бывать руду.
Но после этих первичных начинаний мало что было сделано. Было
время - если верить истории - когда появлялись искры надежды.
Такая искра зажглась в Греции, но Греция сошла на нет. Казалось,
что Рим представляет определенную величину и что-то обещает,
но и Рим превратился в пыль. Казалось, что теперь, в
двадцатом веке, должны быть какие-то признаки прогресса. Лучшие
повозки, лучшие дороги, лучшие плуги и лучшее понимание, как
использовать землю, лучшие способы постройки домов, чтобы
крестьяне не жили больше в скверных хижинах, лучшие корабли.
Иной раз я размышлял над альтернативной историей, над копией
нашего мира, где Зло не существует. Мир, где столетия прогресса
открыли возможности, о которых мы даже не можем гадать. Это мог
быть наш мир, наш двадцатый век. Но это всего лишь мечта, конечно.
Мы знаем, что где-то на западе, за Атлантикой, есть новые
земли и, как говорят, пустынные. Моряки с юга Британии и с
западных берегов Гала ходят туда ловить треску, но немногие,
потому что мало достаточно надежных кораблей. А может, и нет
большого желания, потому что нам не достает предприимчивости.
Мы порабощены Злом и такими останемся, пока не сделаем что-нибудь
с этим Злом. Наше общество больно недостатком прогресса и
многого другого. Я часто думаю, что Зло питается нашей нищетой,
становится от нее сильнее и, чтобы обеспечить себя хорошей пищей,
делает все, чтобы эта нищета продолжалась. Мне кажется
также, что это великое Зло не всегда было с нами. В прежние дни
люди шли к некоторому прогрессу, создавая те немногие вещи, которые
делали даже такое бедное общество, как наше, теперь возможным.
Было время, когда человек работал ради более безопасной
и удобной жизни, и это показывает, что он не был придавлен
Злом, от которого мы страдаем, или, по крайней мере, не так
сильно придавлен. Возникает вопрос: откуда же пришло Зло? Конечно,
сейчас мы не можем ответить. Но одно, по-моему, ясно:
Зло остановило нас на нашем пути. То немногое, что у нас есть,
мы унаследовали от наших далеких предков, чуточку от греков,
самую малость от Рима. Когда я читаю нашу историю, мне кажется,
я замечаю обдуманное намерение Зла отстранить нас от развития и
прогресса. В конце одиннадцатого века наш святой отец Урбан
предпринял крестовый поход против язычников, подвергавших гонениям
христиан и осквернявших святыни Иерусалима. Великое множество
людей собралось под знаменами креста, и, дай им время,
они, без сомнения, пробили бы дорогу в Новый свет и освободили
бы Иерусалим. Но этого не случилось, потому что как раз в это
время Зло напало на Македонию, а позже распространилось на Центральную
Европу, опустошив ее, создало панику среди участников
крестового похода и блокировало их путь. Крестовый поход окончился,
не начавшись, а другие не предпринимались, поскольку понадобились
столетия, чтобы выйти из хаоса, причиненного этим
нападением Зла. Из-за этого даже в наши дни святая земля, наша
по праву, все еще в руках язычников.
   Он смахнул слезы, катившиеся по его полным щекам. Когда он
снова заговорил, в его голосе слышалось подавленное рыдание.
   - С провалом крестового похода, хотя дальнейшие исследования
показывали, что это было не по нашей вине, мы лишились последней
надежды найти какое-нибудь свидетельство подлинности Иисуса,
какое, возможно, еще существовало в те времена, но теперь,
без сомнения, изчеЗло и недостижимо для смертного. Из
всего тебе, конечно, ясно, почему мы придаем столь большое значение
манускрипту, найденному в этих стенах.
   - Время от времени, - заметил лорд, - возникали слухи о
крестовых походах.
   - Это правда, - ответил его преосвященство. - Но никогда
ничего не получалось. Сфера действия Зла распространялась, и
Злоба, о которой писали наши историки, вытеснила из нас мужество.
Вырвавшись из круга Зла, люди скучивались на своих акрах,
неся в себе несказанный страх, и, может быть, такая напряженность
вновь призывала Зло во всей его ярости. Зло снова возникло
на иберийском полуострове и все наши планы были заброшены и
забыты, так как полуостров был опустошен и в страну вполз ужас.
Два таких свидетельства не могут не вызвать мысли, что Зло действительно
держит нас на одном и том же уровне, в нищете, чтобы
иметь возможность питаться и расти за счет нашей нищеты. Мы - скот
Зла, мы пасемся на наших пастбищах и предлагаем Злу нашу
нищету, когда оно в ней нуждается.
   Архиепископ вытер лицо.
   - Я думаю об этом ночами, пока не усну. Меня это мучит.
Мне кажется, что свет ушел от нас и мы погружаемся в древнюю
тьму. Мне кажется, что это конец всему.
   - Вы высказывали кому-нибудь эти свои мнения? - спросил
лорд Стэндиш.
   - Немногим, - ответил архиепископ. - Их это не интересует.
Им плевать на то, что я говорю.
   В дверь тихо постучали.
   - Да, - отозвался хозяин. - Кто там?
   - Это я, - послышался ответ Уэлса. - Я подумал, что, может
быть, бренди...
   - Да, действительно, - воскликнул архиепископ. Он оживился. - Немного
бренди было бы неплохо. У вас чудный бренди. Куда
лучше, чем в аббатстве.
   - Завтра утром, - сквозь зубы сказал лорд, - я пришлю вам
бочонок бренди.
   - Чрезвычайно любезно с вашей стороны, - сладко отозвался
архиепископ.
   - Подавай, - приказал лорд Уэлсу.
   Старик принес поднос со стаканчиками и бутылкой. Осторожно
передвигаясь в своих ковровых шлепанцах, он разлил бренди и
вручил всем по стаканчику.
   Когда он вышел, архиепископ откинулся на спинку кресла и
посмотрел бренди на свет.
   - Замечательно! - Проговорил он. - Какой чудесный свет!
   - Какой отряд вы предполагаете? - Обратился Дункан к отцу.
   - Ты намерен идти?
   - Собираюсь.
   - Так и должно быть, - поддержал архиепископ. - Риск - в
высокой традиции вашей семьи и этого дома.
   - Традиции, - резко возразил отец, - тут ни при чем.
   Он обернулся к сыну.
   - Я полагаю, человек двенадцать.
   - Слишком много, - ответил Дункан.
   - Возможно. А по-твоему, сколько?
   - Два. Я и Конрад.
   Архиепископ подавился бренди и выпрямился.
   - Двое? А кто этот Конрад?
   - Конрад, - ответил отец Дункана, - амбарный рабочий. И он
умеет обращаться со свиньями.
   - Я не понимаю.
   - Конрад и мой сын - друзья с детства. Когда Дункан ходит
на охоту или рыбалку, он берет с собой Конрада.
   - Он хорошо знает леса, - добавил Дункан. - Он всю жизнь
ходит по ним. Когда у него есть время, а это иной раз бывает,
поскольку он не перегружен обязанностями, он всегда уходит в
лес.
   - Мне кажется, - заметил архиепископ, - что хождение по
лесам не требует высокой квалификации.
   - Но может пригодиться, - возразил Дункан. - Мы ведь пойдем
по диким местам.
   - Этот Конрад, - пояснил отец, - сильный парень семи футов
ростом и почти двадцать стоунов весом. Быстрый, как кошка. Полуживотное.
Он предан Дункану, готов умереть за него, я в этом
уверен. Он носит дубину, здоровую дубину.
   - Дубину! - простонал архиепископ.
   - Он ловко управляется с ней, - сказал Дункан. - если он
выступит с ней против десятка меченосцев, я поставлю на Конрада
и его дубину.
   - Пожалуй, это неплохой выбор, - согласился отец. - Двое
пойдут быстро и незаметно. Если придется, они сумеют защититься.
   - С нами пойдут Дэниел и Тайни, - сказал Дункан.
   Архиепископ поднял брови, и отец пояснил:
   - Дэниел - боевой конь, приученный сражаться. Он заменит
троих людей. Тайни - крупный мастиф. Он тоже тренирован для
боя.
 ГЛАВА 3

   Сердик ушел задолго до рассвета, после того как вывел их
на тропу в густой чаще, где они расположились на отдых. На заре
Конрад разбудил Дункана, они позавтракали хлебом и сыром, не
желая разводить костер, и снова двинулись в путь.
   Погода улучшилась. Ветер стих, тучи ушли, пригревало солнце.
   Они шли по пустой лесистой стране с глубокими долинами и
феерическими лесными ложбинками. Им пришлось пройти мимо небольшой
фермы. Строения были сожжены, урожай остался неубранным.
Не было ни одной живой души, если не считать нескольких
воронов, пролетевших молча, будто напуганных тишиной местности,
да двух кроликов. В целом местность казалась мирной и благополучной,
что было страшно, поскольку это были Разоренные Земли.
   Через несколько часов лесная дорога начала круто подниматься.
Деревья стали редеть, лес кончился. Перед путешественниками
лежал голый скалистый гребень.
   - Постойте здесь, - сказал Конрад, - я схожу на разведку.
   Дункан остановился рядом с Дэниелом и смотрел вслед Конраду.
Дэниел потерся мягкой мордой о плечо Дункана и тихо заржал.
   - Тихо, Дэниел, - сказал Дункан.
   Тайни сидел в нескольких шагах от них, наклонившись вперед
и насторожив уши.
   Бьюти подошла к Дункану с другой стороны, и он потрепал ее
по шее.
   Тишина вот-вот готова была нарушиться, но так и не нарушилась.
Не было ни звука, ни движения. Даже листья не шумели.
Конрад исчез среди скал.
   Близился вечер. Дэниел запрядал ушами и снова прикоснулся
мордой к плечу Дункана, но уже молча.
   Появился Конрад, по-змеиному скользя по камням, и быстро
спустился с холма.
   - Я видел две вещи, - сообщил он.
   Дункан молча ждал продолжения. Конрада иной раз приходилось
ждать.
   - Внизу под нами деревня, - сказал, наконец, Конрад. - Черная,
сгоревшая. Кроме церкви. Она каменная, а камень не горит.
Никакого движения.
   Он помолчал и добавил:
   - Мне это не нравится. Я думаю, не обойти ли ее стороной.
   - Ты сказал, что видел две вещи.
   - Есть долина. Далеко за деревней. По долине спускаются
всадники.
   - Всадники?
   - По-моему, во главе их Ривер. Далеко, но, мне кажется, я
его узнал. Их человек тридцать, если не больше.
   - Ты думаешь, они ищут нас?
   - А зачем им иначе тут быть?
   - По крайней мере, мы знаем, где они, - сказал Дункан, - а
они не знают, где мы. Странно. Я не думал, что они поедут за
нами. Месть может дорого обойтись им в таком месте, как это.
   - Не месть, - поправил Конрад. - Им нужны Дэниел и Тайни.
   - И поэтому они здесь?
   - Очень неплохо иметь боевого коня и боевую собаку.
   - Полагаю. Но взять их непросто. Эти животные по доброй
воле не сменят хозяев.
   - Так что будем делать?
   - Будь я проклят, если я знаю, - сказал Дункан. - они направляются
к югу?
   - К югу и чуть к западу. Как идет долина.
   - Тогда нам лучше свернуть к востоку, обойти деревню и
расширить дистанцию между нами.
   - Они и так довольно далеко, но чем дальше, тем лучше.
   Тайни встал, метнулся влево и зарычал.
   - Собака что-то учуяла, - сказал Дункан.
   - Человека, - уточнил Конрад, - судя по рычанию.
   - А ты откуда знаешь?
   - Я понимаю все, что он говорит.
   Дункан повернулся посмотреть, что увидел Тайни, но ничего
не заметил. Не было никаких признаков человека.
   - Дружище, - сказал Дункан в пространство, - я бы на твоем
месте вышел. Мне не хотелось бы посылать за тобой собаку.
   Некоторое время ничего не происходило, затем кусты зашевелились,
и из них вылез человек. Тайни шагнул вперед.
   - Оставь его, - сказал собаке Конрад.
   Человек был высок и костляв. На нем была рваная коричневая
ряса, доходившая ему до лодыжек. На плечах горбился капюшон. В
правой руке он держал длинный узловатый посох, в левой - пучок
растений.
   - Я Эндрю, отшельник, - сказал он. - Я не собираюсь мешать
вам и поэтому, увидев вас, спрятался. Я искал зелень для супа.
Может, у вас найдется немного сыра?
   - Есть, - проворчал Конрад.
   - Я просто мечтаю о сыре, - проговорил отшельник. - Я просыпаюсь
ночью и тоскую о кусочке сыра. Я так давно не пробовал
его!
   - В таком случае, - ответил Дункан, - мы дадим тебе немного.
Конрад, может, ты снимешь мешок с Бьюти?
   - Подождите минутку, - сказал Эндрю. - Не обязательно делать
это сейчас. Вы ведь путешественники, не так ли?
   - Сам видишь, - не очень любезно сказал Конрад.
   - В таком случае почему бы вам не переночевать у меня? Я
страшно истосковался по человеческим лицам и звукам человеческого
голоса. Здесь, правда, есть дух, но разговаривать с ним не
то, что с человеком во плоти.
   - Дух? - удивился Дункан.
   - Ага, Дух. Очень порядочный дух и вполне приличный. Никакого
звяканья цепей или стонов по ночам. Он живет в моей келье
с того дня, как его повесили Разрушители.
   - Ясно, что Разрушители. А не скажешь ли ты нам, каким обРазом
ты сам избежал Разрушителей? - Спросил Дункан.
   - Я прятался в своей келье, - ответил Эндрю. - Это, в сущности,
пещера, и она не так тесна, мала и убога, какой должна
быть настоящая келья. Боюсь, что я не настоящий отшельник. Я
так и не дошел до умерщвления плоти, как это делает большинство
отшельников. Сначала я вырыл пещеру величиной с келью, но с годами
расширял, пока она не стала просторной. Там для вас достаточно
места, и она спрятана, так что вы будете в безопасности
от всякого наблюдения, а мне думается, что большинство путешественников
по таким местам желает этого. Наступает вечер, вам
надо искать место для лагеря, а лучшего места, чем моя келья,
вам не найти.
   Дункан посмотрел на Конрада.
   - Как ты думаешь? Подойдет?
   - Вы мало спали в прошлую ночь, - ответил Конрад, - я еще
меньше. По-моему, этот тип - честный парень.
   - Там Дух, - предупредил Дункан.
   Конрад пожал плечами.
   - Духи меня не беспокоят.
   - Ну, тогда все в порядке. Веди нас, брат Эндрю.
   Пещера находилась в миле от деревни. Они прошли через
кладбище, которым, судя по разнородности и состоянию каменных
плит, пользовались не одно столетие. Почти в центре его находилась
маленькая гробница из местного камня. Когда-то давно, видимо,
во время грозы, большой дуб упал поперек могилы, разбил
скульптуру на вершине надгробия и сдвинул покрывавшую могилу
плиту.
   Чуть подальше кладбища находилась пещера отшельника, вырытая
в крутом склоне холма. Вход в нее был замаскирован деревьями
и густым кустарником, а прямо перед ним болтливый ручей торопился
спуститься в глубокий овраг.
   - Идите внутрь, - сказал Конрад Дункану, - а я расседлаю
   Дэниела и сниму поклажу с Бьюти.
   Пещера была темной, но даже в темноте чувствовалось пространство.
В камине горел небольшой огонь. Отшельник ощупью нашел
свечу, зажег ее и поставил на стол. Свеча, разгоревшись, осветила
толстый тростниковый ковер на полу, грубый стол, такие же
скамейки и стул, ящики у Земляных стен, в одном углу соломенный
матрац, в другом - шкафчик с несколькими свитками пергамента.
Заметив, что Дункан взглянул на свитки, отшельник сказал:
   - Да, я умею читать, но плохо. В свободное время я сижу
здесь при свече, разбираю слова и стараюсь понять древних отцов
церкви. Сомневаюсь, чтобы у меня это получилось, потому что у
меня простая душа и временами глупая, как сапог, а древние отцы,
похоже, больше увлекались словами, чем смыслом. Как я вам
уже говорил, я, в сущности, плохой отшельник, но я прилагаю
старания, хотя иной раз и сам задумываюсь над истинной сущностью
отшельника. Я думаю, что отшельники - самые глупые и
бесполезные члены общества.
   - Однако, - заметил Дункан, - это призвание считается
весьма высоким.
   - Когда я глубоко задумывался, - продолжал отшельник, - мне
приходило на ум, что люди становятся отшельниками лишь для
того, чтобы избежать работы, неизбежной в другого рода жизни.
Конечно, быть отшельником легче, чем копать Землю или выполнять
другую физическую работу, которой зарабатывают хлеб. Я спрашивал
себя, не из тех ли я отшельников и, по совести сказать, так
и не решил этот вопрос.
   - Ты говоришь, что прятался здесь, когда пришли Разрушители,
и что они не нашли тебя. Похоже, это не совсем так. За все
наше путешествие мы не видели ни одного выжившего, если не считать
группы бандитов, которые захватили замок и были достаточно
ловки и удачливы, чтобы защитить его.
   - Вы говорите о Гарольде Ривере?
   - Да. Откуда ты знаешь о нем?
   - Слово путешествует и по Разоренным Землям. Здесь есть
переносчики слухов.
   - Не понимаю.
   - Маленький народ. Эльфы, тролли, гномы, феи, домовые...
   - Но они...
   - Это местный народ. Они живут здесь с незапамятных времен.
Иной раз они бывают вредными и неприятными соседями, и доверять
им не стоит. Они озорники, но Злыми бывают очень редко.
Они не связаны с Разрушителями, сами прячутся от них и предупреждают
многих других.
   - И тебя предупредили?
   - Да. Пришел гном и предупредил. Я не считал его своим
другом, потому что он, бывало, играл со мной жестокие шутки,
но, к своему удивлению, я обнаружил, что он самый настоящий
друг. Его предупреждение дало мне время загасить камин, чтобы
дым не выдал меня, хотя я сомневаюсь, что такой небольшой дымок
может вообще кого-нибудь выдать: в общем пожарище его просто не
увидят. Ведь Разрушители жгут все: хижины, амбары, солому, даже
уборные. Можете представить?
   - Нет, не могу, - ответил Дункан.
   В пещеру вошел Конрад и положил у двери седло и вьюки.
   - Ты, кажется, говорил о Духе? - прогромыхал он. - Здесь
нет никаких духов.
   - Дух очень застенчив, - пояснил Эндрю, - и прячется от
посетителей. Он думает, что никто не хочет смотреть на него.
Для пугливых людей он неприятен, хотя в нем, в сущности, нет
ничего пугающего. Как я вам говорил, он очень порядочный и тактичный
дух.
   Он возвысил голос:
   - Дух, иди сюда, покажись. У нас гости.
   Усик белого пара неохотно вытек из-за шкафчика.
   - Иди, иди, - нетерпеливо позвал отшельник. - Можешь показаться.
Эти джентльмены не испугаются тебя, и ты хотя бы из
вежливости должен поздороваться с ними.
   Он тихо сказал Дункану:
   - У меня с ним масса хлопот. Он считает, что быть духом
позорно.
   Дух медленно сформировался над шкафом и опустился на пол.
Это был классический дух - весь белый. Единственной отметкой
была веревочная петля вокруг шеи с болтающимся концом длиною в
фут.
   - Я Дух, - сказал он гулким голосом, - и у меня нет места,
которое я обязан посещать. Обычно духи являются на место своей
кончины, но что это за место - дуб? Разрушители вытащили мое
бедное тело из густой чащи, где я прятался, и незамедлительно
вздернули. Я считаю, что они могли бы оказать мне любезность и
повесить меня на хорошем дубе, одном из лесных патриархов, которых
так много в наших лесах - три человека едва могут обхватить
такой дуб. Однако Разрушители не подумали об этом и повесили
меня на чахлом малорослом дубке. Даже смерть надо мной
подшутила. При жизни я просил милостыню у церковных дверей и
жил бедно, так как люди считали, что у меня нет оснований нищенствовать,
что я могу работать как всякий другой, и что я
только прикидываюсь калекой.
   - Он был обманщиком, - подтвердил отшельник. - Он мог бы
работать, как все.
   - Вы слышите? - возмутился Дух. - Даже в смерти на мне
клеймо обманщика! С ума сойти!
   - Я бы сказал, что ему доставляет удовольствие обманывать, - добавил
отшельник. - Но он не силен в тех штуках, что делают
другие духи, надоедая самим себе.
   - По правде сказать, - заметил Дух, - у меня только одна
небольшая неприятность: я пария, иначе я не был бы здесь. У меня
нет своего места для появления.
   - Ну, ты встретился с этими джентльменами и в приличной
манере поговорил с ними, - прервал отшельник. - Теперь мы можем
вернуться к другим делам, - он повернулся к Конраду. - Вы говорили,
что у вас есть сыр.
   - Да, и еще бекон, ветчина, хлеб и мед, - подтвердил Дункан.
   - И все этим вы поделитесь со мной?
   - Мы не можем есть сами и не поделиться с тобой.
   - Тогда я разведу огонь побольше, и мы устроим пир. Я выброшу
зелень, которую собрал - конечно, если вы не любите ее. Но
может быть с кусочком бекона...
   - Я не люблю зелень, - сказал Конрад.
 ГЛАВА 4

   Дункан проснулся ночью и в первую минуту запаниковал, не
зная, где он.
   Не было никаких ориентиров - кругом тьма и какое-то мерцанье,
точно он в тюрьме и ожидает смерти.
   Затем он увидел дверь, вернее, отверстие, откуда лился
мягкий лунный свет, и Тайни, вытянувшегося у отверстия.
   Дункан повернул голову и увидел, что мерцание исходило от
камина с горящим