Евгений Торопов
                      Хватит ли на всех пирацетама?


                                              И я не знаю каков процент
                                              Сумасшедших на данный час
                                              Но если верить глазам и ушам
                                              Больше в несколько раз
                                                   Виктор Цой "Муравейник"


                            Самая первая глава

     ...Никогда, никогда не ешьте пряных трубочек!
     А вы их поди и не пробовали не разу в жизни? И даже не знаете что это
за фрукт такой? Зря! Уж раз-то вкусить  сей  диковинный  плод  кулинарного
искусства решительно необходимо, иначе завистливый червячок не угомонится:
"А отведал ли ты то заморское блюдо, о котором так много пекутся  в  самом
начале?"
     Впрочем, если понравится, попросите уж и вторую порцию, покуда е„  не
съел ваш сосед, он уже давно приглядывается к вашим пищевым исследованиям.
     Подождите, о ч„м же я хотел вам рассказать?.. Ах,  да!  Ну  так  вот,
день тот был обычнее обычного...

                                  Итак!

     День тот был  обычнее  обычного.  Мы  сидели  у  меня  дома,  попивая
жиденький ча„к со злосчастными пряными трубочками, а  мой  друг,  служащий
ТрансПнациональной Корпорации Поль Дуреман рассказывал всяческие истории о
своих  потрясающих  космических  рейсах,  где  он   выступал   провозником
наивсевозможнейших  фракций  проверочного  фронта,  налоговых   и   прочих
комиссий,  контролирующих  деятельность  наших  граждан  во  всех  уголках
Вселенной, а также походя выясняющих,  неужели  это  правда  вс„  то,  что
рассказывают господа космонавты об открываемых ими планетах?
     - Да, - восклицал Дуреман по окончании каждой истории, - каких только
на свете миров не бывает!
     Потом он брал следующую трубочку и начинал новую историю.
     -  Опускаемся  это  мы   на   планету   8FФ.3,7/50-А   галактического
параллепипеда 14.ЕА.32 и видим  -  что-то  не  так.  Деревья  растут  вниз
головой, кусты тоже, ну и трава, понятно. Мы удивились, понимаешь,  пожали
плечами - до чего  эволюции  не  доходят!  -  а  сами  стоим  перед  Домом
Правительства, ждем контакта. Вдруг  с  веранды  сбегает  абориген  и  так
красиво-красиво семенит  локтями  по  мраморной  дорожке,  болтающимися  в
воздухе ногами грозит и ещ„  издалека  ругается:  "Перев„ртывайтесь,  вашу
мать!.." В конце концов выясняется, что обитают-де у них хищники: пожирают
- все, что ни попадя. Только вот от перев„рнутого у них  голова  кружится.
Ну и пришлось нам тоже на руках ходить... - тут Поль демонстрирует нам  на
руках свои мускулы. - Вот... Каких только на свете миров...
     И как раз тут произошло непредвиденное: пряные трубочки кончились.  А
я-то, ничего не подозревая, тоже их ел!
     Дуреман, их страстный любитель, мгновенно помрачнел, отодвинул ногт„м
кружку с чаем и говорит:
     - Скучно у вас. В космосе куда интереснее.
     Сам тем временем двинул к себе тарелку  с  борщом,  смачно  поперчил,
посолил, поукропил, добавил полную ложку деревенской сметаны.
     - Я тут... на днях планету открыл - и она совсем под носом у нас! Под
носом... Понимаете меня?.. Знакомый астроном сказал: "Да? Этого  не  может
быть!", а потом, приставив к переносице палец: "Хотя  м-м...  если  учесть
парочку нелинейных членов в уравнениях поправки  имени  Тициуса,  возможно
она и выскочит".
     Дуреман похлебал борща в наступившей тишине. Потом посмотрел на  меня
в упор.
     - Эта планета, - говорит,  -  чистый  рай,  эдем  и  парадиз,  вместе
взятые. И мне не безразлично е„ будущее,  ч„рт  подери,  но  ведь  она  не
прижив„тся с нами... Понимаете меня?.. Ну не вс„ там... гладко, -  тут  он
обратился ко мне. - Феодосушка, послушай! Ты ж  ведь  работал  миссионером
раньше, или, как ныне модно говорить, корректором?
     - Да, - с подозрением подтвердил я. - А что?
     - Феодосушка, - живо воскликнул  Дуреман.  -  Ты  полетишь  со  мной.
Решено! Только не отпирайся, уже все решено.
     - Но куда лететь? Кем решено? - удивился я.
     - Не отпирайся...
     - Да отстань ты - заладил!
     - Но она же мне  как  дитя,  -  забубнил  Поль,  -  Только  чуть-чуть
подправить. Возьм„шься?
     - Ну ладно, - махнул я  рукой  и  знал  почему.  Разве  не  интересно
познакомиться с новым, едва открытым миром?
     - А разрешение от Всемирного Правительства?
     - Будет, - обрадовавшись, твердо заверил Дуреман. - есть  влиятельные
знакомые.
     Разговор продолжался ещ„ некоторое время в другом русле, где  Дуреман
снова мусолил космические бредни, а  нетерпеливые  друзья  с  расширенными
глазами добивали его расспросами. А я вс„  думал:  "Скоро  познакомлюсь  с
неизведанным миром, буду продираться по его джунглям или бродить по  с„лам
или в прохладной библиотеке читать историю цивилизации. Каким же  окажется
он?
     На следующий день раненько поутру, когда я ещ„ барахтался в постелях,
вваливается Поль:
     -  Вс„  улажено,  Феодос,  Правительство  санкционировало  пол„т   на
Дуремонию. Извини, но на таком дурацком предварительном названии  настояли
в Комитете по астрополитике.
     Я  бегло  просмотрел  печатные  каракули  Разрешения  на   одном   из
интернациональных языков и мило предложил:
     - Попь„м чайку? Правда он вчерашний.
     - Нет, нет, - решительно отказался Поль. - Полетели.
     - Прямо сейчас?
     - Да, да, прямо сейчас, - заторопился  он.  -  Быстрее,  быстрее.  Ну
шевелись же. Мы опаздываем. О, скоро ты оденешься? - он затопал ногами  по
полу, стал хлопать себя руками по б„драм и  оживл„нно  ходить  из  угла  в
угол.
     - Постой-ка, - сделал я неожиданный выпад. - У  меня  ночью  побывала
бабушка и принесла пряных трубочек. С пылу, с жару - не хочешь перекусить?
     Дуреман остановил как вкопанный свои шесть с полтиной  пудов  веса  и
стал потягивать носом воздух. Сразу же приношу извинения читателю за  этот
подлый обман моего лучшего друга. Мне пришлось  на  это  пойти,  зная  его
резкий характер. На самом деле я вчера  перед  сном  случайно  заглянул  в
верхнюю нишу  буфета  и  обнаружил  там  полную  вазу  давнишней  стряпни,
сохранившейся просто неведомым мне чудом.
     Поставил я перед  ним  эту  вазищу,  налил  "бадью"  чая  и  спокойно
одевался, пока он у меня  все  эти  пищевые  дела  оприходовал.  Любит  он
поесть, гастроном. Да я сразу  почувствовал,  что  он  доволен:  появилось
спокойствие и точность в движениях. Вот теперь, думаю, пора.
     Всегда я хотел и всем говорил что космос следует подчинить человеку и
сделать так, чтобы он (космос) был ему (человеку) удобен. И чтобы нам было
слетать куда, извиняюсь, как в сортир сходить  со  всею  подобающей  этому
действию простотой. В последние годы, к  счастью,  особенно  с  появлением
косморейеров, преодолевать пространство стало гораздо быстрее и удобнее.
     Но это так, в качестве  отступления.  В  общем,  собрал  я  кой-какие
вещицы в саквояж и ну себе в путь с богом, с  ангелом.  Поль  сказал,  что
высадит меня на Дуремонии и улетит по своим делам,  а  на  обратном  пути,
если захочу, забер„т. Когда летели, он мне  все  уши  прожужжал,  говорит:
"Как прибудешь, ищи ИДЕЮ цивилизации".  "А  как  же,  ответил  я  ему,  но
ориентироваться буду на месте, вдруг они разменяли свою идею по  мелочам".
Он  как-то  странно  так  посмотрел  и  углубился  в  изучение   последних
бюллетеней по космоосвоению. Приборы мерно гудели, исправно выполняя  свои
обязанности. Я раздвинул штору иллюминатора.
     - О-о-о! - красота была необыкновенна.
     - Что, уже прибыли? - оторвался от журнала Поль. - Хо, это она.
     Я ещ„ раз посмотрел. Планета походила на кормовую тыкву:  пупырчатая,
пузатая...  и  п„страя.  Никакого  солнца,  зато  весь  небесный  горизонт
равномерно  и  ярко  чем-то  подсвечивался.  Затем  замечательное  зрелище
смазалось  в  неуклюжую  пелену,   корабль   ткнуло   и   гундосый   голос
электростюарда сообщил: "Перел„т заверш„н, все важные показатели в норме".
     - Ты не передумал? - спросил Поль.
     - Не-а, - тут я прислушался к внутреннему голосу, который  настойчиво
бился в токе крови. "Нет, - вдруг возопил он,  -  тебе  вовсе  не  хочется
выходить  сейчас  наружу  и  оставаться  одному.   Одумайся!   Ещ„   можно
отказаться!.. Неразумный!.. Нечестивый!.. Мель твоего духа..."
     Он наверное ещ„ что-то кричал, но  я  жестоко  подавил  революционные
волнения, настроив себя на рабочий тон. Будем ещ„ тут!
     - Ну мы договорились, - буркнул Поль, - я нагряну через  недельку.  -
О'кей, - я попрощался, взял чемодан и вышел. Трап  ещ„  не  был  спущен  -
сквозь реш„тку рифл„ных прутьев и пыльное наружнее стекло видно  было  как
пена медленно, словно каракатица, стекает по желобу и  застывает,  гран„но
раскалываясь на куски-кубы. Кубы эти потом  проваливались  и  образовывали
заказанные в программе ступени.
     Я весело взгромоздился всем своим весом на  беднягу  чемодан  и  стал
баловаться  дребезжащим  замком.  Должен  признать,  мы  давно   себя   не
рассматривали со стороны. Некоторые полагают, что  посмотреть  со  стороны
это не значит отойти слишком далеко - до  самой  туманности  Андромеды,  а
немного  поближе.  И  я  с  ними  согласен.  Вот,  например,  хотя  бы  до
Дуремонии...
     Трап закончил эволюцию. Я встал, зевнул и сош„л на землю;  косморейер
сразу же взвился в прозрачные небеса, оставляя меня одного. Глубокий  вдох
принес известие, что  воздух  здесь  схож  с  земным,  правда  с  заметным
приторным буфетным запахом. Я осторожно огляделся. Площадка, на которой  я
стоял, была словно из стекла и походила на  взл„тную  полосу  аэродрома  с
яркой и беспорядочной разметкой. Вот и состоялось мо„ первое знакомство  с
Дуремонией.   Душещипательный   момент!..   В   носу    зазудило    и    я
а...а...апчхи-и-иии-чихнул. Организм привыкал к новой атмосфере.
     А вот на горизонте  и  первый  житель.  Он  приближался  семимильными
шагами, высоко задирая длинные прямые ноги в отутюженных брюках, так что я
различал на подошве его башмаков затейливую надпись, а может даже и девиз.
Примерно когда его обувь чуть не стала задевать мне лицо, он остановился и
прокричал:
     - Приветствую Вас, милейший!.. Мы  догадывались  о  вашем,  милейший,
прибытии!!. Как жив„те? Я тоже плохо! А теперь позвольте  представить  Вам
меня самого, - он ткнул предлинным пальцем себе в грудь, -  Генерал-Консул
Льдов-Поворотень!!
     Разумеется, я опешил от этого набора слов.
     - Очень приятно, - говорю, - а меня зовут Феодос Блюмбель.
     - Знаю, - поморщился Генерал-Консул, - проконсультировали. А  правда,
что...
     - Правда что?
     - А?.. Да так, мысли вслух. Не обращайте внимания. Ну, пойд„мте! - он
снял фуражку, козырнул к ней отточенным движением ноги и  напялил  обратно
на лоб, прикрыв свой мягковатый  "„ршик".  И  мы  пошли  туда,  откуда  он
приш„л: где различались  здания,  похожие  на  стоячие  книги,  и  здания,
похожие на лежачие книги, а над ними  в  синеве  бултыхались  яркие  клубы
облаков, окутывая всю землю от правого горизонта до левого.
     Говорить было не о чем и мы прошли  порядочно,  когда  мне  в  голову
ударила первая, но уже родившаяся тяжелой мысль
     - Подождите, товарищ Генерал-Консул...
     - Да, милейший? Я еще помню, что вы гость.
     - Вот хотел спросить, где вы овладели  русским  языком?  Говорят,  он
труден.
     Он удивленно посмотрел на меня.
     - ... Не понял вопроса. Может аспирина выпьете  -  после  поездки-то?
Переутомились, бедняга... Всегда мне не давались языки, что вы.
     - А, понял! - воскликнул я. - Вы разговариваете телепатически!
     Того аж передернуло.
     -  Милейший!  Это  мы  хотим  знать,  с  помощью  каких  переговорных
устройств вы выплевываете наши родимые  словечки  и  даже  не  портите  их
акцентом!
     - Язык моего детства!
     - Неправда!
     - Правда!
     - Тогда все ясно,  -  подытожил  Генерал-Консул,  -  здесь  на  славу
потрудилась вероятность.
     - Кто? В смысле, что? - переспросил я.
     - Вероятность, милейший. Можно только гадать теперь каким  образом  у
вас сложился тот же язык, на каком издавна говорим мы.  Хотя  я  бы  лучше
считал это плагиатом. Но забудем обиды. Впереди нас ждет необычное!
     - Хорошо, - уступил я. - Лучше необычное, чем обиды.
     Совершенно незаметно "аэродром" кончился  и  мы  вышли  к  трамвайной
остановке. Исправно выполнялись законы Мэрфи: трамвай только что отошел. С
другой стороны линии поднимался на насыпь еще один человек - он бежал,  но
не успел; так  что  на  остановке  нас,  опоздавших,  оказалось  трое  или
четверо, - четвертый то приближался, то удалялся к зданиям. Генерал-Консул
наклонился и шепнул в самый нос:
     -  Пожалуйста,   милейший,   не   подводите   меня   под   гильотину,
разговаривайте осторожнее. Правое Ухо Короля чувствителен к раздражениям.
     - Постараюсь, - неуверенно пообещал я. Неуверенность  возросла  после
того, как к нам подошел запыхавшийся третий и мы разговорились. В его речи
присутствовали обиняки.
     - Товарищ, вы "за"? - как насос шумно  дыша,  спросил  он.  -  А  вы,
товарищ? Я гляжу, вы только из Сколопентерры, не так ли?
     - Нет, что вы!
     - Значит этак, - он кисло осклабился и  помпончик  на  его  шерстяной
шапочке сделал  неполный  периметр.  -  Сегодня  в  математической  логике
главный закон: "не так, дак этак". Утверждаю как человек, имеющий  к  этой
науке самый непосредственный доступ - я личный шофер декана матфака нашего
университета!
     От удивления у меня открылся рот и я не смог его закрыть.
     - Умоляю вас! Только не называйте имен! -  в  ужасе  глядя  на  меня,
немедленно воскликнул Генерал-Консул.
     Мимо нас, как тень  Люцифера,  прокрался  четвертый  дожидающийся  и,
неожиданно припав к земле, прислонился к рельсу. Ухо растеклось в  лепешку
и облепило теплое железо.
     - Едут, - таинственно сообщил он и, как-то крадучись, побежал к лесу,
что рос по ту сторону трамвайной линии. Через несколько секунд он  скрылся
в  разлапистых  драчливых  ветвях   кустарника,   с   неимоверным   трудом
продираясь, царапая руки, ноги и цепляясь  волосами.  Чуть  правее  лежала
ухоженная просека в многоугольниках плит.
     - Вы игнорируете  мой  вопрос?  -  хмуро  поинтересовался  назойливый
собеседник и я перевел на него взгляд. Рот медленно очухивался  и  наконец
закрылся.
     - Ни-ни-ни! - вскричал Генерал-Консул.  -  Только  будьте,  милейший,
великодушны, повторите его еще раз.
     - С удовольствием. Я "за". А вы?
     - Против! Против! -  замахал  рукою  Генерал-Консул,  словно  отбивал
волшебным мечом методичные атаки зачумленных полчищ. - И он против (это он
про меня сказал) и я.
     - Извините, но о ком вы ведете речь, -  я  поинтересовался,  -  не  о
кандидатуре ли на правящий политический пост?
     Оба как-то странно посмотрели в мою сторону и отвернулись, незнакомец
даже засобирался, закинул за плечо свой рюкзак  на  одной  лямке  и  пошел
прочь. Мы остались одни. Тепло было, птицы пели и ветер шелестел травой.
     Законы Мэрфи сегодня выполнялись как никогда исправно. Трамвая мы так
и не дождались, правда однажды мимо нас  что-то  промчалось,  пыхтя  едким
смрадом и волоча  по  шпалам  длинным  серебристым  хвостом  с  бренчащими
костяшками, но это был явно не транспорт. Что именно -  Генерал-Консул  не
сказал, зато предложил  нам  идти  пешком,  потому  что  и  идти-то  всего
оказалось через три квартала отсюда.
     - А чего ж мы стояли? - неподдельно возмутился я.
     - Не знаю. Так принято. Кстати, хотите конфетку? - участливо  спросил
Генерал-Консул, когда мы направились вдоль улицы. -  Где-то  у  меня  была
конфетка, - он начал шарить по карманам, выворачивая их наизнанку  и  даже
остановился чтобы поглядеть в ботинке - не затерялась ли она где-нибудь  в
ботинке. Посыпался лишь сухой мусор.
     -  Кололось  что-то!  -  радостно  сообщил  он  мне,  вытаскивая   из
нагрудного углубления длинную сморщенную сигару. - Запишите конфету на мой
счет - буду должен. Закурите?
     - Нет, - получивши урок, твердо мотнул я головой.
     Он чиркнул спичкой и за нами потянулся шлейф сладкого дыма. Я начинал
догадываться  почему  воздух  здесь  был  столь  приторен.  Тем   временем
надвигался угол первого дома, с потемневшей в веках алюминиевой  табличкой
"Проспект Художников-сюрреалистов 12/3-а".
     -  Обратите  внимание,  милейший,  на  Зеркало  Логослова,  последнее
изобретение кооператива "Нерукотвор".
     И впрямь, на стене висело зеркало в человеческий рост, довольно чисто
отражавшее окружающий мир.
     - Встаньте ровнее и нажмите белую кнопку.
     Я в точности последовал совету Генерал-Консула.  Поверхность  зеркала
вдруг потускнела и на фоне поблекшего мира проступили ярко-золотые буквы:
     "Феодосий  Никанорович  Блюмбель,  -  прочитал  я  свою  фамилию,   -
Галактика, Солнечная сист., пл. Земля, органическое,  белковое,  животное,
тип   хордовых,   класс   млекопитающих,   отряд    приматов,    семейство
человекообразных  обезьян,  род  людей,  подрод  неоантроп,  вид   Человек
Разумный, - и потом ниже характеристика: -  33  года,  пол  муж.,  нежен.,
патологическая  склонность  к  гротеску,..  -  ну  и  так  далее  в  таком
полупошлом духе. Я даже читать дальше не стал. Подумаешь.
     Медленно  вздыхая,  нас  обогнал  старенький  грузовичок  со   слабым
"сердцем" - поминутно он чихал и заглохал, но чудом оживал вновь; на  щите
его  заднего  борта  был  намалеван   огромный   дорожный   знак:   "Въезд
воспрещен!". Проводив его взглядом, мы двинулись дальше.
     Зеркало лениво погасло.
     - Знаете куда мы идем? - спросил Генерал-Консул.
     - Нет.
     - И я тоже.
     - Как так? - уставился я на него. - Но вы же встречающий!
     - Ну и что. А вам завидно?
     Я ничего не понимал.
     - Вы зачем прибыли?! - крикнул Генерал-Консул. - Вы  тут  прилетаете,
понимаешь, а мне отчитываться перед  Королем!  Какая  у  вас  цель?  -  он
помахал перед моим носом длинным пальцем.
     - Позвольте... - начал было я.
     - Не позволю!
     - Но дайте же мне сказать...
     -  Не  дам,  -  визгливо  вскрикнул  Генерал-Консул  и   стал   вдруг
поразительно живо растворяться в воздухе.
     У меня заболела голова. Я потер глаза, которые от тонкой рези пустили
слезу - чего со мною давно не было.
     Ноги отделились от Генерал-Консула и  побежали  прочь  через  дорогу.
Пронзительно завизжали колеса. Я что было силы закричал  им  остановиться,
но где  там!  Они  бежали  еще  резвее,  вскочили  на  капот  проезжавшего
автомобиля, прощально выбили чечетку и скрылись  на  той  стороне  дороги.
Меня же кто-то схватил за лодыжку и отчаянно дернул, так что я стал падать
головой на асфальт. Я чувствовал себя героем  замедленного  фильма.  Вдруг
невесть откуда-то взялась вода - прямо-таки нахлынула потоком  и  понесла,
понесла, а я лежал на спине и смотрел как по равномерно  светящемуся  небу
расползается огромная амебообразная густо-сиреневая клякса  и  что  у  нее
появляются глаза, которые недвусмысленно мне подмигивают. Я перевернулся и
погрузил лицо в глубину, кишащую сонмами насекомых. Одно из них,  особенно
противное, подплыло ко мне.
     - Что ж ты, Федя, - забулькало оно.  -  Человек  называется  -  руки,
ноги, голова. Еще боготворим вас, а за что, собственно? Как боги вы плохи,
ибо не знаете своих привилегий. Спору нет, вы - наши родители, но  мы  уже
не дети и теперь могущественнее вас. Умнее. Не  все,  правда,  дети  умнее
своих родителей, но мы - безусловно: мы полны воли к жизни, мы  правильные
дети, а вы ударились в панику: конец истории, конец конца  истории...  Эх,
Федя, Федя! Папочка! -  насекомое  хихикнуло,  щелкнуло  меня  по  носу  и
исчезло.
     А быстрина течения все несла и  несла:  вдоль  стен  долгих  домов  к
двухэт