ся один в  караульном
помещении под  аркой  городских  ворот.  Ему  тут  было  привычно,  уютно,
несмотря на сквозняк, который раскачивал над его головой огромный фанерный
щит с объявлением "Посторонним вход воспрещен". Привратник с удовольствием
перечитывал акт, второй экземпляр которого оставил себе для отчетности,  и
поджидал солдат, которые либо явятся с  добычей  -  и  тогда  можно  будет
присвоить эту заслугу, либо с пустыми руками - и  организуется  выигрышное
дело о паникерстве среди отдельно взятых лиц личного состава.
   Эти приятные  служебные  размышления  так  захватили  его,  что  он  не
заметил, как перед его столом появился элегантный незнакомец.
   Дожидаясь, пока на него обратят внимание, незнакомец  с  непринужденным
любопытством оглядывал караулку. Плакат "Посторонним вход воспрещен"  явно
не произвел на него должного  впечатления.  Пожалуй,  в  блестящих  глазах
незнакомца даже мелькнуло что-то вроде усмешки.  Заметив,  что  привратник
испуганно уставился на него, незнакомец приподнял цилиндр, с  достоинством
поклонился.
   - Господин Верховный привратник, мой привет. У вас что-то случилось?
   Такой вопрос Верховный привратник должен был считать почти  преступным.
Но помимо воли он с готовностью, даже торопливо ответил:
   - На текущий момент ничего не предусмотренного властями не произошло.
   - Но столица не освещена, - настаивал незнакомец, усаживаясь  напротив.
- И вы слышите, - он поднял палец, - стреляют!
   Действительно, со  стороны  стратегической  рощи  слышалась  пальба  из
автоматов.
   - Учебная тревога, не более, - уверил привратник. -  Пусть  наши  враги
знают: мы на страже.
   - Это благоразумно, - согласился незнакомец.
   Он  покачивал  на  поднятом  колене  шелковый  цилиндр  и  смотрел   на
привратника веселыми блестящими глазами. Волосы  у  него  были  волнистые,
рыжие.  Незнакомец   аристократично   картавил.   Кого-то   он   напоминал
привратнику, только тот никак не мог вспомнить, кого.
   - Простите, - решился, наконец, привратник задать  вопрос,  к  которому
был обязан службой, - простите, кто вы?
   - Беспристрастный журналист из  соседней  страны.  Явился  к  вам,  как
видите, пешком посреди ночи: моя машина потерпела аварию недалеко  отсюда.
Намерения: познакомить моих читателей  с  будущей  столицей  мира.  Первая
статья называется: "Ворота империи. Верховный привратник". Вы должны  быть
довольны.
   - О, это честь! -  привратник  был  взволнован  столь  близким  сиянием
славы. - Но простите... ведь соседняя страна -  республика?  -  это  слово
привратник произнес шепотом.
   - Нет, -  возразил  незнакомец.  -  У  нас  там  маленькое,  но  вполне
приличное королевство.
   - Как?! У вас разве не было революции?
   -  А  у  нас  недавно  произошла   маленькая,   но   вполне   приличная
контрреволюция. И вот я сразу к вам для обмена  опытом.  Поучиться  вашему
образу жизни.
   - Неужели?! - привратник взволнованно  вскочил.  -  Значит,  началось?!
Какая новость! У меня дрожат колени. Я не достоин...
   - Достойны, - уверил его незнакомец. -  Успокойтесь.  Итак,  мне  можно
войти в город?
   При этих словах ожили все сомнения Верховного привратника. Этот человек
явился среди ночи... в город, охраняемый как ни одна  крепость  в  мире...
Как он ухитрился миновать надежные  посты?  Его  должны  были  заметить  в
двадцати километрах отсюда и немедленно сообщить все приметы... Странно...
Однако незнакомец держался так уверенно, что привратник  не  мог  решиться
подвергнуть его даже вежливому допросу. Он заерзал в кресле.
   - Войти... еще нельзя, - сказал он. - А  выйти...  уже  нельзя.  Тысяча
извинений.  Видите  ли...  поделюсь  секретом...  У  нас   тут   объявлено
чрезвычайное  положение.  Мы  готовим  ловушку  важному   государственному
преступнику.
   - Очень любопытно. А кто это такой? Что он сделал?
   - Гнусная личность. Злейший враг императора. Простите,  но  подробности
секретны.
   - Понимаю.
   - Я уверен, что  для  вас  будет  сделано  исключение.  Лишь  несколько
пустяковых формальностей. -  Привратник  достал  сигару,  откусил  кончик,
похлопал себя по карманам, вынул огниво и кремень, но высечь  огонь  никак
не  мог:  дрожали  руки.  Привратнику  внезапно  пришло  в   голову,   что
незнакомец, возможно, более важная  персона,  чем  говорит.  Ведь  в  этих
воротах испытывали робость даже короли, еще не удостоенные  аудиенции.  Не
нажить бы неприятностей. Ох, сложна эта должность! - Порядок есть порядок,
-  проговорил  он  заискивающе.  -  Вы  не  осудите   меня,   если...   Не
беспокойтесь, все будет сделано быстро. Я сейчас  позвоню  в  жандармерию,
они мигом... Ч-черт! - огниво ударило его по пальцам. - Извините...
   - Не трудитесь, прошу, - сказал незнакомец, вынув пистолет и сунув  его
под нос  привратнику.  Тот  покорно  поднял  руки.  Незнакомец  выстрелил.
Раздался щелчок, крышка пистолета  откинулась,  выскочил  язычок  пламени.
Пистолет  оказался  безобидной  зажигалкой.   Привратник   опустил   руки,
прикурил.
   - Вам показалось, будто я испугался? -  проблеял  он.  -  Хе-хе!  Слуги
нашей великой империи страха не веда... - голова его бессильно опустилась.
Верховный привратник спал в воротах империи.
   - Эй,  заходи,  -  сказал  элегантный  незнакомец,  и  под  арку  вошел
ухмыляющийся Пип с гирькой, подвешенной на ремешке.
   - Вот и все, - сказал Джип. - Спокойной ночи, старикашка. А  то  развел
бы свою обыкновенную канитель: сдайте отпечатки пальцев, свои фотографии в
профиль и фас, принесите клятву, что не  будете  подрывать,  подвергать  и
критиковать. Нудные у них тут порядочки.
   - Ловко ты его! - сказал Пип, восхищенно крутя головой. - Как это, а?
   - У меня в зажигалке вместо бензина такой составчик: нюхнешь и  уснешь.
Его тоже тот ученый чудак изобрел. Забавно, а?
   - Смываться пора...
   - Погоди, - сказал Джип. Взял из руки Верховного привратника  зажженную
сигару, затянулся, выпустил колечко. - Теперь пойдем.
   И они зашагали в глубину арки - Джип лениво, вразвалку, Пип  торопливо,
с оглядкой. Под каменными сводами звучали их затихающие голоса.
   - Слушай, Джип, - сказал  Пип,  -  а  мне  чего-то  кажется,  будто  ты
здешний.
   - Не твое дело.
   Голоса замерли. Верховный привратник  продолжал  спать  под  отдаленные
звуки выстрелов. Должно быть, солдаты засели  в  стратегической  рощице  и
время от времени давали автоматные очереди, чтобы никто не заподозрил их в
безделье. Ворота империи  остались  без  всякой  охраны,  ими  теперь  мог
воспользоваться всякий, словно калиткой заброшенного огорода. Поэтому  нет
ничего удивительного в том, что в  эту  странную  и  нетипичную  ночь  они
повидали еще одного посетителя.
   Не обратив никакого внимания на плакат  "Посторонним  вход  воспрещен",
под арку вошел седой человек в старом  пиджаке,  в  неглаженых  брюках,  в
домашних туфлях на босу ногу. Под мышкой у него была книга, на носу очки.
   - Ага, светло! - обрадовался  он,  завидев  зеленую  лампу.  И  тут  же
раскрыл книгу, уставился в нее и забормотал:
   - Здесь автор не прав. Простите меня,  коллега,  здесь  пригоден  будет
лишь метод онтаэдронных. -  Он  взял  из-под  руки  привратника  карандаш,
которым тот писал акт,  стал  делать  пометки  на  полях.  -  И  следствия
получаются совершенно иные. Первое: на интервале функции...
   - А? - просыпаясь, спросил Верховный привратник.
   - Простите, мой друг, я вам,  кажется,  помешал,  -  сказал  диковинный
посетитель. Он положил карандаш на место и старческой  шаркающей  походкой
направился в глубину арки - в город.
   - Да, - сонно произнес привратник,  -  прежде  всего  необходимо  сдать
отпечатки пальцев... Кроме того,  не  забудьте  отметить:  слезы  умиленья
вызва... - окончательно проснувшись, он широко раскрыл  глаза  и  рот,  но
слушателя перед  ним  все-таки  не  оказалось.  -  Странно...  -  произнес
Верховный привратник. - Что это? Приснилось? Я спал? Не может быть!  Слуги
нашей... А сигара где? Спал, мерзавец!  Вот  на  каких  примерах  не  надо
учить... Ох, что теперь будет! Что делать?.. Молчать, молчать надо!  Авось
не узнают... Ох... ох...
   Из динамика под потолком грянул громовой радиоголос:
   - Верховный привратник!
   - Ох... ох... - только и смог выдавить из себя перепуганный  старикашка
в мундире.
   - Привратник! - повелительно повторил голос. - Спите вы, что ли?
   - Ох... - простонал привратник и вскочил на ноги. - Никак нет, господин
Главный контролер!
   - Врете, - сурово сказал  радиоголос.  -  Я  подслушал  ваши  последние
слова. Проспали, значит?
   - Так точно. Виноват.
   - Будете наказаны. Сообщите приметы.
   - Ох... Чьи?
   - Человека, который прошел в город. Я слышал шум шагов. Не врать! Живо!
   - Ох... Он рыжий... в цилиндре... во фраке...
   - Рыжий? В цилиндре?  И  только?  Вы  ротозей!  Немедленно  организуйте
погоню! Возглавьте!
   - Слушаюсь!
   Привратник  нажал   под   столом   ногой   кнопку   сигнала,   раздался
пронзительный звон. Сбежались солдаты сменного караула. Привратник затопал
ногами, завопил:
   - Проморгали! Зарезали! Ротозеи! Ох... Жена, дети... Да что вы  стоите?
В пого-оню!



ГЛАВА ВТОРАЯ. В ТРАКТИРЕ "УГРЮМАЯ УСТРИЦА"


   1. ТРАКТИРЩИК И ПОСЕТИТЕЛЬ

   Исторические и даже роковые события, которым положила начало эта  ночь,
пока никак не отразилась на трактире  "Угрюмая  устрица"  и  его  хозяине.
Оплывшая сальная свеча, чадя и потрескивая, освещала деревянную стойку, за
которой, опершись гривастой головой о кулаки,  сидел  мрачный  трактирщик.
Где-то вдалеке потрескивали выстрелы. Время от времени начинал  греметь  у
потолочной   балки   динамик,   извергая   очередную   порцию   инструкций
верноподданному населению столицы. Трактирщик всего этого будто не слышал.
А когда постучали в дверь, машинально ответил:
   - Да, войдите!
   Вошел человек в  черной  маске  и  черном  плаще.  Его  таинственный  и
устрашающий  облик,  однако,  не  потряс  трактирщика.  Правда,  он  встал
навстречу  посетителю,  но  это  было  лишь  чуть  больше,   чем   простая
вежливость. Посетитель махнул ему  рукой:  сидите.  Снял  плащ,  аккуратно
сложил его, повесил на спинку кресла. Снял  маску.  Это  был  старик,  еще
крепкий, но совершенно седой. Волосы кольцами лежали на его плечах,  будто
парик мольеровских времен. Бородка  подстрижена  клинышком,  кончики  усов
лихо, по-мушкетерски торчали вверх.
   - Здравствуйте, трактирщик, - сказал посетитель.
   Трактирщик ответил:
   - Здравствуйте...
   Посетитель остановил его жестом, не дав закончить  фразу,  и  заговорил
сам:
   -  Вы  знаете,  город  на  осадном  положении,  черт  побери,  выходить
запрещено. Но я, старый грешник, люблю нарушать установления. И вот, -  он
кивнул в сторону двери, за которой как раз грохнули выстрелы,  -  чуть  не
поплатился.
   - Надеюсь, вы не пострадали? - спросил трактирщик таким тоном, что было
похоже: надеется он как раз на противоположное.
   Посетитель самодовольно расхохотался.
   - Нет, я удрал. Вот только, - он показал огнестрельную дырку в плаще, -
видите? Невмоготу было дома  сидеть.  Никакого  нет  покою.  Сами  знаете,
сколько у меня домашних неприятностей.  А  тут  еще  -  про  рыжих-то  уже
слыхали? История! Гоняют их по  всему  городу,  окошко  мне  из  пистолета
высадили, кто будет отвечать? Да за самым домом тюрьма,  часу  не  прошло,
как началось, а рыжими все  камеры  набиты,  орут,  попробуй  уснуть.  Ну,
подумал, подумал - и к вам.
   - Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - угрюмо осведомился трактирщик.
   - Успеется, - сказал  посетитель,  оглядывая  помещение  с  недовольной
гримасой. - Испортили мне настроение, ч-черт! И у вас тоже  как-то  уныло,
мрачно...  Скажите,  вправду  тут  раньше  было  настоящее  кафе?  Что-то,
понимаете ли, не верится. А?
   - Было да сплыло, - нетерпеливо отвечал трактирщик.
   - Зеркальные окна, а? Публика приличная?
   Казалось,  посетителю  доставляет  удовольствие  донимать   трактирщика
вопросами и, действительно, тот еще больше поугрюмел,  на  его  шишковатом
лбу прорезались глубокие морщины. Зато он вдруг заговорил -  будто  сам  с
собой:
   - Публика... да! Какая публика! Художники, студенты, профессора... - он
спохватился, испуганно взглянул на посетителя, - то есть...
   Посетитель благосклонно кивнул.
   - Можете, можете... Не стесняйтесь. Веселились, а?
   - Не заплативши, уходили некоторые, - угрюмо ответил трактирщик,  снова
уходя в себя. - Это студенты, конечно. И художники, - он снова оживился. -
Гвалт, бывало, дым коромыслом... Картинки рисовали на стенах прямо,  -  он
безнадежно махнул рукой,  -  все  велел  замазать...  Стишки  читали.  Тут
сочинят - тут и читают. Спорили, конечно, речи говорили...
   - О чем?
   - Не вникал. Нешто до того, знай подава-ай! - он широко повел  рукой  и
вдруг улыбнулся до странности детской улыбкой. - А за этим самым  столиком
сидит он, бывало, думает...
   - Кто это? - спросил заинтересованный посетитель. Но трактирщик его  не
замечал и не слышал.
   - ...строчит карандашиком в книжечке. Вокруг дым, гомон, а ему хоть  бы
что. Подойдешь: мешают вам, поди,  не  хотите  ли  в  отдельный  кабинетик
удалиться? Смеется. "Мне, говорит, тут хорошо... Светло, говорит, у  вас".
Светло! Вот мне раз туго пришлось. Я говорю ему: так, мол,  и  так.  Опять
смеется. "Пустяки, говорит, трактирщик. Сделайте вот  этак,  а  потом  вот
этак". И как рукой сняло...
   -  Да  про  кого  это  вы?  -  спросил   посетитель,   мучаясь   острым
любопытством.
   - Простите, заболтался, - глухим голосом пробормотал трактирщик.
   - Не бойтесь, черт побери, будьте откровенны! - воскликнул  посетитель.
- Я сам не умею держать язык на привязи. Смешно! Наше  семейство  пережило
две революции, - это слово он произнес шепотом,  -  после  этого  поневоле
станешь в некоторой степени, - шепотом, - демократом, или по крайней мере,
- шепотом, - либералом. Вообразите,  ведь  потихоньку  почитываю  даже,  -
снова шепотом, - Вольтера и других этих... у него  есть  занятные  штучки,
"Орлеанская девственница" допустим, а  у  Дидро...  -  посетитель  залился
заразительным хохотом, хлопая себя по коленям. - Иногда я смотрю на себя в
зеркало и думаю: Луи, кто ты? Да ты же настоящий красный! А?  Каково?  Так
что не стесняйтесь меня, друг мой. Ну-ну, выкладывайте: про  кого  вы  тут
говорили?
   - Нельзя про это, господин. Запрещено.
   - Даже мне нельзя?
   - Никому.
   - Нельзя быть таким букой, трактирщик. Что же  было  с  этим  человеком
дальше?
   - Нельзя, - задумавшись, проговорил  трактирщик.  И  так  же  задумчиво
продолжал:
   - Прямо тут его и взяли, за столиком. И повели. Били, в  лицо  плевали.
"Колдун! - орут. - Старый колдун!" Дураки паршивые! Наслушались  вранья...
- он в страхе зажал себе рот огромной выдубленной ладонью.
   - Понятно, - со значением сказал посетитель.  Наклонился,  стал  читать
сделанную карандашом полустертую надпись  на  столе:  -  "Здесь  такого-то
числа... такого-то года был арестован... уведен на казнь величайший ученый
столетия. Позор!" У вас странный образ мыслей, трактирщик!
   - Это не я,  -  трактирщик  замотал  тяжелой  головой.  -  Это  студент
какой-нибудь... затаившийся... скрытый... руки оборву! Позволите стереть?
   - И вы хорошо сделаете, если будете держать свой странный образ  мыслей
при себе, - строго продолжал посетитель. - Сотрите!
   Трактирщик услужливо кинулся к столику.
   -  Коньяк?  Арманьяк?  Бургоньяк?  -  стал  он   спрашивать,   преданно
заглядывая в глаза посетителю.
   Тот кисло ответил:
   -  Ни  то,  ни  другое,  ни  третье.  Вы  мне  окончательно   испортили
настроение. Чтобы его исправить, мне придется самому прогуляться по вашему
погребу и сделать выбор на месте. Разрешаете?
   - Окажите честь! - трактирщик слегка  поклонился,  обнаруживая  зачатки
хорошего воспитания.


   2. ТРАКТИРЩИК И ВТОРОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

   Гость давно спустился в погреб, а хозяин трактира все еще  стоял  возле
стола,  морща  лоб,  разбирал  надпись  и  бормотал:  "По-озор...   Дураки
паршивые... Руки оборву..." Потом отошел от стола, снова кинулся к  столу,
принялся стирать надпись. В это время дверь открылась и  вошел  диковинный
старичок в очках и домашних туфлях. По всей его повадке было видно, что он
неплохо знает, как отворяется дверь в трактире "Угрюмая устрица".
   - Ага, светло! - сказал старичок и заспешил к тому самому столику,  над
которым с тряпкой в руках стоял трактирщик.
   На  малоподвижном  тяжелом  лице   трактирщика   недоумение   мгновенно
сменилось ужасом. Он попятился перед старичком, не решаясь  повернуться  к
нему спиной - пятился пока не уперся в стойку. Тут он и остался, у  своего
убежища, у самого надежного места на земле. Все лицо  его  приобрело  цвет
старого жира. А старичок не замечал этого. Он бубнил себе под нос:
   -  Тут,  заметьте,  коллега,   возникает   пульсационный   кориомомент.
Второе...
   Серые губы трактирщика шевельнулись, беззвучно произнеся:
   - Спаси нас и помилуй...
   Старичок скороговоркой продолжал:
   - Небель-функция с очевидностью приведет... Трактирщик, дайте мне  кофе
и много сахару, как обычно.
   Трактирщик приподнял пудовую руку и медленно перекрестил  старичка.  Но
старичок преспокойно остался  где  был.  "Крест  святой  не  действует,  -
пронеслось в голове трактирщика. - Конец света... мертвые  восстанут...  и
всякая такая чепуха". А старичок укоризненно сказал ему:
   - Вы медлительны, мой друг. Я ведь просил кофе.
   - Ко-офе?! - выдавили серые губы трактирщика. - Кофе? Вы что  -  живой,
что ли?
   - Уж не думаете ли вы, что я призрак? - сказал  старичок.  -  Я  изучил
этот вопрос и могу поделиться с  вами  любопытнейшими  данными,  но  я  не
призрак. Кофе, прошу вас.
   - Вы живой? - все еще не веря, сказал трактирщик.
   -  Можете  меня  потрогать,  -  пожав  плечами,   отозвался   старичок.
Трактирщик боязливо приблизился, осторожно дотронулся до руки старичка.  И
все  его  неуклюжее  бычье  туловище  затряслось  от  рыданий.  Размазывая
кулачищами слезы по лицу, он срывающимся голосом выговорил:
   - Мы с вами не виделись, господин профессор...
   - Да, - подхватил старичок, - пять  лет  одиннадцать  месяцев  тридцать
дней. То есть ровно шесть лет.
   - Двадцать  девять,  -  сказал  трактирщик.  -  Двадцать  девять  дней,
господин профессор. На один день меньше.
   - У вас неплохая память, - ободрил его старичок. - Ошиблись  только  на
день и забыли про кофе. Тридцать дней.
   - Как же, - сказал трактирщик, - у меня вот записано: тридцатого  июня,
- он указал на надпись на столе. - Кто же это написал? - трактирщик  снова
заплакал. - Пускай он придет, я его расцелую! Даром напою, даром накормлю,
погубителя!
   -  Тут  кое-что  сильно  преувеличено,  -  сказал  профессор,  прочитав
надпись. - Я не  был  здесь  тридцатого.  Это  сказано  о  ком-то  другом,
вероятно, о Бугнере. В тот день я был уже довольно далеко отсюда.
   - Да. Очень далеко, - сказал трактирщик загадочно и со значением.
   - ...и занимался делом чрезвычайной сложности. Оно неплохо удалось.
   - Это я вижу, - сказал трактирщик. - Вы таки ухитрились вернуться.
   - Вы имеете в виду - с того света?
   - Конечно. Нет,  я  верю,  что  вы  живой.  Знаете,  я  даже  не  очень
удивляюсь: вы столько умеете, господин профессор, вам это,  наверно,  было
не так трудно.
   - Я не был на том свете, - сказал профессор. - Это был бы любопытнейший
эксперимент, но поставить его никогда не поздно. Кстати, у  меня  возникла
мысль...
   - Они схватили вас и потащили к двери, - говорил трактирщик, не слушая.
- Там орала толпа. Они били вас, плевали в лицо, тащили по улице, колотили
палками, пинали ногами. А я шел сзади. А потом они отрубили вам голову.  Я
видел, я близко стоял. А вы все забыли.
   - По-вашему, я смог бы это забыть? - не без обиды спросил старичок.
   - А я ни капельки не удивился бы.
   - Мой друг, -