м сном. Он налил в таз
воды, вымылся, вытер тряпкой пол, оделся и лег на диван.
     Все приснилось, конечно же, приснилось, потому что...  потому  что  в
действительности ничего такого быть не может...
     Уже  совсем  рассвело,  поднялось  над  горизонтом  красное   солнце,
растопило клочья серого тумана, а  Егоров  все  лежал  и  думал,  что  ему
приснился кошмарный сон.
     И знал, что это не было сном.
     Зверь не тревожил его - он, казалось, уснул, получив свое.
     Егоров почистил зубы, надел  костюм  и  отправился  на  работу  -  он
дежурил на городской подстанции. В десять позвонил Вартан и сообщил ему  о
гибели Гали и ее спутника.
     Если бы следователи поинтересовались, что делал  в  эту  ночь  бывший
любовник погибшей, они, прибегнув к экспертизе, без  труда  определили  бы
убийцу. Но следователи и не подумали искать преступника среди  людей.  Без
экспертизы было ясно: человек такого сделать не мог.
     Так кто же он, Владимир Егоров?..


     Неясная тревога возникла в душе Ивана Потапова, когда он подъезжал  к
дому Клейнов. Так хорошо они вчера расстались с Катей, так не  хотела  она
отпускать его от себя!  А  потом  -  эта  сцена  с  ее  непутевым  братцем
Романом... Черт знает что! Пацан вообразил, что ему все позволено.  Еще  и
пообещал нажаловаться отцу - он может, паршивый недоросль, наговорит  дома
все, что взбредет в голову. А как отнесется к этому Катя?
     Никогда не думал, что  могут  возникнуть  такие  проблемы.  Он,  Иван
Потапов, с семнадцатилетним пацаном не может справиться!
     День  выдался   не   в   пример   вчерашнему   пасмурный.   Явственно
чувствовалось  дыхание  осени,  потускнели  яркие,  сочные  краски  буйной
растительности, будто  меньше  стали  дома,  прижатые  к  земле  стальными
глыбами туч.
     Катя работала во вторую смену, поэтому Иван  приехал  к  ней  днем  -
вечером встретиться вряд ли удастся, а как  прожить  хоть  один  день,  не
увидевшись с Катей?
     Иван остановил мотоцикл у зеленого забора, посигналил.
     Через пару минут у распахнутой калитки, опершись  плечом  о  шершавый
бетонный столб, с недоумением смотрел на свою любимую. Катя  стояла  перед
ним, опустив голову. Глаза ее были грустными.
     - Но ведь это же чушь собачья! - вскричал наконец Иван  и  в  сердцах
стукнул кулаком о столб. - Как ты могла поверить в такое, Катюша?!
     - А как я могла не верить? - Катя подняла  глаза.  -  Роман  вернулся
поздно, весь в синяках, сказал, что они с ребятами просто дурачились, а ты
налетел из-за кустов, разогнал всех, а его избил, да еще приговаривал  при
этом, мол, будешь рваться в Германию, я тебя вообще прибью.  А  еще  ты  в
тюрьму грозился его посадить.
     - Я  люблю  тебя,  Катюша,  мы  скоро  поженимся...  Ты  можешь  себе
представить, чтобы я сказал такую гадость?
     - Роман говорит: из-за этого  ты  всегда  и  привязываешься  к  нему,
проходу не даешь.
     - Роман сказал! Почему ты веришь этому глупому парию?
     - Потому что он мой брат!
     Иван растерянно огляделся, словно со стороны, из глубины двора или  с
улицы, могла прийти подсказка, что же ему делать.  Как  вести  себя?  Ложь
была настолько чудовищной и наглой, что оправдываться было бессмысленно.
     - Он брат, а я кто, Катюша?
     - Пока никто, - грустно сказала Катя.
     -  Катя,  милая,  пожалуйста,  прошу  тебя,  выслушай  меня,  я  тебе
расскажу, что произошло на самом деле.
     - А что изменится? Папа ужасно расстроился...
     - Я и папе все расскажу!
     - Не думаю, что он поверит.
     - Я найду способ убедить его. Послушай, Катя, Роман вчера ввязался  в
пьяную драку на пустыре возле клуба. Я  подоспел  вовремя  и  вытащил  его
оттуда. Если б я не сделал этого, могло  случиться  несчастье,  понимаешь?
Там уже были пущены в ход палки, кастеты, когда пацаны разбегались, кто-то
выбросил в кусты нож. Этот нож, Катюша,  вытащили  из  кармана  для  того,
чтобы всадить кому-то в бок или в спину! Ты понимаешь?  Они  же  были  все
пьяные, обкуренные. Вот на кого я налетел из-за кустов, вот кого разогнал.
Можешь спросить у Сергея Маринина, если мне не веришь.
     - И ты разозлился и отлупил Романа?
     - Да нет же! Я его просто посадил в коляску и отвез домой.  Чтобы  не
шлялся ночью по поселку, это могло плохо для него кончиться, понимаешь?
     - Откуда же у него синяки? Все лицо опухло...
     - Неужели ты не понимаешь? Оттуда! В драке ему и насажали синяков,  я
же тебе только что все объяснил. В драке! Я его и пальцем не тронул.  Нет,
виноват,  подзатыльник  легкий  отпустил,  когда  он  домой   не   захотел
возвращаться. Но ты же сама мне сказала,  что  я  могу  надрать  ему  уши.
По-родственному...
     - Значит, ты его не трогал?
     - Конечно, нет, Катя! Это он  все  выдумал,  негодяй!  Пойми  же,  он
действительно размечтался о Германии, бары там, казино всякие, на  пособие
по безработице можно шикарно жить... И, по его раскладу, в том, что это не
получатся, виновен я. Потому что люблю тебя, потому что мы не хотим никуда
уезжать отсюда. Он и придумал всю эту чушь, чтобы Федор  Петрович  осерчал
на меня.
     - Но в тюрьму ты его обещал посадить?
     - Обещал. На пятнадцать суток. Чтобы он не вздумал бродить  ночью  по
поселку, чтобы штакетиной по голове  не  получил.  Кстати,  запросто  могу
посадить, он ведь вчера обкуренный был. У них без  этого  теперь  ни  один
вечер не обходится.
     - А ты куда смотришь?
     - Зимой я эту лавочку прикрою. А сейчас... Не могу же  я  в  одиночку
истребить всю коноплю в старых карьерах? Даже если и истреблю, они  найдут
ее чуть дальше. Катюша, теперь ты веришь, что он все придумал? Ну, хочешь,
я вечером приду, мы вместе поговорим с Федором  Петровичем,  и  Роман  там
будет.
     - Нет, Ваня, не надо.
     - Почему?
     - Потому что папа все равно тебе  не  поверит.  Он  так  расстроился,
просто ужас. Даже решил ехать в Москву за германской  визой.  Сказал,  что
ради сына  готов  бросить  свой  дом...  ради  того,  чтобы  Роман  рос  в
нормальных условиях, а не там, где даже блюститель порядка нарушает закон.
     - А если я докажу, что Роман все придумал?
     - Он не поверит тебе.
     - Что же получается, можно  наговорить  о  человеке  всякие  гадости,
вранье и даже не выслушать его?
     - Не надо было связываться с Романом. Ты сам виноват, Ваня!
     - Но ты же просила разыскать его и привезти домой!
     - Не таким образом.
     - Опять двадцать пять! Это же  ложь!  И  я  тебе  предлагаю:  сегодня
вечером поговорим втроем: Федор Петрович, я и Роман. Мне  даже  интересно,
как он станет рассказывать все эти байки при мне.
     - Ты не представляешь, до  чего  разозлился  папа,  если  в  Германию
засобирался. Да он и слушать тебя не  станет.  Не  вздумай  приходить  без
меня, только хуже сделаешь.
     - Так и жить оплеванным каким-то пацаном, что ли? И ждать,  когда  вы
соберетесь и уедете в Германию? Ты что, Катюша?..
     - Давай несколько дней не будем  встречаться,  я  постараюсь  убедить
папу, что Роман все это придумал.  Папа  успокоится,  потом  и  поговорить
можно будет.
     - Я не могу без тебя, Катя. Что значит "несколько дней"?
     - Ну, недельку, не больше. Потому что, если папа увидит меня с тобой,
он рассердится и совсем запретит мне выходить за тебя  замуж.  Пожалуйста,
Ваня, давай подождем. Я верю тебе, но ты  не  видел  сегодня  утром  моего
папу, он был просто не в себя. Ты же знаешь, как он обожает Романа.
     - Катюша...  -  Иван  обнял  девушку,  поцеловал  ее.  -  Может,  ему
объяснить, что я сделаю с Романом, если этот негодник и  вправду  разлучит
нас?
     - Ой нет, только не это. Нужно просто подождать.
     - Чего ждать, Катюша? - мрачно спросил Иван. - У  моря  погоды?  Папа
твой - человек умный, уважаемый в поселке. Почему  нельзя  объяснить  ему,
что произошло на самом деле? Хоть убей меня - не могу понять этого. Да и я
тоже не последний человек здесь. Нельзя в меня просто так  плевать,  ты  и
сама знаешь, могу разозлиться. А с теми, кто хочет нас поссорить,  у  меня
вообще разговор короткий.
     - Ты можешь хоть раз меня послушать?
     - Я тебя всегда слушаю.
     - Вот и хорошо. Встретимся в понедельник, через три дня.  Все.  Ваня,
мне пора на работу собираться.
     Иван вздохнул, с мрачным видом махнул рукой и направился к мотоциклу.


     Спрятавшись за занавеской, Роман внимательно слушал весь разговор.  И
довольно улыбался. За то время, пока мент не будет  надоедать  сестре,  он
успеет уговорить отца съездить в Москву за визой.  Ну  а  если  участковый
придет разбираться, он, Роман, найдет, что сказать.  Никто  из  парней  не
подтвердит, что вчера была драка. Если уж дело дойдет до выяснений, ребята
скажут, что участковый врет -  им  же  за  это  бесплатные  приглашения  в
Германию были обещаны. Подтвердят и то,  что  Иван  избил  его.  Все  идет
отлично!



                                    4

     Первую половину дня  Маврин  водил  Егорова  по  заводу,  знакомил  с
оборудованием.   Побывали   на   заводской   подстанции,   в   центральном
распределительном пункте, или  ЦРП,  в  конденсаторной,  в  цехах.  Ничего
нового для себя Егоров не увидел. На подстанции  и  в  ЦРП  он  мог  бы  с
закрытыми глазами найти нужные  отъединители  и  разъединители,  по  звону
зуммера определить неполадку. Оборудование в цехах было весьма допотопным,
разобраться в в электрических схемах не представляло особого труда.
     Кабинета для начальника электроцеха предусмотрено  не  было.  В  углу
просторного корпуса электроцеха, за железной дверью, располагался склад  с
трансформаторами,  катушками,  предохранителями  и   прочими   нужными   в
электрическом хозяйстве вещами. Там, за грязным  столом,  и  было  рабочее
место начальника. В самом же электроцехе скучал в ожидании вызова дежурный
электрик Игорь и намотчица Валентина.
     Маврин представил им нового начальника. Игорь, невысокий  крепыш  лет
двадцати семи, приветливо  улыбнулся,  пожимая  руку  Егорову.  Валентина,
худая  крашеная  блондинка   неопределенного   возраста,   посмотрела   на
начальника с явным интересом и  тут  же  стала  рассказывать,  как  трудно
приличной женщине отыскать в этом захолустье настоящего,  ни  на  кого  не
похожего мужчину. Егоров внимательно выслушал  ее,  поинтересовался,  мол,
если мужчина ни на кого не  похож,  как  узнать,  настоящий  он  или  нет?
Валентина засмущалась и сказала, что, по ее мнению, настоящий  мужчина  не
тот, что похож на Арнольда Сталлоне, а тот, который чувствует  и  понимает
женщину.
     Услышав про "Арнольда Сталлоне", Игорь расхохотался,  чем  несказанно
обидел Валентину. Егоров, обаятельно улыбаясь, постарался успокоить обоих:
Игорю взглядом дал понять, что женщине, мол, свойственно ошибаться в  этом
вопросе, что с нее возьмешь, Валентине же сказал, что полностью согласен с
тем, что настоящие мужчины должны понимать женщин.
     Егорову  нравилось  в  этом  поселке,  соседствующим  с  заброшенными
карьерами. Но чтобы остаться здесь жить, надо было войти в доверие к людям
и ничем их не настораживать и главное -  не  давать  волю  Зверю.  Поэтому
Егоров много улыбался, шутил,  рассказывал  анекдоты,  стараясь  завоевать
симпатии подчиненных. И это ему удалось в полной мере.
     Ближе к концу смены он вышел в главный  корпус,  намереваясь  поближе
познакомиться  с  производством  и,  возможно,   завести   более   близкое
знакомство с людьми, работающими там. Неожиданно прямо над головой Егорова
тревожно заверещал звонок мостового крана. Егоров дернулся в сторону - кто
его знает, может, бетонная плита качается над головой, посмотрел вверх.
     Из кабины крана на него смотрела красивая блондинка:  голубые  глаза,
рассыпанные по плечам золотистые волосы... Галя? Егоров  замотал  головой,
протер ладонями глаза.  Нет,  не  Галя...  Гали  нет,  она  погибла...  по
собственной  глупости.  Но  такая  же  красивая.  А  может  быть,  и   еще
прекраснее.
     - Вы - меня? - спросил Егоров.
     - Да! - крикнула девушка. В цехе было шумно, поэтому  ей  приходилось
выкрикивать  по  слогам.  -  Кран-по-ломал-ся!   Нет-ви-ра!   Вы-элект-рик
по-мо-ги-те!
     - Хорошо! - крикнул Егоров, торопливо  кивая  головой,  даже  слишком
торопливо. - Сейчас поднимусь, посмотрю, что с вашим краном случилось!
     Он уже знал, что ремонтом кранов занимается специальная  служба,  это
не его дело, но понимал, что, увидев эту девушку, он  только  бы  и  искал
предлог, чтобы  познакомиться  с  нею.  А  раз  она  сама  приглашает  его
подняться в кабину, глупо было бы отказываться.
     По железной лестнице Егоров залез на огороженную площадку, к  которой
причалил кран, с нее шагнул в кабину. Девушка ждала  его,  откинувшись  на
спинку кресла. Нет, она не была похожа на Галю, и все равно - эти  голубые
глаза, золотистые волосы...
     - Что-нибудь не так? - спросила девушка. - Вы как-то странно смотрите
на меня...
     - Извините, - улыбнулся Егоров. - Просто... просто вы очень  красивы,
я и не думал, что могу встретить здесь такую девушку.
     - Спасибо за комплимент,  -  сухо  сказала  Катя.  -  Вы  ведь  новый
начальник электроцеха, верно?
     - Совершенно верно.
     - Ну так помогите мне. У крана нет "вира".
     - С удовольствием. Правда, насколько я понял, этим  делом  занимается
специальная крановая служба.
     - Ну да, занимается. Но их пока разыщешь да пока  дождешься  -  внизу
вырастут баррикады бетонных плит - ни пройти ни проехать. Вы же  электрик,
должны разбираться. По крайней мере, я надеюсь, что током вас не стукнет.
     - Я тоже надеюсь. Правда, у меня нет никаких инструментов для работы,
даже отвертки и пассатижей, но я попробую.
     - Отвертка у меня есть, вот держите.
     - Сначала я посмотрю, в чем дело, - сказал Егоров. Он взял  отвертку,
слегка коснувшись при этом теплых пальцев девушки.
     Катя почувствовала, как легкая, щекотливая молния пронзила ее тело от
пальцев рук до ног. Вскинув глаза, она внимательно  посмотрела  на  нового
начальника электроцеха, но ничего не сказала.
     Егоров поднялся по лесенке, откинул крышку в потолке кабины, вылез на
платформу. Шкаф управления был открыт.
     - Пожалуйста, кратко попробуйте все команды, - попросил Егоров.
     Он внимательно следил за щелканием магнитных  пускателей,  запоминая,
какую команду выполняет каждый из них. А  вот  и  тот,  что  бездействует.
Поэтому и нет "вира". Егоров осторожно пошевелил  отверткой  подходящие  к
нему концы - так и есть, один из них отгорел. Эту неисправность можно было
устранить и без пассатижей.
     - Будьте добры, отключите общий рубильник, - сказал Егоров.
     Слегка коснувшись тыльной стороной пальцев оголенного провода, Егоров
убедился, что он обесточен.  Зачистить  конец  и  вставить  его  в  клемму
магнитного пускателя не составило особого труда.
     - Попробуйте! - крикнул Егоров.
     Кран вздрогнул, мелко завибрировал. Сухо щелкнул магнитный пускатель,
заскрипела лебедка, наматывая трос на барабан. Стропы,  лежащие  внизу  на
бетонном полу, поползли вверх. Егоров закрыл  шкаф  управления,  спустился
вниз, в кабину.
     - Ну, вот и все, - сказал он, глядя на девушку. - Я рад, что  удалось
помочь вам. Кстати, меня зовут Владимир. А вас?
     - Катя... Катя Клейн. Спасибо, Владимир.
     Она как завороженная смотрела в  черные,  глубоко  посаженные  глаза.
Что-то сверхъестественное, приятно дурманящее было в них.
     - Очень приятно познакомиться  с  вами,  Катя.  Вы  и  вправду  очень
красивы, это не просто комплимент, это констатация факта. Более  того,  вы
напоминаете мне мою невесту.
     - Она осталась там, откуда вы приехали?
     - Нет, она, к сожалению, погибла, - сказал Егоров, не  сводя  с  Кати
напряженного  взгляда.  -  Поэтому  я  приехал  сюда.  Там   было   трудно
оставаться.
     - Да, я понимаю, - пробормотала Катя.
     Она вдруг испугалась, нет, не его, а себя. Под его взглядом  хотелось
расслабиться,  закрыть  глаза,  прижаться  головой  к  его   груди...   Он
действовал на нее, как гипнотизер. Катя отвела глаза, выглянула в  окошко,
помахала рабочим внизу:
     - Все в порядке, ребята! Сейчас будем работать!  -  И  повернулась  к
Егорову: - Извините, но мне нужно наверстывать упущенное. Еще раз спасибо.
     - Пожалуйста, - улыбнулся Егоров. - Видите ли, я тут совершенно один,
никого не знаю... Не могли бы мы в субботу, днем, разумеется, погулять  по
окрестностям? Пожалуйста, не подумайте ничего такого, просто погулять.  Вы
бы  мне  рассказали  о  местных  достопримечательностях.  Ну,  скажем,   в
благодарность за отремонтированный кран?
     - С чего это вы взяли, что я стану с вами гулять? - удивилась Катя.
     - Почему бы и нет? Что в этом плохого? Я тут человек новый, никого не
знаю, зато чувствую, что ко мне все присматриваются.  Если  я  кому-то  не
понравлюсь, мне запросто могут кости переломать. Но  если  увидят,  что  я
прошел по улице с такой красивой девушкой, может, и не будут считать  меня
чужаком.
     - А может, и наоборот, накостыляют вам за эту прогулку как следует. У
меня, между прочим, жених есть.
     - Дорогая Катя, если ваш жених будет недоволен, я тотчас же  извинюсь
и пообещаю, что больше такое не повторится. Мне здесь жить, и я  не  хотел
бы кому-то досаждать, честное слово.
     - Вы какой-то странный...
     - А разве другим мужчинам не хочется пройтись с вами?
     - Почему же, хочется. Только они боятся.
     - А я не боюсь. Я ведь ничего о вас не знаю  и  знать  не  хочу.  Мне
просто приятно будет побеседовать с вами. Может быть, в субботу?
     - Не знаю, - пожала плечами Катя. - Ничего не могу вам сказать.
     - И не говорите. Я зайду к вам  в  субботу  днем,  тогда  и  скажете.
Поверьте, я не обижусь, если вы окажетесь занятой, не огорчусь. Всего  вам
доброго, Катя.
     И, широко улыбнувшись, Егоров покинул кабину крана.


     Каждую ночь, прежде чем Егоров мог уснуть, его посещало его  прошлое.
Чего бы он не отдал за то, чтобы распрощаться с ним навсегда, но это  было
невозможно.  Прошлое  теперь  определяло  его  настоящее  и  будущее,  без
страшного, кровавого прошлого не было бы Владимира Егорова.
     Смерть Гали породила в нем новые чувства, новые ощущения. Он не жалел
ее, не переживал -  никаких  угрызений  совести!  Словно  бы  не  он  убил
девушку, которую любил, а кто-то другой. Вроде как  свершилось  возмездие:
она предала его, обманула, изменила и за это была наказана. Справедливо. И
неважно: молния ударила с неба или  Зверь  разорвал  ее  тело,  совершенно
неважно! Зато ощущение собственного могущества, способности самому вершить
жестокий суд, пьянящий  привкус  крови  во  рту  невозможно  было  забыть.
Человек, познавший это, уже не противился Зверю с такой силой, как прежде.
     Дней через десять после гибели Гали и ее  спутника,  в  однокомнатной
квартире на проспекте Нефтяников, которую снимал Вартан, не желая стеснять
своих родителей, состоялся разговор, потрясший Егорова. Девушек с ними  не
было,  идти  никуда  не  хотелось,  и  они  сидели  вдвоем   за   бутылкой
шотландского виски. Неожиданно Вартан сказал:
     - Володя, я знаю, кто убил Галю.
     - Кто? - равнодушно спросил Егоров, наполняя рюмку.
     - Ты, - сказал, будто выстрелил, Вартан.
     Рука Егорова дрогнула,  рюмка  опрокинулась,  заливая  кухонный  стол
янтарной жидкостью. Зверь  не  пытался  вырваться  наружу,  он  был  умным
Зверем, а Человек растерялся.  Ощущение  его  могущества  было  неразрывно
связано с тайной, и теперь, когда  тайна  исчезла,  он  почувствовал  себя
голым на базарной площади.
     - С ума сошел?! - крикнул Егоров. - Как ты можешь, Вартан?!  Я  любил
Галю, я... я...
     - Что-то незаметно, чтобы ты убивался по поводу ее гибели.  Ты  знал,
что она изменяет тебе?
     - Да! Я знал это. И...  сам  понимаешь.  Галя  была  для  меня  всем:
будущим, моей надеждой и после того, что я узнал...