и.
Ну а в случае с вами Совет, видно, исходил из того, что мы намного
обогнали вас по уровню развития и с вами как с разумными существами
вообще считаться не стоит. Некрасиво, конечно. Поэтому от имени всех
моих земляков я приношу вам извинения за попрание ваших прав и свобод.
Принимаете?
     -- Принимаю, -- ответил я и поднял рюмку с коньяком. -- За вас,
Арнольд Иванович. А за Совет пить не буду. Не хочу.
     -- Зря, -- возразил Арнольд Иванович. -- Мужики-то они, в
общем-то, ничего, и головы у них светлые, а главное -- они всегда все
делают правильно. А насчет угроз вы не правы. Никаких угроз не было.
Просто сохранение тайны является непременным условием выполнения
эксперимента. Это не более как рекомендация, при невыполнении которой
эксперимент тут же прерывается, и нашим людям придется устранять
последствия вашей болтливости. Вот и все... Да плюньте вы на это! Вас
одарили великолепной способностью, вы радоваться должны -- ведь вы
летите домой!
     -- Радоваться, радоваться, -- проворчал я, вертя в руке пустую
рюмку. -- Я целую неделю дома не был, и на работе -- ни слуху, ни духу.
Да это же ЧП! Еще бы, человек исчез! Небось, вся милиция на ноги
поднята. И вдруг я заявлюсь! Представляете, что будет?
Светопреставление! Вопросы всякие, таскать начнут... Где был? Что
делал? Почему? А уважительная причина? А справка от врача? Жена теперь
съест...
     Арнольд Иванович порывисто вскочил и, радостно потирая руки,
забегал по комнате.
     -- Пустяки! -- заорал он. -- Николай Николаевич, какие же это
пустяки! И не возражайте! Я вам все устрою в лучшем виде. Когда вы
должны были вернуться домой?
     -- В прошлое воскресенье, семь дней назад. Я обычно на оба
выходные за город подаюсь, рыбку поудить. А что?
     -- Все! Договорились! В прошлое воскресенье, вечером, вы будете
дома. Клянусь!
     -- Вы все шутки шутите, -- обиделся я, -- а мне, Арнольд Иванович,
не до шуток сейчас.
     -- Какие шутки! -- орал командир звездолета. -- Вы забываете, с
какой скоростью мы летим! Со сверхсветовой! Понимаете? Да при таких
скоростях мы не только уплотнить или растянуть время можем, а даже в
прошлое слетать! Приказывайте -- высадим вас в любой точке пространства
и времени.
     -- Вы это серьезно? -- спросил я недоверчиво.
     -- Абсолютно!
     Я поднялся и расправил плечи. С них словно гора свалилась.
     -- Ну тогда -- о'кей! -- довольный поворотом дела, произнес я. --
Честно говоря, меня этот вопрос больше всего тревожил. Как, думаю,
встретят меня на Земле после недели отсутствия? Жена, знаете ли,
работа... Такая могла петрушка завертеться, что только держись. А раз
так -- то совсем другое дело. Раз так -- то жить можно.
     Арнольд Иванович счастливо улыбался.
     -- Опять мы о пустяках! -- воскликнул он. -- Давайте поговорим о
главном. Ведь вы еще не продемонстрировали вашей способности к
телепатии.
     -- А ведь верно! -- спохватился я.
     -- Тоже мне. Вот попробуйте узнать, что я о вас думаю. Знаете, как
это сделать?
     -- Да, что-то такое говорили... Нужно усилием воли заставить себя
прочесть мысли выбранного мною человека и...
     -- Все правильно, -- нетерпеливо перебил меня Арнольд Иванович. --
Читайте! Ну же!
     Я набычился, сдвинул брови, засопел и, выпучив глаза, уставился на
Арнольда Ивановича. Тот, хитро прищурившись, ухмылялся. Я попытался
сосредоточиться, "настроился на волну" командира звездолета и вдруг
почувствовал, как в мой мозг вливается что-то чужое, не мое, и это
чужое -- мысли Арнольда Ивановича.
     Я, словно экстрасенс, считывал его мысли, которые гласили:
     "Нерусский Николай Николаевич. Разумное белковое существо
гуманоидного типа на низшей стадии развития. Житель планеты Земля,
звезда Солнце. Среднего роста. Возраст -- 42 года. В большинстве
вопросов -- дилетант. Много знает, но знания поверхностные, чему виной,
в частности, их система образования. Пристрастен к спиртным напиткам,
но не алкоголик. Работает, но интереса к работе не испытывает.
Добросовестен и исполнителен, но в то же время инертен и малоактивен. В
душе, а иногда и вслух, возмущается существующими порядками и даже, как
ему кажется, готов действовать, но никогда не действует. Неглуп, но
умом не блещет. Месячный доход -- 180 рублей. С трудом, но хватает,
хотя ни о каких сбережениях и речи быть не может. Двухкомнатная
квартира. Женат, есть взрослый сын. Жену, в общем-то, любит, но скорее
по инерции. Никаких потрясений в жизни, кроме смерти матери. Не лишен
чувства собственного достоинства, хотя предпочитает стерпеть и снести
обиду, нежели дать отпор обидчику..."
     -- Хватит! -- скомандовал Арнольд Иванович.
     Я вздрогнул и очнулся, тупо уставившись на собеседника.
     -- Ну что, похож портрет? -- загадочно улыбаясь, спросил он.
     -- Н-да, -- промямлил я, отводя глаза в сторону. -- Похож, в
общем-то... Только слишком уж...
     -- Откровенно?
     -- Д-да, -- смущенно ответил я. -- Слишком уж. Кстати, -- внезапно
я изменил тон на подозрительный и пристально посмотрел ему в глаза, --
а откуда вы все это обо мне знаете?
     -- Вот чудак! Да от вас же самого! -- воскликнул Арнольд Иванович.
-- Перекачал информацию из вашей головы в свою, переработал, отбросил
все лишнее, обобщил и -- пожалуйста! -- портрет готов. Знаю, знаю,
Николай Николаевич, вы скажете, что сами о себе так не думаете. Верно,
не думаете. Но ваша память, в которой я изрядно покопался, содержит
такое обилие различных фактов, характеризующих вас с той или иной
стороны, что мне осталось только обобщить их и составить исчерпывающую
вашу характеристику. Здорово, правда? Работать с голыми фактами тоже
надо уметь. Бывает, изрядно попотеешь, прежде чем извлечешь из мыслей
собеседника то, что тебя интересует... Да вы не смущайтесь, Николай
Николаевич, на Земле вас никто "просвечивать" не будет, там, наоборот,
каждый человек будет у вас как на ладони. Пойдемте лучше ужинать, время
уже подошло.
     Ужин произвел на меня благоприятное впечатление, как, впрочем, и
вся инопланетная кухня. Арнольд Иванович в ожидании скорой разлуки был
особенно разговорчив и обходителен. Обладая способностью читать мысли,
он предупреждал любое мое желание. Он искренне жалел, что приходится
расставаться со своим новым другом, дважды в его глазах показывались
слезы. Пытаясь заглушить горечь предстоящей разлуки, он усиленно
налегал на коньяк, так что к концу ужина его изрядно развезло. Я же,
растроганный столь откровенным проявлением чувств со стороны
инопланетянина, старался не отстать от хозяина и вскоре тоже как
следует захмелел.
     -- Коля, я хочу выпить за тебя! -- еле ворочая языком, произнес
Арнольд Иванович и в очередной раз наполнил рюмки. -- И за нашу будущую
встречу!
     -- Арнольд Ив... ик! -- я, кажется, икнул, -- Иваныч...
Арноль-дик! Дай я тебя поцелую...
     Я встал и, шатаясь, потянулся через весь стол к своему другу, но
случайно задел бутылку, и та с грохотом упала на пол, разбившись на
мелкие кусочки.
     -- К счастью! -- завизжал я и смахнул со стола все остальное.
     -- Молодец! -- одобрил мой поступок Арнольд Иванович, похлопав
меня по плечу. -- Так держать!.. Все, Коля, нам пора, скоро Земля.
Слышите, гражданин, вам на следующей выходить!
     -- Не хочу на Землю! -- заорал я дурным голосом. -- Хочу всю жизнь
летать на твоей посудине! Ты мой лучший друг, Арнольд. Нет, ну кто бы
мог подумать, что среди этих, как их... -- я ткнул пальцем вверх, не
найдя нужного слова, -- попадаются такие отличные мужики! Ну дай я тебя
поцелую, Арнольдик! Арноша!..
     Мы обнялись и, качаясь словно при восьмибалльной качке, дуэтом
пропели "Только шашка казаку во степи подруга...", сорвав аплодисменты
у экипажа звездолета.
     Прошло четверть часа. В иллюминаторе появился голубой контур
земного шара. В каюту командира, где готовый к высадке сидел я,
ворвался запыхавшийся Арнольд Иванович с огромной охапкой голубых роз.
     -- Вот, возьми! -- крикнул он с порога. -- Ничего, кроме цветов
подарить не имею права. Это тебе на память. Они долго стоят, недели
две, а то и больше, если ласков с ними будешь. А пахнут как, а? На,
бери. У нас в оранжерее их много.
     -- Спасибо, Арнольд, -- всхлипнул я, принимая роскошный букет, --
огромное тебе спасибо.
     -- Ну все, -- сказал он, -- пора на выход.
     -- Как, уже прилетели? -- удивился я.
     -- А то как же. Взгляни! -- И Арнольд Иванович подвел меня к
иллюминатору.
     Освещаемый огнями звездолета, внизу медленно проплывал ночной лес.
Вдали виднелись огни большого города.
     -- Москва, -- пояснил Арнольд Иванович.
     -- Фантастика! -- восхищенно воскликнул я.
     -- Тебя куда высадить?
     -- У дома, разумеется. Если не трудно.
     -- Ничуть. Твой адрес я знаю, -- Арнольд Иванович хитро подмигнул,
-- подглядел в твоей памяти. Сейчас, погоди, отдам команду. -- И он
исчез за дверью.
     Мне было грустно. Не хотелось расставаться с этим космическим
чудаком. Настоящих друзей у меня не было, поэтому, наверное, так влекло
меня к этому человеку, от которого веяло теплом и искренностью. Не
беда, что он с другой планеты. Разве это главное? Был бы человек
настоящий, а голые надбровные дуги или порт приписки его космического
корабля -- разве это имеет значение? Это такой пустяк, о котором и
упоминать не следует.
     В каюту вновь влетел Арнольд Иванович.
     -- Все! Пошли, -- сказал он, переводя дух. -- Мы над твоим домом.
     -- Арнольд, -- взмолился я. -- Может, зайдем ко мне? Мы никому не
скажем, кто ты на самом деле. Клянусь! Посмотришь, как я живу.
     Арнольд Иванович замотал головой.
     -- Нет, Николай, -- с грустью в голосе произнес он, -- нельзя.
Сейчас не могу. Как-нибудь в следующий раз.
     -- Как же! Тебя дождешься, -- проворчал я.
     -- Обещаю!
     -- Точно?
     -- Точно!
     -- Ну, смотри! Буду ждать.
     Мы крепко обнялись. А две минуты спустя я неуклюже спрыгнул с
трапа на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Видимо, стояла
глубокая ночь, так как ни одно окно в доме не светилось. "Тем лучше, --
подумал я, -- а то, не дай Бог, увидит кто. Неприятностей не
оберешься". Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре,
аккуратно сложенные чьей-то заботливой рукой.
     "Спасибо, Арнольд", -- с благодарной улыбкой подумал я. "И тебе
спасибо, Николай", -- пронесся в моей голове ответ. Трап уже убрали,
люк закрыли, сноп света, отвесно падающий вниз из прожектора на борту
звездолета, погас. Я смотрел на громадный контур космического корабля
пришельцев, нависшего над городом, и чувствовал, что теряю что-то
близкое, родное, бесконечно хорошее...
     Вдруг люк снова открылся, и в проеме показалась голова командира
звездолета.
     -- На, держи! -- крикнул он. На асфальт глухо плюхнулось что-то
большое и тяжелое. -- Как никак с рыбалки едешь, а не из космического
путешествия. Прощай! А цветы жене не забудь отдать, понял?
     Люк снова захлопнулся, и вот уже черная громадина звездолета
бесшумно пошла вверх, к звездам, и исчезла в ночной тьме.
     -- Прощайте, друзья! -- прошептал я, и слезы навернулись на моих
глазах. Долго еще в небе видна была голубая звездочка.
     Предмет, брошенный с корабля, привлек наконец мое внимание. С
опаской приблизившись к нему, я к величайшему своему удивлению
обнаружил, что на асфальте, слабо шевеля хвостом, лежит огромный
тупорылый осетр и жадно хватает воздух открытой пастью.
     "Вот это улов! -- подумал я, в растерянности почесывая затылок. --
Ну и удружил мне Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто..."
     Но делать нечего, по крайней мере, оставлять его здесь я не
собирался. Взвалив на спину всю свою поклажу, пристроив там же букет
космических роз, я обхватил слабо трепыхавшуюся тушу двумя руками и,
пошатываясь, зашагал к подъезду.



     Глава пятая

     В подъезде кто-то вывернул все лампочки, и я долго проканителился,
прежде чем попал ключом в замочную скважину. Войдя в темный коридор, я
нащупал выключатель и включил свет.
     -- Маша! -- шепотом позвал я на всякий случай, но никто не
отозвался на мой призыв. Спит, решил я и прошел на кухню. Осетр,
которого я все еще прижимал к груди, широко зевал и жалобно смотрел в
мои глаза. "Сейчас заговорит", -- почему-то решил я, но рыбина
промолчала. Сняв, наконец, рюкзак и сунув осетра на балкон, я занялся
цветами. Аккуратно подрезав их колючие стебельки, я поставил розы в
хрустальную вазу и невольно залюбовался ими. "Красотища-то какая!" --
думал я. В темноте голубые розы чуть заметно фосфоресцировали, излучая
эфемерный неземной свет. Тихо, чтобы не разбудить жену, я отнес вазу с
цветами в гостиную и пристроил ее на серванте. Но жену я все-таки
разбудил.
     -- Это ты, Николай? -- послышался ее сонный голос из спальни.
     -- Я, я, спи.
     -- Который час?
     -- Поздно уже. Спи.
     -- Заснешь тут, -- недовольно проворчала она. -- Что, раньше никак
нельзя было оставить эту дурацкую рыбалку?
     Я бесшумно появился в дверях спальной комнаты и хотел было дать
надлежащее объяснение своей дражайшей половине, но вовремя услышал ее
ровное, глубокое дыхание. "Слава Богу, заснула", -- с облегчением
подумал я, не в силах сейчас, посреди ночи, выяснять отношения с
супругой. А утром, дай Бог, все уладится само собой.
     Мария Константиновна, супруга вашего покорного слуги, была
женщиной доброй и покладистой. Она всегда и во всем соглашалась с
мужем, то есть со мной, никогда и ни в чем мне не перечила, но в
результате выходило, что решала она всегда все сама. Я же, как человек
слабохарактерный, тихий, смотрел на это сквозь пальцы и позволял ей
вершить судьбы нашей семьи так, как ей заблагорассудится. Чем она и
пользовалась...
     Пробило два часа ночи. Я вдруг почувствовал, что ужасно хочу
спать. Сон давил на меня со страшной силой, смеживая мои веки и
затуманивая разум. Я уже не помню, как разделся, как лег в постель, как
заснул. Волнения прошедших дней дали о себе знать.
     Утром я проснулся от громыхания кастрюль на кухне. Я с хрустом
потянулся и вскочил с постели. Было половина седьмого. "Не опоздать бы
на работу", -- с тревогой подумал я, и в этот момент в комнату вошла
Маша.
     -- Встал? -- проворчала она.
     -- Доброе утро, Маша! -- улыбнулся я.
     Но жена не разделяла моего хорошего настроения. Она была мрачна и
сурова.
     -- Ты почему вчера так поздно заявился? -- спросила она с
агрессивными нотками в голосе, уперев руки в бедра.
     -- Вчера? -- переспросил я, пытаясь вспомнить, почему же, в самом
деле, я вчера так поздно приехал домой. Тут сквозь открытую дверь в
гостиную я увидел вазу с голубыми розами и вмиг все вспомнил.
Пришельцы, звездолет, Арнольд Иванович, Большое Колесо, Совет,
эксперимент... И эти чудесные розы.
     Я снова улыбнулся и ласково потрепал жену по плечу.
     -- Ты же знаешь, дорогая, я на рыбалке был. Пока то да се,
замотался, устал, вот и застрял на станции допоздна. Ты лучше посмотри,
какую прелесть я тебе принес!
     По странному стечению обстоятельств Маша с утра еще в гостиную не
входила и цветов, соответственно, не видела. Теперь же, бросив взгляд
на сервант, куда указывал перст мужа, она остолбенела.
     -- Ой! -- взвизгнула она и прижала руки к груди. -- Где ты достал
такое чудо?
     -- Да на станции, когда электричку ждал, -- импровизировал я,
краснея. -- У старушки какой-то купил, последние, говорит. Хотел тебе
сюрприз сделать. Нравятся?
     Маша преображалась буквально на глазах. И куда только девалось ее
дурное настроение! Глаза восхищенно сияли, счастливая улыбка не сходила
с ее лица, и сама она словно помолодела лет на десять.
     -- Спасибо, Коля! -- прошептала она, устремив на меня благодарный
взгляд. -- Я никогда не видела таких прекрасных цветов. Никогда! Они,
наверное, стоят больших денег?
     -- Миллионы долларов, -- раздался позади нас приглушенный голос. Я
обернулся. Это был Василий, студент-первокурсник, восемнадцати лет от
роду. И в придачу наш сын.
     -- Ты чего встал? -- спросил я. -- Рано еще.
     Но Василий не слушал меня: завороженным взглядом он пожирал
небесные цветы.
     -- Пап, где ты их взял? -- спросил он шепотом.
     -- Я же говорил...
     -- Дело в том, что в природе не существует голубых роз, --
продолжал Василий, боясь оторвать от цветов пристальный взгляд.
     Я смутился. Мне и в голову не приходило, что такая мелочь, как
цвет роз, может поставить под угрозу тайну моего полета на чужую
планету.
     -- Да старуха какая-то всучила, а я в темноте и не разглядел. А
что, таких действительно не бывает?
     Василий отрицательно покачал головой.
     -- На Западе за них бы целое состояние отвалили, -- сказал он. --
Есть там любители экзотики, которым деньги складывать уже некуда.
Миллион, а то и два, наверное, дали бы.
     -- Миллион! -- прошептал я, пораженный.
     -- Никак не меньше, -- с видом знатока сказал Василий, обнюхивая
букет со всех сторон. -- А запах классный.
     За завтраком Василий поинтересовался:
     -- А что, отец, удачной была твоя рыбалка? Много рыбы приволок?
Или как в прошлый раз?
     Я поперхнулся. Лишь сейчас я вспомнил про вчерашнего осетра,
который остался лежать на балконе.
     -- Братцы! -- воскликнул я, вскакивая с места и запихивая в рот
остаток бутерброда с сыром. -- Я же вчера такое поймал!.. Сейчас!
     Я бросился вон из кухни, а через минуту появился вновь, пыхтя и
отдуваясь, с огромным осетром в руках.
     -- Вот! -- торжественно провозгласил я и обвел победоносным
взглядом жену и сына.
     -- Вот это подфартило, -- удивился сын. -- Неужели на удочку?
     -- А то как же! Не бреднем же я его взял, голубчика...
     Василий с сомнением покачал головой.
     -- Странно все это как-то. Во-первых, удочкой такой экземпляр не
взять. Это совершенно точно. А во-вторых, в Истринском водохранилище,
как и в самой Истре, осетровых рыб нет и никогда не было. Это
установленный факт.
     -- Зелен ты еще, Васька, меня учить, -- сказал я сурово. -- То
голубых роз не бывает, то такая рыба не водится. Однако же вот они!
     -- Это-то и странно...
     -- Разве это не факт? -- продолжал я. -- И чего я перед ним
оправдываюсь!
     -- Рыбу, положим, ты мог купить в магазине, -- бесстрастно
произнес Василий, -- а розы...
     Тут вмешалась Маша.
     -- В магазине? -- с сомнением покачала головой она. -- Скорее
поверю, что в нашем пруду завелись крокодилы. Нет, Василек, чудес не
бывает.
     -- Ну, как знаете, -- недовольно буркнул Василий, допивая кофе и
вставая. -- Но твоя легенда, отец, не имеет под собой реальной основы.
Лучше не распространяйся об этом -- все равно не поверят... Пока! Буду
поздно.
     -- Стой, Васька! -- гаркнул я, но того уже и след простыл. -- Вот
стервец...
     -- Знаешь, Коль, а он прав, -- сказала Маша, убирая посуду со
стола, -- все это действительно смахивает на чудо. Может быть, ты
что-то скрываешь? -- И она пристально посмотрела мне в глаза.
     Я похолодел.
     -- Нечего мне скрывать, -- проворчал я и отвернулся.
     -- Ну и ладно, -- сказала она со вздохом и улыбнулась. -- А розы,
действительно, прелесть. Ах, как пахнут!..
     "Интересно, -- подумал я, заканчивая завтрак, -- о чем она сейчас
думает?" По прибытии на Землю я еще ни разу не воспользовался
возможностью прочесть чьи-нибудь мысли. Сейчас как раз представился
случай.
     Мысли жены читать было интересно. Не все, конечно, а лишь те, что
касались лично меня. После двадцати лет супружеской жизни, к великой
своей радости, я узнал, что моя дорогая супруга всегда была верна мне и
ни разу не изменила. Ко мне она относится весьма критически, многое
прощает, предпочитая затушить искру назревающего раздора, нежели
раздуть ее и превратить в пожар, считает меня главой семьи и в то же
время где-то в глубине души относится ко мне как к ребенку. По поводу
последней рыбалки никаких особенных мыслей у нее не было. Как всегда во
время моих субботне-в