сказал Вест, и некоторое время
они молчали. Решив все-таки продолжать, Вест спросил: ну, а где вы
продукты берете? На продпунктах, ответил Крейн, это синтетика, на
продпунктах стоят синтезаторы. А-а, сказал Вест, надо же, у нас это пока
не так широко. Тогда Крейн спросил: а у вас есть?.. И Вест снова отвечал,
отвечал, отвечал. Он думал, что спрашивать будет он, но он только отвечал.
Сперва он делал это с охотой, но очень скоро понял, что Крейна в общем-то
ничего всерьез не интересует. Ему нужна была информация. Любая.
Безразлично на какую тему, лишь бы новая. Мозговая жвачка. Он, казалось,
впитывал ее всеми порами, горящие глаза уходили под череп, щеки
вваливались, и Вест ловил себя на смешке, что добрый Крейн начинал сильно
смахивать на Доктора Йозефа Геббельса, каким его изображают перед
смертью...
  - Как я вам уже говорил,- сказал Крейн, - практика изъятия отдельных Людей
с той стороны существует. Иногда это ссыльные, здесь не играют роли. В
нашем городе я знал двоих, но это было давно... э-э давно. Один стал
паучником, .другой ушел в Стражу, и не на последнее место. Этакая свежая
кровь в жилы. Вообще-то,- он почесал седенькую редкую бровку,- в
универсальности мышления мы уступаем Людям. Но в частностях неоспоримо
выше!
  Даже так, подумал Вест. Гордится. Даже этот - гордится.
  - То есть? - сказал он. Ему снова становилось не по себе.
  - У кого как, - Крейн пожал плечами. Он мало возвышался над столом, потому
что сидел на кушетке, а она была низкой. - У меня, например, скорость
прохождения импульса по волокну выше, чем у среднего Человека, в
восемьдесят четыре раза. У условного вокера - есть такое понятие - в
девяносто девять раз. Максимально. Я ориентирован на быстродействие, - он
виновато улыбнулся.- Так что с вами, понимаете ли, мне трудно удерживаться
в нужном темпе.
  Вест на секунду прикрыл глаза. Это, кажется, называют биологической
цивилизацией, подумал он. Евгенической цивилизацией. Но ведь и технология
у них есть, во имя технологии вся каша и заварена. Во имя джутовых мешков?
  - Вам не страшно? - спросил он.
  - Это мой мир, моя жизнь,- сказал Крейн.- А вот вы? Кем вы были там у
себя, что вы умеете?
  Вест вспомнил мсье Жоржа и его бумаги, которые надо было находить, красть,
отбирать, покупать, потом мсье Жоржа с ними охранять, отвозить, беречь и
так далее вплоть до конвертика с банкнотами. Я даже не знаю, что это было
- промышленный шпионаж, частная слежка, политика или, может быть,
какая-нибудь пошлость вроде



ерналивамвашасупруганашеагентство-поможетвамвыяснитьэтотайнагарантируется".
  - Стрелять умею,- сказал он.
  - Это у нас умеют даже дети.
  Вест разозлился.
  - А вы не находите, что это очень плохо, когда дети умеют стрелять?
  - Мы вернулись к тому, с чего начинали, - сказал Крейн. - Давайте-ка
отбросим эмоции.
  - Хорошо, хорошо, давайте. - Вест отошел к крану, попил ржавой воды. - Да!
Если хотите, я могу говорить быстрее.
  - Ничего, я привык. Я должен был быть Расчетчиком и Памятником.
  - Это, - Вест помялся, ища слово, - с рожденья?
  - Да,- Крейн кивнул.- От Литейщика родится Литейщик, от Расчетчика -
Расчетчик. Просто мои показатели чуть не вдвое выше заданных.
  Вест заставил себя не закрывать глаза в тщетной надежде, что подвал со
стариком в драной стеганке пропадет, как кошмар.
  - Счастливая мутация? - выдавил он.
  - Мы не мутируем, мы стабильны. Случай. Тринадцать на двух фишках.
  - Тогда, насколько я понял, у вас это должно тем более приветствоваться и
цениться.
  - Наверное. По той же, видимо, причине всех безномерных стерилизуют.
  - К-как?
  - Мера предосторожности. Обычное дело, - Крейн вздохнул. - Есть Уложения.
Не нами писанные. У паучников самый строгий отбор, что ж вы думали,
неподчиненность даже Управлению, полная секретность. А то бы наработали
мы... Они, - поправился. - Они!
  - Вы... тоскуете?
  - Вам этого не понять, Человек, - непривычно жестко сказал Крейн.
  Нет, отчего же, подумал Вест. Выбракованная ездовая собака бежит за
нарами, пока ее не пристрелят, состарившаяся лошадь чахнет в деннике. А
здесь - с рожденья. Господи, какая же пакость. Нет, если что-то надо
делать, то что? Ведь действительно - это его мир и действительно его
жизнь, а кто я - чужак, который еще ни в чем не разобрался. И что я могу
сделать? И с кем?..
  Кушетка скрипнула, и Вест заметил, что за столом чего-то не хватает.
Ложка. Солонка. Тряпка. Он вдруг понял: не хватало Крейна. Огляделся - его
нигде не было - и лишь собрался лезть под стол, как кушетка скрипнула
вновь, и Крейн за столом появился.
  - Как же... где же?
  - На улице,- печально улыбнулся Крейн.- Даже со своей костылюшкой успел
достичь перекрестка и вернуться. Или вы шутки хотели шутить с
коэффициентом восемьдесят четыре?... Ладно,- сказал он. - Мне периодически
нужна бывает разрядка, простите. И давайте говорить о вас. Но я ничего не
могу вам ни посоветовать, ни объяснить. Я даже представить себе не могу,
откуда вы взялись. Ходят разные слухи, легенды, но я и их не знаю. Я
только слышал об их существовании, причем откровенную чушь. Не знаю.
Попробуйте перестроиться. Ваш мир... Он тоже совсем не рай, верно?
  Вест покивал. Перестроиться. Это я и сам понимаю.
  - Откуда вас знает Ткач по имени Наум? - спросил он.- Пятьдесят четвертый,
если вам это что-нибудь говорит.
  - Мне это ничего не говорит. А знают меня все. Я городской сумасшедший.
Умный дурачок. Ха-ха.- Крейн помолчал.- Я старый. Мне сорок восемь лет,
Вест. Оставайтесь, живите, сколько хотите, но не вербуйте меня в
соратники. Вам ведь не просто недовольные нужны, а боевики. А мне осталось
последнее - новые знания. Ваше появление еще - счастье. У меня же почти
совсем чистый мозг, вы и представить себе не можете, до чего это
отвратительно... Послушайте лучше вот это и скажите, есть ли у вас аналог.
Девятый век до Разделения, философ Шейн. Слушайте!..

  Вечерами, спасаясь от словоохотливой Марии, Вест сидел во дворе. Здесь во
множестве валялись старые дощатые ящики - прибежище полудесятка кошек с
котятами, клуб старух и привольная страна для детворы. Вест располагался
поодаль, смотрел на них, смотрел на закаты - пасмурные и ясные, смотрел на
одно-двухэтажные флигельки, составлявшие этот двор, и ни о чем не думал. И
больше ни о чем не вспоминал. Не то чтобы запрещал себе - просто в прежней
жизни он не оставил ничего такого, о чем стоило бы. Иногда он определял
восток и смотрел туда поверх крыш с трубами. Там был Джутовый Квартал.
Вест не ходил туда. Он никуда не ходил.
  Сегодня Мария была в ночь, и Вест, не досмотрев, как закончится погоня за
рыже-белым котом, потащился вниз. Он хотел навестить Свена.
  - Ходют все, ходют,- пробасила старуха с усами и бакенбардами, когда он
проходил мимо. Старуха была самая большая ведьма из всех них.
  - А на Одиннадцатой промпункт обобрали,- радостно сообщила старуха в
беретике.- Дочиста вымели.
  Другие старухи не заволновались от такого сообщения, и Вест понял, что
говорилось для него. Он не обернулся.
  - Ить одних стеганок теплых сотни две уволокли!
  - Ботинок сто пар!
  - Сто пятьдесят!
  Вест покосился на свои ноги. Крейн дал ему поношенные бутсы. Очень они
были прочные, сносу не знающие, прекрасной кожи и - меньше на два номера.
Он передвигался, как японская аристократка.
  - Ходют все...
  В дверях он все же оглянулся. Старые карги беззубые раззявились на него.
Рыже-белый кот повержен удачным кирпичом и несом на расправу юному
Литейщику, дворовому заводиле. Чуя судьбу, кот орет.
  Вест стал спускаться к дверям в каморки Крейна и Марии. Позавчера Вест
нашел в углу двора полуобгоревший кошачий трупик, вытянуто прикрученный к
длинной палке проволокой. По клочкам недопаленной шерсти на кончике хвоста
он узнал дымчатую кошечку, которую видел ежевечерне, охорашивающуюся около
дыры в стене. Кошечка вскоре должна была окотиться. Сейчас голая,
полопавшаяся розовая кожа отдавала свиным блеском и была прикопчена, как
получается от долгого держания над очень слабым огнем. Вест посмотрел на
испекшиеся, вылезшие глаза кошечки и перешагнул через трупик. Что, назовем
это элементарной детской жестокостью. Посчитаем это имеющим место и где-то
даже закономерным. Пока имеющим место. К сожалению, имеющим место. Не
закономерным.
  Закуток Свена отгораживался шифоньером и спинкой кровати с шарами. Свен
опять разложил свои коробочки на откидной доске.
  - Рита приходила,- сказал он, услышав Веста.
  - Ну и что? - сказал Вест.
  - Ты пришел со мной говорить или ты пришел меня повидать?
  - Я пришел то и другое,- сказал Вест.
  - Это хорошо,- сказал Свен.- Тогда возьми там стул и садись. Сегодня
солнце или дождь?
  - Сегодня было солнце,- сказал Вест, садясь на стул и подправляя ему
одеяло из лоскутков. - Ты разве не видишь солнце?
  - Нет, - Свен качнул головой,- я же объяснял тебе. Мне сегодня было скучно
без тебя, - сказал он.
  Разве к тебе не приходят ребята?
  - Приходят. Только я не люблю, когда они приходят. Они... от них пахнет
плохим. То есть не пахнет, а они все... они все покрыты плохим. Особенно
руки. Мне даже больно делается, мне хочется, чтобы они поскорее ушли, и я
отдаю им всех, кого они попросят. Сегодня я отдал им Короля и Королеву, и
Министров своих отдал, кроме Министра Домашней Норы. Мне показалось, что
он не хотел от меня уходить. Другим было все равно к кому, а он не хотел.
  - Откуда ты знаешь про Короля, Королеву и Министров?
  - Они сами все знают. Король знает, что он Король, Королева - что
Королева. И Министры все знают про себя, чего он Министр. У них же все
настоящее, ты что, не понял? Они все настоящие...
  - У них все, как у нас?
  Свен, жаловалась женщина Мария, с малолетства был у нее "неходячим". А
через второе его уродство приняла она, Мария, муки великие и по сю пору
принимает. Мальчишка как мальчишка, безо всяких этих гнусных
профессиональных признаков, русоволосый и конопатый, только вот впадины
под бровями плавно переходят в щеки. Нет у Свена глаз, и не было никогда.
  И все же Свен видел. Он видел траву - и листики, и корни мочалочкой, видел
корявое дерево во дворе у соседнего подъезда (сквозь стены, землю, сквозь
все), видел кошек, видел двух мышей, которые жили в шкафу, видел клопов,
которые кусались, и сверчков, которые изводили пиликаньем, мешая спать. Он
говорил, что видит даже таких меленьких-меленьких, разных, но они
бестолковые, все время тычутся, а за ними не уследить. Из неживого он
видел - именно видел, а не ощущал, он утверждал, что понимает разницу,-
ветер на улице и звезды на небе. Звезд он видел так много, что ему было
светло от них по ночам.
  Из живого он видел все, кроме носителей разума. Вокеров. Их он только
слышал, как нормальный слепой. Впрочем, Веста он не видел тоже.
  Зато со всего дома и окрестностей к нему собирались разнообразные
представители третьего царства, он водил с ними большую дружбу, расселял
по баночкам и коробочкам и общался, уча лазить через щепочки-барьеры,
маршировать строем и таскать грузы. Однажды Вест стал свидетелем того, как
черные, похожие на прусаков козявки водили по откидной доске хоровод, стоя
на задних лапках. Крейн полагал, что "зрение" Свена происходит в
телепатическом смысле. Вест ничего не полагал, он просто приходил и сидел
со Свеном, мало-помалу уверяясь, что восьмилетний калека под грязным
лоскутным одеялом ему дороже всего этого мира, вместе взятого.
  - Я не знаю, как у нас, - сказал Свен.- У них так.
  - Ты что, с ними разговариваешь? Свен на секунду оторвался от доски:
  - Как они могут разговаривать? Им нечем.
  Удивленно поднятые брови туго натянули кожу на месте глаз. Вест не
выдержал, зажмурился. Все-таки не могу. Когда же начну привыкать?;
- А у тебя есть, чем их видеть? - спросил он. Он стал смотреть на пальцы
Свена. Чрезвычайно бережно они перекладывали ползучую мелочь из коробочки
в коробочку, пускали погулять в тарелку, забирали обратно, гладили... И
ведь никто его не кусает, подумал Вест. У него же есть куча совершенно
жутких тварей, с одного взгляда ясно, что ядовитых, он же сам и
предупреждал.
  - Конечно,- сказал Свен,- конечно, есть. Только это у меня внутри. Я знаю,
вы видите больше. Мне Югги говорила, Рита, мама, Рапп с ребятами
дразнится. Но мне кажется, я и так вижу достаточно. Что ты молчишь? Я же
знаю, ты здесь, ты дышишь, и у тебя бьется сердце.
  Ветер, подумал Вест, звезды и живые твари, кроме...
  - Да, ты видишь достаточно, Свен, - сказал Вест.- Я бы тоже хотел видеть,
как ты.
  - А я хочу в лес, - сказал Свен. - Лес чистый и добрый, и там бы я мог
видеть все-все и со всеми дружить. Мне Ритка про лес рассказывает такие
истории, у-у, как интересно. Она там столько раз была, а меня вот не
берет, говорит, подрасти сначала, а как же я, если подрасту, тогда меня
трудно будет нести...
  - Можно, - Вест прокашлялся, - можно тележку сделать. На колесиках такую,
знаешь...
  - Да? - сказал Свен. Он аккуратно захлопнул последнюю коробочку и убрал
ее. - А мама Ритку сегодня опять била, - сообщил он.- И ругалась.
  - А может,- встрепенулся Вест,- может, ты есть хочешь?
  - Не. Мне Ритка принесла, вот, - он показал Весту общипанную половину
булки.- Я даже Короля с Королевой успел накормить. Министров не успел. Но
Рапп обещал сам, я ему дал кусочек - на месяц хватит. Им же мало надо. А
Королева умнее Короля, она четыре барьера берет и еще прыгает, а Король
еле-еле переползает. А Министр Пищи умнее Королевы.
  - Как же ты их так, - сказал, думая о другом, Вест, - Короля - и вдруг
прыгать заставляешь.
  - Ой, да они радуются, еще как, у них же ничего этого нет, им интересно...
  Вест вспомнил, как сегодня утром весь двор елозил на животах, а потом
заводила Рапп с двумя приятелями нестеснительно мочились при всех в мятое
ведерко, куда глядела остальная компания и заливалась беспечным детским
смехом.
  - Дай мне попить,- попросил Свен,- после булки, очень хочется.
  Вест принес попить, предварительно несколько минут отскребая с оббитого
края кружки присохшее. Многострадальная Мария дома лишь спала да
заговаривала, поскольку редко приходила не навеселе.
  - Свен, - сказал Вест, - ты не хочешь?.. Я тебя отнес бы.
  - Нет,- сказал Свен, краснея, - это я всегда сам.
  - Хорошо, - сказал Вест бодро. - А что же говорила Рита?
  - А хвасталась. Она только и делает, что хвастается. И какой у нее сейчас
супер. а у этого супера свой супер и ее супер на своем супере сделал двух
других суперов, которые чужие. А все вокруг дохляки, я спросил: и я
дохляк? А она дала мне булку и заплакала... а потом, как с мамой
поругалась, так мне по голове стукнула и хотела всех поубивать, но я не
дал... а таких вкусных булок у нас никогда не было, я оставил, чтобы мама
попробовала, а то она начала ругаться и не успела...
  Свен заснул. Вест видел это уже в третий раз, и теперь понял сразу, что
Свен засыпает. Подождав, пока дыхание мальчика сделается ровным, Вест
поднял откидную доску и на цыпочках удалился.
  Рита. Ей было пятнадцать лет, но при знакомстве она нахально заявила, что
семнадцать, и посмотрела так, что стало ясно: начала рано и испытала
многое. Рита... А ведь кое-что ты знаешь, Рита. И про лес ты
рассказываешь, и даже бывала. Рита. Супер на супере - это интересно.
"Сделали"... Вест догадывался, о чем речь. Это было нетрудно - догадаться.

  Площадь озарялась факелами. Устья трех улиц, выходящих на площадь, были
освещены лучше, потому что факельщики прибывали оттуда и останавливались,
и светили над головой. Взрыкивал шум от двигателей: факельщики часто
подгазовывали. Вообще-то площадь была небольшой, средних размеров, и едва
ли тут набралось шесть-семь десятков мотоциклистов.
  - Самая крупная сходка в этому году, - хрипло сказал Пэл. Он лежал рядом,
и лица их нависали над площадью. Вест весь сжался, чтобы не чихнуть от
газолиновой гари.
  - Смотри, смотри, пошел в круг, - сказал Пэл. Вест весь изогнулся.
  - Сейчас начнет.
  Вест чихнул, и это оказалось совсем неслышно за ревом двигателей. Он
посмотрел вниз. Посреди площади, там, где сполохи огней уже не играли на
мокрой брусчатке, появился одинокий факел. Его колеблющийся свет позволял
различить тонкую руку, плечи и голову, показавшуюся Весту
непропорционально огромной, как тыква. Потом он понял, что это из-за
шлема. Цвета звезды, как ни приглядывался, не различил. Фигурка в центре
замахала свободной рукой и до крыши, где они лежали, донесся то и дело
заглушаемый голос. Несколько раз Вест разбирал слово "мотобратство". Ага,
подумал он. Больше он ничего не разбирал. Фигурка постояла в центре
недолго, юркнула, смешалась с толпой, и двигатели вдруг взревели разом,
созвездие факелов пришло в движение, кружа по площади, словно в медленном
водовороте, и это было бы очень красиво, если бы Вест мог забыть грохот
очередей и визг рикошета. И клуб черного огня и ослепительного дыма он
помнил очень хорошо.
  Факелы вновь смешались, и стали быстро гаснуть - по одному, по два. Вместо
них заполыхали три костра на устьях трех улиц.
  - Все, - сказал Пэл громко и снял очки. Очки у него были маленькие,
черные, удивительно, что он в них ночью видит. Да и днем.
  - Как все? - Вест по инерции говорил вполголоса.
  - Все, все, они закончили, можно говорить. Можно спуститься к ним,
посидеть у костров, если хочешь. Только это скучно.
  - Они не будут стрелять? Безопасно?
  - Ну, в общем, да, - протерев, Пэл надел очки. - Насчет стрелять не
поручусь, но в общем безопасно. Да я им и не позволю особенно-то стрелять.
  Пэл тоже был безномерным. Крейн сказал, что слышал о нем премного, хотя
лично узнал буквально за несколько дней до Веста. По Городу о Пэле шла
слава великого безобразника, зачинщика скандалов чуть не со Стражей,
относительно легких, впрочем. Но однажды стычка вышла не особенно легкой,
и с тех пор Пэл носил очки. Пэл сам должен был идти в Стражу, и за что не
получил сиреневого мундира, Крейну, во всяком случае, не рассказывал. К
Весту же проявил искреннее любопытство, обещав показать Город, так что
Вест был рад знакомству.
  У костра сидело человек пятнадцать - юнцы и девы. Юнцы бьии в шлемах с
оранжевыми звездами и куртках, подозрительно топорщащихся на животе или на
боку. Девы - кто во что горазд, но от юнцов отличались мало. Вест на
всякий случай поискал среди них Риту. Он также подумал, что не худо бы
взглянуть на мотоциклы, стоявшие позади во тьме, но решил, что успеется.
Их с Пэлом встретили несколькими взглядами, а так внимания не обратили.
  - Гер,- сказала белокурая девушка рядом с Вестом. Она обращалась к худому
кадыкастому парню и тянула его за рукав.
  - Отстань,- сказал он.
  - Н-ну, закрутили! - восторженно сказал парень с пробивающимися усиками,
сидевший по ту сторону костра.- Как милые!
  - Вощ-ще,- сказала черноволосая толстушка.
  - Теперь на Тридцать второй надо,- сказал кадыкастый.
  - Д-да на кой те-ебе,- лениво сказал рыжий, возившийся со снятым шлемом.
На кадыкастом шлема тоже не было.
  - Сороковой и Пятнадцатой тебе мало? - продолжал рыжий.- К-куда ты лезешь,
к-кишками охота мотать?
  - Сплюнь, Прыщ,- сказала белокурая. Она была за кадыкастого горой. Она
снова потянула его за рукав: - Ну Гее-ер...
  - Отстань,- сказал он.
  - Пора, - сказала толстушка. - Эй, Лимка, пора! - крикнула она через
костер. Там двое-трое встали, куда-то быстро сходили, чего-то принесли.
"Что-то" было в больших бумажных пакетах. Давай-давай, сказали там, и в
костер, малиново приседающий на угольях, посыпались некрупные кругляши!
Картошка, что ли? - подумал Вест. Он сосредоточил внимание на кадыкастом и
его окружении. Кадыкастый ему сильно напоминал центральную фигуру с
площади.
  - Сейчас главное - не задохнуться, - говорил он.- Чтобы еще и еще, а то ни
черта не получится...
  - Не, ну как милые! - повторил парень с усиками, качая головой. Там же,
рядом с ним, встала пара, направилась к мотоциклам. Один из мотоциклов
завелся, покатил, набирая скорость, к площади. Когда он поравнялся с
Вестом, то