присев, на корточки, вбивал небольшой колышек прямо  посередине
тропы, другой, укрепив два кола за  изгородью,  прилаживал  к  ним  что-то
много раз виденное мною, но тем не менее незнакомое.
     - Что за механиками - спросил я у Герова.
     -  На  арбалет  похоже,  из  которого  Вильгельм  Телль  стрелял,   -
неуверенно пожал плечами Богомил.
     - Самострел это, - авторитетно пояснил Джерри.
     - Похоже, - согласился я, снова сосредоточив  внимание  на  действиях
охотников. - Джерри, кто это его разукрасил?
     Линекер  посмотрел  на  изуродованное  шрамом  лицо  охотника,  пожал
плечами:
     - Скорее всего медведь... Видишь, глаз чудом уцелел...
     - Трудная здесь жизнь, - поддакнул Богомил.
     Тем временем молодой  охотник,  во  всем  слушавшийся  своих  старших
родичей, вложил в самострел длинную стрелу с широким наконечником. Это  не
ускользнуло от взгляда Герова. Он взволнованно задышал мне в ухо:
     - Наконечник-то металлический!
     - Причем не бронзовый, - отозвался Линекер.
     - Народы Забайкалья применяли железо еще в конце второго  тысячелетия
до нашей  эры,  много  раньше,  чем  в  Китае  и  Корее,  -  скороговоркой
проговорил Богомил.
     Я тоже заметил  холодный  блеск  наконечника  грозного  оружия  и  не
позавидовал  животному,  которое  заденет  сплетенную  из   жил   веревку,
протянутую от вбитого на тропе колышка к спусковому крючку самострела.  По
тому, с каким  усилием,  применяя  упорную  палку,  два  охотника  сгибали
луковище, было ясно, что сорвавшаяся стрела вряд  ли  оставит  возможность
для спасения даже огромному пещерному медведю, если он еще не вымер в этом
уголке Терры Инкогнита.
     Осмотрев самострел, охотник со шрамом жестом указал родичам в сторону
озера, а сам замаскировал изгороди ветками, замел следы, посыпал  каким-то
зеленым  порошком  землю  и,  отпрыгнув  далеко  в  сторону,  поспешил  за
товарищами.
     И вновь охотники беззвучными тенями заскользили между деревьев, а  мы
осторожно продвигались за ними.
     -  Смотрите,  луки  усиленные,  -  подметил   очередную   особенность
снаряжения аборигенов Геров.
     - Не понял, - отозвался я.
     За Богомила ответил Линекер:
     - Видишь, костяные накладки  поверх  деревянной  основы?  Такие  луки
мощнее, чем простые деревянные. Усвоил?
     - Благодарю, профессор, - шутливо сказал я, - а  то  мы,  знаете  ли,
охотничьих академий не кончали. Нам как-то, бластер привычнее.
     Охотники  явно  двигались  в  сторону   поселения,   на   которое   и
отреагировал датчик УИ. Ползти вслед  за  ними  черепашьим  шагом  мне  не
хотелось, и когда сквозь просвет в  деревьях  заблестела  гладь  озера,  я
решил было, что здесь мы с новыми знакомцами и расстанемся. Но  не  тут-то
было.
     Первым огромного зверя заметил, конечно, Линекер.
     - Медведь!
     - Пещерный? - тут же осведомился Геров, словно Терра  Инкогнита  была
огромным музеем, в  каждом  зале  которого  непременно  должно  находиться
что-нибудь совершенно невероятное.
     - Нет, обычный бурый. Но чертовски крупный.
     Зверь возился на мелководье - не то ловя рыбу, не то купаясь, - и так
увлекся своим занятием, что явно  прозевал  приближение  людей.  Охотники,
заметив громадину, скатились на берег. Теперь за спиной зверя было  озеро,
впереди, выставив перед собой острые жала копий, стояли  люди.  Недовольно
зарычав, медведь поднялся на задние лапы. Вода стекала с его шерсти.
     - Почему они не стреляют? - теребил меня Богомил, но,  не  дождавшись
ответа, замолчал: видно, сам сообразил, что стрелой из лука такое чудовище
не свалить, а раненый медведь опаснее в сто крат.
     Зверь замахал передними лапами, словно  отгоняя  назойливый  гнус,  и
двинулся к людям. Охотник со шрамом оказался на его пути. Широко расставив
ноги и изломившись в  позе  вратаря  футбольной  команды,  он  внимательно
следил за каждым движением врага, и во  всем  его  напрягшемся  теле  была
видна готовность при первой же возможности вонзить наконечник копья  туда,
где под спутавшейся лохматой шерстью бухало медвежье сердце, считавшееся у
многих народов лакомым блюдом, способным передать охотнику отвагу  убитого
зверя. Его товарищи тем временем пытались отрезать зверю дорогу к  воде  и
одновременно подобраться  к  нему  сзади.  Казалось,  медведь  в  раздумье
разглядывает этих невысоких коренастых двуногих, но в то же мгновение  под
наш дружный вздох, он бросился на людей. Отбитое  гигантской  лапой  копье
отлетело в сторону, сам охотник с  побледневшим  лицом,  на  котором  алел
трехполосный шрам, кубарем откатился и тут же, вскочив на  ноги,  взмахнул
ножом.
     Мягко откинулась крышка бота, и краем глаза я увидел, как ловким,  до
автоматизма отработанным движением Джерри  вскинул  к  плечу  карабин.  Но
стрелять не пришлось.
     Два копья, воткнувшись в жирный  загривок  медведя,  заставили  зверя
издать страшный, слышный, наверное, за десятки  верст  рев,  подскочить  в
воздух, отбросить в сторону молодого охотника, пытавшегося воткнуть нож  в
просвечивающее сквозь шерсть розоватое брюхо, и броситься  в  воду.  Зверь
почти тотчас показался на поверхности и, не обращая внимания  на  азартные
крики метавшихся по берегу охотников, поплыл от берега.
     Я так резко взметнул бот вверх, что Геров был вынужден ухватиться  за
Джерри, и тот укоризненно  посмотрел  на  меня.  Улыбнувшись  извиняющейся
улыбкой, я сказал:
     - Пора, други мои, пора...
     Геров, недовольный,  что  его  оторвали  от  захватывающего  зрелища,
глядел на  меня  так,  как  смотрел  бы,  наверное,  на  ученика,  еще  не
прошедшего первый цикл воспитания,  но  уже  принимающего  самостоятельные
решения наперекор советам учителя:
     - Снять бы все это на гало...
     Линекер поддакнул:
     - Да... Цены таким кадрам нет...
     - Друзья, - я оглядел их нарочито непонимающим взглядом. - Вы что,  в
киношники решили  податься  после  возвращения?  Если  так,  то  могу  вас
успокоить, придете  не  с  голыми  руками.  Могли  бы  и  припомнить,  что
спасательный бот  оснащен  записывающей  аппаратурой,  которая  с  момента
визуального контакта с аборигенами Инкогниты работала на полную мощность.
     - Браво! - изобразил аплодисменты Геров.
     Я скромно  потупился,  как  и  полагается  неизбалованному  вниманием
публики отставному космодесантнику.



                           30. ДЖЕРАЛЬД ЛИНЕКЕР

     Порой мне казалось, что я сплю. Не прошло еще и  десяти  часов  после
нашего пробуждения у меня на кордоне. И вот,  на  тебе!  Терра  Инкогнита,
бестии, гибель Боя, пещерный лев, охотники...  Вечером  мы  собирались  на
радоновые источники...  Впрочем,  источники  наверняка  и  здесь  имеются,
только  разыскивать  их  что-то  не  хочется  и  так  голова  от   избытка
впечатлений раскалывается.
     Стойбище показалось минут через двадцать после того, как мы  оставили
охотников, - индикатор УИ уверенно вывел нас к цели. Впереди, за излучиной
ручья, который на Земле именовался  Сырой  Молокан,  поднималась  вершина,
соединяющаяся седловиной с  горным  хребтом.  Высоко  в  небо  уходил  дым
одинокого костра. Погода была безветренной, и  казалось,  подплыви  бот  к
столбу дыма, его можно будет потрогать руками и  почувствовать,  какой  он
мягкий и теплый.
     Я  вгляделся  вниз  и  увидел  очаровательную  сценку   из   учебного
галофильма, призванного наглядно показать  школярам  быт  и  обычаи  наших
далеких предков. Дома в поселке, разместившемся  на  сопке,  располагались
без какого-либо определенного порядка, то вплотную друг  к  другу,  то  на
расстоянии трех-четырех метров. Внешне они здорово смахивали на  усеченные
пирамиды с отверстием в  верхней  части.  Судя  по  всему,  эти  отверстия
совмещали функции дымохода и входа в помещение. Кроме  этих  "капитальных"
строений, на площадке было немало чумов,  каркасами  для  которых  служили
жерди, покрытые шкурами диких животных.
     - Летние дачи? - поинтересовался, кивнув на них, Старадымов.
     - Примерно так, - улыбнулся Богомил, - невелико удовольствие  жить  в
дождливую погоду в сырых землянках. Это Лысая сопка? - спросил он меня.
     Кивком головы я подтвердил догадку друга.
     - Читал я отчеты археологов о раскопках этого  поселения,  -  пояснил
Геров и тут же поправился: - Не этого, конечно, а там, на Земле.
     - И что же, все точно? - заинтересовался Юрий.
     -  Не  совсем,  -  покачал  головой   Богомил,   -   там,   помнится,
полуподземных  помещений  не  было.  Они  более  характерны  для   племен,
обитавших по берегам Верхней Ангары...
     - Ну а чем жили наши предки? - не успокаивался Старадымов.
     - В основном - охотой, били лосей, медведей, изюбрей, коз.  Рыбачили,
конечно, - Байкал-то под боком.
     Бот,  надежно  укрытый  средствами  маскировки,   висел   прямо   над
становищем, и мы с интересом следили за жизнью его обитателей. Впрочем, их
было немного - в основном женщины, дети, старики.
     - К вечеру вернутся охотники, рыбаки, - пояснил Богом ил.
     - Начнется обсуждение итогов  дня,  охотничьи  байки,  -  в  тон  ему
продолжил Юрий.
     Мое внимание привлек хромоногий старик, возившийся на  склоне  сопки.
Он вырыл в земле овальное углубление,  тщательно  уложил  в  него  сеть  и
теперь обмазывал ее глиной.
     - Гончар, - пояснил заметивший направление моего взгляда  Богомил.  -
Самый древний способ  изготовления  глиняной  посуды  еще  до  изобретения
гончарного круга. Подсохнет глина, сосуд  вместе  с  сетью  вытащат,  сеть
отделят, и горшок можно обжигать.
     Юрий спросил еще что-то, но я не слушал.  Опять  разболелась  голова.
Богомил, судя по зеленоватому цвету лица, тоже чувствовал себя неважно, но
крепился.  Явно  стесняется,  боится  показать  слабость.  Придется  брать
инициативу на себя, да заодно и Герову урок преподать.
     - Юра, включи, пожалуйста, нашего эскулапа, - попросил я Старадымова.
     - А что такое, - встревожился тот, оборвав себя на полуслове.
     - Что-то неважно  себя  чувствую,  -  пояснил  я,  -  да  и  Богомил,
по-моему, тоже не в форме.
     - Тошнит, - признался Геров.
     - Что же ты молчишь? - рассердился Старадымов.
     Пока электронный эскулап обследовал нас, Юрий крепко отчитал Богомила
за "проявление ложной стыдливости", как  несколько  высокопарно  выразился
наш командир. Геров поначалу надулся, но быстро отошел, видно  понял,  что
слишком многое сейчас зависит от состояния каждого из нас, ведь  в  случае
опасности  даже  невольная   слабость   может   обойтись   очень   дорого.
Обследование  не  принесло  ничего   тревожного   -   просто   сказывались
последствия  отравления  браназином  и  нужно  было   отдохнуть.   Поэтому
Старадымов, не обращая внимании на горестные вздохи Богомила, отогнал  бот
на приличное расстояние  от  стойбища,  опустил  его  прямо  на  небольшую
лужайку, оставив работающими только локатор  и  слабое  силовое  поле  для
защиты от тотчас окруживших нас несметных полчищ таежного  гнуса,  который
вполне вольготно чувствовал себя и на Терре Инкогнита.
     - Спать, - приказал Старадымов, его веки  потяжелели,  и  он  тут  же
заснул.
     У меня не было ни малейшего желания спать, но я  отдал  себе  жесткий
приказ  и  последовал  примеру  Юрия,  успев  заметить,  что  Геров   тоже
устраивается поудобнее.
     Ровно через три часа я открыл глаза. Через несколько минут проснулись
сначала Старадымов, потом Богомил. Уже стемнело, поэтому,  поздравив  друг
друга с пробуждением, мы вылетели к стойбищу.



                            31. БОГОМИЛ ГЕРОВ

     Бот  невидимым  облачком  скользил  над  притихшими   перед   закатом
верхушками сосен. Юрий и Джерри были рядом, но меня не  покидало  ощущение
одиночества. Одиночество это не было тоскливым, не несло в себе  отчаяния.
Скорее, это был некий синтез легкой грусти и  умиротворения.  На  Терре  я
всегда  утрачивал  чувство  времени,  оно  как  бы  растворялось  в  таких
маленьких по вселенским масштабам, но таких  необъятных,  если  посмотреть
обыкновенным человеческим глазом, просторах  девственных  лесов,  пустынь,
океанов. Здесь же эти ощущения словно возводились в степень N,  в  степень
неизведанности, непредсказуемости, недоговоренности.
     Желание вернуться домой не исчезло, что,  впрочем,  и  неудивительно,
ведь куда бы ни забросило человека, его всегда тянет в родные  пенаты.  Но
любопытство, жажда  увидеть  то,  что  никто  из  землян  не  мог  видеть,
взглянуть  на  некое  подобие   исторического   прошлого   нашей   планеты
собственными глазами, помимо воли,  приглушали  стремление  воротиться  на
круги своя. Должно быть,  я  испытывал  то,  через  что  прошли  Магеллан,
участники экспедиций на другие планеты, через что прошел Юрий на Криме.
     Стойбище появилось неожиданно, и я нагнулся к Старадымову:
     - Невидимость включена?
     Юрий ответил улыбкой. Джерри с шутливой строгостью успокоил меня:
     - Богомил, ты же знаешь, кто сидит рядом с ним. Промашки исключены.
     Я посмотрел вниз и  тихо  порадовался  тому,  что  мои  предположения
сбывались. Стойбище готовилось отужинать. А как  известно,  прием  пищи  с
древних времен сопровождался непринужденной беседой. Именно  поэтому  я  и
предложил друзьям посетить аборигенов в этот вечерний час.
     - Жаркое несут, - сообщил Юрий.
     Из тайги показалась группа охотников, вооруженных луками  и  копьями.
Несколько человек несли на длинных шестах оленьи туши.  Поступь  охотников
была  неторопливой,  головы  гордо  приподняты.  По  всему  чувствовалось,
сегодня   им   сопутствовала   удача.   Первыми   в   стойбище   прибежали
сопровождавшие охотников собаки.
     - Хорошие песики, - грустно проговорил Джерри. И стало ясно, как  ему
не хватало Боя.
     Юрий, очевидно, стараясь отвлечь его, рассмеялся:
     - Смотри! Словно экспедицию из Дальнего космоса встречают!
     Разновозрастные ребятишки с радостными возгласами окружили охотников.
Из жилищ спешили женщины.  Привстали  с  бревна,  лежащего  неподалеку  от
кострища, седобородые старики.
     - Для них возвращение охотников, пожалуй, имеет большее  значение,  -
отреагировал я. - Добыча, которую принесут  мужчины,  для  племени  вопрос
жизни в самом утилитарном смысле этого слова.
     Тем временем возле большого камня с  выдолбленной  посередине  лункой
уже сновал низкорослый абориген. Его подручный,  безусый  юноша,  который,
наверное, еще не достиг  того  возраста,  когда  можно  просить  старейшин
назначить испытание, чтобы доказать, что достоин высокого звания охотника,
безропотно выполнял все приказания. Вот  они  принесли  из  жилища  мелкие
древесные стружки, вот юноша подал длинную тонкую палочку, затем,  так  же
почтительно, большой лук.
     - Кажется, идет подготовка к разжиганию костра, - пригляделся  к  ним
Джерри.
     - М-да, и безо всяких технических премудростей,  -  согласился  я.  -
Главное, чтобы стружки были сухие.
     - А руки ловкие, - добавил Юрий.
     Абориген сделал на тетиве лука петлю, вставил туда палочку.
     Юрий включил ретранслятор речи, направил его на кострище.
     - Повтори мысленно семь раз имя  Великого  духа  Огня,  и  начнем,  -
перевел ретранслятор обращенные к юноше слова.
     Тот замер с неподвижным взглядом и вышел из забытья, лишь  когда  его
учитель быстрыми пилящими движениями стал добывать огонь с помощью  своего
нехитрого приспособления. Из лунки потянулся едва  заметный  дымок,  затем
вспыхнул крошечный язычок пламени и побежал по стружкам.  Юноша  торопливо
подал приготовленный хворост, и огонь, освещая одухотворенные лица ученика
и учителя, нервно взметнулся вверх. Потом пламя чуть осело, стало ровным и
уверенным.
     Когда пища была  готова,  все  аборигены  разом  повернулись  в  одну
сторону. Линекер, ожидая разъяснений, глянул на меня.
     - Перед трапезой полагается речь, - сказал  я,  показывая  на  весьма
странного субъекта. - По-видимому, шаман.
     К костру, плавно приплясывая, приближался старик  в  кожаной  куртке,
таких же штанах и огромной шапке, увенчанной оленьими рогами.  Рога  чутко
поворачивались то налево, то направо, словно их обладатель  ждал,  что  из
окружающей стойбище чащи вот-вот выскочит беспощадная волчья стая. В руках
шамана вздрагивал от ударов раскрашенный красными зверями и птицами бубен.
Каждый шаг сопровождался мерным бряканьем костяных погремушек, свисавших с
темной морщинистой шеи шамана. Остановившись в нескольких шагах от костра,
он замер, прислушался. Соплеменники  затаили  дыхание,  на  лицах  читался
священный трепет. Шаман словно забыл об их существовании. Он закружился  в
танце. Слились в один круг полы куртки. Внезапно, когда вращения  достигли
предела,  шаман  рухнул  на  землю,  его  тело  конвульсивно  дрогнуло   и
вытянулось в полном изнеможении. Немного придя в себя, он приложил  ухо  к
земле.
     - С богами беседует, -  прокомментировал  я.  -  Все  считают,  будто
сейчас его душа гостит у великих духов.
     - Юра, настрой-ка ретранслятор получше, - попросил Джерри.  -  Что-то
плохо слышно, о чем говорят духи.
     Старадымов усмехнулся:
     - Не стоит зря энергию расходовать. Сейчас шаман сообщит,
     В этот момент старик с трудом поднялся и торжественно возгласил:
     - Великий дух Неба и Земли даст нам хорошую охоту,  а  когда  придет,
время, ниспошлет богатый урожай плодов небесных и плодов земных!..
     Джерри подозрительно покосился на меня.
     - Вероятно, имеются в виду кедровые орехи и грибы, - торопливо сказал
я и приложил палец к губам, боясь пропустить хоть слово прорицания.
     Шаман, выдержав торжественную паузу, продолжал:
     - Будем все сыты. Плодов хватит и людям, и животным. Животные  станут
ленивыми, и охотникам легко будет догнать их и убить, сколько  понадобится
племени. И когда на небе покажется  лицо  младшего  брата  Великого  духа,
будет большой праздник, праздник урожая.
     Соплеменники облегченно вздохнули и приступили к трапезе.
     Но вот последние кости брошены собакам, люди, сидящие у костра, стали
переговариваться.
     - Если бы зверь не ушел в озеро, мы бы  добыли  его,  -  ретранслятор
выхватил из невнятного гула  фразу,  произнесенную  знакомым  нам  молодым
охотником.
     - Никогда не нужно говорить об упущенной добыче, - недовольно заметил
охотник со шрамом. - Мы ошиблись, поэтому зверь ушел. Он  понимал,  что  в
воде люди ничего не смогут ему сделать. Так было всегда...
     - Не всегда...
     Это сказал сухой  сгорбленный  старик.  Люди,  сидящие  вокруг  него,
почтительно замолчали. Тогда старик внимательно осмотрел  соплеменников  и
заговорил тихим, словно издалека идущим голосом:
     - Давно это было. Тогда дерево было легким, как перья птиц,  копья  и
стрелы наших предков могли летать и поражать добычу, дерево  не  тонуло  в
воде, люди делали из него лодки и плавали по Великому озеру  и  по  рекам,
ловили с лодок  большую  рыбу,  и  зверю  не  было  спасения  от  хорошего
охотника. Хорошо жили люди... Увидел это злой дух и рассердился. Обернулся
он огненным шаром, поднялся над землей.  Смерть  и  опустошение  приходили
туда, где пролетал страшный шар. Заплакали люди. Слабые духом ложились  на
землю и ждали  смерти,  хитрые  пытались  спрятаться  в  темных  подземных
пещерах.  И  кто  знает,  может  быть,  и  уничтожил  бы  злой   дух   род
человеческий, но нашелся среди многих слабых  людей  один  сильный,  среди
многих трусливых - один смелый...
     Жила в те времена на берегу озера  женщина.  Муж  ее  был  знаменитым
охотником. Но сгубил охотника злой дух. Остался у  женщины  сын.  Отважная
душа была у мальчика. Понял он,  что  погибнут  люди,  если  не  осмелятся
победить злого духа.  Взял  мальчик  отцовское  копье,  пошел  злого  духа
искать. Долго шел. Видит, на самом краю земли  на  крутом  скалистом  мысу
лосиные кости лежат. Совсем  древние  кости,  истлели  наполовину.  Собрал
мальчик к