В корабле призывно вспыхнул свет. Разноцветные потоки струились со всех
сторон,  перекрещивались, завивались  в спирали, совершенно скрывая  форму и
глубину помещения.
     -- Зазывают! -- рассмеялся Олле, поняв замысел профессора.
     --  Зазывают! --  весело  подтвердил Сергеев. -- Не  выдержали. А мы не
пойдем.  Спутаем им  карты.  Пусть-ка  они лучше  попробуют к нам выйти.  Мы
сумеем поговорить...
     Он  был уверен, что  его  слова записаны  и  расшифрованы. Что  ж,  это
неплохое  начало для  демонстрации силы:  дали  понять инопланетянам, что их
действия поддаются анализу. Но,  несмотря на показное веселье, Сергееву было
грустно. Не так он представлял первый контакт, не с демонстрации...
     Вызвав  на смену  Патриции  и  Олле десяток цивилизаторов, Сергеев увел
группу обратно  на  центральный  пост. Солнце уже  зашло,  и  огромный  диск
растворился во мгле.  Профессор отдал по радио  приказ, и  сотни прожекторов
высветили астролет. Затем Сергеев связался с командиром земного корабля.
     -- Можете вы задержать их, если вдруг вздумают взлететь?
     --  Не  знаю,  товарищ начальник. У нас  мощный генератор  кси-поля, но
хватит ли его...
     --  На  всякий  случай накройте их  пока  полем  малой мощности, а если
вздумают прорваться, жмите  до предела. Пусть генератор сгорит, но  взлететь
они не должны.
     -- Есть!
     Успокоенный Сергеев еще раз предупредил посты о бдительности и позволил
себе  небольшой  отдых,  растянувшись  прямо  на  полу.  Единственный  диван
центрального поста был занят еле живой от усталости Патрицией.
     Профессора разбудили  через три часа. Сразу несколько голосов ворвалось
в динамики, и он бросился к окну, с трудом открывая слипающиеся веки.
     В центре  астролета появилось какое-то  сооружение  или машина. Схватив
бинокль, Сергеев различил расплывающиеся в свете прожекторов светлые контуры
сложных переплетений,  образующие косо  состыкованные между собой  короба --
верхний побольше, нижний поменьше.  Внутри них вращались не то диски, не  то
силовые поля. На дне  нижнего диска  вырисовывались  смутные  очертания двух
человекообразных  фигур.   Но  сколько  Сергеев  ни  крутил  бинокль,  давая
максимальное приближение,  разглядеть  их ему не удалось: мешали вращающиеся
круги. Сергеев включил микрофон.
     -- Внимание, корабль!
     --  Корабль слушает,  -- тут  же раздалось в ответ. -- На  вахте второй
навигатор. Не беспокойтесь,  товарищ начальник,  мы уже засекли  эту штуку и
раскрутили генератор на всю силу. Взлететь ей не удастся.
     А  машина  пыталась  взлететь.  В бинокль  профессор  ясно  видел,  как
изгибаются  короба, стремясь  оторваться от  диска. Механизм внутри вращался
бешеными смерчами, белые штанги  переплетов гнулись от напряжения.  Вот,  не
выдержав,  лопнула  одна,  вторая...  Потом  вибрация  прекратилась,  смерчи
успокоились,  и  стало видно, что  это  огромные металлические  маховики,  а
машина медленно опустилась в глубь корабля.
     Больше происшествий не было. Сергеев до утра продремал у окна. Изредка,
вскидывая тяжелую голову, он опрашивал посты наблюдения и каждый раз получал
один и тот же ответ: "Без изменения... Без изменений..."


В ЧУЖОМ КОРАБЛЕ

     Они шли, заключенные в  световой колодец. Иначе невозможно назвать этот
крохотный участок пространства, окруженный световыми стенами.  Свет отступал
перед  ними и смыкался сзади.  Разноцветные слепящие потоки струились сверху
вниз, и такие же потоки били снизу вверх. Потоки перекрещивались, завивались
в спирали, раздвигались  и складывались, будто гигантский веер,  и казалось,
что  вокруг  рушится  бесконечный  бесшумный  водопад,   и  невозможно  было
разглядеть, что находится за ним.
     -- Подготовились к нашему визиту, -- проворчал академик. -- Видимо, для
них контакт -- дело не новое.
     Он попробовал связаться по рации с Сергеевым, но из динамика доносилось
лишь слабое потрескивание. Стены корабля намертво экранировали радиоволны.
     Световой колодец  плавно  сместился влево, следуя  за спиралью диска, и
внезапно  остановился.  Остановились  и  земляне,  не  переходя разноцветную
границу.  Тотчас пол под ними дрогнул, качнулся и понесся по широкой плавной
дуге. Световая завеса замелькала  еще интенсивнее,  по-прежнему, не позволяя
ничего разглядеть.
     -- Комфортабельно живут, -- сказал Буслаев, с облегчением снимая с плеч
тяжелый блок. -- На наших кораблях до сих пор только допотопные лифты.
     Ирина молчала. Ее  била нервная  дрожь, и она сжимала зубы и стискивала
кулаки: больше всего  боясь, что спутники  заметят ее состояние. Вот сейчас,
через несколько  минут,  откроется  новая  эра в  истории Земли...  Она даже
пропустила  момент,  когда  движение  прекратилось и  световая завеса вокруг
начала тускнеть и исчезла.
     -- Вот это масштабы! -- ахнул Козлов, оглядывая овальный зал,  в центре
которого  они  оказались,  размерами  с  хорошее  футбольное  поле.  Он  был
совершенно  пуст,  без   всякой  обстановки,  если   не  считать  небольшого
возвышения вдоль стен, опоясывающего помещение  по периметру. Нары не  нары,
лежанка не лежанка, но сидеть здесь  было можно. Гладкие  стены зала  плавно
закруглялись  в низкий  для  такой площади потолок.  Мягкий рассеянный  свет
струился, казалось, отовсюду.
     Земляне  оглядывались  с  напряженным  ожиданием.  Ни  одного признака,
указывающего   отличительные  особенности  существ,  обитающих   здесь.  Это
помещение могло принадлежать любому типу разумных.
     -- А где же блок? -- вдруг спохватился Буслаев.
     Он растерянно топтался на месте,  поворачиваясь во все стороны, и даже,
будто не веря глазам, провел рукой по полу. Только что блок был здесь, у его
ног... К  счастью, в нем заложены только данные  о структуре земной речи. Ни
координат Солнечной системы, ни общественного устройства, ни физиологических
особенностей, так что с этой стороны опасаться нечего, но все же...
     -- Н-да, нехорошо поступают. Из-под носа украли. Эдак  они могут любого
из нас...
     -- Должно быть,  подумали,  что  это  какое-то  оружие, -- предположила
Ирина.
     Удивительно,  но  эта  "нетактичность"  хозяев  корабля  помогла  Ирине
овладеть  собой.  Она  с  радостью  почувствовала себя  собранной и сильной.
Пришло  ясное понимание,  что теперь  все зависит  от нее, от ее силы  воли,
быстроты рекации, присутствия духа.
     Академик сосредоточенно вышагивал вдоль стен,  пытаясь  определить, где
здесь  вход,  и  найти  хоть  какие-нибудь  признаки, указывающие  на  облик
обитателей корабля. Чтобы обойти зал, ему  понадобилось двадцать пять минут.
Нетерпеливый Буслаев долго наблюдал за ним, потом махнул  рукой и  плюхнулся
на  возвышение.  И  тут  же с криком вскочил: "нары" задвигались, вздыбились
горбом.
     -- Эта штука чуть не раздавила меня! -- возмущался цивилизатор.
     --  Или  приняла форму твоего тела, чтобы  было  удобнее,  --  спокойно
возразил Козлов, приближаясь  и садясь на то же место. Действительно, вокруг
его фигуры тотчас  образовалось некое  подобие кресла -- изогнутая спинка  и
подлокотники.  Он растянулся  во  весь  рост,  и  "нары"  опять задвигались,
принимая новую форму.
     -- Присаживайтесь, друзья, в ногах правды нет.
     Ирина   опустилась   рядом  с  ним,  невольно   отстраняясь  от  мягких
прикосновений. Но ничего враждебного в них не чувствовалось.
     -- По-моему, мы движемся, -- после некоторого молчания сказала она.
     -- А я думал, мне померещилось, --  облегчение засмеялся  академик.  --
Движемся по кругу.
     -- Точно, --  подтвердил и  Василий. -- Стены остаются на месте,  а  мы
едем.
     Они  замолчали,  пытаясь  точнее  определить  направление   и  скорость
движения, но оно  скоро закончилось.  Теперь они находились в дальнем  конце
зала, и он расстилался перед ними, пустой и загадочный.
     --  Нас переместили  в  положение,  удобное для  хозяев,  --  задумчиво
констатировал Козлов. -- Но зачем?
     И, словно в ответ на его слова, перед ними вспыхнуло изображение.
     Это была  не  Земля.  Интуитивно  люди  поняли это. Но так  похожий  на
земной,  пейзаж  играл легкими  приглушенными красками. На  невидимом экране
метрах в десяти от них узкая речка, поросшая кустами,  вилась  между холмов.
Поверхность  ее то  голубела, отражая  небо, то становилась темной  там, где
густые  кусты купали  в  ней свои ветви. Холмы  пестрели  крупными  цветами.
Изредка налетал  ветер  и по траве пробегала рябь, в  которой  цветы прятали
головки.  Наискось влево уходил  лес. Белые стволы  стояли стройными рядами,
пышные зеленые кроны слегка раскачивались.
     И деревья и  цветы были незнакомые,  не  земные. Но таким спокойствием,
таким  миром  веяло  от  этого  уголка,  что  у людей  отлегло  от  сердца и
напряжение оставило их.
     -- Ну, теперь я спокоен:  на  такой планете могут  жить только подобные
нам, -- заявил Василий, устраиваясь поудобнее.
     Это  изображение  длилось  довольно   долго  и  внезапно,  без  всякого
перехода,  сменилось  другим. Сначала земляне даже не поняли, что случилось,
так  резок  был  контраст.  Место  было  то  же.  Только  от  леса  остались
обугленные, страшные скелеты;  кусты исчезли, и  по реке, крутясь в омутах и
переплетаясь  на перекатах, плыли багровые полосы. На голом черном холме был
врыт столб, спиной к нему стоял человек. Те же пропорции,  что  и  у землян,
только какая-то странная поза. Внезапно изображение придвинулось вплотную, и
оказалось,  что  человек  привязан  к столбу. Он был мертв,  толстые веревки
глубоко врезались в тело, распоротое вдоль грудной клетки.
     Изображение повернулось  в другой  ракурс, стала  видна гряда  уходящих
вдаль холмов, и на каждом столб с человеком...
     Потрясенные   земляне   молчали.   Ирина,  сидевшая  между   мужчинами,
непроизвольно  схватила  их за руки, сильно сжала и  ощутила, как их  ладони
тоже сжимаются в гневной судороге. Она взглянула на лица своих спутников, на
их стиснутые губы, мрачные глаза, и в душе ее поднялась холодная злая волна.
     А кровавая картина снова сменилась идиллией. Теперь это была уже другая
планета.  На  небе полыхали два солнца, и  среди фиолетовой песчаной пустыни
под странными безлистными не  то  растениями, не то  ветвистыми  кристаллами
сиреневого  цвета  стояли легкие  сооружения,  напоминающие  шалаши  древних
африканских  племен. Черные  существа, у которых  шесть  щупальцев росли  из
верхней части  туловища, а  под ними сверкали три огромных  глаза, ползали у
жилищ,  из  сиреневых  деталей собирали орудия странной формы и  уезжали  на
многоногих, извивающихся, как гусеницы, животных.
     Та же местность. От жилищ остались аккуратные холмики  черного порошка,
а жители... Разрубленные на куски, лежат они в лужах зеленой крови.
     И   так   картина   за   картиной.   С   жестокой   последовательностью
демонстрируются  мирные  уголки  различных  планет и  те же уголки,  залитые
кровью, в пламени пожарищ, развороченные взрывами.
     Последняя картина погасла,  но долго еще продолжалось тяжелое молчание.
Потом Буслаев, словно очнувшись, крепко провел ладонями по лицу и вскочил на
ноги.
     -- Ну и мерзавцы! Вот тебе и контакт! Запугивать вздумали.
     Козлов, уперев подбородок в кулаки, смотрел на него невидящим взглядом,
потом произнес, отвечая скорее на собственные мысли:
     -- Они не запугивают. Они исследуют. Психику нашу исследуют, интеллект.
Биотоки  расшифровывают.  Контакт  получился  и  проходит  нормально...  для
негуманоидов.
     -- Негуманоидов? -- растерянно переспросила Ирина.
     -- Да, негуманоидов. А вы  думали,  девочка, во Вселенной  живут только
доброжелательные человеки земного типа?  Вон  сколько нам  показали  сегодня
существ.  Как  видите, разум может  существовать  в любой оболочке,  лишь бы
имелись  конечности для  трудовых  операций.  Но интересная особенность: нам
показали одни жертвы. А где  же нападающие? Какие они? Откуда? С какой целью
прилетают  на другие  планеты?  Если завоевывают жизненное  пространство, то
сколько их и сколько земли им надо?
     Буслаев,  прохаживающийся  по  залу, внимательно выслушал  академика  и
криво усмехнулся.
     -- Эх,  попадись мне хоть  один из них в руки! -- мечтательно  протянул
он, сжимая мощные кулаки. -- Я бы из него...
     Огромный столб пламени вырвался из-под его ног, отбросив цивилизатора в
сторону. Ирина бросилась к  нему, но ее опередил академик. С неожиданным для
такой грузной фигуры проворством он подхватил скорчившегося на полу Буслаева
и оттащил к стене. Василий не отрывал ладони от лица.
     -- Глаза! -- глухо пробормотал он. -- Глаза обожгло...
     У них  не было ни  капли  воды, никаких лекарств.  Поэтому Ирина смогла
использовать только чистый платок. Она насильно развела руки Буслаева.
     -- Не три руками. На, промокни платком...
     Из-под  плотно зажмуренных  век  цивилизатора сочились слезы. Несколько
минут  он  сидел прижав платок  к  глазам, потом  осторожно приоткрыл  один,
другой...
     -- Вижу, -- шепотом сказал он. -- Вижу!
     -- Ну и отлично, --  успокоенно сказал Козлов. -- А теперь, друзья... О
черт! Что же это за безобразие!
     Уже полыхала половина  зала.  Струи пламени с  силой рвались  вверх  из
невидимых  горелок,  спрятанных  в  полу.  Огонь  наступал  плотной  стеной,
медленно, но неотвратимо сокращая расстояние. Вот  уже пять метров осталось,
три, два... Злые  языки тянулись к ним, дыша жаром, грозя испепелить, как на
недавних  изображениях.  Земляне,  взявшись за  руки,  стояли  неподвижно. И
огненная стена тоже  остановилась, не переходя некий рубеж. Так продолжалось
пять, десять, пятнадцать минут...
     --  Скучно, товарищи, --  неожиданно сказала Ирина, зло прищурив глаза.
-- Пугают нас сказками, как в детсадике.
     И  она  шагнула вперед. Дрогнув, стена отступила,  вогнулась полукругом
перед  ней.  Тогда  двинулись мужчины. Шаг  за  шагом теснили  они  огонь на
середину зала, где, зашипев, он внезапно исчез.
     -- Ой, как  есть хочется,  просто невыносимо! -- вздохнула Ирина, когда
они вернулись на свои места, демонстрируя этим полное  пренебрежение к столь
негостеприимным  хозяевам. Но, сказав это,  она тут  же  почувствовала,  что
действительно страшно голодна.
     -- А ведь и правда: то-то я  чувствую,  что  мне чего-то не хватает, --
подхватил Буслаев, на что Козлов сокрушенно покачал головой.
     -- Моя  вина,  дорогие коллеги,  моя! Не догадался  прихватить  десяток
бутербродов, не думал, что  все так обернется. А кормить нас здесь не будут.
Нечем им нас кормить.
     -- Ира, ты ведь биолог, сколько времени человек может обойтись без пищи
и воды? -- спросил Буслаев.
     Ирина не успела ответить, за нее это сделал Козлов.
     -- Об этом не  стоит  беспокоиться:  умереть  с голоду не успеем.  Если
через,  --  он  посмотрел на часы, --  через  тридцать  восемь часов  мы  не
вернемся, этот притон будет сожжен аннигиляторами.
     Буслаев и Ирина с изумлением уставились на  него. Что он  говорит? Ведь
после  долгих споров  комиссия  решила не применять мер,  могущих  повредить
корабль,  что  бы  ни случилось --  не применять. У них есть другие  способы
устрашения, виброгенератор,  в  конце концов.  Достаточно  включить  его,  и
хозяева  корабля  поползут  наружу,  как  осы из  облитого кипятком  гнезда.
Буслаев открыл было рот,  чтобы поправить академика, но веселый блеск хитрых
глазок  Козлова заставил его  прикусить  язык. Подмигнув Ирине,  цивилизатор
радостно засопел: пусть  эти негуманоиды знают,  какая участь  им готовится!
Тем  более,  что  даже с  помощью лингвистического  блока  им не  определить
величину земного часа.
     Ирина устало улыбнулась товарищу и  поудобнее устроилась на ложе. Голод
затих, его вытеснила непреодолимая сонливость. Вслед  за ней заснул Василий,
выставив  в  потолок  всклокоченную  бороду.  Только Козлов  остался сидеть,
подтянув  колени  к   подбородку  и  закрыв  глаза,   невесело  размышляя  о
бесконечности Вселенной и многообразии населяющих ее существ. Он уже  понял,
что контакта с инопланетянами не  произойдет, что  он  не может,  не  должен
произойти. Да  и какую точку соприкосновения могут найти существа совершенно
различного облика, с  совершенно  различным складом  мышления?  Раньше,  лет
двести назад, считали, что достаточно нарисовать атом -- ядро с электронами,
--  и  разумные  сразу  поймут друг  друга.  Был  даже  такой фантастический
рассказ, где очень  быстро  и легко начинается контакт именно с демонстрации
атома.  Ну,   а  сейчас,  когда  известно,  что  атом  вовсе   не  "кирпичик
мироздания", что рисовать? Квант? Как его нарисуешь? Какими символами, чтобы
те  поняли? Но предположим, что  это  удастся. Так, неужели  же неясно,  что
существа,  овладевшие  космосом,  знают  и  квант,  и  атом,  и молекулу?  И
математику знают. Пифагоровы  штаны рисовать, как тоже предлагали  когда-то?
Так у них своя математика, у них может не быть такой теоремы, а если и есть,
она  не  послужит  основой контакта.  Элементарные  знания  есть  у  всех  и
демонстрировать их друг другу -- занятие безнадежное.
     Психика, интеллект, общность мышления,  порождаемая  общностью эволюции
или  общностью  биологического  строения,  --  вот  основа  контакта. Только
родственные  по  духу  существа  могут  понять  друг друга.  Как  земляне  и
такриоты, например. Но даже и таким существам будет невыносимо трудно. У них
просто может не оказаться эквивалентных понятий...
     Уже довольно долго Козлова безотчетно раздражал какой-то очень знакомый
аромат. Наконец он открыл глаза. На большом оранжевом кубе стояли  тарелки с
мясом, фрукты, бутылка вина. Академик наклонился, осторожно потянул воздух и
окончательно убедился, что все это наяву.
     -- Эй вы, сони, а ну, вставайте! -- загремел он.
     Цивилизаторы кубарем скатились на пол.
     -- Не  может быть! Я сплю! -- воскликнула Ирина, глядя во  все глаза на
это чудо.
     -- Зато я  не сплю!  -- Буслаев схватил  кусок мяса. -- Какой  там сон!
Только действительность может быть так прекрасна.
     Несколько минут они молча насыщались.
     -- Постойте, где-то здесь должна быть записка, -- спохватился академик.
--  Еда явно  земная, вон и на  тарелках герб  отряда. Не мог же Сергеев  не
передать нам извещения. Смотрите, если кто-нибудь из вас впопыхах съел ее...
     --  Не  бойтесь,  не съели,  -- сказала Ирина,  отпивая  глоток  вина и
переводя  дух.  --  Она  между  этими тарелками. Видно же,  что они  сложены
специально.
     Козлов схватил тарелки.
     -- Верно! Вот что значит женщина!
     Он быстро пробежал послание и бросил его на стол.
     --  Ничего особенного.  Они  тоже не  вступили в контакт. Наши  хозяева
транслировали твой голодный призыв, девочка, но этим дело и ограничилось. Ну
что ж,  остатки еды мы  прибережем на  ужин, а ответ так  же запрячем  между
тарелками.
     Когда куб  с пустой посудой исчез, Козлов  сладко  потянулся,  зевнул и
растянулся  во  всю  длину на  ложе,  заметив, что  сон  для  них сейчас  --
единственная  доступная полезная деятельность. Ирина и  Василий  последовали
его примеру.
     На этот раз их разбудила  вибрация. Слабая, почти незаметная, однако их
обостренным нервам этого оказалось достаточным.
     Постепенно  вибрация усиливалась,  а  свет  померк,  так  что люди едва
различали друг друга в полутьме.
     Земляне  сидели  рядом, касаясь плечами друг друга,  готовые ко  всему.
Одна и та же мысль угнетала всех. Первым высказал ее Василий:
     -- Кажется, улетают. Раскручивают двигатели.
     --  Тогда будем  драться,  --  отозвался  Козлов. -- Жаль,  бластеры не
захватили: нельзя было. Ну ничего. Наши их прижмут, а мы тут врукопашную...
     -- Если будет с кем, -- докончила Ирина.
     Потом  вибрация прекратилась, но  что-то изменилось  в корабле. Они  не
могли  понять, что именно, но каждой клеточкой чувствовали  мятущее