ихо, чтобы  не  услышал  Екоро:  "Парсизоты  невероятно  упрямы  и
недоверчивы. Никто кроме них не решается  сопровождать  души  по  Звену.
Парсизоты желают знать, что души и вправду возвращаются в свои миры."  -
"Но как?" - "Спроси сам  у  них".  Дьяченко  краем  глаза  проследил  за
вождем. Прямо говоря, вид его был неприятен человеку. Вальке расхотелось
расспрашивать Екоро.
   Тем временем флотилия уверенно уходила в огненную даль.  Провожая  ее
взглядом, Дьяченко еще мог рассмотреть каждое судно.  Самыми  необычными
были лодки, перевозившие душ. Они разительно отличались  от  тех  лодок,
что  отправляли  в  плавание  отроки.  В  самом  деле.  Суденышки  имели
девятиугольную форму, в каждом углу... Что  было  в  тех  углах,  Вальке
никак не удавалось разглядеть. "В них  каждая  из  девяти  душ  спрятала
тайну из грехов и воспоминаний о прожитом, - шепотом поведала  Амелиска.
- Десятая душа, оставшись  без  своего  угла,  встала  в  центре  лодки.
Видишь, как она беспокойно кружится  вокруг  своей  оси?"  Десятая  душа
беспрерывно кружилась, не находя ни угла, ни покоя, отчего и  вся  лодка
кружилась, покорно вращалась, одновременно удаляясь от берега.
   Лава еще испепеляла дыхание,  маковой  мукой  осыпавшееся  Вальке  на
воротник, опаляла ресницы,  заставляла  слезиться  глаза.  Звен  журчал,
издавая едва  слышный  колокольный  звон.  Вдали  неслышно  вспыхнула  и
пропала из глаз первая лодка с душами. Тут же донесся  счастливый  рокот
сопровождавших ее  парсизотов.  Спустя  две-три  минуты  сгорела  вторая
лодка, затем третья... Души возвращались в родные  миры,  обретая  новую
память и новую  плоть,  забывая  груз  прежнего  опыта  в  девяти  углах
сгорающей лодки.
   Парсизоты  на  берегу   одобрительно   загудели,   разделяя   восторг
конвоиров, из  их  головных  ракушек  пыхнул  серебристый  дымок.  Екоро
обратил к Амелиске счастливое и немного самодовольное лицо. "Может,  мои
страхи напрасны?
   -  застыдился  недавних  мыслей  Дьяченко.  -  Может,  оракул  что-то
напутала?  Звен  сейчас  такой  же,  как  и  час  назад.  Души   сгорают
по-прежнему  легко  и  бесследно,  как  порох.  Интересно,  в  кого  они
вселились в эту минуту? Наверное, в каких-нибудь  хорошеньких  девчонок.
Беленьких-беленьких, малюсеньких-премалюсеньких! С серыми, нет, лучше  с
голубыми глазками и золотистыми кудряшками... У меня когда-нибудь  будет
такая? Души возвращаются, а я застрял в этом чертовом аду!"
   Сокрушаясь и проклиная ад на чем свет стоит, Дьяченко ни с того ни  с
сего  вспомнил  русских  старообрядцев-раскольников:  как  они,   дружно
запершись в своих таежных избах, под молитву сгорали  заживо,  вместе  с
дымом спеша в небеса. Надеясь  попасть  в  небеса...  "Чушь  собачья!  -
выругался про себя Дьяченко, пытаясь отделаться от дурных  сравнений.  -
При чем тут раскольники? К тому же души-то сейчас  не  где-нибудь,  а  в
аду. А стремятся они не на небо, а домой. Души хотят вернуться на землю.
Вот как получается: всю жизнь меня учили, что душа  рвется  на  небо,  в
рай. А тут выходит все наоборот: где бы душа ни оказалась после  смерти,
она не желает долго задерживаться на новом месте и немедленно собирается
в обратный путь. Душа любит свой дом. Я тоже. Я тоже хочу домой".
   Тошно и скверно стало у Вальки на душе от таких мыслей, кажется, даже
пара-тройка слез выкатилась ненароком. "Амелиска", - позвал было он,  но
девушки и след простыл. Она вдруг испарилась,  как  те  свободные  души.
Дьяченко обернулся, в поисках поддержки и сочувствия  скользнул  влажным
взглядом по чужой ему толпе парсизотов... да так и обмер, увидев, как  у
одного за другим перекашиваются от  ужаса  лица.  Еще  не  понимая,  что
происходит,  еще  не  успев  испугаться,  пораженный  догадкой,  что   в
повальном испуге парсизотов виновен он сам, Валька  инстинктивно  втянул
голову в плечи и резко повернулся к Звену...
   Наверное, так танк вращает башней, спеша первым сделать  выстрел.  Но
человек не выстрелил. Он попросту растерялся, увидев, как гибнут души.
   Прямо на его глазах лодка, шедшая почти в самом начале конвоя, словно
напоролась  на  невидимое  препятствие.  Вздрогнув  корпусом,  суденышко
замерло на месте. Вышло это  так  неожиданно,  резко,  что  души,  точно
воздушные шарики, запрыгали-покатились по дну лодки.  Дьяченко  к  месту
вспомнил о подарке Виораха, волнуясь,  впился  в  даль  зоосом  -  своим
третьим глазом. Увидел, как по корме и бортам лодки побежала густая сеть
трещин... В следующее  мгновенье  лодка  развалилась  на  тысячи  мелких
осколков. А души... Боже, что стало с ними! Дьяченко  машинально  закрыл
рукой глаза, чтобы не видеть кошмара, но зоос был строг  и  непреклонен,
как судья. Третий глаз ясно  запечатлел,  как  души,  даже  не  тронутые
огнем, тотчас обуглились, подобно сухим  кустам  сирени,  и  рассыпались
черной пылью. Не прошло  и  минуты,  как  беззвучный  взрыв  -  человеку
казалось, что он смотрит немое кино -  разнес  вдребезги  вторую  лодку,
похоронив под обломками еще десять сиренево-розовых созданий.
   Парсизоты  возмущенно-испуганно  загалдели,  вождь  их,  красномордый
Екоро, в сердцах сломал меч о  каменистую  почву.  Борта  третьей  лодки
поплыли, будто восковые, души утратили воздушность, налились  чужеродной
тяжестью, обрели угловатую форму - и тоже поплыли, словно свечи.  Вконец
размякли, оплыли...Но  вдруг  побелели  и  неуклюже  застыли  -  так  же
неожиданно, как начали плавиться.
   Окаменели, с каждой секундой становясь все чище и прозрачней.  Не  то
белый дым, не то последний вздох крошечным облачком взвился над  ними...
Когда  облачко  рассеялось,  Валькиному  взору  представилась   довольно
жутковатая композиция: десять  голубовато-белых  кристаллов  причудливой
формы вздымаются над неподвижным  заиндевевшим  остовом  лодки.  Бр-р-р!
Дьяченко всего передернуло: куда ни глянь, души постигала одна и  та  же
участь - смерть. Еще две лодки не то окаменели,  не  то  превратились  в
лед: в одной  из  них  замерли  мертвые  кристаллики  душ,  в  другой  -
красноватые кристаллы парсизотов, спешивших им на помощь. Чья-то злая  и
неумолимая воля беспощадно уничтожала флотилию.
   Дьяченко чувствовал, как, начиная с ног, в жилах стынет кровь.
   "А-а-а!" - он заткнул руками уши, будто из них, а не из глухого  рта,
рвался беспомощный крик. Диким, совершенно диким взором Валька наткнулся
на маленького Екоро - и тут же обжегся о его ледяную  стойкость.  Собрав
волю в кулак, тыча в сторону быстро меркнущего, как огонь в очаге, Звена
обломком меча, вождь четко отдавал  приказания.  Казалось,  его  приказы
бесследно тают в ужасном гвалте, поднявшемся на берегу.  Но  так  только
казалось. Поодиночке и группами парсизоты бросились  выполнять  указания
своего повелителя; то тут, то там замелькали их головные раковины, среди
которых не найти ни одной похожей. За парсизотами  тянулся  удивительный
серебристый след - то  из  раковин  просыпалась  редкая  звездная  пыль.
Оставшиеся невредимыми лодки, словно внемля запоздалым  приказам  Екоро,
повернули к берегу. Одна из них, вмиг расплавившись, тут же  заледенела;
другая, треснув пополам, сложилась, как мышеловка, и в считанные секунды
затонула; еще две развалившись на части,  рассыпались,  точно  игральные
кости, по застывшему золотому зеркалу Звена. В двух последних находились
отважные спасатели душ.
 
23 
 
   Гул на берегу перерос в тяжелый рев. Кто-то потянул Вальку за  рукав.
Он инстинктивно отдернул руку. Перед ним стояла Амелиска. По губам ее он
понял, что она зовет за собой. Он послушно последовал за девушкой. Но не
тут-то было. Они не сделали и  десяти  шагов,  как  на  них  набросились
разъяренные парсизоты. Вальке тут же поставили синяк под  левым  глазом,
Амелиске мечом снесли веточку рога. Совсем худо пришлось бы им, если  бы
не подоспевшие вовремя отроки, бежавшие за здоровяком Владомиром. В  это
же время Екоро, о  чем-то  яростно  жестикулируя,  попытался  остановить
своих воинов, но они же вытолкнули его к краю разгоряченной  толпы,  где
столкнулись два племени. Крики: "Во всем  виновата  рогатая  ведьма!"  и
"Убейте человека! Он принес нам беду!" - тотчас  были  заглушены  звоном
мечей и стуком щитов. Потасовка грозила перерасти  в  кровавую  схватку,
когда среди враждующих возникла Освенца из племени фэзиров.
   Орбита, на которой вращался ее седьмой глаз, увеличилась в  диаметре,
разрослась до немыслимых размеров, глаз потрясла сильная вспышка  -  так
вспыхивает  сверхновая...  На  миг  ослепнув,  и  парсизоты,  и   отроки
замолчали. В абсолютной тишине раздался голос оракула:
   - Кто скажет, кого нет среди нас?
   В ответ - тишина. Лишь сухое покашливание, короткие стоны  раненых  и
натруженный скрежет лат. Громадное войско спасателей,  казалось,  застиг
врасплох простой вопрос оракула. Так длилось, может,  минуту,  а  может,
вечность, когда... Когда живую  разнородную  массу  вдруг  прорвало.  Из
разрозненных рядов спасателей посыпались имена, одновременно почудилось,
как зазвенели птичьи голоса, заплескали над головой тугие крылья - точно
вся  благородная  ненависть  и  глухое  отчаяние,   владевшие   сердцами
спасателей, вольной стаей вырвались на свободу.
   - Архэ! - кричали одни.
   - Клипран! - добавляли вторые. - Увы, он мертв.
   - Босхалан! Он спас четырнадцать душ! - спешили сообщить третьи.
   - Одному Богу известно, где он сейчас.
   - Лаурот, святейший витязь племени грулов. Он один на один  дрался  с
богом Капрохом. Лаурот погиб как герой, а голову Капрохома  мы  носим  с
собой.
   - Трамарик! Все девушки-арки любили его. Он был моим мужем.
   - Коскосар! Мой сын, первый воин в войске мартироров. Он  рассеял  не
одну дюжину хлопов. Мой мальчик... Мои глаза болят от слез.
   - Ватаа! Меня до сих пор трясет, когда я вспоминаю, как  кричала  его
оторванная голова. Но, черт подери, Ватаа был не прост,  ой,  не  прост!
Ватаа хитрец, он унес с собой жизнь чудовища Собабу!
   - Да что там говорить! Все  герои  -  Крэх,  Оратий,  Плэску,  рыцарь
Балкоф, юный царевич Валилак, гвардейцы Митучан и Юхи Порроц!
   Неизвестно, сколько еще горьких минут  спасатели  называли  бы  имена
отважных соплеменников - воспоминания не на шутку разбередили  их  души.
Но вот оракул подняла руки - и поток таких разных,  но  до  боли  родных
имен тотчас стих.
   Будто кто-то в  мгновение  ока  выстроил  невидимую  дамбу  и  теперь
воспоминания неслышно о нее разбивались.
   Подняв руки, окатив толпу пламенным взором сразу семи  глаз,  Освенца
спросила:
   - Кого нет среди нас... кого вы больше всего ненавидите!
   - Виорах-х-х-ха!! -  армия  взорвалась  десятками  тысяч  глоток.  От
мощного рева начавшая было остывать лава вдруг  всколыхнулась,  заходила
ходуном, заплескалась, словно в блюдце кипяченое молоко под слоем пенки.
Внезапный всплеск  заставил  всех  обернуться.  Завороженными  взглядами
спасатели наблюдали за тем,  как  оживает,  просыпается  Звен.  Кое-кто,
вздохнув, улыбнулся, у других в глазах блеснула надежда, третьи, потупив
влажный  взор,  ковыряли  мечами  каменистую  землю.   Но   Освенца,   в
одиночестве стоя позади толпы, сокрушенно покачала головой:
   - Это ненадолго. То, что вы видите, обман. Чудесный  обман,  которого
хотели ваши сердца. Состояние Звена на самом деле очень  серьезно.  И  с
каждым мгновеньем становится все хуже. Звен неумолимо остывает. Рано или
поздно он замерзнет, как  большая  сильная  река,  уставшая  бороться  с
дьявольски крепким морозом. Да, с дьявольски крепким!
   Седьмой глаз  оракула,  сделав  медленный  виток,  черканул,  подобно
лазерному лучу, по лицам спасателей. С напряженным вниманием все ожидали
от Освенцы спасительного откровения или безжалостного приговора.
   -  Когда  Звен  окончательно  застынет,  он  покроется  пленкой,   по
прочности превосходящей любой ваш панцирь. Это значит, что тогда ни одна
душа  не  сможет  больше  покинуть  Юфилодор.  Души   навеки   останутся
пленниками в аду. И мы вместе с ними. Но ужасней  другое.  Люди  и  иные
создания, которых Бог одарил  душой,  не  смогут  продолжить  свой  род.
Младенцы, едва явившись на свет, погибнут, не дождавшись прихода души.
   - Мы и без тебя знаем, что ждет нас и тех, за кого мы готовы положить
свои жизни! - грубо вмешался парсизот, стоявший в шаге от Дьяченко.
   Невероятно свирепая физиономия воина не обещала  ничего  хорошего  ни
врагам, ни союзникам. Валька вздрогнул, вспомнив силу  его  кулаков.  Во
время последней драки этот парень подбил  ему  глаз.  Теперь,  черт,  он
неотступно следовал за Дьяченко. Над головой  сурового  воина,  над  его
грязно-розовой ракушкой взошел кроваво-красный  месяц  -  каменный  рог,
знак принадлежности к дикому ордену парсизотов-мстителей.
   - Оракул, ты нагло пользуешься нами,  ты  тратишь  время  впустую!  -
продолжал рычать рогатый парсизот. - Ты или безнадежно  глупа,  Освенца,
или враг наш. Я требую... Мы требуем, чтобы ты сейчас же назвала имя той
сволочи, из-за которой сдыхает  старина  Звен!  Из-за  нее,  мать  твою,
гибнут свободные души! Имя, оракул! Иначе я перережу  глотку  одному  из
твоих друзей.
   С этими словами краснолунный воин метнулся к  человеку,  одной  рукой
прижал его к могучей груди,  другой  -  приставил  клинок  к  Валькиному
горлу.
   От страха Дьяченко чуть не наделал в штаны. "Держись, Вал, я сейчас!"
- сквозь плотные  ряды  воинов  к  нему  попытался  прорваться  здоровяк
Владомир, но в последний момент его удержала быстрая рука Амелиски.
   - Отпусти человека, сынок, - внезапно раздался голос Екоро.
   Маленький вождь парсизотов возник как из-под земли.  Он  встал  между
оракулом и сыном, продолжавшим упрямо удерживать Дьяченко. Нож,  правда,
воин опустил.
   - Атреко, не часто я велю тебе, твой царь и отец. Отпусти человека, -
в другой раз приказал Екоро и после того, как грозный сын, пыхнув очами,
нехотя оттолкнул Дьяченко, добавил. - И впредь слушайся воли оракула так
же, как воли отцовской. Ты оказался глух к словам Освенцы, мой  сын.  Вы
все  оказались  глухи!  -  царь  парсизотов  обвел  осуждающим  взглядом
столпившихся вокруг  воинов.  -  Оракул  назвала  имя  врага,  решившего
погубить Звен, а следом разделаться с душами. Ведь так, Освенца?
   - Именно так, государь, - кивнула Освенца. - Вы  все  прокричали  имя
его - Виорах!
   - Дьявол?! Но как он мог?! Откуда ему стало известно о нашем походе?!
- вновь взорвалась воинственная толпа - в глазах многих  спасателей  еще
стояла картина ужасной гибели душ. Атреко кричал громче всех:
   - Виорах слишком далеко отсюда, чтобы нам навредить! А человек -  вот
он! От человека, как от дьявола, можно ожидать чего угодно!
   - Хорошо, - неожиданно согласилась оракул. - Возможно, в твоих словах
есть доля правды. Правда есть в словах каждого, кто здесь собрался.
   Поэтому... поэтому Атреко отправится с человеком к дьяволу.
   - Что это?! Не слушайте ее, это уловка! Оракул хочет потянуть  время!
- недовольно загудело войско  парсизотов,  видимо,  наиболее  близкое  к
непримиримому Атреко.
   - Молчать!! - рявкнул Екоро,  взгляд  его  метал  гром  и  молнии.  -
Молчать! Как вы, благородные спасатели душ, могли  заподозрить  такое  в
оракуле?!
   - Тише, братья, - мягко попросила Освенца. - Если человек  и  вправду
виновен, то насколько глубоко он пал, может знать только дьявол. Но если
виновен сам Виорах, то добыть правду об этом способен лишь один из нас -
человек.
   - Я пойду с ними, оракул! - почти над самым ухом  Дьяченко  прокричал
знакомый голос. Валька немедленно отыскал  глазами  того,  кто  вызвался
сопровождать его. Человек не скрывал своей радости.
   - Хорошо, Владомир, пусть вас  будет  трое,  -  улыбнувшись,  молвила
Освенца. Ее седьмой глаз, на миг  померкнув,  засветился  добрым  чистым
светом.
   Валька  поцеловал  Амелиску,  потерся  небритой   щекой   о   гладкую
поверхность ее изящных рогов, шепнул на прощание: "Не забывай,  я  люблю
тебя" - и  три  храбреца  покинули  войско  спасателей.  Они  уже  давно
скрылись из виду,  а  спасатели,  как  зачарованные,  все  провожали  их
взглядами. Встревоженными, озабоченными,  любящими,  благословляющими  и
ненавидящими - такими разными взглядами.
   До логова дьявола  Атреко  и  Владомир  не  дошли.  В  лабиринте  ада
пришлось им сложить свои буйные головы.  Сначала  смертельно  был  ранен
отрок.
   Случилось это, когда они уже пересекли ворота - те самые, из которых,
казалось, совсем недавно они покинули лабиринт, спеша к берегам золотого
Звена. Владомир шел первым, Атреко, скорчив недовольную гримасу, замыкал
их маленькую группу.
   Шли  молча,  занятые  невеселыми  думками.  Лишь  отрок,  на  дух  не
переносивший  хандру  и  уныние,  время  от  времени  нарушал  тягостное
молчание  перченой  шуткой  или  совершенно   бредовой,   фантастической
историей. Чаще всего про кого-нибудь из четырехсот трех богов,  явленных
на адский свет его господином.
   - А знаете, парни, как нашему Валу  удалось  одолеть  бога  ...  ?  -
обычно так, сохраняя серьезную мину,  начинал  травить  очередную  байку
рогатый балагур. Вот и сейчас он спросил без тени улыбки,  а  сам  краем
глаза проследил за реакцией Дьяченко. Однако тот поначалу даже бровью не
повел. Владомир, проявляя настойчивость,  уточнил.  -  Да-да,  Сахавала,
того самого монстра, у которого член заместо хвоста?
   Не дождавшись ответа, отрок сам все и выложил:
   - Вал-то парень не промах.  Когда  бог  схватил  его  за  горло,  Вал
вцепился в его член. "Ты что, засранец, делаешь?" -  удивился  Сахавала.
"Душу тебя", - прохрипел Вал. "Да ну, у меня ж голова в другом месте!" -
пораженный выходкой человека, бог разжал пальцы. "Мне  лучше  знать",  -
Вал упрямо настаивал на своем и душил, душил... Сахавала и кончил. "Все.
Конец тебе. Вон сколько мозгов вылезло", - вынес приговор  Вал.  А  бог,
придя в ужас, бросился наутек.
   - И что - это все?  -  свирепая  рожа  Атреко  выражала  неподдельное
любопытство.
   - Ну что ты! Ведь самое странное, что Вал не ошибся.  То  и  в  самом
деле были мозги.
   - Да ну! - окончательно попался Атреко.
   - Я тебе говорю! Слыхал когда-нибудь про астроваров?..  Нет?  Эх,  да
разве можно что-нибудь почуять с такой башней на голове!
   - Ну-ну, потише, - зашипев, Атреко схватился за меч.
   - Значит, не слыхал. А зря. Эти самые астровары еще те чудаки.
   Наподобие карликов. Рассказывают, они не то в брюхах богов живут,  не
то, наоборот, сами плодят их.
   - Ну  ты,  Владомир,  разошелся!  Знай-то  меру,  -  хмыкнув,  Валька
покрутил головой. - Чтобы какие-то уродцы рожали  богов.  Пусть  даже  с
душой демона. Для этого Виорах придумал лукры.
   - Не все так просто, Вал. Но  дай  мне  закончить  историю.  В  конце
концов она ж про тебя!.. Так вот. Мало  кто  верит,  но  Вал  и  вправду
потянул не за конец бесноватого бога, а за голову астровара. Как  раз  в
эту минуту карлик невесть зачем высунулся из божьего  паха,  да  тут  же
угодил в ручищи нашего приятеля. Хрясть - мозги-то и повылазили!
   Ухмыльнувшись, Дьяченко беззлобно ткнул кулаком отрока в бок.
   Атреко, поняв, что его развели, вновь замкнулся в себе, надев на лицо
привычную злобную маску.
   Так они дошли до ворот в лабиринт. Но не сделали и  десяти  шагов  по
ближайшему проходу, как под ноги им бросились  мерзкие  твари  -  жуткая
помесь крыс, собак  и  еще  каких-то  бродячих  созданий.  За  считанные
мгновения воины порубили их на куски, истекавшие  вонючей  темно-зеленой
дрянью. Один такой кусок Атреко зачем-то кинул в  свою  дорожную  сумку.
Угрюмый и  молчаливый  парсизот  по-прежнему  вел  себя  недружелюбно  к
человеку. Даже не пытаясь скрыть своих  чувств,  он  презирал  Дьяченко.
Однажды Атреко исчез. Пропал в заброшенных, заваленных грудами обломков,
костей и прочего мусора коридорах лабиринта. Три дня не было от мрачного
парсизота ни слуху ни духу. В это время  и  случилась  беда.  На  спящих
Влад