шего зла - ни к кому! -  вопреки
соблазнительным суждениям дьявола.
 
18 
 
   Они очутились в помещении со слабо различимым потолком и без  единого
окна. Сумрак хозяйничал здесь.  У  Дьяченко  вдруг  закружилась  голова,
комок подступил к горлу. Валька потерял ориентацию - в  какой-то  момент
ему показалось, что он стоит вниз головой.  Фыркнув,  Дьяченко  покрутил
головой, стараясь поскорей избавиться от неприятного  наваждения.  Бр-р!
Глаза упрямо передавали в мозг сигналы "SOS".  Куда  подевался  световой
ветер? Ни дуновения, ни намека на спасительный свет. Ведь он являлся  им
даже     на     лестнице,     безвозвратно     уводящей     во     тьму.
Спасительный...Казалось,  Дьяченко   напрочь   забыл   или   отказывался
вспомнить, как ненавидел, как проклинал этот свет - не земной, но  и  не
небесный.
   Очертания стен выглядели столь размыто,  расплывчато,  будто  человек
смотрел на них сквозь стекло, по которому  беспрерывно  стекали  грязные
потоки воды. Беспрерывно! Слабое освещение ни  в  силах  было  разогнать
полумрак, точно паутина, забившийся в дальних углах.  Оттуда  доносились
шелест листвы,  невнятное  бормотание,  тихие  стоны,  урчание  каких-то
механизмов. Дьяченко почувствовал, как печаль червем гложет  сердце,  не
способная утолить голод:
   "Боже, вспоминаешь ли меня! Не хочу пропасть  как  тварь  последняя!"
Валька  испытал  просто  жуткую,  непреодолимую  потребность  в   любви:
"Господи, ну хоть кто-нибудь помнит меня?!" Может, так же  алкает  душа,
преданная забвению, не находящая себе места без спасительных "Царство ей
небесное" и "Упокой ее душу"?
   Может и так. Но в тот момент, когда  Дьяченко,  внезапно  пав  духом,
отчаявшись услышать глас божий, готов был принять любовь самого дьявола,
- даже дьявол не пришел  к  нему.  Он  готовился  повелевать  невиданной
мистерией. Краем глаза  Валька  уловил,  как  напряглись  веки  Виораха,
прищурились холодно очи... Владыка поднял руку - и в тот же миг вспыхнул
свет. Ярчайший! Ярче самых светлых воспоминаний.
   От неожиданности Валька ахнул: "Вот это да! Свет!!" Плотный и  колкий
на ощупь, словно над головой человека внезапно врубили  гигантский  душ,
из которого вместо ледяной воды обрушился едкий, жгучий свет. Защищаясь,
Валька инстинктивно закрыл рукой  глаза,  отступил  на  полшага.  Уже  в
следующий миг свет стал мягче, словно смилостивившись над человеком.  Но
ему от этого легче не стало. К ужасу своему,  он  обнаружил,  что  стоит
посреди  узкой  площадки,  выложенной  блестящим  полированным   камнем.
Дьяченко узнал его: такими же плитами был вымощен зал, где он  очутился,
впервые попав в Юфилодор.
   Размеры таинственного помещения оказались  несоизмеримо  больше  тех,
что вообразил себе человек, когда здесь еще царил полумрак. Углов,  где,
как представлялось Дьяченко, скопилась тьма-паутина, не было и в помине.
   Противоположная   стена   отсутствовала   полностью:   высокий   свод
далеко-далеко впереди сливался с необозримым полом. Не полом - настоящим
полем! Громадной равниной, куда хватало глаз застроенной... Боже, такого
Валька еще не видал.
   Внизу,  метрах  в  пятнадцати   под   площадкой,   начиналось   нечто
непонятное, чему в первую  минуту  было  трудно  подобрать  определение.
Невероятное скопление маленьких комнат, разделенных небольшими,  высотой
в средний рост человека,  перегородками.  Дьяченко  показалось,  что  он
наблюдает   гигантский   цех   или,   скорее,    офис,    разбитый    на
кабинеты-клетушки. Вот-вот начнется рабочий  день,  и  клетушки  оживут,
заполняясь  клерками-близнецами...  Комнатки  сообщались   между   собой
замысловатой системой коридоров и  коридорчиков,  созданных  словно  для
того, чтобы сбить с толку чужака, сделать невозможным его путь... Теперь
Вальке казалось другое: будто там, внизу, кто-то устроил  фантастическую
коммунальную квартиру. Правда, жильцов нигде не было  видно.  "А  может,
это лабиринт?" -  мелькнула  еще  одна  догадка.  Устав  ломать  голову,
Дьяченко  обратил  вопросительный  взгляд  на  владыку,   до   сих   пор
сохранявшего молчание.  Виорах,  слегка  приоткрыв  рот,  улыбался  едва
заметной ироничной улыбкой... В следующую секунду,  словно  в  ответ  на
немой вопрос человека, в загадочный лабиринт откуда-то снизу устремились
хлопы. Их было тьма-тьмущая!
   Они выбегали, видимо, из дверей, расположенных под площадкой.
   Одетые все в те же длинные белые плащи, вызывающе подбитые  пурпуром,
слуги дьявола поначалу слились в единый мощный поток. Будто смертоносный
сель обрушился из невидимых вершин и расщелин, сметая на своем пути  все
живое... Но этого живого как раз  и  не  было  -  лишь  пурпурная  жилка
витиеватой спиралью прошла насквозь тот безумный поток.
   Дьяченко, вновь подойдя к самому краю  площадки,  заглянул  под  нее,
насколько это было возможно. Он  обнаружил,  что  двери  в  лабиринт,  а
точнее, ворота  были  одни.  Пройдя  их,  метров  через  тридцать  хлопы
разбегались  по  разным  направлениям.  Зрелище  становилось  все  более
захватывающим,  дьявол  по-прежнему   молчал,   украдкой   наблюдая   за
человеком, а тот с головой был увлечен происходящим. Дьяченко вгляделся:
каждый хлоп нес предмет, издали смахивавший на спортивный кубок или даже
на погребальную урну. Почему на урну? А черт его знает,  почему  у  него
возникло такое сравнение!
   Поворот за поворотом, коридор за коридором - и вот хлоп оказывался на
пороге какой-нибудь комнатки. Один за другим подданные Виораха  занимали
места в удивительном лабиринте. Правда, случалось,  некоторые  из  слуг,
видимо, избрав не  правильное  направление,  вдруг  упирались  в  глухую
стену. Застыв  перед  ней  со  странным  предметом,  прижатым  к  груди,
секунду-другую помешкав, хлоп быстро возвращался к  исходной  точке,  из
которой расходились коридоры-пути.
   И заново повторял свой бег.
   Дальше  началось  совсем  невообразимое.  Валька   без   труда   смог
рассмотреть то, что происходило вблизи смотровой площадки -  практически
в самом начале таинственного лабиринта. Очутившись  в  нужной  комнатке,
хлоп принимался бегло ощупывать ее тонкие стены.  Обнаружив  что-то,  он
рывком распахивал створки - там был встроен тайник. Так же  спешно  хлоп
тыкал пальцами в нечто, скрывавшееся в тайнике. На  это  уходило  минуты
две-три, не больше. Закончив странные манипуляции,  демон  оборачивался,
наклонив голову, замирал... Дьяченко догадался, что хлоп всматривается в
какую-то точку в  полу.  Проходило,  наверное,  пять-шесть  утомительных
минут, когда посреди комнаты открывался люк. Встав над  ним  на  колени,
хлоп осторожно  опускал  внутрь  таинственного  углубления,  рассмотреть
которое человек был не в силах, принесенную урну.
   Снова с минуту-другую вводил какие-то команды на пульте управления  -
теперь Дьяченко смекнул:  в  тайнике,  за  распахнутыми  створками,  был
спрятан такой пульт. Наконец  люк  опускался,  сливаясь  с  поверхностью
пола, и хлоп возвращался тем же путем, что проник сюда. Таким же образом
повели себя все без исключения  слуги  дьявола.  Подобно  вымуштрованным
солдатам, они выполняли одним им известный приказ. Что-то должно было за
всем этим последовать - Дьяченко терялся в догадках.
   Он вновь вопросительно посмотрел на Виораха.
   - Так рождаются боги,  которым  вы  поклоняетесь,  -  царь  продолжал
улыбаться. Но на этот раз улыбка  вышла  вымученной,  неприятной,  будто
владыка пытался скрыть боль, внезапно пронзившую его.
   - Я верю в одного Бога,  -  вспыхнул  Дьяченко.  Он  не  испытывал  к
дьяволу ни малейшей жалости.
   - Хм, это вам только кажется, - не согласился царь. Улыбка его  стала
мягче, чище -  видимо,  владыка  справился  с  недугом.  -  Вы  обратили
внимание на амфорообразные предметы, которые несли мои подданные?..  Это
капсулы, наполненные жертвоприношениями людей.
   - Эрро?! - изумился Дьяченко. Необъяснимое  волнение  вдруг  овладело
им.
   - Да-да, той самой чепухой, которую вы, люди, и подобные вам приносят
в дар своим идолам...
   - На эрро  отроки  обменивали  души  воков.  Хм,  так  вот  для  чего
используются приношения, - думая о своем, пробормотал Дьяченко, -  чтобы
зарыть их в аду!
   - ...Чего там только нет! - все больше распаляясь, воскликнул Виорах.
- Несносная пища, бесполезная утварь, убогие украшения!.. Тем  не  менее
вы абсолютно правы, человече. Безделицы  эти,  эту  боготворимую  людьми
труху и мертвечину мы вымениваем у отроков - слуг бога, в  которого  вы,
человече, верите, - сей никчемный прах мы меняем на души людей.  Души...
Ха-ха-ха, этого добра у нас в избытке! Души дионисов, как любят называть
их недалекие отроки, поступают в Юфилодор непрерывно! -  Виорах  широким
жестом обвел лабиринт, но Дьяченко при этом не  углядел  ничего  нового,
кроме того, что и так имел возможность видеть.
   - Затем эрро - воспользуемся термином отроков, раз он пришелся вам по
вкусу - сортируют, раскладывают по  капсулам,  а  те,  в  свою  очередь,
помещают в отдельные лукры - своего рода  инкубационные  камеры,  где  в
дальнейшем, вызрев положенный срок, рождаются... те самые боги.  Каково,
а?
   Ха-ха-ха!  Из  суеверий  и  страха,  из  любви  и   преданности,   из
бесполезных даров и живой крови мы  лепим  ваших  богов!  Они  плодятся,
подобно бройлерным цыплятам, которых вы обожаете. И вот  что  любопытно:
боги выходят столь же самонадеянными, тщеславными и задиристыми,  как  и
люди, которые им поклоняются. Забавно, не так ли?.. Погодите,  скоро  вы
станете очевидцем самого захватывающего сражения - битвы богов. Почти  в
один момент они начнут покидать утробы  своих  искусственных  матерей  -
лукров и устремятся к выходу из лабиринта. Но не к тому, в который вошли
мои слуги, -  к  другому,  находящемуся  в  противоположной  стороне,  -
владыка протянул руку вперед, туда,  где  вызолоченный  светом  горизонт
соединил свод и дно лабиринта. - Второй вход,  да  будет  вам  известно,
человече, уводит прямо в ваш мир. И вы могли бы воспользоваться  им,  но
на вашу беду... Поглядите, какими божественными оттенками  сверкает  его
золотая плазма!
   Дьяченко с недоумением уставился на владыку: ну и  ну,  чтобы  дьявол
хвалил и восхищался, вспоминая Бога!.. Не уловив насмешки на  его  лице,
Валька перевел взгляд в ту  сторону,  куда  указывал  царь  хлопов  -  в
дальний-дальний конец  лабиринта...  И,  не  сдержавшись,  вскрикнул  от
восхищения! На его глазах удаленная  часть  громадного  помещения  вдруг
опустилась  немного,  одновременно  наполняясь,   по   всей   видимости,
расплавленной массой бесподобного золотого цвета. Зрелище  завораживало,
как удав кролика, притягивало к себе Валькин взор и его непутевую  душу.
Господи, как это было красиво! Как хотелось немедля ринуться,  окунуться
с головой  в  тот  расплавленный  золотой  поток,  раствориться  в  нем,
распасться на атомы и вместе с молодыми богами вдруг очутиться  в  своем
мире. Вернуться. Ожить.
   Но что-то было не так. Что-то не складывалось в царстве дьявола.
   Тревожная тень легла на чело Виораха. Вмиг позабыв, о чем  он  сейчас
так пламенно говорил, царь озабоченным взором  встретил  бросившегося  к
его ногам здоровенного хлопа. То был Ксилл.
   Испуганно глянув на владыку, он склонил перед ним голову.
   - Случилось непредвиденное, о мой повелитель! Один из лукров  остался
незаполненным.
   - В чем дело?! - глаза Виораха  гневно  сверкнули,  зрачки  вспыхнули
ярче зажженной в ночи сигареты.
   - Недосчитались одной капсулы. Точнее... прошу простить меня,  о  мой
повелитель. Капсула есть, но по неизвестной причине оказалась пустой.
   Потребуется время, чтобы объяснить исчезновение эрро.
   -  Эрро  -  исчезло?!  Как  вы  смели,  Ксилл,  допустить  это?!   Вы
поплатитесь  головой!!  -  Виорах  неистовствовал.   Над   его   головой
показались два кривых рога, два уродливых клыка вдруг  обезобразили  его
благородный рот.
   Дьяченко невольно шарахнулся: еще никогда он не видел дьявола  в  его
настоящем обличье.
   - Почему я узнаю об этом в последний момент?! Ксилл, мне нужны  сразу
все четыреста три бога! Вы слышите, Ксилл?! Не четыреста и не  четыреста
два - а все четыреста три бога!!
   - Да, мой повелитель, - еще ниже склонил голову воин. - Все четыреста
три. Но... но у нас исчерпаны запасы избранных эрро. Осталась дрянь,  из
которой могут родиться разве что  низкие  духи  -  домовые,  кикиморы  и
прочая нечисть. Но есть один способ... - Ксилл неожиданно воспрял духом.
- Вы знаете...
   - Я знать ничего не хочу!!
   - Без настоящего эрро нам  не  зачать  нового  бога.  Если  только...
если...
   - Ну, говори поживей!
   Ксилл, вызывающе вскинув голову, вперил острый, как  шило,  взгляд  в
Дьяченко. Валька думал, что умрет тут же от страха.
   - Если только не используем его  в  качестве  приношения.  Ведь  люди
нередко жертвуют людьми.
   - А что, это мысль... - Виорах повернул голову в сторону  Дьяченко  -
душа у того окончательно ушла в пятки. - Как вы считаете, человече? -  в
тоне царя откровенно звучала злая ирония, в очах сквозила издевка. - Вы,
человече, душа и сердце будущего бога. Каково, а?  Нет  почетней  миссии
для смертного!..
   Кажется, один из вас уже пробовал принести себя в  жертву  несметному
числу человеков - прошлым и будущим. И что из этого вышло,  а?..  Но  не
будем отвлекаться - время не терпит! Четыреста два бога  ждут  четыреста
третьего! Я приказываю, мои слуги!..
   Три хлопа во главе с Ксиллом набросились на Дьяченко - парализованный
страхом, он был не в силах ни пошевелить рукой, ни  двинуться  с  места.
Ксилл перекинул за могучую спину беспомощное тело человека... Как  вдруг
о каменный пол  что-то  коротко  звякнуло.  Упавший  предмет  немедленно
подхватили с пола, поднесли владыке.
   - А-а, медный Оззо! Как я мог о нем позабыть! - воскликнул Виорах - в
его голосе звучала досада. Но уже в следующий миг взгляд его смягчился.
   Знаком он велел опустить на ноги человека. Царь с интересом вертел  в
руках единорога. - Какая все-таки неординарная вещица! Что это?
   - Единорог, - едва слышно выдохнул Дьяченко, удивившись,  что  Виорах
спрашивает об этом.
   - Я не об этом, - вновь начал закипать владыка. - Напомни-ка,  каково
назначение этой бронзовой безделицы.
   - Как бы вам сказать...
   - Ну-ну, побыстрей, если хочешь сохранить себе жизнь!
   - Э-э-это су-у-увенир, ваше величество, - от волнения голос  человека
стал выше, тонко зазвенел, задрожал - казалось, еще одна порция страха и
голос лопнет, как перетянутая струна. -  Сувенир...  Другими  словами  -
подарок.
   Смысл его... Я не знаю его смысла. По-моему, у него нет смысла.
   - Другими словами, подарок, - задумчиво повторил Виорах. Прошелся  по
своему окружению испытующим, враждебным взглядом. - Слышали: сувенир?..
   Сувенир для... бога.
   - Сувенир для  бога!  -  дружно  подхватили  вокруг.  Мигом  поднялся
невообразимый гвалт, словно царь хлопов бросил боевой клич или  произнес
дьявольское заклинание - и оно  тотчас  возымело  действие.  Валька,  не
понимая, что происходит, скакал глазами по возбужденным  ликам  демонов.
Искаженные приступом ярости и темного, нечеловеческого вдохновения,  они
были ужасны. Теряя самообладание, Дьяченко сжал руками виски.
   А владыка, не глядя на человека, приказал:
   - Оставьте его. Пусть, если сумеет, насладится  зрелищем  рождения  и
битвы богов. Его богов! Я дарую ему еще несколько мгновений  его  убогой
жизни.
   В обмен на эту странную, потустороннюю вещь, - с этими словами Виорах
протянул единорога Ксиллу. - Потом я решу, что с ним делать.
   Никто сразу не понял, кого имел в виду повелитель демонов  -  сувенир
или человека. Смекнув,  что,  наверное,  повелитель  тьмы  все-таки  его
пожелал оставить на десерт, Дьяченко облегченно вздохнул. Лишняя  минута
жизни никогда не помешает - даже в аду.
   Единорога -  маленькую  бронзовую  игрушку  -  заключили  в  капсулу,
которую Ксилл собственноручно опустил в последний, 403-й лукр.  Дьяченко
мысленно простился со своим Оззо: "Пока, приятель. Я так и не узнал, что
ты за зверь такой..." Ему стало невыносимо тоскливо, будто он провожал в
последний  путь  лучшего  друга.  Отныне  Валька  не  сможет  даже  себе
доказать, что еще вчера... или позавчера... боже, когда ж это  было?!  -
он жил совсем в другом  мире.  Согретом  терпеливым  солнцем.  Крещенном
небесными  дождями  и  ливнями.  Продуваемом  земными  ветрами.   Полном
человеческих радостей и чудес - елки-палки, Валька вспомнил, как он умел
веселиться! И, наоборот, свободном от дьявольских козней и соблазнов. По
крайней мере,  хотелось  так  думать.  Даже  сейчас  и  здесь.  Дьяченко
продолжал стоять на все  той  же  узкой  площадке,  позади  ограниченной
глухой стеной, впереди обрывавшейся в бездну, на дне  которой  находился
лабиринт ада.
   Человек один-одинешенек стоял среди демонов. Как он ни  тужился,  как
ни рвался мысленно вслед за Ксиллом, он не смог увидеть,  как  произошло
погребение его  сувенира.  "Сувенира  для  бога",  как  странно  заметил
Виорах. "Ну и черт с ними со всеми!" - вздохнув, Валька  незаметно  сжал
кулаки.
   Меньше чем через четверть часа начали рождаться первые боги. В  своих
крошечных комнатушках, казалось, насмешки  ради  отведенных  им  слугами
дьявола. В похожих, как близнецы, клетках,  расположенных  в  явном,  но
непонятном  Дьяченко  порядке.  Точно   то   были   клетки   неизвестной
периодической системы, а боги, один за другим являвшиеся на адский свет,
- ее элементами. У Дьяченко запершило в горле, глухой стон непроизвольно
вырвался  из  его  уст  -  казалось,  он  вот-вот  откроет   новый,   не
предугаданный никем закон. Закон, который  обернется  миру  людей  новой
верой,  внезапным  спасением  и   еще   более   тяжкими,   неотвратимыми
проклятиями. Такое нельзя было допустить.
   И тогда он начал  молиться.  Неумело,  спотыкаясь  на  каждом  слоге,
человек просил у Него милости и прощения. Оправдывался: "Видит  Бог,  не
хотел я влипать в эту историю". Извинялся за малодушие  и  трусость,  за
то, что до сих пор не вмазал по холеной харе Виораха. Все,  на  что  его
хватило, это плюнуть в морду дьяволу... Снова  каялся,  что  никогда  не
верил в Него - сейчас ему было стыдно назвать верой чувство, которое  он
испытывал к Нему, лишь изредка вспоминая  о  Нем.  Каялся,  что  забывал
ходить в Его церковь, не постился, грешил.
   Упрашивал Его хоть на миг оторваться от  Его  небесных  дел,  глянуть
вниз, сквозь толщу туч, сквозь  свинцовые  волны  Юфилодора  -  в  самую
преисподнюю глянуть и... И отыскать его,  Вальку  Дьяченко,  там,  среди
враждебных  хлопов,  а  отыскав  человека,  трепещущего  перед   близким
дьяволом и Ним, далеким Богом, снизойти в милости  Своей  до  раба  Его,
Вальки Дьяченко, и внять одной-единственной молитве.
   Какой?.. Тут Дьяченко запнулся, стушевался, мысли его спутались,  как
волосы от сильного порыва ветра. Что  же  он  хотел  попросить  у  Бога?
Застонав, Валька напряг ум, но мысли не давались, ускользая, как  стайка
пугливых рыбешек. "Боже, о чем же я хотел Тебя  попросить?..  Может,  об
этом? Нет, это мелочно, второстепенно. Тогда  о  чем?  Ну,  быстрей  же,
быстрей! О чем же?! Вот! Кажется об этом.  Сейчас...  Господи,  дай  мне
силы остаться верным Тебе. Дай мне силы устоять  от  соблазна  нового  и
мудрого. Дай мне силы смотреть на свет Твоими глазами и различить врагов
Твоих и друзей. Дай силы не роптать на Тебя,  Чей  голос  проходит  мимо
моих ушей. Но любовь Твоя - я надеюсь, я очень надеюсь  -  не  оставляет
меня. Может, не всегда, может, раз в день, или раз в год, или в век Твоя
любовь посещает мою душу - как желанный  друг,  как  учитель,  как  отец
родной навещает меня. Не будь этого, я сейчас, наверное, не смог бы Тебя
ни о чем попросить. Господи, ни о чем! Но милость Твоя безгранична. И...
и если Тебе некогда выполнять  мои  просьбы,  позволь,  Господи,  я  сам
разделаюсь с