оскливо сосет под ложечкой и неудержимо дрожат колени. Его так и
подмывает сорваться с места и бежать без оглядки куда-нибудь, лишь бы
подальше от непонятного, страшного старика...
  А Куркис Браск преспокойно попыхивает сигарой и с самым независимым видом
осматривает пришельцев. Ему, деловому человеку, чужды какие бы то ни было
эмоции... Узнав в молодом крестьянине того самого безбожника, которому он
недавно уплатил пятьдесят суремов за уход с холма, ведеор Браск уже
раскрывает рот, чтобы разразиться справедливым негодованием, но его
опережает старик в мантии.
  Старик начинает говорить... Говорить? Нет, это нельзя назвать человеческой
речью. Это - львиный рык, трубный глас, божественный глагол, мощный,
сокрушительный, проникающий до самой печенки. При первых же его звуках
Куркис Браск прикусывает язык, роняет в грязь сигару и смотрит на старца
вытаращенными глазами. Протер же с размаху шлепается в лужу и закрывает
лицо руками.
  - Что вы тут натворили, мерррзавцы?! - гремит старик, широким взмахом руки
указывая на опустошенные поля. - Как вы смели ради своих преступных
корыстных помыслов обрекать тысячи людей на голодную смерть?!
  - А вы кто такой?! - визжит, опомнившись, Куркис Браск и, вскочив на ноги,
принимает угрожающую позу. - Какое ваше собачье дело?! Убирайтесь отсюда
ко всем чертям, пока я не вышел из себя и не оттаскал вас за вашу дурацкую
белую бороду!!!
  - Молчать!!! - оглушительно рявкает старец. - Я тебе покажу, червяк ты
ничтожный, кто я такой! Я бог единый! Я вседержитель неба и земли! Я
создатель и повелитель вселенной, пришедший судить и карать таких
мерррзавцев, как ты!!
  Протер издает горлом жалобный писк подстреленного зайца и ползет в машину.
Перепуганный, бледный Куркис Браск опрометью шмыгает на сиденье водителя и
захлопывает за собой дверцу. Мотор запущен. Мощный лоршес ревет и рывком
трогает с места. Он буксует, но все же движется вперед, вниз с холма.
Минут пять он барахтается в вязкой глине проселочной дороги, но потом,
добравшись наконец до шоссе, развивает предельную скорость и мчится прочь,
на север, по направлению к далекой Сардуне...


  БОГ И ЕГО АЛМАЗНАЯ МАНТИЯ


  Проводив беглецов суровым взглядом, старец оборачивается к своему юному
спутнику и смеется:
  - Как я их напугал, друг Дуванис! Го-го-го! Теперь будут мчаться до самой
Сардуны без оглядки и поднимут в Гроссерии такой переполох, какого еще не
бывало в тысячелетней истории гирляндской религиозной общины! Шутка ли
сказать: сам бог единый явился на землю!.. Но каковы, однако, мерзавцы,
а?! Напакостили и наутек! Но они не отвертятся! От бога им никуда не
скрыться! И под землей, и на дне океана я их разыщу и казню!
  Дуванис смотрит на старца с недоверием, сдержанно вторит его смеху, а
потом спрашивает:
  - Так вы по-прежнему утверждаете, ведеор. что вы бог?
  - По-прежнему, сынок, по-прежнему. Я ведь не какой-нибудь балаганный паяц,
а бог настоящий, взаправдашный!
  - Но в таком случае, ведеор, за что же вы ругали этих киношников? Они и
вообще-то ни при чем, а если вы бог, то тем более. Если вы бог, значит, вы
сами все это натворили!..
  - Тут дело немного посложнее, чем ты думаешь, друг Дуванис. Что я бог, это
верно. Но тут надо разобраться в самой сути вопроса. Что такое вообще идея
бога, возникшая тысячи лет назад в темном воображении твоих диких предков?
На чем эта идея основана: на опыте или на отсутствии такового?.. Вот ты
мне заявил, что не веришь в бога. И правильно делаешь, что не веришь. Один
умница как-то сказал, что бог настолько всемогущ, что может даже не
существовать. Это очень остроумная мысль. Но дело ведь не только в том,
существует реальный бог или нет. Для людей умных, смелых и честных этот
вопрос совершенно ясен. Они, так же как и ты, просто не признают никакого
бога и руководствуются в жизни только совестью и разумом. И все же,
несмотря ни на что, идея бога существует. Она сильна еще, она способна
развратить еще многие умы и сердца. А раз эта идея жива, значит, она
представляет собой абсолютно реальную опасность, от которой нельзя
отмахиваться, с которой нужно бороться, не жалея сил, до полного ее
поражения... А бог? Бог, милый ты мой, - это пустое и нелепое измышление...
  - Но тогда... тогда кто же вы, собственно, ведеор?! - восклицает Дуванис,
совершенно сбитый с толку.
  - Потом поймешь, не все сразу, - успокоил его старец. - А теперь,
голубчик, веди-ка меня к себе в гости, а то эта мантия с бриллиантами все
плечи мне отдавила
  - А бриллианты-то ваши хоть настоящие? - не без иронии спрашивает Дуванис.
  - Бриллианты? Еще бы! Конечно настоящие! - простодушно отвечает старец. -
Это мне, друг Дуванис, молящиеся крестьяне удружили. Две тысячи
шлифованных алмазов, по пятьсот каратов каждый! Ты только попробуй, какой
это вес!
  Бог скидывает с плеч мантию, складывает ее алмазами внутрь и подает этот
объемистый сверток молодому человеку. Под мантией на боге оказывается
обыкновенная крестьянская одежда. Дуванис принимает мантию, но тотчас же
роняет ее в грязь.
  - Да в ней без малого центнер весу! - восклицает он в изумлении.
  - Ровно восемьдесят пять килограммов! - самодовольно отвечает старец и,
подняв мантию, встряхивает ее и перебрасывает через руку. - Ну, пошли к
тебе, Дуванис. Как говорится, гость в дом - бог в дом. А у тебя и гость и
бог в одном лице будут...
  - Я буду рад принять вас у себя. И Калия, это моя жена, будет рада. Только
вы не сердитесь: она еще верит в этого самого бога и ничем ее не проймешь.
Боюсь, как бы она вам не причинила беспокойства. Может, не говорить ей,
что вы бог, а?
  - Нет, Дуванис, обманывать нехорошо. Скажем ей все как есть, а заодно уж и
просветим ее. Так будет лучше.
  - Ну, ладно, ведеор. Как вам угодно...
  И новоиспеченные друзья, оставив холм, двинулись не спеша к деревне...


  ПЕРЕД ЛИЦОМ УЖАСНОЙ ВЕСТИ


  Когда, часов пять спустя, черный лоршес, весь запыленный и перегретый, как
загнанная лошадь, останавливается наконец перед дворцом гросса
сардунского, прежнего, аристократически-надменного протера-секретаря не
узнать. Он совершенно раскис и развинтился. Из машины его приходится
выносить на руках.
  Перепуганные монахи волокут его беспорочество в вестибюль и стараются
привести его в чувство. Главный привратник сломя голову бросается к
телефону, чтобы вызвать первого врача Гроссерии. Но протер уже сам открыл
глаза и с натугой хрипит:
  - К его святости!.. Скорее!..
  - Вам бы переодеться, ваше беспорочество... - заискивающе напоминает одна
из желтых сутан, но протер-секретарь не дает договорить:
  - Некогда!.. Потом!.. К его святости!.. Скорее!.. О ужас!.. О грехи
наши!.. Конец, конец всему!..
  Его святость сын божий грел, как обычно, у пылающего камина свои старые
ревматические кости, когда дверь кабинета внезапно, без стука распахнулась
и перед светлыми очами гросса предстал его личный секретарь. Вернее, не
сам секретарь, не элегантный беспорочный протер в белоснежной сутане, а
его жуткий призрак, истерзанный, грязный и к тому же в помятом гражданском
платье. Призрак, ловя воздух перекошенным ртом, грохнулся на ковер.
  - Что такое?! Что случилось?! - воскликнул сын божий, беспокойно ерзая в
своем кресле.
  - О-о-о! А-а-а! - дико выл протер, с остервенением дергая себя за волосы и
стуча головой о ковер.
  - Бог единый да пребудет с вами! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!.. Что
с вами происходит, мой возлюбленный протер? Если вам не здоровится, я
позову людей... врача...
  Протер-секретарь, продолжая взвывать и всхлипывать, медленно подполз к
гроссу и, схватив полу его мантии, принялся покрывать ее лобзаниями и
слезами. Гросс с явным отвращением вырвал у него полу и легонько пнул
мягкой туфлей в лоб.
  - Это безобразие, беспорочный протер! Извольте взять себя в руки и
прекратить эту безобразную сцену!
  - Теперь... теперь... уже все равно!.. - с трудом выдавливает из себя
протер, стараясь подавить рыдания.
  - Почему все равно? Что случилось? Говорите толком и перестаньте выть! Я
не могу этого больше слышать!.. Что произошло? С чудом что-нибудь
натворили?
  - И с чудом!.. - всхлипывает протер и поднимается на колени. - Ливень,
ваша святость, совершенно уничтожил поля... Во всей провинции!.. Поля
перемешаны с грязью, а посевы смыты в море!.. Там будет голод!..
  - И из-за этого вы так убиваетесь? Стыдно, протер! - гневно восклицает сын
божий.
  Он, кряхтя, поднимается с кресла и торопливо, по-стариковски, семенит к
богато инкрустированному шкафчику. Вынув оттуда бутылку коньяку, он
наливает из нее полный бокал и подносит протеру:
  - Выпейте, несчастный! Это подбодрит вас!..
  Приняв из божественных рук гросса живительную влагу, протер осушил бокал
до дна и сразу заметно успокоился. На его лице даже появилась краска.
  - А теперь рассказывайте по порядку! - приказал гросс.
  Протер-секретарь перевел дух и, нервно теребя бородку, начал свой рассказ:
  - Чудо было великолепное, ваша святость! Багровые тучи, потом глубокий
мрак, как в преисподней, потом ужаснейший ливень с чудовищными громами и
молниями. Я сидел в автомобиле и молился, чтобы автомобиль не унесло в
море потоками воды или не поразило огнем небесным. Потом все кончилось, и
я увидел размытые поля. Ливень был слишком обильным. Это митрарх
марабранский переусердствовал: собрал богомольцев в десять раз больше, чем
требовалось. Его же надлежит и призвать к ответу... Но это не главное,
ваша святость... Не бедствие крестьян так растерзало и испепелило мою
душу!..
  - А что же? Говорите!
  - О ваша святость! Вы единственный наш заступник в эту страшную годину!
Кому, как не вам, сыну... Но нет, нет, язык мой немеет и сердце холодеет в
груди! Мне страшно подумать об этом, не только говорить! - шепчет протер,
вновь покрываясь смертельной бледностью.
  - Именем бога единого, отца моего небесного заклинаю вас, протер!
Говорите! Ашем табар! Говорите! - кричит гросс сардунский и, выхватив из
складок мантии золотой символ бога единого - круг со схемой солнца на
украшенной рубинами рукоятке, - поднимает его над головой в сухоньком
кулачке.
  - Не надо, ваша святость! Не надо! Не поминайте его!.. Он... здесь!! -
визжит протер, с ужасом отшатываясь от гросса.
  - Кто здесь?! О ком вы говорите?!
  - Тот... тот, кому служит священная гирляндская община! Тот, чьим сыном
нареченным вы являетесь на земле!.. Я видел его, ваша святость! Я видел
его так же, как вижу теперь вас!.. Он ослепил меня своим лучезарным
величием! Он оглушил меня своим громовым голосом!.. Он пришел судить и
карать!.. О, горе нам, горе!..
  Гросс сардунский, сильно побледнев, опускает руку с солнечным символом. Он
смотрит на протера-секретаря с безмерной тревогой.
  - Вы явно больны, мой возлюбленный беспорочный протер... Вам нужен врач...
- произносит он неуверенно.
  - Нет, ваша святость, нет! Я совершенно здоров! - поспешно отвечает
протер. - Не обращайте внимания на мой вид, на мое поведение... Я просто
глубоко потрясен... Простите, что я позволил себе явиться перед ваши
светлые очи в таком гнусном виде. Я спешил известить вас, ваша святость!..
Нужно срочно созвать святейшее собрание, в полном составе! Нужно выйти
встречать его, явившегося столь неожиданно, торжественной процессией, под
колокольный звон и пение гимнов. Впереди процессии - вы, ваша святость,
босиком и в рубище, с головой, посыпанной пеплом, как и подобает любящему
и покорному сыну, а за вами все протеры, митрархи, гремы, тоже босиком и в
рубище... босиком и в рубище...
  - Босиком и в рубище... - тихонько повторяет гросс, и непонятно, то ли он
соглашается с протером, то ли насмехается над ним.
  Некоторое время оба молчат. Сын божий пристально глядит в огонь камина,
словно советуется с пляшущими языками пламени, и шевелит при этом
кустистыми бровями. Протер же взирает на него с мольбой и надеждой.
  - Вот что, любезный протер! - говорит наконец гросс спокойно и строго. -
Ступайте домой и приведите себя в порядок. В такое решительное время
нельзя распускать себя. Возьмите себя в руки и срочно соберите Барбитский
Круг. Теперь не место пустым формальностям! Теперь нам нужно действовать
сообща, чтобы спасти положение. А ко мне пришлите ведеора Браска. Он
человек деловой. От него я узнаю все подробности и тогда решу, какие меры
надлежит принять вельможам Гроссерии. В таких делах нельзя действовать
опрометчиво... Пришествие!.. Босиком и в рубище!.. Голову пеплом!.. Это,
дорогой протер, мы всегда успеем!.. Ступайте же и выполняйте мою волю. На
троне гросса пока что еще сын сидит, а не отец!
  Протер-секретарь благодарно целует мантию сына божьего и удаляется
значительно ободренный. Через четверть часа в кабинет гросса сардунского
входит фабрикант чудес Куркис Браск.


  ПОБОЧНЫЙ ПРОДУКТ МАРАБРАНСКОГО ЧУДА


  По-прежнему самоуверенный и невозмутимый, промышленник из Марабраны дал
гроссу сардунскому подробный и ясный отчет о состоявшемся чуде. Указав на
перегрузку ментогенного поля, вызванную неуместным усердием
протера-секретаря, он беспристрастно описал разрушительную силу ливня и
гибель посевов. На вопрос гросса, что он лично думает о появлении бога,
ведеор Браск пожал плечами.
  - Я не политик, ваша святость, и не богослов, - уклончиво заявил он. - Я
совершаю свои честные коммерческие обороты, свожу в законных рамках счеты
со своими противниками, а все остальное меня не касается. Бога единого я
всегда уважал и отдавал ему должное. Я ни в чем и никогда не затрагивал
его попусту, пусть же и он меня не трогает...
  - Вы говорите о боге, ведеор Браск. О боге едином! Следовательно, вы все
же допускаете, что виденный вами старец в голубом облачении был именно
богом единым? - терпеливо допытывался гросс.
  - Я ничего не допускаю, ваша святость! Меня вся эта история просто не
касается! Я отвечаю за техническую часть. Так и в нашем договоре
указано... Но, если вы непременно хотите узнать, что об этой истории
думает честный промышленник, извольте, я скажу... По-моему, ваша святость,
здесь пахнет самой настоящей провокацией. Насколько вам известно, чудо
устраивалось в самом опасном гнездилище коммунистов. Это раз. Кроме того,
подумайте хорошенько, сам бог единый, создатель и повелитель вселенной - и
вдруг является в обществе безбожника, к которому явно благоволит. А одного
из своих верховных священнослужителей вкупе с преданнейшим поборником веры
обзывает всякими непотребными словами. Неужели не ясно?
  - Это еще ничего не доказывает, ведеор Браск! - тяжко вздыхает гросс и
поправляет щипцами огонь в камине. - Пути отца моего небесного
неисповедимы и выше нашего человеческого понимания. Откуда мы можем знать,
как он, наш владыка всемилостивый, смотрит на людей и по каким признакам
делит их на грешников и праведников!.. Он един властелин над нами, и да
будет воля его до скончания века! Ашем табар! Ашем табар! Ашем табар!..
  - Ашем табар... - раздраженно, скороговоркой бормочет Куркис Браск,
досадуя на неуместное религиозное рвение гросса.
  А гросс смиренно закатывает глаза и, вынув золотой солнечный круг,
покрывает его бессчетными поцелуями, шепча, словно магическое заклинание,
свой "ашем табар". Ведеор Браск смотреть на это не может. Его буквально
корежит и корчит от такого откровенного ханжества. Он начинает усиленно
сопеть носом и говорит:
  - Я некомпетентен в делах этой, так сказать, божеской дипломатии. Вы, ваша
святость, ежедневно беседуете с богом единым. Вы носите звание его сына.
Он вас знает, и вы его знаете так же хорошо, как знают друг друга члены
одного семейства. А я, извините, видел его сегодня первый раз в жизни!
Если мы осуществлением чуда нарушили священные права вашего небесного отца
и в какой-то мере досадили ему, то улаживание этого конфликта вы должны,
ваша святость, полностью взять на себя. А меня, простого и честного
промышленника, трогать не надо! Видит бог единый, что не надо!..
  - Погодите, ведеор Браск, не тараторьте! У меня от пустословия голова
начинает болеть... - устало морщится гросс и прячет свой золотой солнечный
круг под мантию.
  Затем он зорко всматривается в лицо Куркису Браску и раздумчиво продолжает:
  - Меня, ведеор Браск, интересует в данном случае одно очень интересное
обстоятельство... Не надо забывать, что величественный старец, объявивший
себя богом единым, пришел к вам на холм непосредственно после свершения
чуда. Это - очень важное и чреватое всяческими последствиями
обстоятельство. Но это не все. Слушайте внимательно дальше. Судя по тем
грозным словам, с которыми старец обратился к вам и к моему протеру, он
был полностью осведомлен о том, что именно вы двое являетесь виновниками
опустошения полей. Если бы это был провокатор, подосланный коммунистами,
ему бы и в голову не пришло, что ливень - это не чудо, а дело рук
человеческих. Ведь все готовилось в величайшем секрете! Значит, это был не
провокатор. Но был ли это отец мой небесный? Был ли это создатель и
повелитель вселенной? Судя по осведомленности и внешним признакам, да! Но,
судя по тому, как он непритязательно бродил в грязи по размытому полю, а
главное, по тому, что он не покарал вас и протера на месте и позволил вам
уехать, его нельзя безоговорочно признать богом единым. Но как бы там ни
было, он имеет прямое отношение к вашему чуду, ведеор Браск, и этот
достоверный факт не может вас не интересовать!..
  - Как вы все это обернули, ваша святость! Я же и виноват оказался!.. -
растерянно бормочет Куркис Браск и лезет в карман за сигарой.
  - Дело тут не в виновности, - продолжал гросс. - Дело тут совершенно в
ином... Курите, курите, не стесняйтесь!.. Кстати, ведеор Браск, вы видели
карточку с текстом молитвы о ниспослании чуда?
  - Нет, ваша святость, не видел.
  - Напрасно. Следует посмотреть. Мне кажется, эта карточка многое поможет
нам объяснить...
  С этими словами гросс поднимается с кресла и семенит к своему рабочему
столу, где с минуту роется в бюваре. Вернувшись к камину, он подает
Куркису Браску карточку с текстом молитвы и с изображением бога единого на
облаке. Незадачливый фабрикант чудес берет карточку, глядит на нее,
прищуриваясь от дыма, и вдруг роняет ее на ковер, вздрогнув от испуга.
  - Это он, ваша святость! Это несомненно он! Тут не может быть ошибки! -
произнес он сдавленным голосом, изменившись в лице.
  - Я так и думал! - отзывается гросс сардунский трагическим шепотом.
  - Теперь все ясно! - взволнованно тараторит Куркис Браск, поднимая с пола
карточку и снова всматриваясь в нее. - Теперь все ясно! Во время молитвы
крестьяне смотрели на это изображение. Они думали о боге едином, именно о
таком вот боге! Информация пошла в ментогенное поле, и там, при выбросе
конкретных форм, вместе с дождем образовался бог! В качестве побочного
продукта!.. Такое бывает в любом технологическом процессе, если в него
вкрадется ошибка... Да, это так! Но и в этом случае, ваша святость, я
нисколько не виноват! Это ваш беспорочный секретарь натворил! Зачем он
сюда сунул эту картинку?! Зачем - я спрашиваю?! Без этой картинки все было
бы хорошо! Одна вода, и только!..
  - Успокойтесь, ведеор Браск. Сейчас не время разбирать, кто прав, кто
виноват, - вздыхает гросс. - И...как вы, однако, выражаетесь. Побочный
продукт!.. Так нельзя, сын мой! Речь идет все-таки о боге, не забывайте об
этом... Скажите лучше вот что. Этот ваш выброс конкретных форм точно
соответствует информации?.. Иными словами, если крестьяне, молясь, думали
о боге как о всемогущем, всеведущем, то он обязательно должен быть таким,
или же тут допускаются некоторые отклонения?
  - Что?! Отклонения?! Побойтесь бога единого, ваша святость! "ММ-222" самый
совершенный материализатор мысли, какой только можно придумать! Он
абсолютно исключает искажение информации при выбросе конкретных форм! -
обиженно чеканит Куркис Браск.
  - Следовательно, коли они думали о всемогущем, всеведущем и вездесущем...
- тихо начинает сын божий упавшим голосом...
  - ...то он и получился всемогущим, всеведущим и вездесущим, ваша свято