ном  раздался лай.  Трижды и  очень требовательно пролаял (я
потянулась и выглянула) черный пудель.
   Я  усмехнулась  -  совпадение!  Но  пудель  поднял  голову  и наши глаза
встретились.
   Он вбежал  в наш  подъезд -  позвольте, разве  двери открыты?  А замок с
кодом?
   И сразу же коротко звякнул звонок.
   Я быстро вышла в прихожую и отворила.
   - Дьявол?
   - Да.
   - Входите...


   Ну, жила  милая поселяночка  Жизель, ну,  обманул ее  избранник, ну,  не
выдержало сердечко, померла - все там будем. Первое действие "Жизели"  меня
совершенно не волновало, я и видела-то  его всего раза три. Все мы  так или
иначе попадаем на тот свет.
   Надо отдать должное  покойнику Жюлю Перро,  который все это  поставил, -
тот свет мне понравился больше,  чем этот. Там мелькали блуждающие  огоньки
и умершие  до свадьбы  невесты в  белом качались  на ветках  и носились над
лужайками. Им было привольно и хорошо. Ночь стала их королевством.
   Если  это  -  угаданная  правда,  я  после смерти тоже должна была стать
виллисой в  белых тюниках,  прекрасной и  бесстрастной. И  я хотела этого -
ради нескольких  секунд, когда  на растерзание  невестам достался  лесничий
Илларион, нечаянно погубивший Жизель. Они заплясали его до смерти, а  потом
построились,  скрестили  руки  на  груди  и  ровными рядами улетели. Я тоже
невеста, которой суждено умереть до свадьбы, и я тоже должна лететь в  этом
белом облаке, заняв свое место...


   Он вошел и внес с собой тень. Куда бы он ни прошел в неплохо  освещенных
прихожей и комнате, эта тень двигалась вместе с ним и прятала его лицо.
   Но он не был страшен.
   Возможно, он просто сумел передать мне свое спокойствие.
   - Насколько я вижу, намерение  у вас серьезное, - сказал  этот странный,
почти безликий  не-знаю-кто. Больше  всего он  был похож  на столб  дыма, в
котором при желании можно разглядеть  человеческий силуэт. Но он мне  верил
- и я ему поверила.
   - Серьезное, - подтвердила я.
   - И вы хотите заключить договор?
   - Да. Хочу.
   Он помолчал.
   - Присядем, -  вдруг предложил он.  - Зачем же  стоя-то? Как будто  едим
пирожки на вокзале.
   Я так и шлепнулась в кресло.  Он опустился плавно, и плащ мрака  обвился
вокруг его ног - ног?!? - кошачьим хвостом.
   -  Вам-то  не  все  ли  равно  -  стоять,  сидеть?  - от растерянности я
ударилась в агрессию. - Вы же, простите, бесплотный.
   - Мне  неприятно, когда  женщина вынуждена  стоять. Извините,  подвержен
предрассудкам.  -  Тень  колыхнулась,  будто  разводя  руками.  -   Древнее
воспитание, знаете ли... Сентиментальные гувернантки.
   - Приступим к делу, - весьма решительно объявила я. - Составим  договор.
В двух экземплярах.
   - Погодите, торопиться в  этом деле незачем. -  Голос был мягкий и  даже
немного  насмешливый.  -  Обсудим  условия.  К  тому  же  моя  фирма сперва
знакомит клиента  с образцами  услуг, а  уж потом  заключает с ним договор.
Зачем же покупать кота в мешке?  Так что вы скажите, что вас  интересует, я
дам  вам  возможность  совершить  тот  или  иной  поступок, и тогда вы сами
решите - подходят  вам услуги моей  фирмы, или лучше  обратиться по другому
адресу.
   -  Ваша  фирма  заметно  прогрессировала,  -  заметила  я.  -  В  смысле
гуманизма.
   - Были рекламации,  видите ли,- он  как будто пожал  плечами. Да, именно
"он" - голос был мужской, очень приятного тембра. - Так я вас слушаю.
   - Я хочу найти того, кто напал на Соньку Розовскую. Я хочу сделать  так,
чтобы он больше никогда ни на  кого не нападал и ни одному  живому существу
не причинил вреда, - по-моему,  довольно удачно сформулировала я. -  Я хочу
обезвредить его, какие бы средства мне  ни пришлось пустить в ход. Ведь  по
отношению к нему это будет только справедливо, не так ли?
   - Справедливо, - согласился мой туманный  бес. - Поэтому к вам и  явился
я, а не кто-либо другой.
   - Вы что же, отвечаете за справедливость в вашей фирме? - изумилась я.
   - В каком-то роде да. Я демон справедливости.
   -  Странно.  А  я  думала,  что  скорее  уж  должен  существовать  ангел
справедливости.
   Он бесшумно побарабанил пальцами по столешнице.
   - Вы нечетко представляете  себе двойственность мира. Конечно  же, ангел
справедливости  есть  (он  вздохнул),  но  и  демон - вот, перед вами. Есть
ангел  пылкой  страсти  и  демон  пылкой  страсти,  ангел  чистоты  и демон
чистоты, ангел спокойствия и демон спокойствия. Много таких пар... Да...
   - А чем же ангел  справедливости отличается от демона справедливости?  -
резонно поинтересовалась я. - Справедливость-то одна и та же!
   -  Это  как  Рим,  к  которому  можно  подойти  по  всем  дорогам. Ангел
справедливости сражается силой света.  Демон допускает хитрость и  насилие.
Результат один. Но  ангел безгрешен, а  демон, и те,  кто с ним,  - грешны.
Возможно,  когда-нибудь  ангел  простит  демона,  и  в  этом  будет  высшая
справедливость. А возможно, и нет.
   - Сложная у вас система, - сказала я.
   -  Черт  ногу  сломит,  -  согласился  он.  - Так, значит, вы хотите все
сделать сами? С малым вмешательством фирмы?
   - Да, - не  совсем уверенно сказала я.  - Кажется, я действительно  хочу
сделать  все  сама.  Не  знаю,  почему.  Наверно,  если  бы  я заказала его
окровавленный труп  и сложа  руки ждала,  пока дьяволы  его сюда  притащат,
тоже было бы неплохо. Но это было бы не совсем справедливо... Ну, в  общем,
я не привыкла загребать жар чужими руками.
   - Нет, просто для вас важно ощущение свободы выбора. Окровавленный  труп
- он труп  и есть, он  однозначен, - объяснил  демон. - А  вам нужна победа
другого рода. Вам нужна победа справедливости, а это не равнозначно каре  и
непременно  каре.   Вы  должны   узнать,  что   заставило  его    совершить
преступление, и тогда уже судить, так?
   -  Мне  бы  еще  с  одним  человеком, вернее, бездельником разобраться,-
попросила я, вспомнив, как следователь выпроваживал меня из кабинета.
   - Хорошо.
   Туманная рука  забралась под  плащ и  выдернула, иначе  это движение  не
назовешь, перо - возможно, из черного крыла.
   - Авторучкой нельзя? - спросила  я, вставая, чтобы принести бумагу.  - У
меня и чернил-то нет.
   - Чернила и не понадобятся.
   - Кровь?
   - Ох, дались вам эти побрякушки и вытребеньки! Потерпите четыре  секунды
и все узнаете.
   Из-под плаща  появилась банка  литра этак  на полтора,  наверно, на  три
четверти полная какой-то желтой дряни. Крышка отскочила, и запахло  жареным
луком.
   - Не  удивляйтесь, народные  средства самые  надежные, -  перо нырнуло в
банку и мазнуло по моему правому глазу, я даже не успела зажмуриться.
   - Теперь левый. Ну? Вот так!
   Сперва  в  глазах  плавали  пестрые  облака  со  звездочками.  Потом они
растаяли.
   Я на всякий случай протерла глаза.
   Комната была прежней,  но я отчетливо  видела каждую точечку  на обоях в
противоположном углу.  Чуть напрягшись,  я разглядела  заголовок в  газете,
наклеенной  под  обоями,  и  фотографию  под  ним.  Сквозь  газету я видела
неровную серую стену.
   - Догадались? - спросил демон, и я подняла на него глаза.
   У него была кожа серого,  чуть лиловатого цвета, с легким  перламутровым
блеском, правильное лицо,  шапка густых и  жестких кудрей. Возможно,  в них
прятались  рожки.  Глубокие  задумчивые  глаза  были  удивительно хороши, я
загляделась.
   Хотя мне вредно заглядываться в  такие глаза. Все равно из  этого ничего
хорошего не получалось и уже не получится.
   Такая моя судьба.
   - Шабаш  во вторник  вечером, -  деловито предупредил  демон. -  Перышко
приведет.
   И положил на стол черное перо, вымазанное желтой ведьмовской мазью.
   -  Удачи!  -   коротко  простился  он.   -  Посмотрим,  сумеете   ли  вы
воспользоваться нашими возможностями.  А потом уж  и будем решать  вопрос о
продаже души,
   Тень сгустилась вокруг него. Он  опять обратился в столб черного  дыма и
втянулся в щель на потолке.
   Я осталась одна.
   На  темной  полировке  журнального  столика  тусклым  пятном  выделялось
черное перо. Мазь на нем как-то мгновенно выцвела.
   Что  касается  порядка  в  доме,  я  страшная зануда. Всякая вещь у меня
знает свое место. И никогда еще  перья на столах не валялись. Хотя...  Было
дело.  В  ранней  юности.  На  берегу  пруда  чистились лебеди. Я осторожно
подошла  к  ним  и  набрала  целую  горсть  махоньких  пушистых перышек. От
подружки-балерины я знала, что их не берет никакая краска. То есть  белизна
в  наивысшем  своем  проявлении.  Ей  я  потом  и отдала эти перья - обшить
"лебединую" пачку.


   В  детстве  я  страшно  хотела  танцевать  и  только  танцевать.  Но   в
хореографическое училище меня не  приняли. Тогда я впервые  обнаружила, что
людям не нравится мое лицо.


   Первая тренировка у меня в семь двадцать утра.
   Это для тех, кому  к девяти на работу.  После работы им нужно  бежать по
магазинам, а встать на час  раньше они еще со скрипом  соглашаются. Правда,
это всего два раза в неделю.
   У  меня  всегда   все  приготовлено  заранее.   Сумка  с   магнитофоном,
купальником,  резиновым  поясом,  тресами,  импортными кедами на толстенной
подошве  всегда  стоит  на  полке  у  дверей,  и  все в ней всегда свежее -
запасные носочки, полотенчико, гимнастический купальник. Недавно я  связала
себе и полоску  на лоб. Не  люблю долго сидеть  на одном месте,  а то бы  и
гетры связала. Я  считаю, что тренер  должен служить недосягаемым  идеалом.
Какой-то дурак  написал в  популярной брошюре  про аэробику,  что одеваться
надо, чтобы  одежда не  стесняла и  вообще была  хлопчатобумажная. С  точки
зрения высокой  науки, возможно,  это правильно.  Но я  - практик,  и я  за
десять лет сделала кое-какие выводы.
   Я  шла  на  остановку  троллейбуса  и  мысленно  повторяла  тезисы своей
сегодняшней речи перед новенькими.
   Костюм  должен  обтягивать,  иначе  я  не  пойму,  правильно выполняется
движение или нет, до конца вытягиваются ручки-ножки или кое-как.  Резиновый
пояс. Без него  не допущу. У  женщины должна быть  талия. А пропотеешь  под
этим  поясом  до  темных  пятен  на  купальнике  -  и талия на нужном месте
образуется.  Тем  и  хороша  обруганная  синтетика...  Да. Обувь. Только на
толстой  резиновой  подошве.  Потому  что  придется много прыгать. И меньше
риска  поскользнуться.  Волосы  -  убрать!  Чтобы не приглаживать их каждую
минуту. Косметику  - убрать.  Это во  мне не  старая дева  вопит. Я  должна
видеть, если кто-то из моих  бегемотиц вдруг резко побледнеет или  там губы
посинеют.  Обтягивающий  костюм.  Пояс.  Обувь. Волосы. Косметика. Кажется,
все...
   Новенькие,  а  было  их  в  это  утро  человек  восемь,  обрадовали меня
чрезвычайно - пришли в тех жутковатых тренировочных черных костюмах,  какие
наша  промышленность  гонит  для  школьников.  Не  выношу! Своими бы руками
изодрала в клочки!
   Я  построила  свою  пузатую  и  грудастую команду, включила магнитофон и
сунула кассету на перемотку.
   - В следующий раз  просьба одеться ярко и  нарядно, - сурово сказала  я.
На мне  самой сейчас  малиновые тресы,  белый с  малиновым купальник, белые
носочки и  белые же  кеды -  пусть любуются.  - От  черного цвета снижается
мышечный тонус.
   Возможно, это и  враки. Но на  девочек действует -  услыхав про мышечный
тонус, они действительно приходят в светлом.
   Прошпарив  тронную  речь,  я  включила  магнитофон  и выдернула из рядов
Владку.  Поставила  ее  вместо  себя  показывать  упражнения  и   запустила
тренировку.
   Это очень  важно -  чтобы с  самого начала  кто-то ткнул  тебя в  пузо -
подтяни  пузо!  -  или  шлепнул  по  загривку  - распрямись! Я ходила между
рядов,  тыкала,  шлепала,  выламывала  неуклюжие руки, выгибала окаменевшие
спины. Но когда наступил танцевальный фрагмент, вышла вперед.
   Я выбрала эту профессию, чтобы безнаказанно танцевать.
   Здесь  было  безразлично,  какое  у  меня  лицо.  Здесь любовались моими
стройными бедрами,  осиной талией,  подтянутой грудью.  Хотя поставить меня
рядом с настоящей танцовщицей - и сразу станет ясно, что мне нужно  согнать
лишних два сантиметра  и с талии,  и с бедер.  Но это еще  поправимо, а вот
замучавшая меня корявая линия - от  талии до верхней части бедра -  так при
мне навеки и останется. И "иксатые" руки тоже.
   Но моим бегемотицам не до тонкостей. Я самозабвенно пляшу тарантеллу,  и
они пытаются подражать.  Сейчас я для  них звезда экстра-класса.  Возможно,
еще и потому, что  я пляшу с огромным  удовольствием, и они это  видят. Мне
же на них лучше пока не  смотреть... А то получится кривое зеркало  - когда
сплюснутая, разъехавшаяся во все  стороны толстуха усердно копирует  каждое
твое движение, да еще корчит при этом рожи.
   После  тренировки  я  еще  раз  повторила все свои наставления, оставила
Владку, а остальных отпустила.
   Зальчик был  в нашем  распоряжении еще  с полчаса.  Я уже  вторую неделю
разрабатывала  новый  комплекс,  Влада  -  лицо,  приближенное к тренеру! -
ассистировала. Мы попробовали, как ложатся на музыку движения "в  партере".
Я-то могу размахивать ногами с любой заказанной скоростью. Влада  пополнее,
мне в работе надо ориентироваться на таких, как она.
   Оказалось,   действительно   -    рядовая   советская   женщина,    даже
прозанимавшаяся  аэробикой  более  года,  в  этот  темп  не   укладывается.
Приятная  новость...  А  я  полжизни  потратила,  пока  нашла  эту музыку и
переписала ее! Непруха... Опять чье-то приблудное словечко. Сколько  можно?
Почему они ко мне так все липнут?
   Я  хотела  спросить  Владу,  который   час,  но  сквозь  голубой   рукав
купальника увидела циферблат. Наше время  истекло. А увидела я его,  потому
что напряглась. Во  все время тренировки  никто не просвечивал.  И Владиных
часов я не замечала.
   Сейчас полагалось бы пойти и позавтракать. Перед утренней тренировкой  я
не ем, она для меня вроде зарядки.
   Раньше  все  было  просто  -  забежала  в  кафешку и съела себе салатик,
выпила кофейку. Но  как быть начинающей  ведьме, которая в  горке салата на
блюдечке ясно видит кусочки порченой колбасы и длинный пергидролевый  волос
поварихи?
   Пришлось идти в кооперативное  кафе, там повкуснее. Правда,  и подороже.
Я подумала,  что дымчатый  демон нанес  удар по  моему бюджету,  и надо это
горе оговорить в договоре.
   Затем я рванула в школу к Соне.
   Она  знала,  что  я  собиралась  в  милицию  со своими никому не нужными
показаниями. Она еще вчера вечером, очевидно, ждала меня.
   Я   нашла   ее   в   лаборантской   химкабинета,   который   нужно  было
законсервировать на лето.
   -  Про  Генку  не  спрашивали?  -  был  ее первый вопрос. Мне захотелось
выругаться. Хотя я это делаю крайне редко. Но Сонька со своим Генкой  может
довести!
   Она и  перед походом  к следователю  полчаса умоляла  меня -  ни слова о
Генке! Он же семейный,  не дай Бог, начнут  его тормошить, дойдет до  жены!
По-моему, в  этих причитаниях  было какое-то  неосознанное, подсознательное
хвастовство  -  мол,  у  меня,  такого  заморыша,  есть  любовник,  пусть и
женатый, а у тебя нет и не  предвидится. Ну, нет так нет, я же  из-за этого
не страдаю, как маялась ты, пока не возник Генка.
   -  Спрашивали,  -  естественно,  ответила  я.  -  Ты уж прости, пришлось
сказать правду. Что живет в  Сибири, в академгородке, и приезжает  примерно
четыре раза  в год,  когда вызывают  на симпозиум  или научную конференцию.
Они послали бригаду  с ищейкой проверять  его алиби. Мало  ли какие у  него
причины  ночью  тебя  придушить.   Может,  ты  ему  наследство   собиралась
оставить.
   Со мной бывает, что неудачно шучу. Соня помолчала и вздохнула. С  другой
стороны, она  меня вынудила  на такую  неприятную шутку.  Черт ее разберет,
возможно,  она  действительно  любит   этого  гастролера.  Мне  такого   не
понять...
   Во всяком случае, когда  я нашла ее в  больнице, и она рыдала  у меня на
плече, то меньше всего она беспокоилась  о матери и отчиме - ее  волновало,
как бы не  подумали на Генку!  А какой он,  к бесу, Генка?  Ему сорок шесть
лет,  между  прочим,  и  старшая  дочь  недавно  внука ему родила. А Соньке
всего-то двадцать девять. Не понимаю, хоть тресни.
   Я люблю Соньку. Только не  умею говорить приятные вещи. Скорее  всего, и
не научусь.
   То, что я на тренировках  зову здоровенных бегемотиц милыми девочками  и
предлагаю им то поднять  выше ручки, то следить  за ножками, еще ничего  не
доказывает. Это  - профессиональное.  Не могу  же я  вслух звать их жирными
хавроньями. Но, честно говоря,  мне было бы так  легче, потому что на  меня
резкий  и  язвительный  окрик  действует  лучше  комплимента.  Я  мгновенно
собираюсь и  делаю решающий  рывок, как  правило, удачный.  А с Сонькой так
нельзя. И со многими нельзя. И  это иногда удивляет, а иногда действует  на
нервы.
   Когда Сонька пришла ко мне  тренироваться, она мне целую сцену  закатила
- почему я  требую от нее  невозможного! Она никогда  не занималась, у  нее
отсутствует  координация,  и  я  должна  относиться  к  этому  несчастью  с
уважением. А  именно -  так, видимо,  понимала Сонька  уважение -  упрощать
программу применительно  к ее  возможностям. Чтобы  не она  была хуже  всей
группы, а вся группа примитивно  топталась на ее уровне. Я,  недолго думая,
вернула  ей  уплаченные  за  пять  месяцев  вперед деньги. Она растерялась,
деньги брать  отказалась, пропустила  неделю, а  потом пришла  и забилась в
угол. Как  она там  маялась не  в такт  и не  в лад  - описать  невозможно!
Однако приспособилась. Потом мы вообще подружились.
   И вот теперь  Сонька знает, что  от меня соплей  не дождешься, и  тем не
менее рассказывает  мне про  Генку и  даже рыдает  на плече, если случается
какая-то ерунда.
   - Они что-нибудь узнали? Ну, про этого?.. - с надеждой спросила Соня.
   - Похоже, что  нет. Это не  так-то просто. В  лицо ты его  не видела. Во
что был одет - не разглядела.  Голос - поди разбери, если он  почти шепотом
говорил. А  что сильный  - так  тебя и  заяц повалит.  Понимаешь, примет-то
нет. Ищут, конечно. У них там свои каналы, - соврала я.
   - Это был маньяк, - уверенно  объявила Соня. - Нормальный мужик не  стал
бы сразу душить. Да еще приговаривать:  "Ну, тихо, тихо, я тебе еще  ничего
не сделал!" Маньяк, честное слово! Подумать  только, он же так и бродит  по
ночам! Может,  он на  другом конце  города кого-то  действительно придушил,
потому что его сразу не поймали?
   - Погоди, погоди, - сказала я.  - Ты его точно передразнила? Вот  именно
так он и сказал? Вот с такими интонациями?
   - Да-а... а что?
   - Понимаешь, Сонь, так в  кино уголовники говорят. С презрением.  Может,
ты просто так его изображаешь?
   - Нет, он действительно именно так говорил.
   - Нам  только уголовника  недоставало. Даже  удивительно, как  ты смогла
вырваться.
   - Знаешь, я  все время об  этом думала, -  призналась Соня. -  И вот что
получается. Когда он схватил меня за  волосы и стал бить головой о  стенку,
я, наверное, на секунду потеряла сознание и стала падать. А он зажал  меня,
ну,  почти  прижал  к  стене,  и   я  ж  шлепнулась.  Понимаешь,  я   вдруг
почувствовала,  что  почти  сижу  на  корточках.  Он, наверно, думал, что я
сейчас растянусь,  а я  вскочила -  и в  дверь. Как  пробежала подворотню -
даже не помню. Наверно, со мной действительно был обморок.
   - А вообще ты дешево отделалась, - сказала я. - Могло быть хуже.
   - Дешево! - обиделась  Соня и потрогала голову  - там, где под  волосами
заживали  шрамы  и  шишки.  -  Хотя...  Ой,  ты же еще не знаешь! Моя сумка
нашлась! Ну, которуя я выронила, когда он меня душить начал!
   - Как - нашлась? Где - нашлась?
   - Во дворе! Сегодня сосед, Трифонов,  в сарай лазил. А там между  крышей
сарая и стенкой здоровая щель.
   - Какой еще стенкой?
   - Ну, он к  брандмауэру впритык стоит, наш  сарай, у него задняя  стенка
поэтому не  деревянная, а  каменная. И,  представь себе,  Трифонов у себя в
сар