,
продолжавших играть в "турнир Белливра Бродяги". Ужинали долго, продолжая
разговоры. В трапезную заглядывали все новые посетители -- покончив с
дневными делами, бойцы стекались в Оружейный клуб.
 	Когда сумерки начали сгущаться и клубные служители зажгли светильники,
Аленор набросил на плечи плащ и, откланявшись, покинул трапезную.
 	-- Ты куда, Аленор? -- услышал он за спиной удивленный голос Риолена. --
Спешишь домой? Оставайся, погостишь у меня. Ведь поминальный месяц уже
прошел.
 	-- Я буду у тебя завтра, -- ответил Аленор. -- А сейчас... Сейчас мне
нужно идти.
 	-- Ага! -- Риолен, прищурившись, шутливо погрозил ему пальцем. -- Нашелся
магнит попритягательней?
 	Аленор усмехнулся про себя. Тот же вопрос только вчера задавала ему мать.
 	-- Ладно, ступай, -- продолжал Риолен. -- Не ты первый, не ты последний.
Я тебя останавливать не буду. Знаешь, как сказал кто-то из древних? "Не
остановить сердце, рвущееся в полет, даже если это полет в никуда. Для
сердца важно само состояние полета". Но жду тебя в любой час.
 	Они простились и Аленор вышел из клуба. Дверь за ним закрылась, отрезав
его от бесшабашного веселья -- и вновь зашевелилась в душе исчезнувшая,
казалось бы, тревога.
 	Выведя с конюшни коня, юноша пустился в путь по затихающим улицам Имма.
Тучи затянули небо, грозя пролиться дождем, и вечер был темнее обычного.
Над домами, скверами и мостовыми толчками катился неяркий колокольный звон.
 	Лес встретил его тишиной. Город был совсем рядом, но он притих, скрылся
за деревьями, и юноше казалось, что от горизонта до горизонта нет никого и
ничего, кроме леса -- и кладбища. Кладбища адорнитов.
 	Темнота была густой и плотной, темнота давила на грудь, мешая дышать, но
Аленор остерегался зажигать прихваченный из замка светильник, лежащий в
дорожной суме. Чуть ли не ощупью отыскав ведущую к кладбищу тропу, он
добрался до решетчатых ворот и остановился, пораженный открывшейся перед
ним картиной. В темноте холодным огнем горели десятки разноцветных
огоньков, висящих над невидимой землей. Только спустя некоторое время
остолбеневший юноша сообразил, что это светятся глаза изваяний на вершинах
склепов. Ниже, в разных местах, бледно фосфоресцировали какие-то знаки и
линии -- это давали о себе знать непонятные символы на надгробиях. Зрелище
казалось торжественным и мрачным и холодило кровь.
 	Перекрестившись, Аленор слез с коня и, отвязав от седла суму со
светильником и зажигательными палочками, шагнул за ограду. Стук его сердца,
наверное, был слышен даже в Загробье и мог пробудить всех, лежащих в
могилах, и привлечь недобрые силы ночи сюда, в эту обитель ушедших...
 	Еле слышно шепча слова молитвы, юноша пробирался между надгробий к двум
далеким изумрудным огонькам, то и дело натыкаясь на пни, которые будто бы
сами лезли под ноги, стараясь преградить дорогу к склепу ушедшего Граха.
Огоньки приближались -- рогатая птица тунгр не сводила немигающего взгляда
с крадущегося ночного посетителя. Не глядя по сторонам, обливаясь холодным
потом, Аленор добрался до слившейся с темнотой черной пирамиды и
прикоснулся ладонью к гладкому мрамору. Мрамор показался ему ледяным.
 	"Если мои поступки диктует мне Неизбежность, -- подумал он, -- то ничто
не должно помешать мне забрать книгу. Я прав, Ора-Уллия?"
 	Спокойнее от этой мысли ему не стало. Аленор обогнул пирамиду, отыскал
нишу и нашарил рукой засов; вцепившись в него влажной ладонью, попытался
потянуть в сторону -- засов отодвинулся довольно легко, почти без звука,
словно только и дожидался этого прикосновения. Аленор прислушался. Сердце с
грохотом металось у самого горла.
 	-- Не оставь меня, Искупитель! -- прошептал юноша и достал из сумы
светильник.
 	Зажигательные палочки ломались, не хотели загораться. Темнота не желала
отступать, юноша чувствовал на своих плечах ее тяжелые мрачные крылья.
Наконец пятая или шестая палочка с шипением вспыхнула и Аленор зажег
светильник. Пламя отразилось в черном мраморе, разжались душные объятия
темноты и из мрака выступила дверь с отодвинутым засовом. Аленор,
пригнувшись, переложил светильник в левую руку, а правой осторожно надавил
на дверь, постепенно увеличивая усилие. От показавшегося ему оглушительным
скрипа дверных петель сердце провалилось в какой-то бездонный колодец и
светильник чуть не упал на землю. Этот скрип, наверное, услышали и в
колонии адорнитов! Глубоко вздохнув, собрав всю волю, Аленор быстро шагнул
в дверной проем и тут же остановился, подняв светильник высоко над головой
и мысленно призывая Спасителя защитить его от ужасов могилы.
 	В склепе чувствовался едва уловимый незнакомый сладковатый запах. В
нескольких шагах от застывшего юноши из черного мраморного пола поднимались
четыре невысокие колонны, поддерживающие черную плиту. На плите покоился
закрытый гроб. Сверху, из той точки, в которой сходились грани пирамиды и
где сидела снаружи птица тунгр, свисала над гробом тонкая цепь. Она
обвивала длинную ножку небольшой перевернутой вверх дном бронзовой чаши,
испещренной какими-то неведомыми знаками. Чаша почти касалась гребня
скошенной на обе стороны высокой черной крышки гроба. И больше не было
ничего в последнем жилище ушедшего адорнита Гpaxa.
 	Постояв у двери и внимательно осмотревшись, Аленор приблизился к гробу,
чувствуя, как в глубине его существа дрожат от напряжения до предела
натянутые струны. Они готовы были лопнуть в любое мгновение...
 	Трепещущий огонь светильника отразился в глубине полированной крышки
гроба. Аленор поставил светильник на плиту и обеими руками нажал на крышку
со стороны изголовья, стараясь сдвинуть ее в продольном направлении. Крышка
не шелохнулась. Аленор нажал сильнее, одновременно пытаясь немного
приподнять ее -- послышался показавшийся ему зловещим шорох, крышка
подалась, сдвинулась -- и под ней обнаружилась тонкая полупрозрачная
накидка на небольшой белой подушке. Та самая накидка. Сквозь нее виднелся
черный переплет книги. Книга была на месте!
 	Аленор старался не смотреть на лицо ушедшего. Он неуверенно потянулся к
накидке, чувствуя, что в каждое мгновение может произойти что-то
немыслимое. Пальцы его прикоснулись к прохладной накидке, забрались под
нее, вцепились в книгу -- и юноша тут же торопливо выдернул руку из гроба.
Взгляд его все-таки невольно упал на ушедшего, потому что Аленора просто
тянуло посмотреть туда. Он отпрянул от гроба в изумлении, смешанном с
ужасом. Да, это был тот самый ушедший, которого двенадцать лет назад
пронесли по лесной дороге к кладбищу; голову его покрывала та же темная
шапочка с узорами, "охранный убор". Самым странным, самым необъяснимым было
то, что лицо Граха нисколько не изменилось за эти годы: оно не высохло, не
превратилось в омерзительную истлевшую маску с оскалом зубов, а выглядело
так же, как в тот день, когда Аленор увидел его, сидя на отцовском коне.
Лежащий в гробу Гpax по-прежнему казался спящим...
 	Раздавшийся в тишине внезапный звук заставил Аленора вздрогнуть. Звук был
негромким, но был подобен удару грома. По скошенному боку гробовой крышки
стекала капля какой-то жидкости.
 	"Спокойно! -- мысленно прикрикнул на себя юноша. -- Мой светильник
растопил остатки масла в чаше, только и всего..."
 	Невидимые внутренние струны вибрировали уже на грани разрыва. Подхватив
светильник свободной рукой, Аленор попятился к выходу, не решаясь
повернуться спиной к гробу. Удар по затылку чуть было не лишил его остатков
самообладания, но, почти не помня себя от необъяснимого ужаса, он все-таки
сообразил, что просто наткнулся на низкую притолоку. Пригнув голову, юноша
выбрался наружу, зажал книгу под мышкой, закрыл дверь и не сразу сумел
задвинуть засов, продолжая держать в руке светильник. И в этот момент из
склепа донесся еще один звук, невнятный и пугающий; он не был похож на
падение капель. Он не был похож ни на что...
 	Подхватив суму и бросив туда книгу, Аленор, не выпуская из рук
светильник, побежал прочь от склепа к кладбищенским воротам, спотыкаясь, не
глядя по сторонам и уже не заботясь о тем, чтобы производить поменьше шума.
Спиной он чувствовал неподвижный взгляд птицы тунгра.
 	И только вскочив на коня, он потушил светильник и помчался к Имму, славя
в душе Спасителя и чувствуя себя измочаленным и выжатым, как после
многодневного упорнейшего турнира. Сердце гремело барабаном в такт топоту
копыт, в ушах стоял непрерывный звон, и Аленор никак не мог избавиться от
ощущения, что кто-то невидимый и страшный гонится за ним по пятам.
 	Небо вдруг озарилось далекими вспышками молний и утробный рокот грома
заглушил удары сердца. Лес зашумел в предчувствии грозы, швыряя в лицо
Аленору сухие листья. Конь свернул с тропы на дорогу и юноша пришпорил его,
чувствуя, как начинает понемногу ослабевать натяжение внутренних струн.
 	Гроза разразилась, когда Аленор уже скакал по опустевшим городским улицам
к ближайшему дому для путешественников. Он даже не успел основательно
промокнуть и, оказавшись под крышей, сразу прошел в отведенную ему комнату,
обойдясь без согревающих напитков. Все недавние страхи постепенно отступили
и ему не терпелось заглянуть в черную книгу, сулящую новые знания, которыми
когда-то владели пришельцы-адорниты и которые, по словам Оры-Уллии, уже
некому было передать.
 	Развесив на спинке кресла мокрый плащ и освободившись от панциря, Аленор
сел к столу и придвинул лампу поближе. На черном кожаном переплете толстой
книги не было никакого названия. От гладких, белых, ничуть не тронутых
временем листов слабо веяло тем же сладковатым запахом, который ощущался в
склепе. На первой странице четкими черными линиями были изображены две
горящие свечи в круглых подсвечниках, какой-то напоминающий ножны длинный
узкий предмет, усеянный непонятными знаками, и заключенная в треугольник
книга в черном переплете -- вероятно, та самая книга, которая лежала сейчас
перед Аленором. Юноша перевернул страницу -- и у него вырвался возглас
разочарования: лист сверху донизу, почти без пробелов, был покрыт текстом,
но этот текст было невозможно прочитать! Ни в одной книге не встречал
Аленор таких значков и было совершенно непонятно, какой букве или какому
слову соответствует любой из них...
 	Чувствуя, как закипает в душе едкая смесь обиды, злости и разочарования,
юноша начал перелистывать книгу. Везде было одно и то же: ничего не
говорящие ему значки и рисунки с непонятными подписями. Рисунки не
заключали в себе ничего необычного, но что они означали? Что означала
похожая на орла птица с распростертыми крыльями, обведенная двойным овалом?
Что означала чаша наподобие той, висящей в склепе Граха? Длинные и короткие
ножи... Вписанная в круг пятиконечная звезда с неровными крестами,
увенчанными какими-то непонятными геометрическими фигурами... Окруженный
цветами бокал внутри треугольника... Неясная маска с темными провалами
глазниц, с полумесяцем во лбу, и над ней -- три горящие свечи... Множество
вообще ни на что не похожих знаков...
 	Аленор откинулся на спинку стула и с силой провел руками по лицу. Он
чувствовал себя обманутым, разочарование острыми когтями царапало его душу.
Чего стоили все его страхи? Что толку в лежащем перед тобой знании, если
это знание так же недоступно, как если бы оно находилось в заморских краях?
 	Но голос! Зачем прозвучал той ночью таинственный голос?
 	Вновь склонившись над книгой, Аленор принялся лихорадочно просматривать
страницы дальше. И замер, боясь поверить собственным глазам. Наконец-то он
отыскал страницу, которую можно было прочитать! Это просто не могло
оказаться случайностью -- здесь слышался повелевающий голос судьбы,
которому невозможно не подчиниться.
 	За окном продолжал шуметь дождь, а юноша, поставив локти на стол и
обхватив голову ладонями, скользил взглядом по черным строчкам, вчитываясь
в слова неведомого живущего, запечатлевшего в книге древнее знание.
 	"И вновь померкли краски заката, и вновь моя звезда появилась за моим
окном. Настал час зажигать свечи. О, прекрасная звезда, о, яркий свет,
который я держу в своей руке! Воздухом, которым я дышу, дыханием, которое
внутри меня, землей, которой я касаюсь, я умоляю тебя. Я умоляю тебя всеми
именами Бога, которые ты посылаешь вниз. Я заклинаю тебя именами Бога
выполнить мою волю.
 	Ощути этот святой бесформенный огонь, тот огонь, который мечется и
вспыхивает в тайных глубинах. Прислушайся к голосу огня!
 	Откуда ты пришел?
 	С Севера, из средоточия величайшей темноты.
 	Куда идешь ты?
 	Я иду на Восток в поисках света. Я несу с собой совершенную любовь и
совершенную веру. Вот я смотрю на Восток. Я молюсь о покровительстве. Я
умоляю тебя, Святой Хранитель Неба! К небесам я взываю: пусть откроются
предо мной Тайные Пути!
 	Откройтесь, Тайные Пути, соединяющие все уголки мира!
 	Откройтесь!
 	В сиянии звезды, в пламени свечей, в распахнувшихся безднах Востока, в
гулком молчании небес постигалась истина, звездными письменами была
начертана она в беспредельности, и дыхание Хранителя витало надо мной,
соединяя разделенное, и все было отражением всего, и Слово рождало
Действие, и то, что сказано было снаружи, отзывалось внутри, и каждый
отзвук становился воплощением.
 	Запомни, ищущий: все сущее есть эманация Творца, все связано между собой,
все взаимодействует друг с другом и обозначается друг через друга, и
всеобщее влечение соединяет глубины и высшие сферы единого мира. Низшие
сферы есть отражение высших сфер, и эхо того, что вверху, доносится до
глубин, и глас взывающих из глубин достигает высот. Вещи низших сфер носят
знаки высших, нетленных тел. Знаки эти могущественны, ибо посредством их
можно воздействовать на телесный мир, запомни это, ищущий!
 	Запомни, ищущий! Слово -- вот орудие воздействия на вещи этого мира.
Безусловное представляет себя через обусловленное, ибо оно говорит через
знак, который носит в себе обусловленное. Вот истина: слово подчиняет вещи,
воздействует на них.
 	И вот главное, ищущий: нужно найти единственно нужное, единственно
правильное слово!
 	Внимай же, ищущий, жаждущий пройти Тайными Путями! Через семь дней после
того, как эти строки увидят закатный свет, очерти круг, раздели его крестом
и соедини линиями концы креста -- получишь основание Великой Пирамиды,
средоточия силы небес.
 	О, всезнающий орел, великий правитель бури, шторма и урагана, страж
небесного свода, молю тебя: храни этот круг от всех опасностей, приходящих
из темной стороны!
 	Стань в центре круга, лицом к востоку, произнеси Первое Слово. Шагни
вперед, стань на угол квадрата -- произнеси Второе Слово. Пройди по стороне
квадрата на юг, стань на угол квадрата, повернись лицом к югу -- произнеси
Третье Слово. Шагни на запад, стань на угол квадрата, повернись к западу --
произнеси Четвертое Слово. Шагни к северу, стань на угол квадрата, устреми
взгляд на север -- произнеси Пятое Слово. Шагни к востоку, стань на угол
квадрата, замкнув его, -- скажи Шестое Слово. Вернись в центр круга,
подними лицо к небесам, закрой глаза и промолви последнее, Седьмое Слово.
 	О, прекрасная звезда, умоляю тебя выполнить мою волю! О, Святой Хранитель
Неба, открой Тайные Пути! О, всезнающий орел, храни этот круг! Пусть ничто
не сможет разрушить Великую Пирамиду, пребывающую в высотах! Взываю к тебе,
Святой Хранитель Неба!
 	Знай, ищущий! Любому, произнесшему Семь Слов через семь дней после того,
как эти строки увидят закатный свет, будут открыты Тайные Пути. Каждый
сможет пройти Тайными Путями.
 	Запомни, ищущий! Вот Семь Слов, открывающих Тайные Пути..."
 	Под шум ночного дождя, не в силах справиться с невольной дрожью,
беззвучно шептал Аленор слова, которым подчиняются вещи. Он вновь и вновь
твердил их, невидящим взглядом уставившись в черную книгу, и знал: он
подставит ее под закатное солнце, он переждет эти бесконечные семь дней --
и непременно начертит заветный круг, и откроются перед ним Тайные Пути. Он
пройдет этими Тайными Путями и найдет ту, кого увидела мерийская гадалка!
 	Черная книга адорнитов скрывала неслыханное знание. И он понял, как
адорниты попали когда-то сюда, на остров Мери.
 	Он прямо в одежде бросился на постель, подложил руки под голову и закрыл
глаза. И ему вспомнились слова Оры-Уллии: "Наивные мечтатели... Они
надеялись уйти от Неизбежности..."
 	Он был так возбужден, что и не думал уснуть, но сказалось напряжение
вечера. Пережитые кладбищенские страхи измотали его, и он не заметил, как
погрузился в сон, убаюканный шелестом дождя в мокрой листве за окном.
 	Но не магические слова, не склеп Граха и не прекрасная девушка, похожая
на дев прибрежных вод, приснились ему. Ему приснилась мать. Альдетта
Мальдиана стояла у окна в своей комнате, в том самом легком светлом платье,
которое быпо на ней, когда Аленор в последний раз видел ее. Все
пространство вокруг заполняли сплошные цветы. Цветы запутались в
распущенных волосах альдетты, цветы лежали на ее плечах, и с шорохом
сыпались и сыпались сверху, словно падали с каких-то небесных лугов. Мать
поманила его к себе, хотела что-то ему сказать -- но резко распахнулось
окно за ее спиной и цветы взметнулись пестрой многокрасочной волной,
подхваченные порывом ветра. И вдруг сморщились, начали рассыпаться,
превращаясь в черный пепел, и сверху тоже большими хлопьями порхал черный
пепел, и в комнате закружила черная вьюга, скрыв светлое платье альдетты, и
напрасно Аленор старался разглядеть в этой черной круговерти ее лицо. Он
рванулся вперед, к матери, но не смог сделать ни шага, как это часто бывает
во сне. Разгребая непослушными руками черный пепел, он изо всех сил тянулся
к ней -- но тщетно. "Мама!" -- отчаянно крикнул он -- и проснулся от
собственного крика.
 	-- Мама... -- пробормотал Аленор, сел на кровати и не сразу сообразил,
где находится.
 	На столе возле лампы лежала черная книга. За окном было светло, сквозь
листву виднелось чистое небо, и о прошедшем дожде напоминали только мокрые
листья, прилипшие к стеклу и подоконнику.
 	Обрывки сна развеялись и забылись, оставив после себя какое-то невнятное
неприятное ощущение, но и оно почти сразу исчезло.
 	"Семь Слов! -- набатом ударило в голове. -- Семь Слов, открывающих Тайные
Пути!"
 	Юноша зажмурился и с удовольствием мысленно повторил эти слова, которые
-- он это знал! -- никогда не улетучатся из его памяти. Обретенное знание
распирало его; ему хотелось распахнуть окно и прокричать эти магические
слова -- пусть их услышат в каждом доме! Нужно немедленно поделиться
открытием, рассказать о Тайных Путях, ведущих во все уголки мира. И с кем
же еще поделиться прямо сейчас, как не с верным другом Риоленом!
 	Город еще только-только начал просыпаться, когда Аленор, вихрем
промчавшись по вымытым ночным дождем улицам, остановил коня у дома друга.
 	-- Буди хозяина, -- сказал он открывшему ворота глонну. -- Чем раньше
встаешь, тем больше узнаешь!
 	Просторный дом выходил сразу на две улицы: в одной половине жили родители
Риолена, а в другой -- он сам. Дом был хорош тем, что в его просторных
комнатах можно было устраивать не только танцы и пирушки, но и разыгрывать
целые баталии, оружием в которых служили, кроме учебных мечей и кинжалов,
еще и подушки, и снимающиеся спинки кресел, а путь противнику преграждали
завалы из перевернутых стульев и непроходимые стены, сооруженные из
сдвинутых шкафов. Ох и весело же бывало в доме Риолена!..
 	Заспанный Риолен спустился в гостиную, поприветствовал Аленора и
плюхнулся в кресло напротив.
 	-- Посидели в клубе отменно, -- сказал он, едва сдерживая зевок. -- Я
только недавно вернулся, а Дондилонг с компанией, наверное, и до сих пор
там. А как у тебя? Где же твой панцирь? Его таки пронзила стрела
прелестницы?
 	-- Панцирь тут, -- Аленор показал на лежащую у кресла суму. -- У меня
тоже выдался отменный вечерок. -- Он, нагнувшись, вынул из сумы книгу и
протянул ее Риолену. -- Вот, смотри. Прочитай там, где закладка.
 	-- Ого! -- Риолен зевнул, похлопывая себя ладонью по губам, и открыл
книгу в том месте, где высовывалась положенная Аленором зажигательная
палоч