, как в трескучий мороз, хотя воздух был теплее, чем обычно в  это
время ночи. И в первый раз за двадцать лет на этой планете ночью  не  было
дождя.
     Перед тем как воды ударили опять,  люди  почувствовали  сотрясение  и
грохот земли. Затем последовал  громкий  свист  и  рев.  И  снова  корабль
поднялся, развернулся, ударяясь о стены каньона,  а  затем  опустился.  На
этот раз удар был не столь сильным, как раньше, по всей вероятности  из-за
того, подумал Сэм, что судно ударилось о толстый слой грязи.
     - Я не верю в чудеса, - прошептал Сэм, - но это поистине чудо! У  нас
не было никаких шансов остаться в живых.
     Джо Миллер, пришедший в себя раньше остальных, вышел  на  получасовую
разведку. Он вернулся, неся обнаженное тело  мужчины.  Ноша  его,  однако,
была живой. У  мужчины  были  светлые  волосы,  почти  полностью  покрытые
грязью, красивое лицо и серо-голубые глаза. Он сказал что-то  Клеменсу  на
немецком, а когда его осторожно уложили на палубу, улыбнулся.
     - Я нашел его в планере, - сказал Джо. - То ешть, в том, что ошталошь
от его аппарата. В ущелье полно трупов. Что ш ним делать?
     - Подружитьшя, - прошепелявил Клеменс. - Весь  его  народ  уничтожен.
Похоже, что сейчас эта местность основательно очищена от людей.
     Клеменс горько улыбнулся,  перед  его  взором  предстало  тело  Ливи,
выброшенное на палубу как глумливый дар судьбы: мокрые волосы, прилипшие к
одной стороне разбитого лица, темный  глаз,  мрачно  смотревший  на  него.
Видение становилось все  более  реальным  и  мучительным.  Ему  захотелось
рыдать, но он не мог выдавить ни слезинки и отчасти был рад этому. Если он
заплачет, подумал Сэм, то тотчас же все его тело рассыпется в прах. Позже,
когда у него будет достаточно сил, чтобы  выдержать  горе,  он  выплачется
вволю. Быть так близко и...
     Блондин сел на палубу. Он затрясся, не в силах унять дрожь, и  сказал
на английском:
     - Мне холодно.
     Миллер спустился в трюм и принес сушеную  рыбу  и  хлеб  из  желудей,
побеги молодого бамбука и сыр. Викинги запасали еду, когда им  приходилось
проплывать  мимо  враждебных  территорий,  где  нельзя  было  пользоваться
чашами.
     - Этот глупый ошел, Кровавый Топор, вше еще жив, - произнес Джо, -  у
него шломано только нешколько ребер и вешь он в шиняках и порежах. Но  его
большой рот в отличном рабочем шоштоянии.
     Клеменс начал плакать. Джо  Миллер  заплакал  вместе  с  ним,  шмыгая
длинным, как хобот, носом.
     - Шейчаш, - сказал он, - я чувштвую шебя намного лучше. Жа  вшю  швою
жижнь я никогда  не  был  так  напуган.  Когда  я  увидел  эту  воду,  мне
пакажалошь, что мамонты шо вшего  мира  мчатшя,  чтобы  наш  жатоптать.  Я
подумал, прощай, Джо, прощай, Шэм. Я прошнушь где-нибудь на берегу Реки  в
новом теле, но уже больше никогда не увижу  швоего  любимого  друга  Шэма.
Только я был шлишком напуган, чтобы прочувштвовать это до конца.
     Молодой незнакомец представился. Его имя - Лотарь фон  Рихтгофен,  он
пилот планера, капитан  воздушного  флота  Его  Императорского  Величества
кайзера Новой Пруссии Альфреда Первого.
     - За последнюю тысячу  миль  мы  проплыли  мимо  доброй  сотни  Новых
Пруссий, - ухмыльнулся Клеменс. - Все они были такие крошечные, что став в
центре одной и бросив камень, обязательно попадешь в середину  другой.  Но
большинство из них не были столь воинственны, как ваша.  Они  всегда,  или
почти всегда, разрешали нам сходить на берег и наполнять  чаши,  особенно,
если мы показывали им то, что  мы  можем  предложить  им  в  обмен  на  их
гостеприимство.
     - Вы торговали?
     - Да. Но, разумеется, не товарами, ибо все грузовозы старой Земли  не
смогли бы взять груз, достаточный для торговли даже на  небольшом  участке
этой бесконечной Реки. Мы торговали идеями, например, мы  показывали  этим
людям, как делать столы, изготовлять из  рыбьего  клея  крем  для  укладки
волос, лишенный характерного рыбьего запаха.
     Лотарь фон Рихтгофен сообщил, что кайзер этой  местности  в  бытность
свою на Земле был графом Вальдерзее, германским фельдмаршалом,  родившимся
в 1832, умершим в 1904.
     Клеменс кивнул и произнес:
     - Помню. Я еще прочел о его смерти в газетах и испытал тогда глубокое
удовлетворение, что пережил еще одного своего современника. Это  было  для
меня одной из немногих оставшихся подлинных и доступных радостей в  жизни.
Однако, поскольку вы можете управлять планером, то вы, должно быть,  немец
двадцатого века, не так ли?
     Лотарь кивнул и рассказал о своей жизни на старой Земле. Он летал  на
боевом самолете и участвовал  в  Вельткриге  /Weltkrig  (нем.)  -  Мировая
Война./ на стороне Германии. Его брат был величайшим асом этой войны среди
летчиков обеих воевавших сторон.
     - Мировая Война - Первая или Вторая? - спросил Клеменс.  Он  встречал
достаточно людей двадцатого  века,  чтобы  быть  в  курсе  всех  фактов  и
домыслов, происшедших после его смерти в 1910 году.
     Фон Рихтгофен добавил еще некоторые детали. Он  участвовал  в  Первой
Мировой Войне. Сражался под началом своего брата и  имел  на  своем  счету
сорок сбитых аэропланов союзников. Но в 1922 году, когда он переправлял по
воздуху какую-то  американскую  киноактрису  вместе  с  ее  импресарио  из
Гамбурга в Берлин, его самолет разбился и он погиб.
     - Удача Лотаря фон Рихтгофена оставила меня, - заметил он. - Так,  во
всяком случае, я подумал в последний миг своей жизни.
     Немец рассмеялся.
     - Но вот здесь мне снова двадцать пять лет и со мной нет тех печалей,
когда ты стареешь, когда женщины больше не смотрят  на  тебя,  когда  вино
вместо смеха вызывает только слезы и с каждым днем ты все ближе и ближе  к
смерти.
     И на этот раз, когда упал  метеорит,  удача  не  покинула  меня.  Мой
планер лишился крыльев уже при первом же  ударе  ветра,  но  вместо  того,
чтобы упасть,  фюзеляж  планера  парил  в  воздухе,  несчетное  число  раз
переворачиваясь, падая, снова поднимаясь и опять падая,  пока  мягко,  как
лист бумаги, не опустился на холм. А  когда  пришла  обратная  волна,  мой
фюзеляж был подхвачен водой, и я легко ткнулся в подножие горы! Чудо!
     - Чудо, - согласился Клеменс. - Счастливый шанс,  один  на  миллиард.
Так вы считаете, этот потоп вызван падением гигантского метеорита?
     - Я видел его вспышку и след в атмосфере.  К  счастью  для  нас,  он,
должно быть, упал очень далеко отсюда.
     Они вылезли из корабля и с трудом двинулись по гу