й кот. Закрыв глаза,  Митя
попытался представить себе, что это такое. Летучий кот оказался сидящим на
задних лапах существом с большими мохнатыми крыльями и  хвостом  с  чем-то
вроде мухобойки на конце, как рисуют у  древних  крылатых  ящеров;  больше
всего  он  почему-то  напоминал  сфинкса  с  швейной   машинки   "Зингер".
Старательно представив все подробности, Митя тихо засвистел, и в расщелину
сразу свесилась перевернутая морда, глаза которой,  как  показалось  Мите,
были недоверчиво выпучены. Митя засвистел громче и  представил  себе,  как
летучий кот раскрывает пасть и прыгает вперед. Морда в расщелине  исчезла,
и Митя услышал быстро удаляющееся хлопанье крыльев.
     Митя  сунул  в  рот  два  пальца  и  изо  всех  сил  свистнул   вслед
удаляющемуся темному пятнышку, а потом  шагнул  из  расщелины  в  пустоту,
после короткого падения затормозил в воздухе и повернул вверх.
     Димы нигде не  было  видно.  Митя  полетел  к  тому  месту,  где  они
расстались, - оно было в стороне и значительно выше. На площадке  Димы  не
оказалось, и Митя полетел к вершине. Он был уверен, что с Димой ничего  не
произошло,  но  все-таки,  несмотря  на  эйфорию  от  неожиданной  победы,
испытывал нехорошее предчувствие. И только через несколько  минут  полета,
когда до вершины было уже недалеко и мимо него проплывала гладкая,  словно
вылитая из металла каменная стена без единой неровности, он услышал  свист
и понял, в чем дело. Мышь вовсе  не  оставила  его  в  покое.  Она  просто
дожидалась, когда он вылетит из своего убежища и  окажется  в  месте,  где
спрятаться будет негде.
     Митя сунул в рот два пальца и изо всех сил засвистел в ответ, пытаясь
снова вызвать в своем воображении  образ  черного  пушистого  сфинкса,  но
свист вышел жалкий и вся затея показалась крайне глупой. Мышь уже мелькала
вдалеке, как  черный  каучуковый  мячик,  скачущий  к  нему  по  невидимой
поверхности, и деться от нее было совершенно некуда. "Что я могу  сделать,
чтобы она  исчезла?  -  лихорадочно  думал  Митя.  -  Чтобы  исчез  я,  ей
достаточно перестать свистеть... Я -  это  то,  что  она  слышит...  Чтобы
исчезла она... Может, тоже надо перестать что-то делать? А  что  я  делаю,
чтобы она возникла?"
     Это было совершенно непонятно. То есть  было  примерно  понятно,  что
имел в виду Дима в метафорическом смысле, но было совершенно неясно, какой
толк  во  всех  этих  метафорах,  когда   рядом   летает   совершенно   не
интересующаяся ими летучая мышь.
     Митя зажмурился и неожиданно увидел ясный голубой свет - словно он не
закрыл глаза, а, наоборот, закрыты они были раньше и вдруг, открывшись  от
страха, впервые заметили что-то такое, что находилось перед ними всегда  и
было настолько ближе всего остального, что делалось из-за этого невидимым.
И одновременно в его голове пронеслось  мгновенное  воспоминание  о  давно
прошедшем дне, когда он тащился по серому ноябрьскому парку,  над  которым
летели с севера низкие свинцовые облака. Он шел и думал, что еще несколько
дней такой погоды - и небо опустится настолько, что будет, как грузовик  с
пьяным шофером, давить прохожих, а потом Митя  поднял  глаза  и  увидел  в
облаках просвет, в котором мелькнули другие облака, высокие и белые, а еще
выше - небо, такое же, как летом, до того синее и чистое, что сразу  стало
ясно - с ним, небом, никогда никаких превращений не происходит, и какие бы
отвратительные тучи ни слетались на праздники в Москву,  высоко  над  ними
всегда сияет эта чистая неизменная синева.
     И было большой неожиданностью увидеть в самом себе нечто похожее, так
же мало затрагиваемое происходящим вокруг, как одинаковое  в  любое  время
года небо - ползущими над землей тучами.
     "Весь вопрос  в  том,  -  подумал  Митя,  -  откуда  смотришь.  Если,
например, крепко стоять двумя ногами на земле... Стоп. А кто,  собственно,
смотрит?"
     Издалека донесся знакомый свист.
     "Господи, - подумал Митя, с  усилием  открывая  глаза,  -  какие  еще
мыши..."
     Он висел в пятне ярко-синего света, словно на  нем  скрестились  лучи
нескольких прожекторов. Но никаких прожекторов на самом  деле  не  было  -
источником света был он сам. Митя поднял перед  лицом  руки  -  они  сияли
ясным и  чистым  синим  светом,  и  вокруг  них  уже  крутились  крошечные
серебристые мушки, непонятно откуда взявшиеся на такой высоте над морем.
     Митя полетел вверх, и за все время, пока он поднимался к  вершине,  в
голову ему не пришло ни одной мысли.
     Вершина оказалась небольшой плоской площадкой,  где  росло  несколько
мелких кустов боярышника и торчал стальной шест маяка. Две красные  лампы,
до этого скрытые каменным выступом,  опять  стали  видны.  Они  вспыхивали
попеременно, и черные тени  кустов  меняли  направление,  будто  на  землю
падала тень раскачивающегося в воздухе  маятника.  Под  шестом  с  лампами
стояли две непонятно откуда взявшиеся складные табуретки, на одной из  них
сидел Дима.
     Митя помахал ему рукой, сел на свободную  табуретку  и  развернул  на
колене вынутый из кармана лист бумаги.
     - Сейчас, - сказал он внимательно глядящему на него Диме, - сейчас.
     Минуту или полторы он писал, потом быстро сложил из листа  самолетик,
встал, подошел к обрыву и пустил его - тот сначала нырнул  вниз,  а  потом
круто взмыл вверх и пошел вправо, туда, где остался поселок.
     - Что это ты? - спросил Дима.
     - Так, - сказал Митя. - Мистический долг перед Марком Аврелием.
     - А, - сказал Дима, - это бывает. Ну а все-таки, свет  чего  отражает
солнце?
     Митя сунул в рот сигарету,  щелкнул  зажигалкой,  и  над  ее  обрезом
возник ярко-синий язычок огня.
     - Вот, - сказал Дима. - Как все просто, да?
     - Да, - сказал Митя, - удивительно.
     Он поднял глаза на мигающие вверху  лампы.  Возле  их  стекол  воздух
трещал  от  крыльев  сотен  неведомых  насекомых,  безуспешно   пытающихся
пробиться сквозь толстое ребристое стекло, к самому истоку света.
     - Куда же все-таки она делась? - спросил Митя.
     - Ты про мышь? Куда она могла деться. Вон летает.
     Дима показал  на  крохотный  черный  комок,  ныряющий  вверх-вниз  на
границе освещенного участка. Митя посмотрел туда и перевел взгляд на  свои
руки - они по-прежнему были окружены ровным голубоватым сиянием.
     - Я сейчас понял, - сказал он, - что мы  на  самом  деле  никакие  не
мотыльки. И не...
     - Вряд ли тебе стоит пытаться выразить это словами, - сказал Дима.  -
И потом, ведь ничего вокруг тебя не изменилось  от  того,  что  ты  что-то
понял. Мир остался прежним. Мотыльки летят к свету, мухи - к говну, и  все
это в полной тьме. Но ты - ты теперь будешь другим. И никогда не забудешь,
кто ты на самом деле, верно?
     - Конечно, - ответил Митя. - Вот только одного я не  могу  понять.  Я
стал светлячком только что или на самом деле был им всегда?



                          8. УБИЙСТВО НАСЕКОМОГО

     - И под конец, - с явным удовольствием рассказывал  Артур,  глядя  на
Арнольда, подставившего голову под хлещущую из крана воду, -  ты  закричал
на все отделение: "Американские комары  наших  мух  ебут,  а  мы  смотреть
будем?"
     Арнольд  закрыл  лицо  руками,  вода  потекла  по  его   предплечьям,
закручиваясь на локтях и двумя потоками падая на кафель.
     - Но самое интересное,  что  в  милиции  к  тебе  отнеслись  с  явным
сочувствием, - сказал Артур, - и даже  деньги  отдали,  что  бывает  очень
редко. Ты хоть что-нибудь помнишь?
     Арнольд отрицательно потряс головой.
     - Минуты три назад еще помнил, - сказал он, закрывая кран  и  кое-как
расправляя на голове волосы. - А сблевал последний раз - и сразу  все  как
отрезало.
     -  Хоть  про  масонов-то  помнишь?  -  спросил  Арнольд.  -  Я  прямо
заслушался.
     Арнольд задумался.
     - Нет, - сказал он, - не помню.
     - А про Магадан духа?
     - Тоже не помню.
     - Вот это самое интересное и было, - сказал Артур. -  Это  ты  ментам
рассказывал, когда протокол  составляли.  Что  есть  где-то  такой  особый
город, куда  никто  просто  так  не  попадает.  И  там  существует  особое
искусство и особая наука, и все -  как  в  восьмидесятом  году.  Последний
оплот. И время по другому течет: тут один день проходит, а там - несколько
лет. Так сказать, советская Шамбала наоборот. Но вход  в  нее  то  ли  под
землей, то ли в воздухе, этого я не понял. И ты еще дал понять, что у тебя
там связи.
     - Не помню, - сказал Арнольд. - И вообще, хватит. Проехали.
     - Ладно, - сказал Артур. -  Проехали  так  проехали.  Ты  мне  только
скажи, чего тебя на приключения потянуло? Ты же видел, что с Сэмом было.
     - Даже не знаю, - сказал Арнольд. - Взял чемодан, смотрю - клиент как
бревно лежит. Интересно стало. Я подумал - неужели и на меня  подействует?
Напился, вылетаю - вроде  ничего.  Ну,  думаю,  слабый  парень  этот  Сэм.
Полетел, значит, с вами встречаться, а потом... Помню только, как Сэма  за
столом увидел. А что это с ним была за девушка?
     - Не знаю, - сказал Артур. - Я и сам не понял.  Бац,  а  она  уже  за
столом. Они сейчас от голода очень проворные. Готов?
     Арнольд остановился у зеркала, привел  себя,  насколько  возможно,  в
порядок и положил на  тумбочку  перед  старушкой  мятый  рубль.  Выйдя  из
душевого павильона, приятели направились в сторону моря.
     - Слушай, - сказал Артур, - до вечера все равно делать нечего.  Давай
Арчибальда навестим?
     - А он все там же?
     - Вроде да, - сказал Артур. - Я  иногда  прохожу  мимо  его  избушки,
только зайти все недосуг. Но дверь открыта.
     Через  несколько  минут  они  подошли  к  стоящему  прямо  на  газоне
бревенчатому домику, повернутому приоткрытой дверью  к  набережной.  Домик
был очень маленький и казался перенесенным сюда с  детской  площадки;  над
его дверью красовалась вывеска - красный крест, полумесяц и большая  капля
крови, а сверху была красная надпись "Донорскiй пункт".
     Артур толкнул дверь и вошел внутрь; Арнольд последний  раз  пригладил
волосы и шагнул следом.
     Внутри было полутемно. Напротив двери помещался  невысокий  прилавок,
на котором стояло несколько банок медицинского вида  и  электрокипятильник
для шприцев, а  сзади,  у  стены,  располагалась  пыльная  конструкция  из
стеклянных сосудов, соединенных оранжевыми  резиновыми  трубками.  Арнольд
знал, что это нагромождение пробирок  и  колб  совершенно  бессмысленно  и
является  просто  декорацией,  но  все  равно  ощутил  специфический   дух
больницы. За прилавком никого не было. На стене  висело  объявление,  тоже
пыльное, выведенное через трафарет шариковой ручкой:
     БРАТЬЯ И СЕСТРЫ!
     Ваша  кровь  нужна  другим.  Научные   исследования   доказали,   что
регулярная сдача крови  положительно  сказывается  на  половой  функции  и
увеличивает  продолжительность   жизни.   Выполните   свой   нравственный,
гражданский и религиозный долг!
     100 грамм - 25 руб.
     150 грамм - 40 руб.
     200 грамм - 55 руб.
     После сдачи крови  бесплатно  выдается  шоколад  "Финиш".  Регулярные
сдатчики получают значок "Заслуженный донор" и памятную грамоту.
     В избушке никого не  было.  За  прилавком  была  полуоткрытая  дверь.
Арнольд обогнул прилавок и выглянул наружу. Там  зеленел  небольшой  тихий
оазис - это был участок газона, со всех сторон закрытый густыми  зарослями
кустов, так что попасть  туда  можно  было  только  из  домика.  В  центре
зеленого пятачка стоял маленький круглый мужчина в белом халате и шапочке.
У него в руках был пластмассовый вертолет, насаженный на штырь с леской, и
в тот самый момент, когда Арнольд выглянул из двери, мужчина изо всех  сил
дернул леску.
     Винт вертолета  превратился  в  прозрачный  круг,  игрушка  взмыла  в
воздух. Мужчина задрал голову, издал тихий счастливый смех и несколько раз
невысоко подпрыгнул на месте от восторга. Вертолет повис в  воздухе,  стал
косо падать и исчез за кустами. Мужчина кинулся к двери и чуть не  налетел
на Арнольда. Остановясь, он выпучил глаза.
     - Арнольд! - сказал он и выронил штырь с леской на траву.
     - Здорово, дружище, - сказал Артур, появляясь из двери домика.
     - Привет, ребята, - сказал Арчибальд,  растерянно  бегая  глазами  по
гостям и пожимая им руки. - Вот хорошо, что зашли. Я уж думал,  вы  уехали
куда. Как дела? Чем занимаетесь?
     -  Дела  отлично,  -  ответил  Артур.  -  Совместное  предприятие   с
американцами делаем. А ты как?
     - У меня все по старому, - сказал Арчибальд.  -  Сейчас,  ребята.  Вы
садитесь пока.
     Он нырнул в дверь и через минуту появился с большой ретортой,  полной
темно-красной жидкости, и тремя  стаканами.  Поставив  стаканы  на  траву,
Арчибальд до краев налил их и поднял свой.
     - А чья это? - поинтересовался Артур.
     - Коктейль, -  ответил  Арчибальд.  -  Туркменская  второй  группы  и
подмосковно-инженерная с отрицательным резусом. За встречу!
     Он сделал большой глоток. Артур с Арнольдом тоже отхлебнули.
     - Ну и дрянь, - поморщившись, сказал Артур. - Ты извини, конечно.  Но
как ты можешь это пить, с консервантом?
     -  А  что  делать?  -  развел  руками  Арчибальд.  -  Иначе  за  день
сворачивается.
     - Что ж ты, так и живешь? Да ты когда свежую кровь пил последний раз?
     - Вчера, - сказал Арчибальд, - пятьдесят  грамм.  Я,  когда  клиентов
много, тоже себе позволяю.
     - Из стакана, - фыркнул Артур. - Какой ты комар после этого?  Что  бы
твой отец сказал, если бы увидел?
     - Да какой я комар, - извиняющимся тоном проговорил Арчибальд, - так,
слово одно. Мать была божья коровка, вот только крест от нее остался, - он
вытянул из-за ворота халата золотую цепочку, - а отец  таракан.  Я  вообще
непонятно кто.
     - И нравится тебе быть непонятно кем?
     Арчибальд одним глотком допил кровь и задумчиво повертел  стаканом  в
воздухе.
     - Непонятно кем? - переспросил он.  -  Не  знаю.  Нравится,  наверно.
Тихо, покойно. Конечно, когда молодой был, не думал,  что  этим  кончится.
Все казалось, стою на пороге чего-то удивительного, нового, вот только еще
немного... -  он  запнулся,  подыскивая  слово,  и  пошевелил  пальцами  в
воздухе, словно пытаясь показать, чему именно он хотел когда-то  посвятить
еще немного времени, - еще чуть-чуть - и переступлю. А порог оказался...
     Он кивнул головой в сторону двери, ведущей в избушку.
     - Ты когда последний раз летал? - спросил Артур.
     - Не помню даже. Вы меня, ребята, на грустные мысли  наводите.  Зачем
вам, а?
     - А ты ведь не сдался еще в душе, -  сказал  Артур,  -  я,  как  этот
вертолетик увидел, так все и понял.
     - Может, и не сдался, - сказал Арчибальд и плеснул из  колбы  себе  в
стакан. - Вам наливать?
     Артур вопросительно поглядел на Арнольда.  Тот  отрицательно  покачал
головой.
     - Слушай, - сказал Артур, - я тебе вот что предлагаю. Ты  запри  свою
кибитку часа на два и давай на  пляж  слетаем.  Попьем  нормальной  крови,
проветримся. А?
     - Отпадает, - сказал Арчибальд. - Я и ста метров сейчас не пролечу.
     - Кончай, - сказал Артур. - Пролетишь. Если не  будешь  самовнушением
заниматься. Ты себя просто настроил так.
     - Бросьте, ребята.
     - Правда, - заговорил Арнольд,  -  давай.  У  тебя  аппетит  к  жизни
пропал. А чтобы он появился, надо немного от нее откусить и пожевать. Ведь
если сейчас не полетишь, то что тебя потом заставит?
     - Так и сдохнешь тут среди шприцев  и  шлангов,  -  сказал  Артур.  -
Извини, конечно.
     - А может, я уже  сдох,  -  сказал  Арчибальд,  исподлобья  глядя  на
приятелей.
     - Вот и проверим, - не сдавался Артур. -  Если  летишь,  значит  жив.
Остаешься - значит сдох.
     - Полетели, полетели, - заговорил Арнольд.  -  Мы  тебя,  если  надо,
подстрахуем.
     Выпитая кровь уже начала действовать на Арчибальда. Он зло засмеялся,
встал, качнулся и опрокинул колбу с кровью, но не обратил на это внимания.
     - Сейчас, дверь запру только, - сказал он с легким восточным акцентом
и скрылся в домике.
     Через секунду Арчибальд выглянул, показал Артуру с Арнольдом  длинный
острый нож, нехорошо улыбнулся и опять исчез за дверью.
     Арнольд наклонился к Артуру и прошептал:
     - Зря мы это начали.  Может,  уйдем?  Он  же  действительно  за  нами
увяжется.
     - Поздно, - шепотом ответил Артур.
     И действительно,  было  уже  поздно:  Арчибальд  появился  из  своего
домика. Он успел переодеться -  теперь  на  нем  были  тяжелые  туристские
ботинки, военная рубашка и джинсы,  перетянутые  офицерской  портупеей;  в
руке - зачехленная гитара, из-за которой он походил на  рано  постаревшего
итээра, собравшегося на слет клуба самодеятельной песни.
     - Джамбул на коне, - сказал он, - как птица в небе.
     Артур с Арнольдом переглянулись.
     - Понимаешь, - заговорил Арнольд, - мы не в  том  смысле,  что  прямо
сейчас надо все бросать и лететь. Просто надо хотя бы иногда...
     - Так летим или не летим? - презрительно спросил Арчибальд.
     - Летим, летим, - сказал  Артур,  не  обращая  внимания  на  яростные
взгляды Арнольда.
     Присев на четвереньки, он поглядел на Арчибальда, раздул  щеки,  тихо
затрещал, приложил руку к груди и резко отвел ее в сторону, словно  дергая
леску. Полы пиджака задрожали  и  превратились  в  стрекочущий  прозрачный
полукруг над спиной;  он  медленно  поднялся  на  несколько  метров,  явно
пародируя полет пластмассового вертолетика.
     Арчибальд покраснел, на удивление легко взмыл вверх и завис  напротив
обидчика. Артур продолжал валять дурака - трещал, дергал невидимую леску и
покачивался из стороны в сторону. Подлетев к мрачно наблюдающему  за  этим
Арчибальду, Арнольд взглянул на него и жалостливо  отвел  взгляд.  Хоботок
Арчибальда, загнутый вниз и какой-то мятый,  вызвал  у  него  длинный  ряд
ассоциаций, закончившийся вопросом: "Страна, скажи, как  твое  имя?"  (Это
был, как Арнольд вспомнил, заголовок газетной  статьи,  слева  от  которой
размещалась   реклама   пластмассового   приспособления    от   импотенции
"Эректор".)
     - Куда? - спросил Арчибальд.
     - Пролетим над пляжем, - сказал Артур, - сориентируемся.
     Внизу поплыла набережная. Потом мелькнули дощатые крыши раздевалок  и
открылся берег, на котором неподвижно лежали сотни  полуголых  тел.  Запах
моря смешивался с множеством других пляжных запахов;  теснота,  с  которой
лежали отдыхающие, напоминала о заводской бане, и желания приземлиться  ни
у Артура, ни у Арнольда не возникло.
     - Может быть, в заповедник?  -  предложил  Артур,  кивая  хоботком  в
сторону далеких скал. - Там народу почти не бывает.
     - Егерь пристанет, - сказал Арнольд.
     - Он там не бывает никогда.
     - А клиента найдем?
     - Один-два всегда есть, - сказал Артур,  наклонил  голову  и  полетел
впереди, стараясь двигаться не очень быстро, но и не  настолько  медленно,
чтобы Арчибальд понял, что его щадят.
     Берег моря образовывал длинную вогнутую дугу, и  друзья  полетели  по
прямой, над  морем.  Сначала  Арчибальд  наслаждался  полетом  и  искренне
досадовал на то, что уже столько лет добровольно лишает себя  наслаждения,
доступного в любой момент, но когда усталость разогнала ударившую в голову
кровь, он посмотрел вниз и обомлел.
     Под его притиснутыми к брюшку  лапками  ("Господи,  какие  худые!"  -
подумал Арчибальд) и зажатой в них гитарой, похожей на ракету "Хаунд  дог"
под брюхом бомбардировщика  Б-52,  расстилалось  море  -  оно  было  очень
далеко, и волны на нем казались  неподвижными.  Берег  оказался  на  таком
расстоянии, что Арчибальд понял - свались он сейчас  вниз,  вплавь  он  до
него не доберется. Ему стало страшно, и он поднял взгляд на небо.
     Артур  с  Арнольдом  были  в  превосходном   настроении   и   коротко
обменивались впечатлениями о погоде; про  Арчибальда  словно  забыли.  Они
отлетали все дальше от берега, и Арчибальд стал ощущать короткие  приступы
паники. От страха