жно для вашего языка, да оно вам и не нужно. А вообще-то
за мной закреплено несколько имен, для каждой планеты, населенной
разумными существами, -- свое. У нас все звездолетчики, общающиеся с
другими мирами, имеют по несколько имен. Для вас я Арнольд Иванович...
Так что вы хотели мне сказать, уважаемый Николай Николаевич?
     -- Согласитесь, Арнольд Иванович, -- начал я, -- человеческий
голос таит в себе много прекрасного и, лишившись возможности слышать
его, вы многое потеряли. Наша Земля знает множество талантливых певцов,
их голоса мы слышим с самого раннего детства, это наша культура, наша
гордость. И вы хотите лишить людей такой прелести? Может быть, уже
лишили? Да что певцы! Сам по себе человеческий голос бесконечно красив
и прекрасен, с его интонациями, оттенками, настроениями... Вы
рационалисты, вы во всем ищете выгоду, удобство, забывая о прекрасном.
Отметая слова, вы отмели и совершенствуемый веками человеческий голос.
А речь? Как она красива в устах поэта или оратора! Далее, вы упомянули
про языковый барьер. Но и здесь вы правы лишь наполовину. Что из того,
что я не знаю итальянского? Зато с каким удовольствием я слушаю оперы
Россини на его родном языке! А слабые познания в английском не мешают
мне восхищаться голосом Джона Леннона или, к примеру, Давида Байрона.
Ваши слова напомнили мне бытовавшие в начале века рассуждения о том,
что с появлением кинематографа отпадет необходимость в театре, а
фотография вытеснит и уничтожит живопись. Однако же они существуют! И
будут существовать вечно, потому что это искусство, а в искусстве
нуждаются как те, кто его создает, так и те, для кого оно создается, то
есть люди.
     Арнольд Иванович захлопал в ладоши и рассмеялся.
     -- Браво, Николай Николаевич! Браво! Не в бровь, а в глаз!
Положили на обе лопатки. Вы правы, тысячу раз правы. Действительно,
человеческий голос должен жить, в этом я с вами совершенно согласен.
Были у нас в свое время перегибы в этой области, многие специалисты
ратовали за то, чтобы полностью упразднить живую речь как пережиток
прошлого. Но в конце концов восторжествовала точка зрения так
называемых умеренных, совпадающая с вашей, дорогой Николай Николаевич.
Вы правы, голос и живая речь необходимы как один из элементов
эстетического воспитания человека. И поэтому у нас есть и опера, и
эстрада, и фольклор.
     Из общения между людьми речь тоже не исчезла бесследно, но здесь
она используется в основном не для передачи информации, а, скорее, для
выражения чувств, их оттенков, настроения. В последнее время у нас
появилась тенденция к возврату былого значения человеческого голоса и
речи. В конце концов у нас поняли, что необходимо рациональное
сочетание обеих форм общения, и что эти формы должны не
взаимоисключать, а дополнять друг друга.
     -- Вот это другое дело, -- удовлетворенно хмыкнул я. -- Так еще
жить можно.
     -- А вы молодец, -- хитро подмигнул Арнольд Иванович,
раскрасневшийся от выпитого спиртного, -- прямо в точку попали... Еще
по одной?..
     Время шло. Я чувствовал себя великолепно. Изысканный обед вкупе со
спиртным поднял настроение, я расслабился и сам не заметил, как
закурил. Спохватившись, я смутился и хотел было загасить папиросу, но
Арнольд Иванович остановил меня жестом руки.
     -- Курите, курите, Николай Николаевич, я рад, что вы чувствуете
себя здесь столь непринужденно. Теперь-то вы убедились, что я не враг
вам?
     Я с готовностью кивнул.
     -- Я рад, -- продолжал Арнольд Иванович, -- что смог заслужить
ваше доверие, и буду просто счастлив, если заслужу вашу дружбу.
     От переполнявших меня чувств я не мог произнести ни слова и лишь
протянул руку через весь стол. Мы обменялись крепким рукопожатием. Надо
сказать, мировой мужик оказался этот Арнольд Иванович.
     -- Рукопожатие двух миров, -- прокоментировал этот факт командир
звездолета и засиял белозубой улыбкой.
     Обед подходил к концу. Люди начали покидать зал ресторана, молча
кивая на ходу командиру и мне. Скоро мы остались вдвоем. Арнольд
Иванович широко зевнул и сказал:
     -- Мы в пути уже два с половиной часа. Через тридцать минут будем
на месте.
     -- Быстро добрались, -- удивился я. -- Неужели вы так близко от
нас?
     Арнольд Иванович пожал плечами.
     -- Да в общем-то рядом, каких-нибудь двадцать парсеков.
     -- Сколько?!
     Арнольд Иванович снова улыбнулся.
     -- Николай Николаевич, ваша наивность не знает пределов. Мы ведь
летим со сверхсветовой скоростью. Вы хоть понимаете, что это значит?
     -- Н-нет... -- обалдело пробормотал я, потрясенный услышанным.
     -- То-то. Ну что такое три часа? Так, пустяк. Для нас слетать на
Землю -- это все равно, что для вас съездить в местную командировку.
Все рассчитано по минутам, трасса изучена досконально, полетом
управляют компьютеры. -- Арнольд Иванович на мгновение задумался. --
Вот помню, когда я сдавал экзамены на права пилота звездного корабля,
мне достался учебный полет в Пятнадцатую Галактику к малоизученной
планете с кристаллическими формами жизни. Целых четыре месяца мы
неслись к месту назначения!.. Да-а, давненько это было... Э-эх,
времечко летит... А то и по два года летали. А вы говорите -- три часа!
     Затуманенный алкоголем мозг соображал туго. Я замотал головой,
пытаясь стряхнуть с себя винный дурман. Сознание того, что в данный
момент я, старший инженер Нерусский Н. Н., опережая свет, несусь сквозь
звездные миры навстречу неизвестности, леденило мою душу. Хорошее
настроение мигом улетучилось.
     -- Опять вы за свое, -- укоризненно покачал головой Арнольд
Иванович. -- Я же вам обещал, что все будет хорошо. Или вы мне не
верите?
     -- Я домой хочу, -- жалобно, словно заблудившийся щенок, заскулил
я.
     -- Будете вы дома, клянусь. Ну что вы снова раскисли?
     Я сник и тупо уставился в пустую тарелку. Командир порывисто
поднялся.
     -- Вставайте! -- сурово произнес он. -- Нам пора собираться.
     А полчаса спустя космический корабль бросил якорь на своем родном
космодроме.



     Глава четвертая

     Большое Колесо встретило нас духотой и полным невниманием к моей
персоне. По простоте душевной я рассчитывал на толпы восторженных
инопланетян, приветственные речи официальных лиц, обилие цветов и тосты
с шампанским, но ничего подобного я не увидел. Все было обыденным и
подозрительно земным. Окинув взглядом участок космодрома, принявший наш
звездолет, я обнаружил, что мы здесь не одни. Весь космодром
представлял собой огромное поле, на котором, словно гигантские
шахматные фигуры, стояли невиданные космические аппараты. Вернее, не
стояли, а находились в непрерывном движении: кто-то взлетал, кто-то
садился, а кто-то отползал, освобождая место для более ретивого
коллеги. Кучки существ, описывать которых я не берусь в силу отсутствия
необходимых слов и понятий в русском языке, способных передать их
внешность, то и дело грузились в готовые к отлету корабли или,
наоборот, выгружались из только что прибывших. Рядом с нашим
звездолетом, буквально вслед за нами, плюхнулся, подняв столб пыли,
старый ржавый космический самовар. Как только пыль несколько улеглась,
из него вытекли три бесформенные вязкие существа и, хлюпая по
взлетно-посадочной полосе, потекли в сторону небольшого серого здания,
видневшегося у самой кромки летного поля. Туда-то и повел меня Арнольд
Иванович, не менее моего озадаченный отсутствием встречающих. Он
поминутно извинялся, озирался по сторонам и кого-то высматривал.
     -- Хороши, нечего сказать, -- ворчал он недовольно. -- Не могли
встречу организовать. Дело первостепенной важности! -- передразнил он
кого-то. -- Хорошо дело и хороша важность, коли никто даже пальцем не
пошевельнул...
     В этот момент на космодром вылетел длинный, сверкающий черным
лаком, автомобиль, стрелой промчался по нему и, взметнув к небу
инопланетную пыль, замер у наших ног.
     -- Ну, наконец-то, -- облегченно вздохнул Арнольд Иванович. Из
автомобиля выпрыгнул запыхавшийся молодой человек в распахнутом пальто
и поспешно направился к нам. Я понял, что это за мной.
     Меня отвезли в третьесортный отель (во всех отелях более высших
сортов, как мне сообщил позже мой проводник, разместилась
многочисленная делегация, прибывшая на Большое Колесо из смежной
Галактики по обмену опытом в области мелиорации и осушения болот на
зараженных каким-то ужасным вирусом планетах Малого Элиптического
Кольца). Первые три дня моего пребывания на Большом Колесе оказались
весьма и весьма насыщенными. Меня таскали по каким-то экскурсиям,
концертам, выставкам, действующим вулканам, сеансам эротического танца,
от которых меня бросало то в краску, то в жар; масса новых впечатлений
вливалась в мой мозг, не успевая там усваиваться и создавая полнейшую
неразбериху в мыслях. Мой проводник -- тот самый, встретивший меня на
космодроме -- неотлучно следовал за мной на протяжении всех трех дней,
предупреждая все мои желания и прихоти; не забывал он, конечно же, и о
культурной программе, все пункты которой я обязан был выполнить по воле
неведомого мне составителя. Ни у кого на планете я не вызывал ни
интереса, ни даже тени любопытства. Или туземцы уже привыкли к подобным
посещениям, или я, действительно, был очень похож на них -- настолько,
что они принимали меня за своего. Надо заметить, что я не выдерживал
никакой конкуренции с многочисленными представителях иных миров,
которые группами или в одиночку сновали по пластиковым тротуарам
города, вызывая восхищение и поражая воображение местных жителей. Каких
уродов здесь только не было: и рогатые, и многомерные, и шарообразные,
и в виде медуз, осьминогов и даже горных козлов! Не удивительно, что на
их фоне я выглядел серо, незаметно и буднично. Впрочем, я к
матушке-природе претензий не имел: лучше быть двуруким, двуногим и об
одной голове, нежели липкой, рыхлой, оплывшей, бесформенной тушей
какой-нибудь медузы. Что же касается самой планеты, то она на меня
впечатления не произвела. Планета как планета, ничего такого, о чем бы
стоило здесь упоминать. Арнольд Иванович оказался прав: Большое Колесо,
действительно, как две капли воды походило на Землю, и лишь
незначительные мелкие детали, характерные для местной цивилизации, а
также флоры и фауны, отличали ее от моей далекой родины. Признаюсь
честно: поначалу я решил было, что Арнольд меня дурачит и что никакое
это не Колесо, а самая обыкновенная Земля, но потом сомнения мои
рассеялись, и я признал себя инопланетным гостем.
     Три дня наконец пролетели.
     На четвертый день я предстал перед Советом. Что это был за Совет и
чем он занимался, я так и не понял, но одно было несомненно: сей орган
обладал неограниченной властью и почитался на планете чуть ли не за
Бога.
     Меня ввели в просторный зал, увешанный портретами седобородых
старцев и мудрецов всех рангов и толков. Посередине зала стоял
П-образный стол, за которым восседало человек тридцать, не меньше. Это
и был Совет в полном своем составе.
     -- Подойдите ближе, -- сухо прозвучал под высокими сводами зала
голос человека, сидящего во главе стола.
     Я повиновался.
     -- Вы -- Николай Николаевич Нерусский, житель планеты Земля
системы звезды Солнце?
     Голос человека в центре стола звучал теперь торжественно и
властно. Пряди его длинных седых волос волнами ниспадали на узкие
плечи, а глаза буравили стоявшего перед ним землянина так, что мне
стало щекотно, и я непроизвольно заерзал.
     -- Будьте добры ответить на поставленный вопрос, -- нетерпеливо
прозвучал все тот же голос. -- Вы -- Николай Николаевич Нерусский,
житель планеты Земля?
     -- Да.
     Человек с седыми волосами -- по-видимому, это был глава Совета --
встал, вобрал в тощую грудь побольше воздуха и возвестил:
     -- Многоуважаемый гость! Позвольте от имени Совета и всего нашего
Большого Колеса поприветствовать в вашем лице первого человека с
планеты Земля, ступившего на нашу территорию. Мы рады
засвидетельствовать вам и всем землянам свое искреннее расположение.
     Я ответил что-то невпопад, после чего слово взял другой член
Совета, молодой человек в пенсне и с маузером на боку.
     -- Прежде чем приступить к делу, -- начал он, -- я от имени здесь
присутствующих и от себя лично приношу вам, гражданин Нерусский, наши
извинения за пленение и насильственное отторжение вас от вашей планеты.
     Члены Совета одобрительно зашумели, а я, робея, словно абитуриент
на вступительных экзаменах, махнул рукой и пробормотал, что, мол,
бывает, чего уж там...
     -- Но важность предстоящего эксперимента, по мнению Совета, --
продолжал молодой человек в пенсне, -- дала нам право столь вольно
распорядиться вашей судьбой. Ведь вам, гражданин Нерусский, предстоит
сыграть в этом эксперименте не последнюю роль. Что же это за
эксперимент? Объясню в двух словах. Как вам уже известно, на Большом
Колесе люди обладают способностью читать мысли собеседника, и эта
способность стала у нас чем-то вроде шестого чувства наряду со зрением,
осязанием, обонянием, вкусом и слухом. Я не буду сейчас читать вам
лекцию о достоинствах и широких возможностях телепатического способа
обмена информацией -- об этом вам довольно подробно сообщил наш
многоуважаемый и легендарный пилот-межзвездник Арнольд Иванович --
честь ему и хвала. Разговор сейчас не о нем. Дело в том, что на Земле
этой способностью почти никто не обладает, а те единицы, которым
телепатия все-таки доступна, используют ее от силы на пять процентов.
Так вот, гражданин Нерусский, Совет решил временно наделить вас
способностью читать чужие мысли, а затем транспортировать на Землю с
тем, чтобы там вы смогли проявить эту способность в среде себе
подобных. Наши ученые, занимающиеся социологией и психологией
инопланетных цивилизаций, проведут анализ вашего поведения, после чего
мы лишим вас способности к телепатии. Реакция среднего жителя Земли на
шестое чувство -- вот что нас интересует в этом эксперименте. Надеюсь,
гражданин Нерусский, вам не надо объяснять, какую власть над людьми
даст вам способность проникать в тайны чужих мыслей. Ваши действия
будут фиксироваться и контролироваться нашими наблюдателями, на
основании полученной информации будут сделаны соответствующие выводы.
Вам же остается просто жить и поступать сообразно обстоятельствам и
велениям вашей совести. Но помните! Каждый ваш шаг будет
воспроизводиться на экранах дисплеев нашей околоземной орбитальной
станции. В нужный момент к вам придут наши представители и завершат
эксперимент. Имеются ли у вас к Совету вопросы, гражданин Нерусский?
     -- Имеются, -- ответил я, с трудом приходя в себя после всего
услышанного здесь, -- и не один. Во-первых, почему вы не спросили моего
согласия на проведение этого вашего эксперимента? Во-вторых, сколько вы
еще продержите меня здесь? И наконец, в-третьих, почему ваш выбор пал
именно на меня? Чем я так примечателен, чем выделяюсь из общей массы
землян?
     -- Отвечаю, -- произнес молодой человек в пенсне. -- Предупреждать
вас заранее о готовящемся эксперименте и тем более спрашивать вашего
согласия на его проведение Совет не счел нужным.
     -- Но позвольте...
     -- Повторяю: не счел нужным, -- жестко произнес член Совета,
повышая голос. -- Вас вполне должны удовлетворить извинения,
принесенные вам Советом. Рекомендую вам счесть этот акт за великое
благодеяние, оказанное высшим органом власти нашей планеты безвестному
инопланетянину, то есть вам. Прошу не перебивать, пока я не отвечу на
все вопросы!.. Далее, по поводу вашего возвращения. Я думаю, четырех
дней хватит, по истечении этого срока вас отправят обратно на Землю.
Теперь по поводу вашей кандидатуры. Вы интересуетесь, чем вы
выделяетесь из общей массы землян? В том-то и дело, что ничем. Именно
потому вас и выбрали, что вы ничем не отличаетесь от среднего жителя
Земли. Вы -- ничем не примечательная личность, без острых углов и, как
у вас говорят, без особых примет. Вы -- типаж. Вы -- усредненная
величина. Может быть, это и не очень лестно для вас, но именно
благодаря комплексу ваших достоинств и недостатков выбор Совета пал на
вас. Вас вычислили. Сначала создали модель "среднего" человека, а потом
уже подобрали под нее конкретного индивидуума, то есть вас, гражданин
Нерусский. Наших ученых интересует поведение именно "среднего",
обобщенного человека, а вы как раз являетесь типичным представителем
земной расы.
     Нет, каковы, а? Я -- ничем не примечательная личность! Выбрали,
вычислили, смоделировали, усреднили, обобщили -- осталось только
проинтегрировать меня по всей поверхности -- и дело в шляпе, можно
подавать на стол. Однако, обидно все-таки слышать подобное, да еще из
уст каких-то...
     -- Гражданин Нерусский, -- грозно прогремел один из членов Совета,
мощный мужчина неопределенного возраста и с большой серьгой в ухе, --
вы все-таки отдавайте себе отчет в своих мыслях. Мы лишь передаем вам
результаты статистических данных, а не личное свое отношение к вашей
персоне. Имейте это в виду.
     -- Далее, -- невозмутимо продолжал молодой человек в пенсне, --
оговорим организационную сторону предстоящего эксперимента. В
последующие четыре дня...
     ...В последующие четыре дня я подвергся мощному натиску
инопланетной науки. Меня обследовали, изучали, облучали, усыпляли, а
затем будили, помещали в какие-то аппараты и часами держали там, снова
облучали, снова усыпляли -- и так без конца.
     На седьмой день моего пребывания на Большом Колесе в лабораторию,
где меня только что разбудили после предварительного усыпления,
порывисто влетел молодой член Совета в пенсне и с маузером на боку.
     -- Собирайтесь, -- торопливо начал он, -- ваш визит к нам подошел
к концу. Через час Арнольд Иванович будет ждать вас на борту своего
звездолета, чтобы отбыть к Земле. А я вас жду в машине. Поторопитесь.
-- И вышел.
     "Так, -- подумал я с волнением. -- Наконец-то. А то мне все это
уже стало изрядно надоедать. Утомили меня, надо сказать, своими
экспериментами. Интересно, я уже стал телепатом?"
     А через полтора часа я, удобно устроившись в кресле, уже сидел в
каюте Арнольда Ивановича и несся сквозь звездные миры со сверхсветовой
скоростью к родной Земле.
     Арнольд Иванович, с любовью глядя на пассажира, улыбался. На
столике между нами стояла початая бутылка армянского коньяка.
     -- Жаль мне с вами расставаться, Николай Николаевич, привязался я
к вам. Скучать буду.
     -- А вы прилетайте к нам, -- предложил я. -- Я вас с женой
познакомлю.
     -- Нельзя, -- печально произнес командир. -- Мы для вас не
существуем. Кстати, вас проинструктировали насчет неразглашения?
     -- Да... -- отмахнулся я. -- Что-то такое говорили, не помню уже.
     -- Нет-нет, Николай Николаевич, -- горячо запротестовал Арнольд
Иванович, -- отнеситесь к этому серьезно. Это тайна для всех землян,
понимаете? Для всех землян без исключения, даже для жены. Иначе вас
ждут неприятности.
     -- Это что, угроза? -- насторожился я.
     Арнольд Иванович печально покачал головой.
     -- Мне очень жаль, что вы поняли меня превратно, -- ответил он. --
Я надеялся, что наши с вами отношения создали атмосферу большего
доверия, но видно ошибся. Жаль, очень жаль.
     -- Но и вы меня поймите! -- вспылил я. -- Что-то там решили за
моей спиной, втянули в какую-то авантюру, а теперь еще навязали
выполнение жестких условий. Я ведь все-таки человек, а не рыба
бессловесная!
     -- Давайте выпьем, -- неожиданно предложил Арнольд Иванович. -- Я
ведь вас понимаю, дорогой мой Николай Николаевич, и даже более того --
разделяю отчасти ваше мнение. Действительно, Совет взял на себя право
решать за вас и даже не поинтересовался вашим мнением на этот счет.
Это, конечно, его недоработка. А во всем виновата спешка: дел у них
невпроворот, хватаются за все сразу, пытаются, как сказал ваш земляк,
объять необъятное, -- вот и возникают у них конфликты с людьми, которых
они привлекают для работы, из-за своей некорректности и даже грубост