стиваль в "Ударнике"), что  я  и
сделал, причем очень не хотелось. Ну а поскольку сейчас уже за полночь и
день я провел совершенно бездарно (см. выше), то и пишу сейчас  то,  что
сейчас пишу, для очистки совести, спокойствия сна и ощущения,  что  хоть
что-то сделал...
   29.9'88
   Проснулся утром. Спел два раза "Before the Dawn" с Халфордом  и  без.
Поехал на работу, но перед этом повинуясь неясному предчувствию зашел  в
дисочную на Профсоюзной, где и вправду в это время давали Led Zeppelin и
"Радио Африка"; наконец (13 ч.) добрался до работы, отказался  пить  чай
и, проскучав полчаса, отправился погулять по улице Гизера Батлера.  Нихт
кайфен. Вернулся и скучал еще часа три. С.М. пригласила по  телефону  на
дачу к А.С. с сегодня на завтра. Пустое. Вернулся к М. Позвонила Е.А. на
(вот, кстати, какого черта я всех обозначаю буквенными  аббревиатурами?!
Но что прикажете делать, если все в дневниках  испокон  веков  почему-то
так писали?) на предмет взятия у меня  красного  фосфора  (??)  и  зашла
спустя недолго. Пока она пересыпала фосфор из банки в штормглас над  га-
зеткой, с М. происходили какие-то экстрасенсорные эффекты,  о  чем  я  с
удивлением узнал от нее по отбытии Е.А. Но мало ли. Приехал В. с  проек-
тором и слайдами, причем петь "Before the Dawn" отказался все пять  раз,
и далее мы (я) с ним цветасто и за полночь словоблудили о  литературе  и
политике. Что верно, то верно, ничуть не содержательнее, чем вчера, хотя
это с какой стороны смотря поглядеть, да и впрочем вообще шут с  ними  и
какая разница...
   30.9'88
   Встал. Спел четыре раза "Before the Dawn" с Халфордом, без  и  молча.
Сделал трехрублевый суфокл. Поехал на работу, и притом рано (10 ч.); там
уже вовсю тусовался шеф, так что не зря. Проработал  до  двух.  К  полт-
ретьему поехал на Крымский Вал на выставку того гвоздиста из ФРГ, у  ко-
торого все либо торчит, либо тащится. М. там тоже присутствовала и  тор-
чала так же как и тащилась совместно с прочими. Еще там была пара выста-
вок и буфет, после чего мы расстались и я поехал за зарплатой. Вернулся,
приехал Д. потом Н.А., через еще потом вернулась  М.,  и  мы  поли  чай,
смотрели слайды, разговаривали, еще пили чай и разглядывали письмо  А.В.
к М., полученное сегодня - круто шизофреничная схема с тучей  мужских  и
женских символов. соединенных красными и синими стрелками, причем симво-
лы были тоже разных цветов (все больше лиловых и зеленых),  все  женщины
перевернутые, кроме одной, а все мужики - нормальные тоже  кроме  одного
перевернутого. Д. сказал, что это, вероятно, план  нового  секс-турнира;
потом ему поплохело после сгущенки и он уехал, взяв с собой Н.А., проек-
тор и слайды. Все. Больше не буду писать дневник.
 
 
   КОЕ-ЧТО О ВЛИЯНИИ ЛУННОГО СВЕТА НА РОСТ СТОЛБОВ
   (увертюра)
   *
   - А хочешь, - сказал Касперский, - приобщу тебя к... альтовой  импро-
визации?
   И, упирая в пол виолончель, начал что-то.
   - Нет, не так, - возразил Голубой Джон, - ты ее  слишком  давишь.  Ты
лучше возьми диезом...
   ...Но тут комната распахнулась, и в окно впорхнула семикрылая Плеято-
нетуда ("Ах, здравствуйте!"). Скажем прямо, что на нее никто внимания не
обратил, поскольку времени и так было между тем.
   - Мы горцы, - скандировал Вова под виолончелью, - мы старцы мы перцы!
   - И-и, еще раз! - не унимался Гугенхеймер.
   - Мы старцы мы горцы мы жалкие перцы!
   - Прекрасно! Теперь у нас следует скерцо.
   Набычившись, взял Гугенхеймер три ноты, но виолончель промолчала  че-
го-то.
   - Добавь канифоли, - советовал Вова.
   - Да нет, - объяснил ему Джон, - с ней херово...
   Касперский ушел. Вслед ему монотонно шуршала листва, и протяжные сто-
ны в зажженном окне импровиза на альте - в пустом переулке он был прези-
дентом (поэзия здесь пропадает на этом)  вице-Уругвайского  Общества  по
Перфорированию Отверстий Зубами По Краям - тогда они будут быстрее  (не-
которые утверждают, что По Стеклу - но не верьте им!!!).  Потом  остано-
вился трамвай, и тень Касперского утонула в нем. Весь  -  как  окончатый
выплеск света в тенистой трущобе, разбросал квадратики по булыжной  мос-
товой и, думает, гармония восстановлена... Но -  нет.  Желтые  пассажиры
морщатся от боли, а Вова повторяет, упирая саксофон в колено:
   - Мы старцы! Мы горцы мы перцы. Жалкие.
   - Убогие! - поправляет его Гугенхеймер.
   - Ну да, (...да,...да,...да,...да! - эхо это), -  соглашается  он,  и
тут в форточку влетает четырежды черепичный чумлоид с  двумя  прорезями,
на который также никто внимания не обратил, потому что он  оказался  как
раз недавно проколлапсировавшим Касперским непосредственно из трамвая.
   - Эк Кассиопейку перекосило! - удивился Фламинго вблизи открытого ок-
на, - И окружающие созвездия отвяли куда-то... И  вообще,  я  ожидал  ее
совсем, совсем в другом полушарии!..
   -...Да что вы знаете вообще о жизни! - возразил  Пуэбло,  -  Скажите,
что может быть лучше прохладной пыли в полнолуние июльской ночи?!.. А?..
А вы слышали, как ложится снег на троллейбусные провода?.. Или - как по-
ют дорожные знаки на осеннем ветру?.. А вам знаком холод кафеля  в  под-
земных переходах - когда наверху мартовский дождь, а в метро уже наполо-
вину притушены люстры?!. У меня двоюродная дочь в Пензе, она...
   - Кстати, о кафеле, - перебил его Файв, - столбы могут влиять на лун-
ный свет?
   - Черта лысого! Столбов много, а луна одна.
   - Тогда отпадает...
   - Что?
   - Луна тоже не может влиять на столбы. А то вот  если  бы  столб  был
один, а лун - тьма-тьмущая, то все равно из всего этого ну ни  хрена  бы
не вышло.
   - Под луной, - глубокомысленно заметил Фламинго, - превосхитительней-
ше писать гальярды...
   Они промолчали, и стало слышно, как налоговый инспектор за дверью жу-
ет большой кусок жевательной резины,  прислонившись  глазом  к  замочной
скважине.
   - А звезды? - продолжал Файв уже из сортира.
   - Ну ты подумай, - перекосил рожу Пуэбло, - сколько столбов  и  звезд
сколько, какая у них вышла бы путаница промежду влияний - это ж предста-
вить противно! Да и вообще они - тьфу, еле видны...
   Касперский набрал телефонный номер,  но  на  клавиатуронажимателе  не
хватило цифр; тогда он пересчитал колечки на трубке шнура и вполне удов-
летворился их численностью, успокоенный.
   - "Мм-эээ...да", - подумал Пуэбло, но никому не сказал об этом.
   - "О чем?" - не понял непонятно кто.
   - "Да хрен его знает!!!" - промолчали глубоковыразительно  остальные,
и беседа приобрела уже немыслимый оттенок. Кстати, ее и не было. (Но от-
тенок был!!)
   -...Мы репетируем, - заключил Голубой Джон, - и просим нам  не  мешат
ь...
   А через год все столбы в городе выросли на один сантиметр.
   *
 
 
   Н О В О Л У Н И Е
   *
   "A rose, is a rose, it`s a rose!"
   "В день новолуния
   Дым под водой..." (У Кукушкина
   что-то так, не помню...)
   *
   Солнце заваливалось за девятый сектор эклиптики. Пиперазин  стоял  на
балконе и смотрел вдаль. Его интересовало - надломится ли у основания то
столь неестественно тонкое здание почти у самого  горизонта,  раскачива-
ясь, как высохшая осинка, или начнет рассыпаться сверху  вниз  карточным
домиком, поднимая пыль цементных швов и брызги оконных стекол?  Пожалуй,
на это стоило посмотреть. О сегодняшнем землетрясении упоминули  даже  в
газете промежду объемистых репортажей с Текущего Государственного Собра-
ния - коим были поглощены все умы и мысли - так что Пиперазин  спустился
на лифте и вышел. Ему не особенно хотелось гулять, но  он  решил  сохра-
ниться живым, если землетрясение сбудется.
   Он двинулся по дорожке через пустырь, слушая голоса включенных на од-
ну волну телевизоров из удаляющихся распахнутых окон, а  когда  перестал
их слышать, включил висящий на шее приемник, чтобы не пропустить ни сло-
ва - ведь члены Государственного Собрания намеревались решить сразу  все
неопределенности жизни - но почему-то никак  не  мог  правильно  настро-
иться: на всех частотах слышались только скрип заржавелых уключин,  тре-
ние ветхого такелажа и безрадостные шлепки волны о позеленевшую древеси-
ну. Звук шагов Пиперазина молча рассеивался в окружающем  одиночестве  и
беззвучии. В воздухе не летало ни одного насекомого,  трава  стояла,  ни
разу не шелохнувшись.
   Добредя до автобусной остановки, он приостановился, потому что увидел
медленно подползающий издалека автобус; ему некуда было ехать, но и идти
тоже было некуда. Автобус подполз и раздвинул дверцы. В небе не было  ни
облаков, ни ветра, только солнце в девятом секторе эклиптики.  Пиперазин
вошел и взялся за поручень.
   Здесь не было сидячих мест и было уже несколько  стоячих  пассажиров.
Все затаив дыхание прислушивались к голосам ораторов Текущего  Госсобра-
ния из своих приемников, и только приемник Пиперазина издавал звук  пом-
пы, выкачивающей из протекающих трюмов воду.
   Через несколько человек ближе к кабине  водителя  стояла  девушка  по
имени Сьюзи, но Пиперазин и понятия не имел, как ее зовут.  У  нее  была
сумка с изображением профиля женской головы, особенно модная после того,
как некие террористы везли в такой сумке взрывчатку для  подрыва  устоев
нынешнего порядка, о чем массово сообщалось всеми средствами информации;
Пиперазин скупил тогда эти сумки во всех ближайших киосках и продавал их
своим знакомым по три рубля, а прочим желающим - по десять. Сьюзи  стоя-
ла, не интересуясь окружающим, потому что ее природа  требовала  чего-то
иного.
   Пиперазин заметил возвышеность ее скульптурного вещества и правильную
овальность большинства очертаний, но крапинки  ее  джинсов  сливались  с
крапинками стоящего рядом пассажира, поэтому Пиперазин никак не мог  по-
нять, где она, а где пассажир. Пиперазин  подался  вперед,  но  билетный
компостер продолжал упорно загораживать выпуклость ее верхнего бюста,  к
тому же он был такого же цвета, как ее маникюр. Автобус качнуло на пово-
роте, Пиперазин разглядел грациозную пуговичку чуть ниже ее талии и неп-
роизвольно передвинулся на пару шагов к передней площадке, но все же ни-
как не мог понять, где ее рука, а где спинка сиденья - рукав  с  обивкой
были одинакового оттенка. "Ставлю вопрос на голосование", - сказал  ора-
тор. Послышался звук открывающихся кингстонов. Волнение Пиперазина пере-
далось Сьюзи; она нервно оглянулась и расстегнула молнию на своей  блуз-
ке... Пиперазин давно подозревал какую-то  взаимосвязь  всех  предметов,
событий и явлений, и сейчас чувствовал эту  взаимосвязь  всеми  клетками
своего тела, спешно протискиваясь вперед. Шел подсчет голосов,  в  трюмы
изо всех сил хлестала вода, крысы одна за другой прыгали в  кильватер...
Сьюзи нервным жестом распустила волосы. Пиперазин споткнулся о коврик на
полу, но удержал равновесие. Сьюзи, вынырнув левым плечом, а  затем  так
же - правым, порывисто стащила с себя блузку и сбросила ее на  пол...  В
зале послышались апплодисменты. Автобус качнуло. Корма  медленно  задра-
лась и понемногу пошла вверх. Пиперазин пытался разобрать, где кончается
ее локоть, а где начинается колено сидящей напротив дамы,  но  никак  не
мог, хотя до Сьюзи оставалось уже не более двух шагов; она тем временем,
умоляюще поглядев на него, расстегнула джинсы и  томно  провела  ладонью
где-то под ними... Пиперазин хотел дотронуться до нее, но поймал в  воз-
духе только металлический поручень. По палубам скользили и катились  не-
закрепленные предметы; нос зарывался в воду, корма поднималась все выше.
Сьюзи терлась головой о табличку "Не  стойте  спобыху!",  конвульсивными
движениями стаскивая с себя одежды; Пиперазин, поглощенный зрелищем про-
явления имевшихся до сих пор только в его  воображении  картин,  раскрыв
рот, комкал в кармане носовой платок, он не мог еще до конца понять, где
Сьюзи, а где остальное, но ясно видел ее горячий профиль, блаженно  опу-
щенные ресницы и верхние зубы, прикусившие спелую нижнюю губу;  ежевика,
персики, вишни - вздох открывающихся дверей автобуса...  В  этот  момент
Сьюзи дотянулась до задней пуговички бюстгальтера, и под бурные, продол-
жительные апплодисменты, переходящие в овацию, крен превысил сорок  пять
градусов, и раздавшийся страшный грохот заглушил все остальные  звуки  -
это сорвался с места реактор двигателя, проломив при падении все носовые
переборки; корпус судна встал почти вертикально,  продолжая  погружаться
мелкими толчками метр за метром - над водой оставалась  уже  только  его
четверть... Ритмично вздрагивала земля. С хрустом лопались одна за  дру-
гой кормовые переборки под натиском  воды.  Пиперазин  стиснул  поручень
обеими руками и затряс головой, ощущая неистовое блаженство... То же са-
мое чувствовали все окружающие предметы  и  вещества,  что  продолжалось
добрый десяток секунд, пока все не стихло...
   Сьюзи сидела на полу, забывшись от  счастья.  Пиперазин  окончательно
любовался ее незащищенностью и откровенной  естественностью,  только  не
мог понять, где ее голова, а где женский профиль  на  сумке...  По  воде
расходились последние круги, изломанные рябью волн, и в их центр из глу-
бины поднимались пенистые пузыри воздуха. Наконец Пиперазин поправил  на
себе одежду и вышел наружу из автобуса вслед за остальными  пассажирами,
которые тоже вышли еще гораздо заранее.
   ...С первого взгляда он обнаружил, что тонкое здание на горизонте те-
перь отсутствует. Правда, горизонт здесь полностью отличался от видимого
с его балкона, однако это еще ни о чем не говорило.  Пиперазин  выключил
приемник и кинулся в метро, чтобы выяснить, живы ли его друзья -  но  не
смог доехать до нужной станции, потому  что  из-за  перемещения  пластов
земли вследствие землетрясения схема метрополитена  полностью  перепута-
лась: после Щукинской шла Тургеневская, а сразу за Красными  воротами  -
Площадь Ильича, и так далее. Поотваливалась еще часть кафеля на Академи-
ческой и Профсоюзной, ну а в остальном все было  по-прежнему;  промучав-
шись с полчаса, Пиперазин вылез обратно опять на Новых Черемушках.
   В небе не было ни облаков, ни ветра. Солнце заваливалось  за  восьмой
сектор эклиптики. По улице маршировали солдаты и пели:
   "Горела хата у Панкрата,
   И вместе с ней горел Панкрат,
   А мимо храбрые ребята
   Шли непредвзято на парад.
   Достойно славные ребята
   На страже Родины стоят:
   Враг не пройдет в родную хату!
   Гори спокойно, наш Панкрат!"
 
 
   Н О В Е Л Л А
 
   (Four Years After...)
   *
   Шестиклассница Юля вскинула реснички - испуганно и сразу же  удивлен-
но, будто не понимая ничего вокруг; ее рука провела еще несколько  линий
в картинке, которую рисовала (ах, это вышли совсем неудачные  линии!)  и
окончательно сбилась. Ее взгляд выразил  неподдельное  изумление  (Как?!
Меня?!?! Прямо сейчас??) и, уловив в насмешливых глазах  напротив  подт-
верждение услышанному, презрительно прищурился  и  обжег.  Юля  положила
ручку, медленно-медленно-медленно встала (в этом уже чувствовалась некая
непродуманность, то ли означающая, что шестиклассница Юля - еще не самый
великий и профессиональный актер, то ли что шестиклассник au  naturel  -
не самый развитый и тонкий зритель, поэтому  перед  подобной  аудиторией
следует играть доходчиво и просто) - и, не торопясь, пошла...
   ...Здесь, в этом движении, должна была случиться одна деталь - подъем
на ступенечку вверх: в кабинетах физики  и  химии  (больше  нигде)  учи-
тельский стол с доской располагались на возвышении высотой в  ступеньку,
все это называлось кафедрой и придавало солидность месту  учителя;  шес-
тиклассница Юля обошла баррикаду учительского стола справа и шагнула  на
ступеньку одним выверенным легким движением, еще более медленным, чем ее
шаг: приобретение потенциальной энергии с потерей кинетической, дело яс-
ное; но волшебство заключалось в  том,  что  этой  кинетической  энергии
должно было не хватить - и лишь неуловимо рассчитанное усилие,  мимолет-
ный изгиб ее физического тела приоткрывал тайну взору  гениально  внима-
тельного наблюдателя, навевая думы о совершенстве мира... Учитель поймал
себя на странной мысли, что, может быть, он вызвал ее к доске лишь пото-
му, что ему хотелось посмотреть на это движение (полминуты назад,  когда
он, просканировав журнал, неожиданно произнес "К доске пойдет... к доске
пойдет Юля", в голове представилась именно эта картинка); и  сейчас,  за
мгновение до совершения, он подумал, не попробовать ли отвести взгляд  -
чтобы доказать себе, что не ради этого - но сразу  же  понял,  насколько
это глупо: опровержение заведомого абсурда - пустая  трата  усилий  -  и
взгляд отводить не стал...
   Юля сделала еще три шага, в каждом из которых при ближайшем  рассмот-
рении оказалось почти по столько же волнующего волшебства ("нет, это уже
слишком!" - подумал учитель физики) и остановилась, глядя гордо  распах-
нутыми глазами в пустоту мирового пространства, сквозь стены с изречени-
ями внушительно выцветших портретов, поверх  океанов  и  государственных
границ, возвышаясь над классом и  насмешливым  по  обыкновению  взглядом
учителя физики... Учитель мог бы встать и посмотреть на нее сверху вниз,
но преимущество боевых сил и так было на его стороне, поэтому он остался
сидеть вполоборота к доске, закинув ногу на ногу и облокотясь на  спинку
стула и стол.
   - Дано: масса тела - три килограмма, объем тела -  три  литра,  плот-
ность воды - тонна на кубический метр, - произнес он, - найти вес тела в
воде, - и повернулся, чтобы поставить точку на перекрестье юлиной строки
и сегодняшнего столбца, означающую неминуемость той или иной оценки. Ис-
пытуемая стояла, изобразив математическое раздумье на лбу, во  взоре  ее
появилось какое-то потепление ("ну, ты только помоги мне немножко, и  мы
вдвоем все решим, можешь поставить мне за это четыре,  я  же  понимаю  -
всех надо спрашивать иногда, чтоб ничего не  подумали..."),  но  учитель
физики сегодня не поддался на провокацию.  Он  снисходительно  -  лениво
встал, взял мел, провел вертикальную черту, написал слева "Дано" и иже с
тем, ниже - "Найти" и иже с ним, положил мел и, не поглядев  на  присты-
женную ученицу, сел рассматривать журнал. Уничтожающий жест. Правда, аб-
солютно бестолку - она и понятия не имеет, что так записываются  условия
любой задачи. Впрочем, сам виноват, надо было построже с самого  начала,
когда все это еще только -  только  завязывалось...  Спохватившись,  что
точка в перекрестье прицела  становится  чересчур  жирной  от  бессозна-
тельных действий его предоставленного самому себе пера, он отложил ручку
в сторону и быстро повернулся.
   Держа мел в левой руке, Юля водила пальчиками правой по белесым  раз-
водам на плохо вытертой доске. Справа от черты по-прежнему ничего не бы-
ло написано. Тотчас же отвернувшись от своих нематериализованных  вычис-
лений, она произнесла с надеждой во взгляде:
   - Вес тела в воде равняется девяти килограммам!
   Увидев поехавшую вверх левую бровь учителя, сразу выдала запасной ва-
риант:
   - Ой, тойсть нет, одному килограмму...
   ...В арсенале арифметики оставались еще сложение и вычитание. Из  си-
туации разрастались жестикулирующие и шепчущие попытки передачи информа-
ции из зала в президиум, поэтому учитель задал свой вопрос, как всегда в
таких случаях, глядя в класс:
   - В чем измеряется вес физических тел?
   Через десять секунд тяжелого молчания сзади - владельцу  поднятой  на
первой парте руки:
   - Грамаков.
   - В ньютонах.
   - Верно, - учитель снова вопросительно повернулся к доске.
   - Ньютон - великий английский физик... - начала Юля с оттенком стран-
ного удивления в голосе - и опять погрузилась в безразмерную паузу...
   - Так. С задачкой у нас не вышло. А расскажи-ка мне закон Архимеда.
   Умоляющий взгляд сменился на гневный ("Ты издеваешься надо мной, да?!
")
   - Архимед был великий  греческий  физик...  (...пауза.  "Открывший  в
двести пятьдесят затертом году до нашей эры свой закон, до которого  мне
нет никакого дела", -  продолжил  мысленно  ее  речь  уч