, царица! К  чему  тебе  снова
оставлять нас, царица Норала? Разве я не родственник тебе?  Объедини  свои
силы с нашими. Я не знаю, что это за военная машина, на которой ты  едешь,
как она построена. Но вот что я знаю: если мы объединимся, мы сможем  уйти
отсюда, где жили так долго, пойдем в забытый мир, захватим  его  города  и
будем править.
     - Ты научишь моих людей строить такие машины, Норала, и  мы  построим
их множество. Царица Норала,  ты  выйдешь  замуж  за  моего  сына  Кулуна,
который стоит рядом со мной. И пока я жив, ты  будешь  править  вместе  со
мной, править как равная. А когда я умру, править будете вы с Кулуном.
     - Так сольются наши царские линии, старая вражда умрет,  старая  рана
залечится. Царица, где бы ты ни жила, мне  кажется,  людей  у  тебя  мало.
Царица, тебе нужны люди, сильные люди,  которые  пойдут  за  тобой,  будут
собирать урожай твой силы, будут исполнять малейшие твои желания,  молодые
люди, готовые развлечь тебя.
     - Забудем прошлое. Мне тоже многое нужно забыть, царица. Приди к нам,
о великая, с твоей силой и красотой. Учи  нас.  Веди  нас.  Возвращайся  и
воссядь на трон своих предков, чтобы править всем миром!
     Он смолк. Над укреплениями, над всем  городом  нависла  выжидательная
тишина. Город будто знал, что судьба его повисла на волоске.
     - Нет! Нет! - это крикнула Руфь. - Не верь ему, Норала! Это  ловушка!
Он позорил меня, пытал...
     Черкис полуобернулся, я  успел  увидеть  адскую  тень  на  его  лице.
Вентнор рукой зажал Руфи рот, прервал ее крик.
     - Твой сын... - быстро заговорила Норала, и Черкис тут же  повернулся
к ней, пожирал ее глазами. - Твой сын... и власть здесь... власть над всем
миром. - Голос ее звучал восхищенно, он дрожал. -  И  ты  предлагаешь  это
мне? Мне, Норале?
     - Даже больше! -  Огромное  тело  трепетало  от  нетерпения.  -  Если
пожелаешь, о царица, я, Черкис, сойду с трона  и  буду  сидеть  под  твоей
правой рукой, буду выполнять твои приказания.
     Несколько мгновений она рассматривала его.
     - Норала, - прошептал я, - не делай этого.  Он  хочет  выведать  твои
тайны.
     - Пусть мой жених выйдет вперед, чтобы я  могла  рассмотреть  его,  -
сказала Норала.
     Черкис заметно расслабился, успокоился. Обменялся взглядами с  одетым
в алое сыном; в из глазах вспыхнуло дьявольское торжество.
     Я видел, как забилась в  руках  Вентнора  Руфь.  Со  стены  донеслись
торжествующие  крики,  их  подхватили  на   внутренних   укреплениях,   на
заполненных толпами террасах.
     - Кулун  ваш,  -  прошептал  Дрейк,  наклоняясь  ко  мне  и  доставая
пистолет. - Я беру Черкиса. И не промахнитесь.



                              26. МЕСТЬ НОРАЛЫ

     Норала схватила одной рукой меня за руку, другой - Дрейка.
     Кулун распустил свой капюшон, откинул его на плечи.
     Он сделал шаг вперед и протянул руки к Норале.
     - Сильный мужчина! - восхищенно воскликнула она. - Приветствую  тебя,
мой нареченный!  Но  подожди  минутку.  Встань  рядом  с  человеком,  ради
которого я пришла в Рушарк. Я хочу взглянуть на вас обоих.
     Лицо Кулуна потемнело. Но Черкис  улыбнулся  со  злобным  пониманием,
пожал широкими плечами и что-то шепнул сыну. Кулун  мрачно  отошел  назад.
Лучники опустили луки, вскочили, чтобы дать ему пройти.
     Быстро, как язык змеи, взметнулось щупальце с  пирамидами  на  конце.
Пронеслось через расступившееся кольцо лучников.
     Оно слизнуло Руфь, Вентнора... и Кулуна!
     С той же скоростью свернулось и опустило двоих, которых  я  любил,  у
ног Норалы.
     Потом взметнулось вверх, держа на конце алую фигуру Кулуна.
     Огромное тело Черкиса, казалось, сморщилось.
     Со стен послышались крики ужаса.
     Раздался безжалостный смех Норалы.
     - Тшай! - воскликнула она. - Тшай! Жирный глупец! Тшай тебе,  Черкис!
Жаба, поглупевшая от возраста!
     - Ты думал поймать меня, Норалу,  в  свои  грязные  сети?  Принцесса!
Царица! Повелительница Земли! Ну, старый лис, которого я  переиграла,  чем
будешь торговаться теперь с Норалой?
     С провисшим ртом, со сверкающими глазами тиран медленно поднял руки -
в позе просителя.
     - Ты хочешь получить назад жениха, которого дал  мне?  -  рассмеялась
Норала. - Получай!
     Металлическая рука, державшая Кулуна, опустилась. Положила  Кулуна  к
ногам Черкиса; и, будто Кулун был виноградиной, раздавила его.
     Прежде чем видевшие это смогли  пошевелиться,  щупальце  нависло  над
Черкисом, который в ужасе смотрел на то, что было его сыном.
     Щупальце не ударило его, оно притянуло его, как магнит булавку.
     И как раскачивается булавка на конце магнита,  так  качалось  большое
тело Черкиса под  основанием  державшей  его  пирамиды.  В  таком  висячем
положении он подлетел к нам и повис не далее чем в десяти футах...
     Невероятной, неописуемой была эта сцена... хотел бы я, чтобы вы,  те,
кто прочтет мой рассказ, увидели ее так же, как мы.
     Живая металлическая змея, на которой мы стояли,  угрожающе  поднялась
на всей миле свой длины; на стенах  сверкают  вооружением  воины;  террасы
прекрасного древнего города, его сады и зеленые рощи, множество красных  и
желтых крыш домов, дворцы и храмы;  свисающее  тело  Черкиса  в  невидимых
объятиях щупальца, его седые волосы касаются основания пирамиды, руки  его
вытянуты, плащ с драгоценностями развевается, как крылья летучей мыши;  на
его побелевшем злобном лице выражение адской ненависти; а под ним город, и
от него идет почти видимая, ощутимая волна огромного и беспомощного ужаса;
вдали сторожевая колонна - и над всем этим бледное небо,  и  в  его  свете
окружающие утесы кажутся многоцветными картинами.
     Смех Норалы стих. Она мрачно взглянула на Черкиса, посмотрела  в  его
дьявольские глаза.
     - Черкис! - негромко сказала она. - Тебе приходит конец, тебе и всему
твоему! Но ты увидишь этот конец.
     Висящее тело устремилось  вперед;  взметнулось  выше;  опустилось  на
поверхность пирамиды, которой  оканчивалась  державшая  его  металлическая
рука. Мгновение Черкис пытался вырваться; я думаю, он хотел  броситься  на
Норалу, убить ее, прежде чем сам будет убит.
     Но  после  нескольких  отчаянных  попыток  понял  их  тщетность  и  с
некоторым достоинством выпрямился, взглянул на город.
     Над городом нависло ужасное молчание. Город будто сжался, закрыл свое
лицо, боялся вздохнуть.
     - Конец! - прошептала Норала.
     По всему металлическому  чудовищу  пробежала  дрожь.  Вниз  обрушился
ураган молотов. Под их ударами рушились стены, разлетались, раскалывались,
и вместе с их обломками, как блестящие мухи, разлетались вооруженные люди.
     Сквозь брешь в милю длиной я увидел  хаотическое  смятение.  И  снова
скажу:  они  не  были  трусами,  эти  люди  Черкиса.  С  внутренней  стены
взметнулся дождь стрел, полетели большие камни - так же бесцельно,  как  и
раньше.
     И тут из открытых ворот устремились отряды всадников, они размахивали
копьями и большими булавами;  с  яростными  криками  напали  они  на  бока
металлического существа. Я видел, как под прикрытием их нападения всадники
в плащах устремились к спасительным утесам. Богатые и  влиятельные  жители
города старались спастись; за ними по полям  устремилось  множество  пеших
беглецов.


     Концы веретена отступили перед  нападающими  всадниками,  сплющиваясь
при этом; они походили на головы гигантской кобры, убирающиеся в  капюшон.
И вдруг с молниеносной быстротой превратились в две дуги, в  две  огромных
клешни. Их концы перешагнули через нападавших; и,  как  гигантские  щипцы,
начали сжиматься.
     Всадники теперь тщетно пытались  остановить  лошадей,  повернуть  их,
бежать. Концы клешней встретились, кольцо замкнулось.  Всадники  оказались
заключены в два круга  в  полмили  шириной.  И  вот  на  людей  и  лошадей
двинулись живые стены. В кольцах началось  лихорадочное  перемещение...  я
закрыл глаза...
     Ужасно закричали лошади, кричали люди. Потом тишина.
     Содрогаясь, я открыл глаза. На месте всадников ничего не было.
     Ничего?  Два  больших  ровных  круга,  поверхность   которых   влажно
краснела. Никаких останков людей или лошадей. Как и пообещала Норала,  они
были втоптаны в камень, растоптаны ногами ее... слуг.
     Испытывая  тошноту,  я  отвел  взгляд  и   посмотрел   на   существо,
разворачивавшееся на равнине: огромное змееобразное тело из кубов и шаров,
усаженное остриями пирамид. Его изгибы блестели на полях, на равнине.
     Оно  игриво  развернулось  и  заплясало  среди  беглецов,  давя   их,
разбрасывая в стороны, скользя над ними. Некоторые в  бессильном  отчаянии
бросались на него, некоторые падали на колени  и  молились.  Металлические
изгибы неумолимо катились дальше.
     Больше в моем поле зрения беглецов не было. За углом  разбитой  стены
поднялась змееподобная  фигура.  Там,  где  она  прошла,  не  осталось  ни
всходов, ни деревьев, ни  зелени.  Голая  скала,  на  которой  тут  и  там
блестели алые пятна.
     Вдали слышались крики и какой-то  гром.  Я  понял,  что  это  колонна
разбивает укрепления с противоположной стороны.  И  как  будто  этот  гром
послужил сигналом, концы веретена задрожали, мы снова взметнулись вверх на
сотню и больше футов. Назад устремилось войско молотящих рук, сливалось  с
породившим их телом чудовища.
     Справа и слева от нас в веретене появилось множество  щелей.  В  этих
щелях закипели металлические существа; кружились шары, кубы, пирамиды.  На
мгновение все стало бесформенным.
     И вот справа и слева  от  нас  стояла  армия  причудливых  гигантских
воинов. Головы их на  пятьдесят  футов  вздымались  над  нашей  движущейся
платформой. Они опирались на шесть колоссальных колоннообразных  ноги.  На
высоте в сто футов эти шесть ног  поддерживали  громоздкое  круглое  тело,
образованное из шаров. И  от  этого  тела,  которое  одновременно  было  и
головой, отходили десятки колоссальных  рук  в  форме  цепов  -  усаженные
пиками балки, титанические боевые палицы, циклопические молоты.
     И в ногах, в корпусах, в руках - всюду возбужденно  горели  маленькие
глаза металлических существ.
     И вот от  них,  от  всего  существа,  на  котором  мы  передвигались,
послышался тонкий вой, торжествующий вопль пронесся по всему полю битвы.
     И веселым ритмичным шагом чудовища пошли по городу.
     Внешние стены под ударами  металлических  рук  разлетелись,  как  под
тысячами молотов  Тора.  По  их  обломкам,  по  вооруженным  людям  шагали
существа, вдавливая людей в камень.
     Весь город, кроме небольшой части,  скрытой  холмом,  открылся  моему
взгляду. В краткое мгновение остановки я увидел толпы,  заполняющие  узкие
улицы, люди бежали,  топча  упавших,  перебирались  через  баррикады  тел,
набрасывались друг на друга.
     Широкая ступенчатая улица из белого  камня,  как  огромная  лестница,
поднималась на вершину холма прямо  к  обширной  площади,  вокруг  которой
толпились дворцы и храмы - акрополь города. По этой улице стремился  живой
поток, тысячи жителей Рушарка искали спасения в святилищах своих богов.
     В одном месте поднимались большие  резные  арки,  в  другом  стройные
изысканные  башенки,  крытые  красным  золотом;  дальше  ряд  колоссальных
статуй, еще дальше множество стройных  решетчатых  мостиков,  начинавшихся
среди цветущих деревьев; сады, полные цветущими кустами,  в  них  сверкают
фонтаны; тысячи и тысячи многоцветных вымпелов, знамен, полотнищ.
     Прекрасный город - крепость Черкиса Рушарк.
     Его красота привлекала глаз; от него поднимался аромат цветущих садов
- и крик агонии, какой вырывается у душ в Дисе.
     Ряд разрушительных фигур удлинился, каждый  гигантский  металлический
воин  отошел  от  своих  товарищей.  Они  сгибали   многочисленные   руки,
боксировали с невидимым противником - гротескно, ужасающе.
     Вниз обрушились молоты и булавы. Под их ударами здания раскалывались,
как яичная скорлупа, их обломки  погребали  под  собой  толпы  бегущих  по
улицам. Мы перешагивали через руины.
     Снова и снова опускались страшные молоты. И город под ними рушился.
     Огромный металлический паук полз по широкой улице, вдавливая в камень
пытавшихся убежать по ней.
     Шаг за шагом Разрушители пожирали город.


     Я не испытывал  ни  гнева,  ни  жалости.  Во  всем  моем  теле  бился
торжествующий пульс, как будто я превратился  в  частицу  уничтожительного
урагана, как будто стал одним из этих грозных воинов,  обрушивающих  удары
на город.
     В голове  зашевелились  мысли,  смутные,  незнакомые,  но  как  будто
уловившие самую суть истины. Почему я никогда не понимал этого? Почему  не
видел, что эти большие  зеленые  штуки,  называемые  деревьями,  уродливы,
несимметричны?  Что  эти  высокие  башни,  эти  здания  -   отвратительные
искажения?
     Что эти маленькие существа с четырьмя отростками,  которые  с  криком
разбегаются внизу, - они отталкивающе ужасны?
     Их нужно уничтожить! Все это уродливое  искаженное  безобразие  нужно
стереть  с  лица  земли!  Превратить  в  гладкие  непрерывные   плоскости,
гармоничные дуги, в гармонию линий, отрезков, углов!
     Что-то глубоко во мне пыталось заговорить, пыталось сказать мне,  что
это  нечеловеческие  мысли,  не  мои  мысли,  что  это  отражение   мыслей
металлических существ!
     Это что-то пыталось достучаться до меня, объяснить, что оно  говорит.
И его настойчивость сопровождалась  какими-то  ритмичными  ударами,  будто
били барабаны горя. Все громче и громче доносились эти звуки; я все  яснее
понимал бесчеловечность своих мыслей.
     Эти звуки взывали к моей человеческой  сущности,  скорбно  стучали  в
самое сердце.
     Плач Черкиса!
     Широкое лицо сморщилось, щеки обвисли; жестокость  и  злоба  исчезли;
злость в глазах смыта  слезами.  Из  глаз  струились  потоки  слез,  грудь
разрывалась от рыданий. Черкис смотрел на гибель своего  города  и  своего
народа.
     А Норала безжалостно, холодно  наблюдала  за  ним;  казалось,  ей  не
хочется пропустить ни тени его боли.
     Теперь я увидел, что мы близки к вершине холма. Между нами и большими
белыми зданиями на его вершине теснились тысячные толпы. Они падали  перед
нами на колени, молились. Рвали друг друга, пытаясь  спрятаться  в  массе.
Бились о закрытые двери  святилищ,  взбирались  на  столбы,  толпились  на
золоченых крышах.
     Всеобщий хаос - и мы его сердце. И тут храмы  и  дворцы  раскололись,
взорвались, разлетелись. Я  мельком  увидел  скульптуры,  блеск  золота  и
серебра, сверкание великолепных шпалер - и повсюду толпы людей.
     Мы сошлись с ними, наступили на них.
     Ужасные всхлипывания  прекратились.  Голова  Черкиса  повисла,  глаза
закрылись.
     Разрушители сошлись. Их руки свернулись, ушли в  тела.  На  мгновение
они образовали колоссальный столб. Потом снова изменили форму, прокатились
по руинам, как расширяющаяся  волна,  вдавливая  в  камень  все,  над  чем
прокатывались.
     Далеко впереди я увидел все еще играющего змея, он уничтожал немногих
беглецов, каким-то чудом проскочивших мимо Разрушителей.
     Мы остановились. Мгновение Норала смотрела на обвисшее тело того,  на
кого обрушилась ее ужасная месть.
     Потом металлическая рука,  державшая  Черкиса,  дернулась.  Фигура  в
плаще отлетела от нее, как большая летучая мышь. Упала на плоскую вершину,
где недавно находилось  гордое  сердце  его  города.  Синим  пятном  среди
всеобщего разрушения лежало разбитое тело Черкиса.
     Высоко в небе появилась черная точка, она быстро росла - стервятник.
     - Все-таки я оставила для тебя падаль! - воскликнула Норала.
     С хлопаньем крыльев птица опустилась к телу, вонзила клюв.



                            27. БАРАБАНЫ СУДЬБЫ

     Мы медленно спускались с холма, на котором стоял уничтоженный  город;
останавливались,  словно  глаза  Норалы   еще   не   насытились   зрелищем
разрушений. Ни следов зелени, ни следов человека,  вообще  никаких  следов
жизни.
     Мужчина и дерево, женщина и цветок, ребенок и бутон, дворец,  храм  и
дом - все это Норала растоптала. Вдавила в скалу, как и пообещала.
     Грандиозная трагедия  заняла  все  мое  внимание;  мне  некогда  было
подумать о товарищах, я забыл о них. И вот,  неожиданно  приходя  в  себя,
начиная осознавать всю бесчеловечность этого разрушения, я обернулся к ним
за поддержкой. Смутно удивился легкой одежде Руфи; она была почти нагой; с
любопытством взглянул на красную полосу на лбу Вентнора.
     В его глазах и в глазах Дрейка я увидел отражение того же ужаса,  что
просыпался во мне. Но в глазах Руфи ничего подобного  не  было  -  строго,
равнодушно, безжалостно, как  сама  Норала,  рассматривала  Руфь  пустыню,
которая еще час назад была цветущим городом.
     Я почувствовал прилив отвращения. Ведь не могли же  все  уничтоженные
так безжалостно быть порождениями  зла.  Однако  и  мать,  и  расцветающая
девушка, и юноша, и старик - все проявления человеческой жизни за большими
городскими стенами теперь превратились в камень. Мне пришло в голову,  что
в Рушарке не могло быть больше плохих людей, чем в  любом  крупном  городе
нашей цивилизации.
     Я, конечно, не ждал, что Норала подумает о  чем-нибудь  подобном.  Но
Руфь...
     Реакция на  прошедший  ужас  становилась  все  сильнее,  начали  жечь
жалость и гнев, ненависть к этой женщине, которая стала душой катастрофы.
     Взгляд мой упал на красную полоску. Я увидел, что это бороздка, будто
вокруг головы Вентнора затянули петлю и  врезали  ее  в  кость.  На  краях
борозды виднелась засохшая кровь,  двойное  кольцо  вздувшейся  побелевшей
плоти окаймляло полосу. Это был след - пытки.
     - Мартин! - воскликнул я. - Кольцо? Что они с вами делали?
     - Привели в себя этим, - негромко ответил он. - Вероятно, я им должен
быть благодарен, хотя намерения у них были не совсем... терапевтические...
     - Его пытали. - Голос Руфи звучал напряженно и горько;  говорила  она
по-персидски, ради Норалы, подумал я,  не  догадываясь  о  более  глубокой
причине. - Его пытали. Мучили его, пока он не пришел в себя. И  пообещали,
что будут мучить так, что он будет молить о смерти.
     - А меня... меня... - она подняла сжатые руки... - меня раздели,  как
рабыню. Провели через город, и жители насмехались надо мной. Привели  меня
к этой свинье, которую наказала Норала... и раздели меня  перед  ним,  как
рабыню. У меня на глазах пытали брата. Норала, они были  злые,  все  злые!
Норала, ты хорошо поступила, убив их всех!
     Она схватила руки женщины, прижала к себе.  Норала  смотрела  на  нее
большими  серыми  глазами,  в  которых  исчезал  гнев,  сменяясь   прежним
бесконечным спокойствием. И  когда  она  заговорила,  в  голосе  ее  снова
слышались отголоски далекого хрустального звона.
     - Дело сделано, - сказала она. - И хорошо сделано...  сестра.  Теперь
мы с тобой будем жить в мире... сестра. А если  в  мире,  из  которого  ты
пришла, есть такие, кого следует убить, мы  пойдем  с  тобой  и  с  нашими
спутниками и растопчем их... как я только что сделала.
     Сердце мое замерло: в глубине глаз Руфи  в  ответ  на  призыв  Норалы
появилась гневная тень; глаза ее становились такими же, как глаза  Норалы.
И наконец в лица Руфи на на смотрел двойник Норалы!
     Белые руки женщины обняли девушку, великолепная голова  склонилась  к
ней, огненные пряди смешались с нежными каштановыми завитками.
     - Сестра! - прошептала Норала. - Маленькая сестра! Эти люди  будут  с
тобой, пока ты этого хочешь. Можешь поступить с ними  по  своему  желанию.
Если хочешь, они уйдут в свой мир, и я прикажу проводить их к выходу.
     - Но  мы  с  тобой,  маленькая  сестра,  будем   жить   вместе...   в
обширности... этого мира. Разве не так?
     Не задумываясь, не оглядываясь на нас  троих:  возлюбленного,  брата,
старого друга, - Руфь прижалась к ней, положила голову ей  на  девственную
грудь.
     - Будет