ция мысли
проходит через сложные стадии различных превращений и сопровождается
неэкономным расходом энергии. При этом коэффициент использования
ментогенного поля ничтожно мал, а сама концентрация дается, как правило, в
искаженном виде. С вашего разрешения, ваша святость, я уточню это
положение на примере. Возьмем обыкновенный предмет домашнего обихода -
кресло. Мы все отлично представляем себе, что это такое, и знаем
приблизительно, как оно изготовляется. Но мы не знаем главного, ваша
святость!
  Мы не знаем или, во всяком случае, не придаем значения тому факту, что
задуманное, запланированное в мыслях кресло всегда неизмеримо совершеннее
уже изготовленного при помощи инструментов. Кроме того, нужно учесть, что
для изготовления кресла требуется какой-то материал, инструменты да и
настоящий мастер-специалист. И вот представьте себе, что все это
отсутствует в той конкретизации, которую вызывает мой замечательный прибор
"ММ-222". Здесь, ваша святость, устранены все посторонние компоненты. В
производственной цепи остались только самые необходимые звенья:
человеческий мозг - ментогенное поле - конкретная форма. Информация об
идеально задуманном кресле идет в ментогенное поле. Это поле подвергается
обработке и в результате выбрасывает готовое кресло, точно отвечающее
задуманному. Но ведь кресло вещественно! Отсюда и концентрация химических
элементов, распыленных в атмосфере. Под действием каких сил она
происходит, я не знаю, но знаю, что она происходит всегда и безотказно!..
Думаю, о концентрации достаточно, ваша святость, и вы позволите мне
продолжать дальше?
  - Да, да, излагайте...
  - Итак, мы остановились на выбросе конкретных форм. Здесь, ваша святость,
нужно отметить, что выброс конкретных форм в ментогенном поле никогда сам
от себя не происходит. Он непременно нуждается в возбудителе. Да,
тяготение к нему в эпицентре поля необыкновенно сильно! Да, ему достаточно
совершенно незначительного толчка! Но тем не менее без этого толчка
ментогенное поле всегда рассеивается и уходит в мегасферу. Теперь, ваша
святость, остается сказать, что необходимый возбудитель выброса конкретных
форм как раз и дается моим аппаратом "ММ-222". Аппарат настраивается с
помощью магнитного глазка на эпицентр ментогенного поля и посылает туда
ничтожно слабую, но направленную волну этого... как его... не могу
припомнить... Ну, скажем, мезонного поля! Под действием этой мезонной
волны, или, вернее, луча, равновесие в эпицентре ментогенного поля
нарушается и происходит бурный выброс конкретных форм... Как видите, ваша
святость, здесь нет ничего от прародителя зла. Все основано на простых
законах взаимодействия различных состояний материи, вложенных весьма
предусмотрительно в природу самим создателем, богом единым...
  Длинная ученая тирада до того истощила бедного Куркиса Браска, что он
позволил себе некоторую вольность: вытащил из кармана платок и принялся
старательно вытирать взмокшее лицо.
  Великий гросс сардунский выслушал объяснения гостя очень внимательно и
даже виду не подал, что почти ничего не понял. Пожевав дряблыми
бескровными губами, он глянул на Куркиса Браска весьма неодобрительно и
сухо спросил:
  - Эм-м... конкретизация... Вы предлагаете производство дешевых кресел, сын
мой?
  - Что вы, ваша честь! - вскричал, забывшись, фабрикант и даже подпрыгнул
от негодования. - Я предлагаю производство чудес, высокосортных чудес
любой категории и любого масштаба!
  Воцарилось минутное молчание, гросс ежится, зябнет и пристально смотрит в
камин, словно советуется с огненными саламандрами. К ним же он и
обращается с осторожным вопросом:
  - Можно увидеть модель аппарата в действии?
  - Так точно, ваша святость! Обязательно можно! Весь и немедленно к вашим
услугам! - радостно кричит Куркис Браск и крепко стукает каблуками.
  - Что для этого нужно?
  - Насыщенное ментогенное поле, ваша святость, с абсолютно точной
информацией. Для модели вполне достаточно двадцати человек, сосредоточенно
думающих об одном предмете!
  Гросс шевелит седыми бровями и оборачивается к протеру-секретарю.
Белоснежная сутана немедленно склоняется перед креслом сына божьего в
предупредительном поклоне.
  - Будьте любезны, дорогой протер, - говорит старичок, - проводите
уважаемого ведеора Браска в конференц-зал святейшего собрания. Пусть
ведеор Браск приготовит там все необходимое, а вы тем временем созовите
всех находящихся поблизости беспорочных протеров нашей Гроссерии. Как вы
слышали, их должно быть не менее двадцати... На демонстрации модели
прибора "эмэм" мы будем присутствовать лично!..
  - Будет исполнено, ваша святость! - с бесконечной покорностью произносит
протер-секретарь и нежно лобызает полу меховой мантии гросса. Высочайшая
аудиенция окончена.


  САРДУНСКИЙ ГРОСС ЗОВЕТ В ПОХОД


  Конференц-зал святейшего собрания напоминает убранством и размерами
центральный корабль Храма бога единого: такие же ряды уходящих ввысь
колонн, такие же синие с серебром знамена, такие же гигантские, в темных
рамах полотна, испещренные загадочными священными символами, такая же
удручающая атмосфера мистического мрака и холодной отрешенности. Там и тут
мелькают бесшумные зеленые сутаны рядовых служителей. Они заботливо
протирают и включают электрические светильники, исполненные в причудливых
формах древних жертвенных факелов, оправляют серебряные кисти знамен,
смахивают пыль с мебели. Но при первом же взгляде постороннего наблюдателя
они исчезают мгновенно и бесследно, словно тени.
  Куркису Браску отведено место в самом центре зала. Пока фабрикант чудес
сосредоточенно копается в деталях своей модели, собирает и устанавливает
ее, в зал сходятся срочно вызванные протеры. В основном это почтенные
старцы, закаленные в бесконечно сложных схватках и чудовищнейших интригах,
которые, словно огненная лава под спокойной поверхностью земной коры,
неустанно сплетаются, сшибаются, кипят в закулисной жизни Гроссерии, под
надежным покровом внешнего благолепия и показной святости. Десятки лет
провели эти протеры в беспощадной борьбе за власть. У многих за плечами
долгие годы миссионерской службы в Африке, в Азии. Теперь они вельможи
гирляндской религиозной общины, руководители верховных кабинетов
Гроссерии, столпы святейшего собрания. Выше их стоит только сын божий,
сардунский гросс и его названный отец, бог единый, повелитель вселенной...
  Не зная причины экстренного созыва, протеры настороженно косятся на
бойкого промышленника, сползаются в небольшие группки, вполголоса
переговариваются в темных нишах огромного зала. Всего на призыв сына
божьего откликнулись двадцать три протера Гроссерии. Остальные оказались в
отлучке или объявили себя больными.
  Последним в сопровождении протера-секретаря в конференц-зал пришествовал
сам сардунский гросс...
  Но что за диво! Разве это тот самый старичок, зябкий, тщедушный, похожий
на дядюшку Флиста (только трубки не хватает!). Тот, да не совсем. Теперь
это блистательный первосвященник гирляндской религиозной общины, глава
многих миллионов верующих гирляндцев, нареченный сын самого бога единого!
Его осанка величественна (откуда и рост взялся!), он весь сверкает,
блещет, переливается разноцветными огнями. Глазам больно смотреть на его
умопомрачительную мантию. А золотая тиара, вся усыпанная крупными
алмазами! А витой жезл, сплошь унизанный драгоценными каменьями!..
Пораженный Куркис Браск даже рот раскрыл от удивления: "Вот это да! Умеет
старик пыль в глаза пускать, ничего не скажешь! Такое в Марабране не
увидишь даже в опере!.."
При появлении гросса все протеры склонились в глубоком поясном поклоне.
Взобравшись с помощью секретаря на свой золотой престол под голубым
бархатным балдахином, гросс три раза стукнул жезлом о ступеньку. Протеры
тотчас же выпрямились. И вот в наступившей тишине раздается дребезжащий
старческий голос, произносящий короткую молитву о ниспослании милости.
Заключительный "ашем табар", как эхом, повторяется нестройным хором
протеров. И снова мгновенная тишина. По знаку гросса вперед выступает
протер-секретарь и, вскинув вверх свою остроконечную бородку, оглашает
причину экстренного созыва протеров Гроссерии.
  Он заявляет с предельной лаконичностью, что возникла необходимость
осуществить один очень важный для будущего гирляндской религиозной общины
научный эксперимент. Подчеркнув строжайшую секретность этого эксперимента,
протер с достоинством умолкает, кланяется престолу и отходит в сторону.
  Тогда слово берет сам гросс сардунский:
  - Слуги мои любимые, слуги верные и беспорочные! К вам обращаюсь я в эту
решительную минуту. Откройте сердца свои и разум свой божественному
глаголу!.. Трудные времена переживает святейшая община великой Гирляндии!
Волна ужасного атеизма и возмутительной ереси проходит над миром и
сотрясает вековую цитадель нашей истинной веры в бога единого. Греховные
соблазны безбожников-коммунистов и, паче того, гнуснейшие лжеучения
христианских еретиков совращают с пути веры и нравственности все новые и
новые народы. Нашим верным пастырям - митрархам, гремам и простым абам -
все труднее бороться за спасение душ своих подопечных. Всюду недовольство
и гордыня! Человечество сбилось с пути и изнемогает в жесточайшей агонии
на пороге неотвратимой гибели!.. Кто же спасет несчастное человечество?
Кто подаст ему руку помощи? Кто вольет в смятенные умы прохладный бальзам
надежды и вернет истерзанным душам мир, устойчивость и покой? Только он,
всеблагий, всемилостивый отец наш, единственный создатель и повелитель
вселенной!.. Много, много ночей проплакал я кровавыми слезами, припадая к
стопам отца моего и вымаливая у него пощады несчастному человечеству. И
вот он внял мольбам моим и просветил мой темный разум!.. Беспорочные
протеры! Вельможи гирляндской религиозной общины! Радуйтесь и веселитесь в
своем сердце! Настала пора, когда и вы, верные служители бога единого,
должны принять на вооружение лучшие из достижений современной науки!
Давайте же вырвем у безбожников огненный меч знаний и примемся разить этим
мечом богомерзкие полчища материалистов и христианских еретиков! На
соблазны атеизма ответим еще более мощными соблазнами истинной религии, на
отрицание создателя вселенной - неотразимым утверждением его бессмертной,
всепокоряющей сущности! А в противовес никчемным и смехотворным потугам
многоликих христианских лжеучений утвердить на земле своего нелепого
вымышленного бога дадим такое ослепительное, такое несокрушимое
свидетельство всепобеждающего могущества бога единого, чтобы все живое
склонилось в трепете перед торжеством его сверкающей славы! А он, владыка
наш и отец милосерднейший, да поможет нам в наших благих начинаниях!..
Безгрешные и беспорочные протеры! Сегодня с помощью бога единого мы
сделаем первый шаг к этой решающей битве. Мною приглашен гениальный
ученый, верный сын нашего великого гирляндского народа ведеор Куркис
Браск, из Марабраны, для участия в нашем справедливом деле. Перст
всевышнего указал на него, чтобы он стал орудием спасения человечества,
орудием небывалого возвеличения нашей святейшей религиозной общины. Сейчас
ведеор Браск проделает во славу бога единого очень важный научный
эксперимент. Вы же, слуги мои беспорочные, призваны мною помочь ему всеми
силами своего просвещенного разума и чистотою своих сокровенных помыслов.
Сосредоточьтесь же в душах своих и с наибольшим усилием думайте о своем
самом сокровенном желании. Если эксперимент ведеора Браска удастся, наш
отец ниспошлет на вас благодать и осуществит ваши желания!..
  После этого, немного помолчав и отдышавшись, гросс сардунский обращается к
Куркису Браску:
  - Вы готовы, сын мой?
  - Так точно, ваша святость, готов! - бойко отвечает фабрикант.
  Гросс поднимает витой жезл и ударяет им о ступень престола:
  - Начинайте же думать, беспорочные протеры, и да поможет вам бог единый!
  Протеры потупились и выразили на лицах глубочайшую сосредоточенность.
  Куркис Браск пожимает плечами и ворчит:
  - Напутал сын божий, не дал точного задания... Ну, да ладно, посмотрим,
что из этого получится...
  С этими словами он решительно включает материализатор мысли.
  Минут десять в конференц-зале царит гробовое молчание. Гросс пристально
смотрит на протеров, словно стараясь разгадать их тайные мысли, а протеры,
уставившись в пол, усиленно думают.
  Модель аппарата "ММ-222" тихо потрескивает. Куркис Браск внимательно
следит за трепетным магнитным глазком и осторожно подкручивает микровинт...


  ИСПЫТАНИЕ МОДЕЛИ И... ПРОТЕРОВ


  Первые признаки материализации замечает протер-секретарь. Он стоит возле
престола сына божьего и от нечего делать шарит глазами по всему
пространству огромного зала. Увидев нечто странное и необычайное, он
вздрагивает всем телом, осторожно дергает гросса за рукав и молча
указывает ему вверх, к темному сводчатому потолку.
  Гросс сардунский вскидывает голову, и глаза его расширяются от
невыразимого ужаса.
  Высоко под расписным куполом, как раз между раскинутыми для благословения
руками небесного самодержца, бога единого, восседающего на облаке, плавает
другое облако, только не нарисованное, а самое настоящее. Оно, это
настоящее облако, горит мягким розовым светом, дрожит, переливается, как
живое, и заметно увеличивается в объеме.
  - Помилуй, отче! Помилуй, отче! Помилуй, отче! Ашем табар! - испуганно
бормочет гросс и торопливо делает жезлом какие-то таинственные ритуальные
знаки.
  Беспорочные протеры пока не замечают ни облака, ни волнения престарелого
первосвященника. Выполняя высочайшее повеление, они продолжают
добросовестно думать.
  Треск в модели усиливается. Облако разбухает и постепенно заполняет собой
весь купол. Между ним и моделью вспыхивает тонкий, как вязальная спица,
зеленый луч. Магнитное око уловителя разгорается багровым угольком. Куркис
Браск взволнованно вскидывает руки и, отпрянув от модели, кричит во весь
голос:
  - Внимание, ведеоры! Осторожно! Начинается выброс конкретных форм!
Берегите свои головы!
  Протеры тотчас же стряхивают с себя задумчивое оцепенение и все разом, как
по команде, глядят вверх. Пораженные невиданным зрелищем, они на несколько
секунд замирают, но тут же, спохватившись, испуганно бросаются к стенам
зала, где и скрываются за синими знаменами в многочисленных нишах. Гросс
сардунский на своем престоле тоже охвачен мистическим ужасом. Его худые
руки судорожно сжимают жезл и мелко-мелко дрожат. Протер-секретарь, забыв
о своем достоинстве, шмыгает с неожиданным проворством за престол и,
сжавшись в трепещущий комок, шепотом молит бога единого о спасении.
  А в это время облако в куполе, словно подожженное зеленым лучом,
разгорается ослепительным пламенем. В ту же секунду из него вываливается
несколько темных, тяжелых предметов. Они с грохотом падают вниз, на то
место, где только что стояли протеры в белоснежных сутанах, и
разваливаются на куски. Изумленные, пораженные протеры смотрят на них из
своих укрытий. Вслед за этими предметами, в которых даже по обломкам
нетрудно узнать великолепные саркофаги, предназначенные для
первосвященников, из облака вылетают куски сверкающих тканей. Это
облачения гроссов для торжественных выходов. Они плотным слоем ложатся на
разбитые саркофаги. Но это не все. Облако еще горит и переливается. За
гроссовскими мантиями из него со звоном вываливается целая дюжина золотых
тиар и сверкающих каменьями витых жезлов. Под конец облако прорывается
густым дождем золотых монет и затем, иссякнув окончательно, гаснет и
исчезает...
  Довольный удачным экспериментом, Куркис Браск выключает модель и
принимается с жадностью рассматривать груды сокровищ у своих ног.
  - Молодцы протеры! Правильно обделывают дело!.. - бормочет он при этом.
  Беспорочные вельможи гирляндской религиозной общины, оправившись от
испуга, выходят один за другим из своих укрытий. Они волчьими глазами
пожирают атрибуты гроссовской власти, пересыпанные тысячами золотых
суремов. На их перекошенных лицах смешались алчность, страх, недоумение...
  Потрясенный, возмущенный и разгневанный гросс подзывает к себе
протера-секретаря. С его помощью он сходит с престола и медленно шествует
к центру зала. Перед грудой сокровищ он останавливается и вперяет свой
взор в лежащую в стороне расколотую крышку саркофага. Прочитав на ней свое
священное имя, он даже всхлипывает от ярости и поспешно переводит взгляд
на одну из великолепных тиар, точную копию той, что красуется на его седой
голове. Протер-секретарь услужливо поднимает ее и, опорожнив от набившихся
внутрь монет, с поклоном подает гроссу. Но гросс брезгливо отталкивает
руку секретаря. Пошевелив носком туфли кучу золотых суремов, он поднимает
голову и гневным взором обводит своих беспорочных слуг. Сиятельные
священнослужители стоят совершенно подавленные, но уже с прежним
непроницаемым благолепием на лицах. Видимо, они быстро сообразили, что,
несмотря на вещественные доказательства их преступных помыслов, гроссу
будет трудно уличить кого-либо из них в отдельности. Гросс это тоже
понимает и потому, сдержав свою ярость, говорит почти спокойно:
  - Благодарю вас, мои любезные беспорочные протеры! Благодарю вас за
участие в эксперименте и точное выполнение моего приказа. Ваши чистые
сокровенные желания отлично пополнят мой скудный гардероб и казну нашей
Гроссерии. А теперь ступайте к себе и молитесь богу единому. Нам вы пока
больше не нужны!
  Протеры глубоко кланяются сыну божьему и без единого звука покидают
конференц-зал.
  Проводив их злобным взглядом, гросс сардунский обращается к Куркису Браску:
  - Испытание модели вашего эмэм-прибора, сын мой, я считаю успешно
завершенным. Через час я вновь приму вас в моем кабинете для обсуждения
дальнейшего...
  Затем он оборачивается к своему секретарю и, ткнув жезлом в сокровища,
буквально свалившиеся с потолка, строго приказывает:
  - Все это аккуратно пересчитать, записать и перенести в мой кабинет для
научной экспертизы!
  - Будет исполнено, ваша святость! - слащавым голосом отвечает эспаньолка и
снова кланяется.
  Гросс еще раз окидывает кучу золота оценивающим взглядом, горько вздыхает,
словно заранее мирясь с мыслью, что половина сокровищ будет украдена, и
шаркающей старческой походкой удаляется из конференц-зала.


  ЗАКАЗ НА ПЕРВОЕ ЧУДО


  Переговоры ведутся все в том же до невозможности натопленном кабинете
гросса. На сей раз владельцу чудотворного прибора милостиво разрешили
снять пиджак и закурить сигару. Гросс сардунский, переодетый в домашнюю
меховую мантию и снова разительно похожий на дядюшку Флиста, по-прежнему
зябнет и дрожит всем своим тощим телом.
  Наконец он начинает деловой разговор:
  - Мы видели ваш прибор в действии, уважаемый ведеор Браск, и остались им
очень довольны. Это - перспективное, весьма перспективное изобретение. Но
у нас, извините, возникают законные сомнения. Скажите откровенно, почему
вы предлагаете эксплуатацию прибора нам, вместо того чтобы использовать
его целиком и полностью для собственной выгоды? Мы уверены, что у вас есть
на это веские причины, которыми вы не замедлите с нами поделиться!
  - Вы правы, ваша святость! - оживленно и с необыкновенной готовностью
соглашается Куркис Браск. - Причины есть, но они проще, чем вы думаете.
Конечно, мне было бы в тысячу раз выгоднее наладить производство золотых
суремов, не усложняя дела никакими чудесами. Но, как вы сами убедились,
для аппарата, даже для его небольшой модели, требуется определенное
количество людей. Сколотить такую группу в двадцать, тридцать или
пятьдесят человек, из которых каждому можно было бы доверять как самому
себе, - задача трудная, почти неосуществимая. Без доверия же ничего нельзя
делать: малейший промах - и все предприятие вылетает в трубу. Кроме того,
у меня и так много неприятностей на заводе в Марабране. Красные профсоюзы
меня буквально держат за горло и не дают вздохнуть. Чуть что -
госкомиссии, забастовки, нападки в печати, вызовы в министерство, грызня с
заказчиками... Нет, нет, ваша святост