нтиша, как погибла "Лорелла", как он спас капитана пиратов и  как
они расстались на северном побережье Лунгарзии.
   Солнце поднялось уже высоко, горы вокруг  были  все  ниже  и  ниже  и
как-то незаметно перешли в редкий лес,  плавно  переходящий  в  пустыню.
Пустыня за южными горами  была  не  песчаная,  как,  например,  печально
известные Сжигающие Пески в Гайронте  или  Пустыня  Медленной  Смерти  в
Зантарии. Она была каменистой, одинокие скалы торчали тут и там,  иногда
даже попадались мелкие ручьи, возле одного из которых маленький  караван
остановился, и все вымылись,  выстирав  одежду  и  натянув  ее  на  себя
мокрой,  чтобы  не  задерживаться.  На  ветру  и  солнце   она   обсохла
моментально.
   - Раз медальон у тебя, - вернулся  к  прерванному  рассказу  Силамар,
погоняя коней, - значит, ты убил этого австазийского пирата?
   Варрос вздохнул.
   - Я даже забыл о своей клятве, - признался он. - Да и не буду же я по
всему миру искать пирата! Сперва - просто не мог, воевал в  Тербинете  и
Гайронте... Потом стал королем, и вообще не до того было... Австазийские
пираты и так  доставляли  Лунгарзии  массу  неприятностей,  а  за  время
царствования  Мерналдита,  который  разогнал  Рубежный  Легион,   совсем
обнаглели... Сперва, конечно, я с Зантарией  разобрался  -  славный  был
поход, да. Ну а потом стал  готовиться  к  войне  с  Австазией,  собирал
войска, сосредоточивал эскадру. Все шло как задумано.  Они  приняли  бой
еще в море, но  мы  разгромили  их  флот,  Зирива-ванат  и  Сугнуна  нам
помогли. Потом мы высадились, взяли несколько городов. Честно говоря,  я
и не  собирался  продвигаться  дальше,  но  распускал  слухи,  что  хочу
завоевать весь остров  и  присоединить  к  Лунгарзии.  Ну  и  когда  нам
оставалось три дня перехода до столицы,  они  прислали  парламентеров  -
самых уважаемых граждан страны. Так вот, среди этих двенадцати  оказался
мой старый знакомец - Антиш. Лет-то сколько прошло с нашего расставания,
чуть ли не дюжина! Он меня не признал - как  он  мог  предположить,  что
бывший гребец станет королем древней Лунгарзии? Зато я его узнал  сразу.
И напомнил о моей клятве.  Он  побледнел  -  судьба  Австазии  для  него
оказалась важнее жизни. Он убрал руки за спину и сказал, что готов пойти
на смерть. Но мне не это нужно  было,  я  заставил  его  драться.  Он-то
думал, что я... Впрочем, он очень быстро  перестал  лишь  защищаться,  а
перешел в наступление. Ну посуди сам, Силамар: я, король, напросился  на
поединок -  честный  поединок  -  с  парламентером.  Он  не  имел  права
отказать. А представляешь, он победил бы меня?
   - Стал бы героем для своей страны! - воскликнул Силамар. - О  нем  бы
песни слагали.
   - Вот именно, - хмыкнул Варрос. - Но победил я. Выбил меч из его  рук
и приставил свой клинок к его  груди.  Ты  бы  видел  его  глаза  в  это
мгновение, Силамар! В них не было жизни, он прощался с этим миром. Но ты
знаешь, у меня уже не оставалось злости и желания его убивать. Я сказал,
чтоб он убирался прочь, а с остальными я буду разговаривать.  Вот  тогда
он снял с шеи этот медальон и молча протянул мне. Для меня он  мертв,  я
выполнил свою клятву и победил его в честном бою. Хотя, наверное, он жив
до сих пор. Как-то я  слышал  от  каких-то  послов,  что  он  пользуется
большим уважением на родине. Но для меня он - мертв.
   - Да, я понимаю тебя, - кивнул. Силамар и задумался о чем-то своем.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

   День уже почти полностью уступил свои праву вечеру, когда они наконец
добрались до желанного оазиса, где путников охраняют внуки Зирива-ваната
и Сугнуны. Самые отчаянные и бессовестные грабители не рискуют, опасаясь
гнева богов, нападать на путешественников  в  этих  островках  жизни,  в
просторном море камней и песка.
   Мужчины разожгли костер, женщины достали из фургона провизию и  вино.
Силамар толкнул Варроса, когда тот потянул руку за кубком, и  подал  ему
свою флягу.
   Женщины переглянулись, но промолчали.
   Разговор не клеился -  "мы  вам  платим  за  то,  чтобы  вы  охраняли
караван, а не задавали лишних вопросов"  -  так  отзывались  женщины  на
попытки друзей что-то узнать... Но сами старались выяснить -  кто  такие
их новые охранники, где служили, чем жили...
   Потом высокая женщина встала и протянула руку Силамару:
   - Пойдем, Гларн, я приготовила нам постель во  втором  фургоне.  -  А
Самта пойдет с Торнелом.
   Медноволосая Самта тоже встала и призывно улыбнулась Варросу.
   - Я не хочу, - буркнул Варрос. - У костра переночую, буду  стоять  на
страже, вдруг кто нападет?
   - Ты прекрасно знаешь, что никто не нападет, - улыбнулась женщина.  -
И хищников здесь Мет. Или  ты,  как  наш  славный  король  Варрос,  тоже
неспособен "а любовь с  женщинами?  Поговаривают,  что  королю  в  битве
отрубили мужскую гордость...
   Силамар едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Варрос резко встал.
   - Хорошо, - не глядя на красавицу, произнес король. - Пойдем.  Только
потом не жалуйся, сама напросилась.
   Медногривая Самта рассмеялась, обхватила его за пояс и прижалась всем
телом. По спине мужественного короля пробежала странная дрожь - от  этой
удивительной женщины исходили странные, вызывающие страсть флюиды.
   Звезды - чьи-то бессмертные  души  -  проснулись  в  черноте  неба  и
ласково смотрели, как Варрос  помогает  женщине  забраться  в  фургон  и
залезает следом. Луна освещала поляну, и Варрос почему-то вспомнил,  что
в ночь, когда он познал плотскую любовь с Маржук, в небе  точно  так  же
торчал полный серебристый блин.
   Варрос усмехнулся про себя, заметив, что  бочки  сдвинуты  в  дальний
конец фургона, а перед ними расстелены шкуры.
   - Закрой полог, - попросила женщина.
   - Не надо. Я хочу видеть тебя.
   - Как тебе угодно, милый! - улыбнулась она в темноте.
   Варрос вздрогнул, услышав слово "милый". Точно так  же  его  называла
Маржук. У женщин что, других слов для мужчин нет?
   Он  взобрался  в  фургон  и  сел  на  шкуры.  Она  тут  же  принялась
расстегивать на нем одежду. Он мягко отстранил ее.
   Нет, раз уж взыграло самолюбие и он решил доказать этой вертихвостке,
что силен не только в бою, то нельзя отдавать ей инициативу. Он сам  все
сделает. У него не кружилась голова от близости великолепного тела -  он
чувствовал  себя  примерно  так  же,  как  на   арене,   выходя   против
вооруженного, хорошо обученного гладиатора. Его никто  не  обучал  науке
любви, но раз поставлена задача, он ее выполнит. Он докажет  ей,  что  у
короля Варроса есть все, что полагается иметь мужчине.
   Ей-то он сейчас докажет, а народу Лунгарзии, который распространяет о
нем столь гнусные сплетни? Есть лишь один способ - найти себе супругу  и
родить светловолосого наследника. Прав Хамра Толерад, тысячу раз прав  -
для кого старается,  для  кого  печется  денно  и  нощно,  чтобы  страна
процветала? Для какого-нибудь дальнего родственника  короля  Мерналдита?
Нет, нужен сын, который продолжит его дело...
   Женщина мурлыкала от прикосновений его  пальцев,  стремилась  быстрее
освободиться от одежды, как горошина мечтает выскочить  из  стручка.  Он
все делал не спеша и основательно, доводя ее тем самым  до  исступления.
Он вошел в нее, будто вогнал меч в грудь врагу.
   Она была податлива в его  руках,  как  теплый  воск,  она  стонала  и
переливалась в такт его движениям, а он, закрыв  глаза,  сражался  -  но
мысли его были не здесь, в фургоне, куда через откинутый полог  проникал
мягкий свет луны, и даже не в Грелиманусе, куда лежал его путь.
   Мыслями он снова был в своем дворце, в  рабочем  зале,  решая  важный
государственный  вопрос:  где  взять  подходящую  супругу?  Говорят,   у
императора Элинории дочки на выданье... Или  поискать  в  Гайронте,  где
женщин воспитывают в строгости, приучая к покорности и богобоязненности,
в отличие от вольнонравной Элинории? Нет, лучше  всего  тогда  уж  будет
взять в жены какую-нибудь красивую девушку  из  знатного  лунгарзийского
рода, итак многие кричат, что безродный дикарь сидит  на  троне  древней
страны... В  таком  случае  неплохо  жениться  на  дочери  какого-нибудь
верного сподвижника, вон у Сийраса Калеподамока младшая дочь  уже  скоро
невестой станет. Калеподамок будет счастлив породниться с  королем,  для
возвышения которого приложил столько стараний...
   Она закричала уж слишком громко, изогнулась под  ним,  сладострастный
стон перешел в почти звериный рык. Ногти, что в экстазе  царапали  спину
Варроса, вдруг впились  слишком  глубоко,  оставляя  за  собой  кровавые
следы, тело женщины напряглось, словно вбирало в  себя  силу  и  энергию
партнера.
   Варроса словно молнией пронзило, пред внутренним взором вдруг  встало
хихикающее лицо Хамры Толерада.
   Всю страсть как рукой сняло, Варрос открыл глаза, желая  освободиться
от ее объятий.
   Она не переставала рычать. Ее лицо, искаженное гримасой страсти, было
сейчас отталкивающим.
   Но в  следующее  мгновение  Варрос  понял,  что  это  не  похоть  так
обезобразила лицо женщины, а что-то другое.
   И  вдруг  король  увидел,  что  ее  уши  заостряются,  волосы  словно
вбираются внутрь и на симпатичном лице прорезаются  торчащие  в  стороны
стрелки тигриных  усов.  Пасть  разевается  во  все  нарастающем  хрипе,
который уже можно назвать  тигриным  рыком,  жемчужные  зубы  на  глазах
превращаются в грозные клыки, а когти все глубже впиваются ему в спину.
   Если бы он промедлил еще несколько секунд, перевоплощение завершилось
и ему не  удалось  бы  выбраться  из  могучей  хватки  тигриных  лап,  а
смертоносные клыки разорвали бы его горло.
   Еще не успев осознать, что происходит, Варрос рванулся изо  всех  сил
вбок, свалился с нее и, на  ходу  нащупав  лежавший  рядом  с  ним  меч,
буквально выпал из фургона, но тут же вскочил  на  ноги  и  отскочил  на
несколько шагов назад.
   Рыже-полосатая стремительная тень метнулась к нему,  но  он  уже  был
готов и смертельно опасный для него прыжок  переродившейся  хищницы  был
прерван подставленным мечом.
   Тигрица упала, вырвав из рук Варроса оружие, и смертельно раненная, в
последнем яростном движении набросилась на нагого и безоружного  короля.
Тигрице оставалось жить какие-то минуты, но  она  стремилась  утащить  в
небытие смерти своего обидчика. Не будь  Варрос  охотником,  выросшим  в
диких горах, так бы оно и произошло.
   Но Варрос схватил приблизившуюся к  его  горлу  пасть  с  оскаленными
клыками, казавшимися желтыми в обманчивом свете луны, и  стал  рвать  ее
руками, как некогда рвал медведей в скалах родной страны.
   Противоборство двух природных сил - зверя и человека,  двух  начал  -
мужчины и женщины,  закончилось  в  пользу  Варроса.  Тигрица  прорезала
ночную тишину диким предсмертным ревом и свалилась бездыханной  к  ногам
победителя.
   Варрос, опустив руки, тяжело дышал, ноги его дрожали от напряжения.
   Он убил тигра! Нарушил священное табу. Он никогда в жизни не сражался
с тиграми, считая их братьями. Но и тигры никогда не нападали  на  него,
уходя в сторону. И вот он убил тигра.
   Нет, это не настоящий тигр, а волшебница, принявшая тигриное обличье!
   Он, в который уж раз, счастливо избежал неминуемой  гибели,  какие-то
несколько мгновений решили все.  Если  бы  не  видение  Хамры  Толерада,
сбившее ему равномерное движение, тигрица не лежала бы неподвижно у  его
ног, а рвала бы клыками куски его мяса, добираясь до сердца.
   И вдруг он чуть не задохнулся от неожиданной и все  равно  запоздалой
мысли - Силамар! Он же пошел с другой женщиной в первый фургон!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

   Варрос подбежал к черной громадине  и  порывистым  движением  откинул
полог фургона.
   Он услышал только страстные хрипы. Напрягая глаза всмотрелся - там, в
темноте, спиной к нему сидел человек, равномерно двигаясь.  И  на  спине
этого человека - явно  женщины,  -  появлялись  черные  полосы,  которые
Варрос не мог спутать ни с чем!
   У нее метаморфоза едва лишь началась, он успел вовремя!
   Варрос не задавался  вопросом,  почему  у  этой  женщины  превращение
началось так поздно - может, эти колдуньи могут перевоплощаться в тигриц
лишь во время оргазма, а любовные игры у Силамара затянулись, в  отличие
от Варроса, всегда шагающего прямо к цели.
   Варрос одним движением запрыгнул в фургон,  схватил  женщину  мертвым
захватом за горло, второй рукой обхватил за  пышную  грудь  и  стащил  с
распластанного на спине и закрывшего от наслаждения глаза друга.
   Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.
   - Силамар, это я, Варрос! - забыв о всяческой  конспирации,  закричал
король.
   - Ты что, обезумел? - разгневанно проорал Силамар.
   - Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.
   Женщина в руках Варроса нечленораздельно ревела  и  хрипела,  пытаясь
освободиться от мертвой хватки.
   Вдвоем они подтащили ее к потухшему костру. Варрос,  как  и  Силамар,
был обнажен - некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой
из убитый хищницы он выдернул и даже успел  прихватить  ножны.  Забавное
зрелище - нагой король с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?
   Женщина уже не вырывалась, обвисла  бессильно  в  его  руках,  и  уже
начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю  изящную
форму. Видно, дурацкая мысль, что она способна перевоплощаться  лишь  во
время плотской любви, была близка к истине.
   - Разожги костер, Силамар, - попросил Варрос.
   - Да что случилось? - не выдержал старый преданный друг. - Ты сошел с
ума?
   - Ладно, - стараясь успокоиться, произнес Варрос. - Принеси  веревки,
ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.
   Силамар покачал  головой,  но,  привыкший  за  долгие  годы  доверять
Варросу, выполнил просьбу. Король  крепко-накрепко,  зная,  какова  сила
тигров, связал  бесчувственную  женщину.  Силамар  тем  временем  разжег
костер.  В  ярком  свете  пламени  никаких  изменений  у  нее  было  уже
незаметно.
   Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.
   - Ты мне объяснишь, что происходит,  или  нет?  -  потребовал  ответа
Силамар.
   - Пойдем, - кивнул король, - сам все увидишь.
   Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела  и  пошел  ко
второму фургону.
   Возле него лежала в луже крови  обнаженная  медноволосая,  лицо  было
изуродовано до неузнаваемости.
   - Варрос, что с тобой? - воскликнул пораженный увиденным  Силамар.  -
За что ты убил ее? Ты сошел с ума - врываешься голый,  с  мечом,  вяжешь
женщину, когда мне было так хорошо...
   - Я не хотел, чтобы тебе это "хорошо" стоило жизни, - мрачно произнес
Варрос, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.
   - Ничего не понимаю, - произнес Силамар, опасливо глядя на друга.
   - Иди, оденься. Сейчас все поймешь, - ответил Варрос. - Есть  у  меня
одна идея.
   Он пошел к фургону вслед за Силамаром и поднял оставленный  у  костра
кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что  неаккуратно  вскрыли
разбойники, и зачерпнул его доверху.
   Обнаженная красавица лежала, открыв  глаза,  руки  были  завязаны  за
спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.
   Варрос, держа в руках кубок с  волшебным  вином,  сел  перед  ней  на
корточках и  посмотрел  ей  в  глаза.  Ее  нагие  прекрасные  формы  его
совершенно не интересовали.
   - Будешь рассказывать, милая? - спросил он и чертыхнулся, поняв,  что
употребил то же слово, что до  того  медноволосая  Самта.  Совершенно  в
другом значении, но какая разница?
   - Что рассказывать? - слабым голосом спросила она. - Не знала, что вы
такие... Что можете связать слабую  женщину,  которая  отдала  вам  свои
лучшие порывы...
   Варрос рассмеялся.
   - Не на твоей ли стройной спине я видел  тигриные  полосы?  Не  я  ли
вовремя сорвал тебя с Силамара, пока ты не растерзала его своими  сейчас
такими нежными ноготками и зубками?
   - Что за чушь  ты  несешь!  Вы...  вы  оказались  еще  хуже,  чем  те
разбойники.
   - Силамар, посади ее, будь любезен.
   Когда Силамар выполнил его просьбу, Варрос поднес к ее  губам  кубок,
левой рукой взяв женщину за подбородок.
   - Вот здесь вино из ваших бочек, - почти ласково произнес  король.  -
Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю  правду,  клянусь
Зирива-ванатом и Сугнуной, я волью в тебя всю эту мерзость до  последней
капли. У меня на спине  остались  раны  от  когтей  тигрицы,  в  которую
превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!
   Варрос ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром  ему  Харкл-Паук,  а
аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль.  Варрос  не  привык
бить женщин, негде было научиться.
   Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.
   - Ты не сделаешь этого, - пролепетала женщина.
   - Еще как сделаю!  -  заверил  Варрос.  -  Вы  совершенно  равнодушно
отнеслись к  гибели  четверых  ваших  солдат,  вы,  притворно  улыбаясь,
обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости  не
достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись  в  тигрицу.
Так что можешь не сомневаться - я волью в тебя это  пойло  до  последней
капли, если не будешь меня слушаться. Ну?
   - Убери это от меня, - с  трудом  произнесла  она  и  закрыла  глаза,
словно сдаваясь. - Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.
   -  Ничего,  потерпишь.  Днем  стояла  перед  грабителями  голой,   не
стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.
   - Я буду  говорить  правду,  -  сказала  она,  не  открывая  глаз.  -
Спрашивайте.
   - Кто вы такие? - сурово спросил Варрос. - Зачем и  кому  везете  это
волшебное вино в Грелиманус?
   Уже одетый Силамар с недоумением переводил взгляд с Варроса на нагую,
связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он  еще  до
конца не верил, что благодаря Варросу избежал смертельной опасности.
   - Я и Самта, - начала  рассказ  женщина,  -  из  монастыря  Тигра,  в
далекой южной стране Харкулии. Мы  с  ней  -  родные  сестры,  из  почти
вымершего сейчас племени людей-тигров. Да,  мы  перевоплощаемся,  только
когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся
обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против  этого  -  желание
пожирает нас.
   - Поэтому с вами было всего четыре стражника? - спросил Варрос.  -  С
остальными вы предавались любви и убили их?
   - Да, - после некоторого молчания призналась  она.  -  Мы  ничего  не
могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.
   - Хорошо, - кивнул Варрос, - но как вы оказались в Лунгарзии?
   - В нашем монастыре около дюжины таких, как мы с Сам-той, -  ответила
женщина-тигрица. - И нам все время нужны рабы  для  любовных  утех.  Они
стоят денег. Настоятельница,  тоже  из  нашего  племени,  приказала  нам
отправиться в Лунгарзию, в Храм Мертвых Богов, что  у  самой  тропы,  по
которой мы ехали... Он расположен...
   - Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, - кивнул Варрос,
- продолжай дальше.
   - Простые люди обходят это место стороной, оно  считается  проклятым.
Действительно, над  Храмом  властвуют  могучие  силы,  нам  неизвестные,
никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди  моего  племени,  которых
осталось не так и много и все живут в  нашем  монастыре,  могут  подолгу
находиться в Храме Мертвых Богов.  Видно,  те  боги  были  покровителями
моего  народа  -  умерли  боги,  почти  вымерло  все  племя,   уцелевшие
скрываются  в  заброшенном  монастыре,   в   труднопроходимых   джунглях
Харкулии. Если обыкновенное вино  простоит  в  Храме  Мертвых  Богов,  в
подвале, тринадцать раз по тринадцать дней,  оно  превращается  в  кровь
умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или  во
что угодно и дать выпить, - она с опаской покосилась на  кубок,  который
Варрос по-прежнему держал наготове, - то  человек  становится  послушным
рабом того, кто с ним заговорит первым.  Или  (правда,  это  не  в  моих
силах) вино можно заговорить - для этого нужен опытн