ние,  вероятно,  примет,  как  почетных  гостей.
Может, даже повесят надпись "Добро пожаловать в  наш  город!"  на  входных
воротах.
     Она улыбнулась, чуть не плача.
     - Мы вернемся, - сказал он. Неожиданно наклонился и положил  руки  ей
на плечи. - Вы думаете, на свете есть что-нибудь, способное  помешать  мне
вернуться к вам? - прошептал он.
     Она дрожала, глядя ему в глаза.
     - Что ж, нам, пожалуй, пора, - испытывая неудобство, вмешался я. -  Я
согласен с Дрейком: мы табу. Опасности нет, если не считать  случайностей.
И мне кажется, что с этими существами случайности невозможны.
     - Так же невероятно, как ошибка в  таблице  умножения,  -  рассмеялся
Дрейк, выпрямляясь.
     Мы приготовились. Ружья,  мы  это  знали,  бесполезны;  пистолеты  мы
решили прихватить - "для  уверенности",  как  выразился  Дрейк.  Наполнили
водой фляжки,  захватили  немного  еды,  несколько  инструментов,  включая
небольшой спектроскоп, медицинскую сумку - все это  упаковали  в  корзину,
которую Дрейк взвалил себе на широкие плечи.
     Я  прихватил  компас  и  сильный  полевой  бинокль.   К   величайшему
сожалению, фотоаппарат исчез вместе с убежавшим пони, а у  Вентнора  давно
кончилась пленка.
     Мы были готовы к путешествию.


     Наш путь пролегал по гладкой темно-серой дороге, поверхность  которой
напоминала цемент, спрессованный под очень  большим  давлением.  Не  менее
пятидесяти футов шириной, в дневном свете она блестела, будто была покрыта
какой-то стеклообразной  пленкой.  Дорога  резко.  клинообразно  сужалась,
заканчиваясь у входа в дом Норалы.
     Сужаясь в удалении, она тянулась, прямая, как стрела, и  исчезала  за
перпендикулярными утесами, образующими стену.  Сквозь  эту  стену  прошлой
ночью мы пролетели на кубах из пропасти Города. Дальше видимость закрывала
туманная дымка.
     Вместе с Руфью  мы  быстро  осмотрели  окрестности  дома  Норалы.  Он
размещался словно в узкой перемычке  песочных  часов.  От  входа  отходили
крутые стены, образуя нижнюю часть  фигуры;  за  домом  скалы  расходились
шире.
     Здесь, в верхней части песочных часов,  рос  лес,  похожий  на  парк.
Примерно в двадцати милях он оканчивался стеной утесов.
     Как тропа, которую показал мне  Юрук,  минует  эти  утесы?  Есть  там
горный переход или туннель? И почему вооруженные  люди  не  отыскали  этот
проход и не воспользовались им?
     Перешеек между этими двумя горными клиньями не более мили шириной.  В
самом центре его стоит дом Норалы;  похоже  на  сад,  усеянный  цветами  и
ароматными лилиями; тут и там виднелись маленькие зеленые лужайки. Голубой
купол дома Норалы не стоял на земле, а как бы вырастал из нее. Создавалось
впечатление, что он продолжается под поверхностью.
     Не могу сказать, из чего он сделан. Как будто в  глубине  поверхности
заключены многочисленные жемчужины. Прекрасный, удивительный, невообразимо
прекрасный купол - огромный пузырь из расплавленных сапфиров и бирюзы.
     Но у нас не было времени любоваться его красотой. Несколько последних
указаний Руфи, и мы двинулись по серой дороге. И не  успели  уйти  далеко,
как услышали ее голос.
     - Дик! Дик, идите сюда!
     Он подбежал  к  ней,  взял  ее  за  руки.  Несколько  мгновений  она,
казалось, испуганно смотрит на него.
     - Дик, - услышал я ее шепот. - Дик, вернитесь благополучно ко мне.
     Я  видел,  как  она   обняла   его,   черные   волосы   смешались   с
серебристо-карими, их губы встретились. Я отвернулся.
     Немного погодя он присоединился ко мне; шел  молча,  опустив  голову,
подавленный.
     Пройдя сотню ярдов, мы обернулись. Руфь по-прежнему стояла на  пороге
загадочного дома, глядя нам вслед. Она помахала нам рукой и исчезла. Дрейк
продолжал молчать. Мы пошли дальше.
     Приблизились стены  входа.  Редкая  растительность  у  подножий  скал
совсем исчезла, дорога слилась с гладкой ровной поверхностью  каньона.  От
одного вертикального среза прохода в скалах до другого тянулся занавес  из
мерцающего тумана. Подойдя ближе, мы увидели, что туман не неподвижен;  он
походил не на водяной пар, а скорее на  световую  завесу,  странную  смесь
кристалла с каким-то раствором. Дрейк всунул в него руку,  помахал:  туман
не  шевельнулся.  Он,  казалось,  проходит  сквозь  руку,  кость  и  плоть
призрачны и не в состоянии сдвинуть с места сверкающие частицы.
     Бок о бок мы вошли в туман.
     И я сразу понял, что никакой влаги тут нет. Воздух сухой,  насыщенный
электричеством. Я почувствовал возбуждение,  электрические  прикосновения,
приятное   покалывание   в    нервах,    почувствовал    веселье,    почти
легкомысленность. Мы хорошо видели друг  друга  и  поверхность  скалы,  по
которой  шли.  Не  слышалось  ни  звука,   казалось,   здесь   вообще   не
распространяются звуковые колебания. Я видел, как Дрейк повернулся ко мне,
раскрыл рот, губы его зашевелились, и хоть он  пригнулся  к  самому  моему
уху, я ничего не услышал. Он удивленно нахмурился, и мы пошли дальше.


     Неожиданно мы вышли на открытое место, наполненное чистым  прозрачным
воздухом. И  сразу  услышали  высокое  резкое  гудение,  похожее  на  звук
пескоструйной машины. В шести футах справа от нас скала круто обрывалась в
пропасть. Вниз уходил ствол шахты, заполненный туманом.
     Но не этот ствол заставил нас схватиться друг за друга. Нет! Из  него
поднималась колоссальная колонна, составленная из кубов. Она находилась  в
ста футах от нас. Вершина ее поднималась на сто футов над нами,  основание
скрывалось где-то внизу.
     Наверху ее огромное вращающееся колесо, в несколько  ярдов  толщиной,
заостренное  на  конце,  где  оно  касалось  скалы,  сверкающее   зелеными
вспышками; это колесо  с  огромной  скоростью  погружалось  в  поверхность
скалы.
     Над колесом к скале крепился огромный металлический шлем  с  забралом
из какого-то светло-желтого металла; этот шлем, как  гигантским  зонтиком,
накрывал мерцающий пар, создавая тот участок чистого воздуха, в котором мы
оказались.
     А со всей длины колонны мириады крошечных глаз металлических  существ
смотрели на нас, озорно подмигивая; не могу объяснить это ощущение,  но  я
чувствовал, что смотрят они с удивлением.
     Колесо продолжало вращаться еще только несколько мгновений. Я  видел,
как камень растекается перед  ним,  как  лава.  И  вдруг,  словно  получив
приказ, оно резко остановилось.
     Голова колонны наклонилась, смотрела на нас!
     Я заметил, что режущий край колеса усажен меньшими пирамидами,  а  на
вершинах этих пирамид чашеобразное покрытие,  сверкающее  тем  же  бледным
светом, что и святилище конусов, в котором мы побывали.
     Колонна продолжала сгибаться, колесо приближалось к нам.
     Дрейк схватил меня за руку, оттащил назад в туман. Нас снова окружила
полная тишина. Мы осторожно продолжали  идти,  высматривая  конец  уступа,
чувствуя, как огромное лицо-колесо крадется за нами;  боялись  оглянуться,
боялись сделать неверный шаг, чтобы не сорваться в пропасть.
     Медленно,  ярд  за  ярдом,  продвигались  вперед.  Неожиданно   туман
поредел; мы вышли из него.
     Хаос звуков окружил нас.  Звон  миллиона  наковален;  гром  миллионов
кузниц; громовые раскаты; рев тысяч ураганов. Грохот пропасти бил по  нам,
как в тот раз, когда мы спускались по длинной рампе в глубины моря света.
     Этот гром был насыщен силой, это был сам голос силы. Оглушенные, нет,
ослепленные им, мы закрыли глаза и уши.
     Как и раньше, гром стих, повисла  удивленная  тишина.  Потом  в  этой
тишине послышалось мощное гудение, а сквозь него пробивались звуки, словно
потекла река бриллиантов.
     Мы раскрыли глаза, у нас, как рукой, перехватило горло.
     Очень трудно, почти невозможно  описать  словами  раскрывшуюся  перед
нами картину. Я все хорошо видел и все  же  не  могу  воплотить  в  словах
увиденное, его суть, его  душу,  то  невыразимое  удивление,  которое  оно
вызывало, всю потрясающую душу красоту и необычность,  всю  грандиозность,
фантастичность и ужас чужого.
     Владение Металлического Чудовища,  оно  было  полно,  как  чаша,  его
волей, было ощутимым проявлением этой воли.
     Мы стояли на самом краю широкого карниза. Смотрели вниз,  в  огромное
углубление, в форме правильного овала, примерно тридцати миль в длину,  по
моему  мнению,  и  вполовину  этого  расстояния   в   ширину,   окруженное
колоссальными вертикальными стенами. Мы были в верхнем конце этой обширной
впадины, у окончания ее длинной оси; я хочу сказать, что  она  уходила  от
нас на свою наибольшую длину. В пятистах футах  под  нами  находилось  дно
чаши. Исчезли  светлые  облака,  закрывавшие  дно  прошлой  ночью;  воздух
хрустально чист и прозрачен;  каждая  деталь  видна  со  стереоскопической
ясностью.
     Вначале  зрение  улавливает  широкую  ленту   сверкающего   аметиста,
опоясывающую всю стену. Лента тянется по горам на высоте  в  десять  тысяч
футов, и от нее спускается этот загадочный мерцающий туман, гасящий звуки.
     Но теперь я видел, что не везде эта светящаяся завеса неподвижна, как
та, через которую мы прошли. К северо-западу она пульсирует, как заря,  и,
как  заря,   пронизана   быстрыми   радужными   вспышками,   многоцветными
спектральными сверканиями. И эти сверкания упорядоченные,  геометрические,
будто огромный призматический кристалл подлетает к краю завесы  и  тут  же
отступает в глубину.
     От этой завесы взгляд переходит на невероятный город, возвышающийся в
двух милях от нас.
     Сине-черный, сверкающий, как будто отлитый из полированной стали,  он
вздымается в высоту на пять тысяч футов!
     Не могу сказать, каковы его  истинные  размеры:  мешают  крутые  края
пропасти. Сторона, обращенная к нам, вероятно, не менее пяти миль в длину.
Ее колоссальный откос действует на зрение, как удар;  ее  тень,  падая  на
нас, заставляет останавливаться сердце. Он подавляет, этот город, ужасный,
как полуночный город Дис в Дантовом аду.
     Металлический город размером с гору.
     Гладкая, без окон и выступов, огромная стена возносится к  небу.  Оно
должно быть слепым, это огромное продолговатое лицо, но оно  не  слепо.  В
нем чувствуется внимание, бдительность.  Оно  смотрит  на  нас,  будто  на
каждом его футе размещены часовые; невидимые стражники, пользующиеся иным,
чем зрение, чувством.
     Металлический город размером с гору - и чувствующий.
     У его основания - огромные отверстия.  Повсюду  сквозь  них  проходит
множество металлических существ;  большими  и  малыми  группами,  входя  и
выходя, они образуют у  отверстий  словно  пену,  как  волны,  врывающиеся
внутрь, в пробитые океаном щели берега, а потом отступающие назад.
     От огромного города взгляд перемещается на  пропасть,  в  которой  он
находится. Поверхность ее похожа на декоративную тарелку, огромная гладкая
плоскость, словно сошедшая с гончарного круга, не прерываемая ни холмиком,
ни   горкой,   ни   склоном,   ни   террасой;   гладкая,   горизонтальная,
безукоризненно ровная. И никакой зелени: ни дерева, ни куста, ни травинки.
     И  на   всей   этой   плоскости   оживленное   движение.   Такое   же
целенаправленное,  как  и  механическое,   симметричное,   геометрическое,
упорядоченное...
     Передвижение металлических орд.
     Они двигались под  нами,  эти  загадочные  существа,  в  бесчисленных
количествах.  Маршировали  навстречу  друг  другу  батальонами,   полками,
армиями. Далеко к югу я  увидел  группу  колоссальных  фигур,  похожих  на
подвижные замки  или  пирамидальные  горы.  Они  с  невероятной  скоростью
вращались друг вокруг друга, десятки пирамид плясали под огромной  башней.
От этой башни отделялись яркие вспышки, молнии, и вслед за  этим  громовые
раскаты.
     С севера приближалась группа обелисков, на вершине которых  вращались
пламенные колеса.
     Металлические существа соединялись  в  невероятные  фигуры,  круглые,
квадратные, острые, покрытые выступами; они быстро менялись, превращаясь в
другие, и их были тысячи. Я видел, как они слиплись  в  чудовищную  фигуру
размером в десять небоскребов, потом эта фигура превратилась в  химеру  на
десятках колоннообразных ног, и этот гигантский безголовый тарантул длиной
в две тысячи футов куда-то стремительно направился.  Я  видел,  как  линия
длиной в милю разбилась на круги, потом на ромбы  и  пятиугольники,  потом
собралась в большие колонны и взметнулась в небо.
     И    во    всем    этом    непрекращающемся    движении     ощущалась
целенаправленность, стремление к определенной  цели;  все  это  напоминало
маневры, тренировку.
     И когда позволяли эти многочисленные фигуры, я видел, что поверхность
пропасти покрыта полосами всех  цветов,  эти  полосы  образуют  гигантские
ромбы  и  квадраты,  прямоугольники  и  параллелограммы,  пятиугольники  и
восьмиугольники, круги и спирали,  шутовские,  но  гармоничные,  гротескно
напоминающие живописные опыты футуристов.
     И всегда эти  рисунки  упорядочены,  логически  последовательны.  Как
страница с нерасшифрованным посланием чужого мира.
     Откровения  четвертого  измерения,  сделанные   каким-то   Эвклидовым
божеством. Заповеди, данные богом математики!
     И поперек всей долины, отходя от  южного  края  завесы  и  исчезая  в
сверкании этой завесы на востоке, проходила широкая лента  светло-зеленого
гагата; проходила не прямо, а с  многочисленными  извивами  и  росчерками.
Похожая на предложение в арабском письме.
     Края  ее  были   сапфирово-голубые.   Вдоль   всего   ее   протяжения
небесно-голубые края сопровождались полосками черного цвета.  Через  ленту
переброшены многочисленные хрустальные арки. Не  мосты  -  даже  с  такого
расстояния я видел, что это не мосты. Оттуда доносились хрустальные звуки.
     Гагат? Река из гагата? Он должен быть  расплавленным,  потому  что  я
видел в этой ленте стремительное движение. Это не гагат. Это  река;  река,
напоминающая арабскую вязь.
     Я взглянул вверх, на  окружающие  вершины.  Они  на  мили  уходили  в
ослепительное небо. Поднес к глазам бинокль. Похоже на  огромный  радужный
цветок с многочисленными каменными лепестками; башни королевского пурпура,
обелиски цвета индиго, титанические стены ярко-зеленого, лимонно-желтого и
ржаво-рубинового цвета; сторожевые ярко-алые башни.
     Среди них рассыпаны сверкающие алмазы ледников и бледные неправильной
формы снежные поля.
     Вершины окружали пропасть,  словно  диадема.  Ниже  проходило  кольцо
пламенеющего аметиста с его золотистым  туманом.  А  между  ними  обширное
пространство, покрытое неподвижными символами  и  необъяснимым  движением.
Между этими вершинами размещалась сине-черная металлическая масса Города.
     От  вершин,  от  обширной  пропасти,  от  города  исходило   ощущение
присутствия  космического  духа,  недоступного  пониманию  человека.   Как
эманация звезд и пространства,  это  присутствие  было  алмазно-твердым  и
алмазно-прозрачным, кристаллическим  и  металлическим,  подобным  камню  и
одновременно - мыслящим!
     От того места на карнизе, где мы стояли, вниз уходила  крутая  рампа,
подобная той, по которой мы спускались ночью в темноте. Она опускалась под
углом  не  менее  сорока  пяти  градусов;  поверхность  у  нее  гладкая  и
полированная.
     Сквозь  туман  за  нашими  спинами   проскользнул   сверкающий   куб;
остановился;  повернулся  к   нам   по   очереди   всеми   своими   шестью
поверхностями.
     Я почувствовал, как меня поднимает множество  невидимых  рук;  видел,
как рядом со мной извивается Дрейк.  Преодолевая  державшую  нас  силу,  я
попытался приблизиться к нему.  Куб  придвинулся  к  краю,  покачнулся  на
мгновение.  Мы  висели  в  воздухе,  а  под  нами  расстилалась  пропасть.
Произошло  какое-то  быстрое  перестроение,  и  я  увидел,  что  под  нами
огромная, уходящая вниз на сотни футов колонна. Ее верхней частью был куб,
на котором мы стояли. Дробящего колеса не было, но  я  знал,  что  это  та
самая резавшая стену колонна, от которой мы бежали; любопытный куб был  ее
разведчиком. Как будто желая больше узнать о нас, колонна отыскала  нас  в
тумане, ее посланник поймал нас и доставил к ней.
     Колонна наклонилась,  как  тогда,  когда  металлические  существа  по
приказу Норалы образовали мост через пропасть. Нам  навстречу  поднималось
дно пропасти. Все дальше  и  дальше  наклонялся  столб.  Снова  мы  быстро
переместились с одной  поверхности  на  другую.  Дно  углубления  полетело
навстречу еще стремительней. Зрение мое затуманилось. Я ощутил легкий шок,
повернулся на существе, державшем нас...
     Мы стояли на дне пропасти.
     А вниз по столбу,  который  доставил  нас  сюда,  стремились  десятки
кубов.  Они  отделялись   от   колонны,   окружали   нас,   рассматривали,
заинтересованно, с любопытством, глядя на нас многочисленными  сверкающими
точками глаз.
     Мы беспомощно смотрели на них. Вдруг я почувствовал, что  меня  снова
поднимают, и оказался на поверхности ближайшего блока. И поворачивался  на
нем,  а  крошечные  глаза  рассматривали  меня.  Потом  блок,  как  мячик,
перебросил меня другому. Я увидел в воздухе высокую фигуру Дрейка.
     Игра становилась все быстрее,  ошеломительней.  Я  понимал,  что  это
игра. Но для нас она опасна. Я чувствовал  себя  хрупким,  как  стеклянная
куколка в руках неосторожного ребенка.
     Меня бросили на ожидающий куб. На  поверхности,  футах  в  десяти  от
меня, ошеломленно покачивался Дрейк. Неожиданно державшие  меня  невидимые
руки сжались и опустили на поверхность куба. И прежде чем я упал,  ко  мне
метнулось тело Дрейка. Он упал рядом со мной.
     Как  озорной  мальчишка,  уставший  от  своих  проказ,  куб   улетел,
устремился прямо в открытый портал; его сопровождали десятки других.  Меня
ослепила вспышка радужно-голубого сияния; и когда  зрения  прояснилось,  я
увидел рядом с собой вместо Дрейка его  скелет.  И  тут  же  скелет  снова
покрылся плотью.
     Куб резко остановился, множество маленьких невидимых рук подняло нас,
спустило вниз, поставило рядом. И куб быстро скрылся.
     Мы   находились   в   обширном   зале    под    множеством    бледных
светильников-солнц. Мимо гигантских колонн стремились армии  металлических
существ; они не торопились, двигались спокойно, размеренно, сознательно.
     Мы находились внутри Города, как и велел Вентнор.



                              19. ЖИВОЙ ГОРОД

     Сразу за нами находилась одна из циклопических колонн. Мы подползли к
ней, прижались к ее  основанию,  избегая  потоков  металлических  существ;
пытались, прячась здесь, обрести  утраченное  спокойствие.  Сами  себе  мы
казались никчемными безделушками  в  этом  огромной  пространстве,  вверху
сверкали гирлянды замороженных солнц, мимо  проносились  загадочные  толпы
кубов, шаров и пирамид.
     Размеры их разнились от ярда до тридцатифутовых гигантов. На нас  они
не обращали внимания  и  не  останавливались;  проносились  мимо,  занятые
своими  загадочными  делами.   Спустя   какое-то   время   количество   их
уменьшилось;  непрерывный  поток  разбился  на  изолированные  группы,  на
одиночек; совсем прекратился. Зал опустел.
     Насколько хватал глаз, тянулось уставленное колоннами пространство. Я
снова ощутил приток к мышцам и нервам необыкновенной энергии.
     - Последуем за толпой! - сказал Дрейк. - Кстати, вам не кажется,  что
вы заряжены энергией?
     - Я испытываю необыкновенный подъем, - ответил я.
     - Я тоже. - Он осматривался. - Интересно, есть ли у них  окна.  Стены
кажутся мне цельными, насколько я мог увидеть. Может,  поискать  отверстие
для  прохода  воздуха?  Этим  существам  воздух  не  нужен,   это   точно.
Интересно...
     Он смолк, зачарованно глядя на столб за нами.
     - Смотрите, Гудвин! - Голос его дрожал. - Что вы скажете об этом?
     Я посмотрел, куда он показывает; вопросительно взглянул на него.
     - Глаза! - нетерпеливо пояснил он. - Разве вы их не