- Какая-то  чертовщина.  Дерет
по нервам... как металлическим  когтем.  Целенаправленная  чертовщина.  За
этим что-то разумное.
     - Разумное? Дрейк, что разумное может обрывать лучи садящегося солнца
и втягивать зарю?
     - Не знаю, - ответил он.
     - Дьяволы, - прохрипел Чу Минг. -  Дьяволы  ослушались  Будду...  они
стали сильны...
     - Как металлическим когтем! - выдохнул Дрейк.
     С запада издалека до нас донесся звук,  вначале  шепот,  потом  дикий
рев, пронзительный вой, треск. В тумане появился свет,  но  быстро  погас.
Снова треск, рев, вой, уходящий шепот.
     Тишина и темнота окутали долину голубых маков.



                             2. ОТПЕЧАТОК В СКАЛАХ

     Наступил рассвет. Дрейк спал хорошо. Но у меня не было его  юношеской
способности восстанавливаться, и  потому  я  долго  лежал,  без  сна  и  в
тревоге, и только перед самым рассветом задремал.
     За завтраком я обратился к тому, что стало моим искренним желанием.
     - Дрейк, - спросил я, - куда вы идете?
     - С вами, - рассмеялся он. - Я свободен и могу идти, куда  хочу.  Мне
кажется, кому-то нужно помочь  вам  присматривать  за  поваром.  Он  может
сбежать.
     Эта мысль, казалось, приводила его в ужас.
     - Отлично! - от всего сердца воскликнул я и протянул ему  руку.  -  Я
хочу пересечь этот хребет в направлении озер Манасаровар. Мне бы  хотелось
изучить тамошнюю флору.
     - Мне подходит все, что скажете, - ответил он.
     Мы скрепили рукопожатием наше партнерство и скоро  уже  двигались  по
долине к западному выходу из нее; наш объединенный караван  шел  за  нами.
Милю за милей шли мы  через  голубые  маки,  обсуждая  загадку  вчерашнего
вечера.
     В свете дня оттенок ужаса перед этим  событием  рассеялся.  В  потоке
яркого солнечного света не  было  места  загадкам  и  страху.  Улыбающиеся
сапфировые поля расстилались перед нами.
     Шепчущие игривые ветерки начинали временами сплетничать  с  кивающими
цветами. Стаи розовых вьюрков проносились над головой, иногда  среди  птиц
начинались ссоры; грациозные шалашники слетались к игривому  ручью,  вдоль
которого мы шли уже больше часа.
     Я, к своему удовлетворению, почти  доказал,  что  наблюдавшееся  нами
явления объясняется исключительными  атмосферными  условиями  этих  высот,
условиями такими уникальными, что здесь все  возможно.  Но  Дрейк  не  был
убежден.
     - Знаю, - сказал он. - Конечно, я все это понимаю -  наложение  слоев
теплого воздуха могло  исказить  лучи;  частицы  с  высших  уровней  могли
произвести впечатление этой свернутой зари. Признаю, что все это возможно.
Я даже признаю, что это вероятно, но, черт меня побери, док, если я в  это
верю. Я слишком ясно ощущал сознательную силу, кто-то знал, что делает,  -
и у него была для этого причина.
     Была уже середина дня.
     Чары долины действовали на нас, и мы  шли  медленно.  Западный  конец
приблизился, ясно стало видно ущелье, через которое нам предстояло пройти.
Но до темноты мы вряд ли до него доберемся, и мы  с  Дрейком  смирились  с
мыслью о еще одной ночи в  этой  мирной  долине.  Глубоко  задумавшись,  я
вздрогнул от его восклицания.
     Он смотрел на какое-то место в  ста  ярдах  справа  от  нас.  Я  тоже
взглянул туда.
     Утесы возвышались едва в полумиле отсюда. Когда-то  в  них  произошел
камнепад. И эти камни образовали насыпь, мягко спускающуюся ко дну долины.
Ива и черная ольха, изогнутые березы и тополи  находили  здесь  почву  для
своих корней и закрыли всю насыпь, и видны были только ее  края  у  самого
начала луга.
     В центре этой насыпи, начинаясь на полпути от склонов и  протягиваясь
на цветущее поле, виднелся гигантский отпечаток.
     Серо-коричневый, он четко выделялся на зеленом фоне насыпи и  голубом
- поля, прямоугольник тридцати футов  шириной  и  двухсот  длиной,  задняя
часть слегка закруглена, а от передней, подобно когтям, отделялись  четыре
треугольника двадцати футов длиной каждый.
     Чрезвычайно похоже на след ноги, но  какое  существо  может  оставить
такой след?
     Я побежал к склону, Дрейк опередил меня. Остановился в том месте, где
- если это действительно след - начинались когти.
     След свежий. На краю обломанные кусты и расколотые деревья, их  белая
древесина разрублена будто ятаганом.
     Я  ступил  на  сам  след.  Поверхность  гладкая,   будто   специально
выровненная; я склонился, не  веря  собственным  глазам.  Камень  и  земля
раздавлены,  уплотнены,  сжаты  в   гладкий,   микроскопически   зернистый
материал, и в него, как ископаемые, вдавлены еще сохраняющие свой  голубой
цвет маки. Сильный циклон может  пробить  соломинкой  дюймовую  доску,  но
какая сила могла втиснуть эти нежные цветки, как  инкрустацию,  в  твердую
поверхность камня?
     Я вспомнил ночной рев, треск, странное свечение.
     - Вот что мы слышали, - сказал я. - Звуки - это их вызвало.
     - Нога Шин-дже! - Голос Чу Минга дрожал. -  Здесь  прошел  повелитель
ада!
     Я перевел Дрейку его слова.
     - У повелителя ада всего одна нога? - вежливо спросил Дрейк.
     - Он перешагивает через горы, - ответил Чу Минг.  -  На  той  стороне
другой отпечаток. Шин-дже проходил по горам и ступил сюда.
     Я снова перевел.
     Дрейк оценивающе взглянул на вершину.
     - Около двух тысяч футов, - решил он. - Ну,  если  Шин-дже  соблюдает
наши  пропорции,  примерно  так   и   получается.   Ступня   такой   длины
соответствует ноге в две  тысячи  футов.  Да,  он  мог  перешагнуть  через
вершину.
     - Вы серьезно? - спросил я.
     - Какого дьявола! - воскликнул он. - Я не спятил!  Это  не  отпечаток
ноги.  Это  совершенно  невозможно.  Посмотрите,  с  какой  математической
точностью обрезаны края, словно штемпелем...
     - Да, мне это напоминает штамп. Прижатый с невероятной силой.  Как...
как гигантская металлическая печать в руках гор. Отпечаток... печать...
     - Но зачем? - спросил я. - С какой целью...
     - Лучше спросите, откуда взялась эта дьявольская сила, - сказал он. -
Посмотрите: кроме этого отпечатка, больше ни следа. Деревья и кусты,  маки
и трава не тронуты.
     - Как могло то, что сделало этот отпечаток, больше ничего не тронуть?
Вряд ли объяснение Чу Минга делает все это более понятным.
     Я осмотрелся. Действительно. Если  не  считать  отпечатка,  ни  следа
необычного, все нормально.
     Но достаточно и отпечатка!
     - Я думаю, нам нужно поторопиться и до темноты добраться до ущелья, -
выразил Дрейк мою мысль. - Я готов встретиться с  чем  угодно,  но  но  не
хочу, чтобы меня впечатали в камень, как цветок в книжке  стихотворений  у
какой-нибудь девушки.
     Уже в сумерках мы из долины вышли в проход.  И  прошли  по  нему  еще
целую милю, прежде чем полная темнота не  заставила  нас  разбить  лагерь.
Ущелье сужалось. Противоположные стены были разделены всего сотней  ярдов.
Но мы не  возражали  против  этой  близости,  совсем  нет!  Их  прочность,
неизменность внушала уверенность.
     Найдя глубокую нишу, способную вместить весь караван, мы  вошли  туда
вместе с пони, и я был  рад  провести  тут  ночь,  каким  бы  ни  оказался
рассвет. Мы поужинали хлебом с чаем и, уставшие до мозга костей,  улеглись
на жесткую каменную поверхность. Я спал крепко, и лишь раз  или  два  меня
будили стоны Чу Минга; ему снилось что-то страшное. Не знаю, была ли  заря
на рассвете, да это меня и не интересовало. Спал я без сновидений.



                               3. РУФЬ ВЕНТНОР

     Нас разбудил проникающий в нишу рассвет. Выводок  куропаток  оказался
поблизости, и мы подстрелили трех. Хорошо позавтракали и чуть погодя пошли
дальше по ущелью.
     Оно постоянно, хотя и полого шло под уклон, и потому я  не  удивился,
увидев вскоре субтропическую  растительность.  Гигантские  рододендроны  и
древесные папоротники уступили место рощам  стройных  копеков  и  крепкого
бамбука. Мы добавили к своим  запасам  несколько  снежных  куропаток,  они
оказались  далеко  от  своего  обычного   местожительства   -   вершин   и
высокогорий.
     Мы шли весь день, и, когда вечером разбили лагерь, сон сразу  овладел
нами. Через час после рассвета мы снова  были  в  пути.  Сделали  короткий
привал для ленча и двинулись дальше.
     Около двух часов дня мы впервые увидели руины.
     Высокие, поросшие зеленью стены каньона уже давно начали  сближаться.
Вверху, между их краями, широкая  полоса  неба  напоминала  фантастическую
реку, сверкающую,  ослепляющую;  каждый  выступ  стен  озарялся  жемчужным
светом.
     Мы  как  будто  все  больше  углублялись  в  этот   небесный   поток,
становилось  заметно  темнее,  появились  призрачные   зеленоватые   тени,
движущиеся    завесы    просвечивающего    аквамарина,     ясные     дымки
серовато-зеленого хризолита.
     Свет стал более слабым, тусклым,  но  не  утратил  своей  хрустальной
ясности. Небесная река над нашими головами превратилась в ручей,  в  узкую
щель, неожиданно совсем исчезла. Мы  оказались  в  туннеле  со  стенами  и
потолком из папоротников вперемежку с красноватыми  орхидеями,  ярко-алыми
грибами и золотым мхом. И сразу же вышли под прямые лучи солнца.
     Перед нами была широкая  зеленая  чаша  в  руках  окружающих  вершин;
мелкая, круглая, как будто в час, когда все еще не  застыло,  Бог  надавил
тут пальцем. Вокруг толпились горы, наклоняя головы и заглядывая в долину.
     Осмотрев углубление, я решил, что оно примерно  милю  в  диаметре.  В
него ведут три хода: щель в северном склоне, тот  туннель,  через  который
прошли мы. А третий  путь  уходил  по  северному  откосу  и  скрывался  за
выступом скалы.
     Широкая дорога, совершенно очевидно выбитая в горах руками  человека.
Древняя дорога, за которой виднелись бесчисленные годы.
     А от долины нам навстречу устремилась сама душа одиночества.
     Никогда в жизни не испытывал я такого одиночества, как при виде  этой
зеленой чаши. Оно  было  ощутимым,  осязаемым...  как  будто  исходило  из
какого-то загадочного источника. Омут отчаяния...


     На середине долины начинались развалины. Странно они выглядели. Двумя
рядами тянулись они по дну долины.  Прижимались  к  утесам.  От  центра  к
южному краю долины уходила изгибающаяся линия руин.
     Пролеты расколовшихся циклопических ступеней лестницы вели к  вершине
утеса, там стояла разрушенная крепость.
     В целом развалины напоминали колоссальную фигуру -  старухи,  ведьмы,
она лежала ниц, неподвижно, безжизненно, прижимаясь к  основаниям  утесов.
Нижние ряды - ноги, центральная группа развалин -  тело,  верхние  ряды  -
протянутые руки, лестница - шея, а над ней голова -  древняя  крепость,  с
двумя большими круглыми отверстиями  в  стене  северного  склона;  мертвая
высохшая голова смотрела, следила.
     Я  взглянул  на  Дрейка:  лицо  у  него  напряженное,   чары   долины
подействовали и на него. Китаец и тибетец  перешептывались,  на  их  лицах
было выражение ужаса.
     - Что-то тут не  так!  -  Дрейк  повернулся  ко  мне,  и  напряженное
выражение его лица осветилось легкой улыбкой.  -  Но  я  предпочитаю  идти
вперед, чем возвращаться. Что скажете?
     Я кивнул, любопытство победило чувство страха. Держа ружья  наготове,
мы начали спускаться. Слуги и пони шли за нами.
     Как я сказал,  углубление  было  мелкое.  Мы  шли  по  старому  пути,
уходящему от туннеля, спускаться было легко. Тут  и  там  рядом  с  тропой
поднимались большие разбитые прямоугольники. Мне казалось, что я  вижу  на
них следы резьбы: разинутую зубастую пасть дракона, очертания  чешуйчатого
тела, огромные крылья, как у летучей мыши.
     Но вот мы приблизились к первому ряду  развалин,  которые  уходили  к
центру долины.
     Чуть не потеряв сознание, я упал на Дрейка, цепляясь за него.
     На нас устремился поток бесконечной безнадежности, он  вился  вокруг,
затоплял нас, призрачными  пальцами,  с  которых  падали  капли  отчаяния,
сжимал нам сердце. Казалось,  он  исходит  от  каждой  развалины,  потоком
стремится по дороге, затопляет нас, поглощает, душит.
     Невидимый, он был осязаем, как  вода;  касался  каждого  нерва.  Меня
охватила крайняя усталость, желание упасть на камни, откатиться в сторону.
Умереть. Я чувствовал, как дрожит Дрейк, знал, что она напрягает последние
остатки сил.
     - Держитесь, - шептал он, - держитесь...
     Тибетец закричал  и  побежал,  пони  устремились  за  ним.  Я  смутно
вспомнил, что на моем пони бесценные образцы;  но  гнев  тут  же  забылся,
поглощенный отчаянием. Я услышал всхлип Чу Минга, увидел, как он падает.
     Дрейк наклонился, поднял его на ноги. Мы повели его между  собой,  он
руками обнимал нас за шею. И вот, как пловцы, наклонив вперед  головы,  мы
начали пробиваться сквозь невидимый необъяснимый поток.
     Тропа постепенно начала подниматься, и сила потока  ослабла,  ко  мне
возвращалась уверенность,  уходило  ужасное  стремление  сдаться  на  волю
потока, позволить ему унести меня. Вот мы уже  у  подножия  циклопического
пролета, вот на полпути вверх по лестнице, вот  уже  у  стен  крепости,  и
поток все мелел, мелел, и мель превратилась в сухую  устойчивую  почву,  а
невидимый водоворот остался позади.
     Мы  распрямились,  переводя  дыхание,  опять  как  пловцы,  с  трудом
добравшиеся до берега.
     В разрушенном портале еле заметное движение.
     Там показалась девушка. Ружье выпало из ее рук. Она побежала прямо  к
мне.
     И в этот момент я ее узнал.
     Руфь Вентнор!
     Девушка добежала до меня, обняла мягкими руками  и  с  облегчением  и
радостью заплакала.
     - Руфь! - воскликнул я. - А вы что здесь делаете?
     - Уолтер! - всхлипывала она. - Уолтер Гудвин! О,  слава  Богу!  Слава
Богу!
     Она оторвалась от меня, перевела дыхание, потрясенно рассмеялась.
     Я быстро осмотрел ее. Если не считать выражения страха, та  же  Руфь,
которую я знал три года назад: большие синие глаза, то очень серьезные, то
озорные;  миниатюрная  нежная  фигура;  прекрасная  кожа;  дерзкий  носик;
сияющие вьющиеся локоны.
     Дрейк виновато кашлянул. Я представил его.
     - Я... я смотрела, как вы сражаетесь  с  этой  ужасной  ямой.  -  Она
вздрогнула. - Не узнала вас, не знала, кто вы: друзья или враги, но сердце
мое чуть не остановилось от жалости к вам, Уолтер, - выдохнула она. -  Что
это может быть... там?
     Я покачал головой.
     - Мартин вас не видел, - продолжала она.  -  Он  следит  за  дорогой,
ведущей наверх. А я побежала вниз - помочь.
     - Март следит? - переспросил я. - За чем следит?
     - Я... - она как-то  странно  колебалась.  -  Лучше  я  вам  расскажу
сейчас. Это так странно, так невероятно...
     Через разбитый портал Руфь провела нас в крепость. Она оказалась  еще
грандиознее, чем я себе представлял. Пол обширного помещения, в которое мы
вошли, был усеян обломками, упавшими с потрескавшегося сводчатого потолка.
Сквозь щели в потолке пробивался дневной свет.
     Через обломки мы прошли к широкой полуразрушенной  лестнице,  ведущей
наверх; Руфь шла впереди. И оказались у одного из черных, подобных  глазам
отверстий. В  отверстие  отчетливо  видна  была  древняя  дорога.  На  нее
внимательно смотрел человек с ружьем в руках. Я узнал в нем  Вентнора.  Он
не слышал нашего приближения.
     - Мартин, - негромко позвала Руфь.
     Он повернулся. Луч света из трещины  упал  ему  на  лицо,  выделил  в
полутьме. Я увидел спокойные серые глаза, умное лицо.
     - Гудвин! - закричал он, соскакивая с камней,  на  которых  сидел,  и
тряся меня за плечи. - Если бы я молился - именно об этом  я  молился  бы.
Как вы здесь оказались?
     - Просто блуждаю, Март, - ответил я. - Но Боже, как я рад вас видеть!
     - Каким путем вы пришли? - спросил он. Я показал на юг.
     - Через долину? - недоверчиво спросил он.
     - Дьявольское место, - вмешался Дрейк. -  Стоило  нам  наших  пони  и
всего моего вооружения.
     - Ричард Дрейк, - сказал я. - Сын старого Элвина. Вы его знали, Март.
     - Хорошо знал! - воскликнул Вентнор, пожимая Дрейку руку. - Он хотел,
чтобы я отправился на Камчатку за каким-то проклятым веществом для  одного
из его дьявольских экспериментов. Как он?
     - Умер, - кратко ответил Дрейк.
     - О! - сказал Вентнор. - Простите. Это был великий человек.
     Я коротко рассказал ему о своих странствиях и о встрече с Дрейком.
     - Вот это место... - задумчиво сказал он.  -  Будь  я  проклят,  если
знаю, что это такое. Может быть, газ... какой-то. Если бы не он, мы бы уже
два дня назад убрались из этой дыры. Я уверен, что это газ. И сейчас  его,
должно быть, меньше, чем утром. Мы попытались тогда пройти и не смогли.
     Я его почти не слушал. Вентнор нашел объяснение, которое не приходило
мне в голову. Должно быть, в долине  действительно  скопился  газ;  так  в
шахтах накапливается метан, заполняет ямы, струится по штрекам. Может быть
- какой-то бесцветный, лишенный запаха газ с  неизвестными  свойствами;  и
все же...
     - Вы пробовали воспользоваться респираторами? - спросил Дрейк.
     - Конечно, - ответил Вентнор. - Прежде всего. Но они бесполезны. Газ,
если, конечно, это газ, проникает не только сквозь нос и рот, но и  сквозь
кожу. Мы просто не могли идти, вот и все.  Но  вы-то  прошли.  Может,  нам
попытаться сейчас снова? - энергично спросил он.
     Я почувствовал, что бледнею.
     - Нет... не сейчас, - ответил с трудом.
     Он понимающе кивнул.
     - Понятно, - сказал он. - Ну, что ж, подождем немного.
     - Но почему вы здесь остаетесь? Почему не ушли по дороге в горы? И за
чем следите? - спросил Дрейк.
     - Давай, Руфь, - улыбнулся Вентнор. - Расскажи. В  конце  концов  это
ведь был твой прием.
     - Март! - воскликнула она, покраснев.
     - Ну... восхищались-то они не мной! - Он рассмеялся.
     - Мартин! - снова воскликнула она и топнула.
     - Давай, - сказал он. - Я занят. Мне нужно наблюдать.
     - Ну... - неуверенно начала Руфь. - Мы пробирались в  Кашмир.  Мартин
хотел там что-то  посмотреть.  Мы  пошли  по  горным  проходам.  Это  было
примерно месяц назад. На четвертый день мы увидели дорогу, ведущую на юг.
     - И решили двинуться по ней. Дорога очень старая  и  заброшенная,  но
она вела в нужном направлении. Вначале мы оказались  в  невысоких  холмах,
потом у основания большого хребта и наконец в самых горах - и  тут  дорога
кончилась.
     - Завал! - вмешался Вентнор. - Завал  -  и  все!  Перекрыта  огромной
насыпью. Мы не смогли пройти.
     - Поэтому мы стали искать обход, - продолжала Руфь. -  Но  никуда  не
могли выйти.
     - Ничего не нашли, - сказал Вентнор. - Боже! Как я  рад  видеть  вас,
Уолтер Гудвин! Поверьте, правда. Однако... продолжай, Руфь.
     - В конце второй недели, - сказала она, - мы поняли, что заблудились.
Мы оказались в глубине хребта. Вокруг огромные  покрытые  снегом  вершины.
Ущелья, долины, каньоны, по которым мы  пробовали  пройти,  вели  во  всех
направлениях: на восток и на запад, на север и на юг.
     - Лабиринт, и мы как будто  все  углублялись  в  него.  Ни  малейшего
признака человека. Как будто  мы  первые  люди,  оказавшиеся  здесь.  Дичи
изобилие. Проблема пищи нас не тревожила. Мы знали, что  рано  или  поздно
найдем выход. И не беспокоились.
     - Пять ночей назад мы  заночевали  у  входа  в  прекрасную  небольшую
долину. Над ней небольшой холм, похожий на  наблюдательную  вышку.  Вокруг
деревья, как часовые.
     - Мы разожгли на холме костер; потом  поели,  и  Мартин  уснул.  А  я
сидела, любуясь небом и прекрасной долиной. Ничего не слышала,  но  что-то
заставило меня вскочить и оглянуться.
     - На самом краю освещенного пространства стоял человек и  смотрел  на
меня.
     - Тибетец? - спросил я.  Она  покачала  головой,  в  глазах  ее  было
беспокойство.
     - Совсем нет,  -  повернулся  к  нам  Вентнор.  -  Руфь  закричала  и
разбудила меня. Я успел бросить на него взгляд, прежде чем он исчез.
     - На плечах короткий