едам многих и многих героев  являвшихся  к  нему  перед
подвигами, - проговорил старый дракон. - Ведь именно здесь можно узнать,
какие опасности ждут впереди, и как можно их избежать, не  так  ли?  Ба!
Сейчас посмотрим, не закисла ли эта штука за столько тысячелетий... Люди
расположились на краю легендарного сказочного  колодца,  опустившись  на
колени. Поверхность черного кристалла, подвижная, точно вода,  сверкала,
магический свет пробегал под ее поверхностью.  Дзармунджунг  тоже  занял
место  перед  колодцем,  медленно  и  тихо  опустился   к   его   черной
поверхности, обмотав колючий хвост вокруг кристалла и положив голову  на
могучие лапы.
   И тогда он произнес еще одно  Имя.  Тишина  воцарилась  в  магической
пещере. Тени отступили, и забрезжил свет. Слабое, но  отчетливое  сияние
замерцало в непостижимых  глубинах  старого  колодца.  Точно  призрачный
зеленый свет всплывал к его поверхности: слишком смутный и зыбкий, чтобы
можно было назвать его "светом", и  слишком  бледный,  чтобы  отважиться
определить его цвет, как "зеленый". Он напоминал  фантом  света  и  тень
цвета.
   Свет поднялся к самой пленке поверхности,  просочился  сквозь  нее  и
растаял над колодцем слабым  туманом,  дымкой,  медленно  покачиваясь  и
сворачиваясь струйками. Морган заворожено взирал на происходящее. У него
на глазах творилась настоящая магия, и все  происходило  не  в  реальном
мире, где существует  человек,  а  в  сумеречной  загадочной  реальности
самого настоящего мифа.
   Зеленая дымка постепенно превратилась  в  некое  подобие  гигантского
Лика.
   Сотканный из тумана, этот Лик казался не совсем человеческим, хотя  у
него были  и  борода,  и  величественно  сжатые  губы,  и  гордое  чело,
прикрытое чалмой. От широкого лба по сторонам чалмы поднимались  крылья;
они шевелились, словно  поддерживая  Лик  в  воздухе.  Неземные  глубины
отражались в туманных глазах, больших и мудрых, и, когда Лик  из  тумана
заговорил, голос его звучал отдаленным шепотом.
   - Что ты хочешь? - произнес странный голос.
   - Нам надо  знать,  что  ждет  этих  смертных  впереди,  -  торопливо
произнес старый Дзармунджунг, пока шестеро людей с почтением  и  опаской
рассматривали творение магии.
   - Опасности, - ответило лицо из тумана, - поджидают  каждого,  смерть
ожидает одного, а тьма - другого. В конце пути - великий триумф и слава,
что переживет века, - ответил Лик, сотканный из тумана.
   - Семь дорог идут в верхний мир из моих пещер, - продолжал дракон.  -
По которой из них должны отправиться эти  люди,  какой  из  проходов  не
охраняется, на какой тропе нет засад гномов?
   - Все семь дорог стерегутся, - отвечал призрак из колодца. - Но людям
уготовано выйти отсюда Горными Вратами, хотя и они охраняются.
   - Что же случится, если они направятся по одному из других  путей?  -
спросил дракон.
   Лик ответил с едва заметной улыбкой:
   - Ты не можешь перечить року, о Дзармунджунг, как бы того  ни  хотел!
Поскольку это записано в Книге Миллионов лет. Люди должны оставить  твою
пещеру и идти именно этой дорогой, хотя она полна опасностей, и  смерть,
и тьма стерегут людей пред Горными Вратами. Все же именно на  этом  пути
ждет их светлая победа.  Поэтому  следует  не  робеть,  а  отважно  идти
навстречу тому, что предстоит пройти как неизбежное.
   Лик стал таять. Высокий лоб, скулы и  борода  расплывались  завитками
дыма. Вскоре они превратились в бесформенные тени. Дзармунджунг поспешил
спросить, пока видение фантома не успело раствориться совсем:
   - А как же гномы, о мудрый?
   - Они вместе с  ведьмой,  их  госпожой,  пойдут  легионами  вместе  с
Хаосом, но все закончится в конце...
   И с этими загадочными словами Лик исчез, растворился окончательно,  а
с ним исчезло и туманное зеленое свечение.

***

   В эту ночь путешественники спали в пещере  Дзармунджунга  и  с  зарей
двинулись к Горным Вратам. Этот путь вел людей по проходам  и  галереям,
где столетиями не ступала нога ни одного живого существа.
   Здесь царила тьма кромешная, поскольку в  пыльных  ярусах  подземелья
свет  исходил  лишь  от  минералов  в  стенах  и  светящихся  в  темноте
разновидностей мхов и лишайников.  Освещения,  можно  сказать,  не  было
никакого, не считая диковинного света, исходящего из глаз Дзармунджунга.
Содаспес, видя, что этого не  избежать,  извлек  из  своего  маленького,
битком набитого кошелька медальон из черного  металла,  на  котором  был
выбит загадочный иероглиф. Никто из путников не смог бы  произнести  его
названия, поскольку не существовало ни  такого  слова,  ни  знака  в  их
языке. Держась за этот медальон, чародей произнес некое Имя,  и  тут  же
перед путниками вспыхнул светящийся шар. Он поплыл перед ними,  испуская
золотистое свечение, словно миниатюрная луна.
   - Коридоры,  которыми  нам  придется  пройти,  темны,  но  верю,  что
Колдовской свет разгонит мрак, - объяснил Содаспес, повесив медальон  на
грудь,  точно  дорожный  фонарик.  Морган  последовал   за   остальными,
справедливо полагая, что в подобном путешествии лучшего компаньона,  чем
маг, не придумаешь.
   Пузырь золотого света плыл перед путниками  по  громадным  пещерам  с
высокими сводами,  под  которыми  громом  раскатывалось  эхо  их  шагов.
Колдовского шара вполне хватало, чтобы  сделать  путь  безопасным  и  не
переломать ног.
   Дзармунджунг шел с людьми, а  точнее,  с  Аргирой,  которой  оказывал
особую благосклонность, взяв ее себе на плечо, где  молодая  воительница
смотрелась не более чем бугорком  на  холме  или  пуговкой  на  кафтане.
Остальные шли по следам старого дракона. Время от времени, когда  проход
сужался, путники выстраивались в линию за его хвостом,  волочившимся  по
битым камням и каменному полу с металлическим скрежетом,  словно  ржавая
пила.
   Многие галереи осыпались уже несколько веков назад, и никто  сюда  не
заглядывал уже давно.  Но  были  времена,  когда  короли  и  герои  всех
Кровников использовали эти подземные коридоры для усыпальниц.
   Путешественники  прошли  мимо  каменных  саркофагов,  под  массивными
крышками которых хранилась  история.  Как  на  скрижалях,  на  них  были
начертаны бессмертные имена. Троны,  покрытые  паутиной,  точно  флером,
мрачно стояли в тени. По обычаю  правителей  Века  Рассвета  и  трон,  и
корона, и меч хоронились вместе с павшим в бою королем или царем. Там  и
сям среди пыли и паутины веков нет-нет да и поблескивали в мутном  свете
старые доспехи, пробитые шлемы, проржавевшие ножны и копья.
   Осгрим, спешивший за Морганом как верный оруженосец, закатил глаза  в
суеверном ужасе при виде этих реликвий, напоминавших о  бренности  всего
рода человеческого. С губ его срывалась молитва, в которой он то и  дело
поминал ангела-хранителя.
   Морган усмехнулся про себя, не подавая виду, чтобы не  ранить  сердце
отважного, но простоватого боевого товарища, и ничего не сказал на  этот
счет. Он вспомнил, с какой отвагой Осгрим  вел  себя  в  отрогах  Таура,
отбивая атаку сенмурвов, клекочущих и рвущих когтями и клыками буквально
все вокруг, и устыдился. Ведь тогда Осгрим вел  себя  бесстрашно,  точно
эпический герой, как рыцарь "без страха и упрека". Но теперь его  трудно
было узнать. В подземелье, превращенном в  гробницу,  он  почти  потерял
самообладание. У него побелели губы, на лбу блестел холодный пот,  глаза
закатились в страхе. Морган усмехнулся, но ничего не сказал.
   "У каждого своя отвага и у каждого свой страх!" - как  говорит  Белая
книга.

***

   Вскоре и Моргану Пришельцу довелось испытать на себе ледяное  дыхание
страха. И его храброе  сердце  сжала  холодная  рука  самого  настоящего
ужаса.
   Неожиданно путникам пришлось остановиться в узком  проходе,  и  страх
коснулся всех без исключения, даже храбрейших  из  них.  Высокий  Лучник
побледнел и стиснул свой черный лук так, что костяшки пальцев побелели.
   Впереди них что-то зашевелилось, окутанное тенями, словно призрак или
мертвец, вставший из гроба. Послышались медленные шаги,  и  прямо  перед
ними разорвалась завеса паутины. Морган зажмурился, не веря  собственным
глазам, но в то же время не  сомневаясь,  что  к  нему  движется  что-то
сверхъестественное. Сердце его забилось, точно птица в клетке.
   Древний ужас стоял у них на пути, протягивая  сгнившие  конечности  и
преграждая им дорогу!
   Когда-то это был человек, существо из плоти  и  крови,  но  это  было
слишком давно. Века иссушили плоть до черноты, кожа обвисла  лохмотьями.
Обнаженные желтые кости сверкали сквозь свисавшие с плеч лоскуты.
   От  головы  не  осталось   ничего,   кроме   черепа.   Голая   кость,
потрескавшаяся и покрытая вековой пылью, с ухмылкой смерти, притаившейся
в оскале зубов. Но глубоко в глазницах брезжил живой свет,  будто  этому
существу даровали вечное существование в таком  вот  неприглядном  виде.
Скелет стоял на тонких ногах. Какая-то непонятная  сила  заставляла  его
двигаться. В одной руке - точнее, в том, что от  нее  осталось,  мертвец
сжимал меч. И, хотя лезвие покраснело от  ржавчины,  клинок,  видать  по
всему, оставался острым.
   Ни слова не вырвалось из  прогнившего  рта,  только  блеснули  сжатые
зубы, уже не  прикрываемые  ни  бородой,  ни  губами.  Безмолвный  вызов
читался во взоре ожившего мертвеца.
   Коньен первым понял, что это такое, и выступил из оробевшей толпы.
   - Позволь нам пройти, Доровир, храбрый Доровир, самый верный из слуг!
- стал распевать он.
   Череп чуть склонился набок, словно скелет прислушивался,
   - Позволь нам пройти, умоляем тебя, о  Доровир!  Твой  добрый  король
спит в смертной колыбели, и мы не потревожим его покой. Пропусти же нас,
Доровир Вернейший. Добрый король Аромедион  будет  спать  безмятежно  до
скончания веков, и ты будешь нести стражу около его гроба,  как  суждено
тебе по обету. Позволь же нам пройти, о храбрый Доровир!
   Путники шли в полном молчании, со скорбными  лицами,  полные  дум.  И
никогда больше не упрекал Морган слугу  своего  Осгрима  в  суеверии.  У
этого мира были свои законы, и теперь Пришелец  знал,  что  еще  не  все
чудеса открылись ему.
   Путь  сквозь  Палаты  Смерти  занял  несколько  часов,   но   наконец
путешественники вышли на  свет.  В  большом  мире,  лежащем  за  Горными
Вратами, уже наступило утро.
   Солнечный свет сразу согрел их, развеяв страхи и вновь  напомнив  им,
что они - люди, и их мир находится здесь. Понемногу свежий горный воздух
прогнал запахи тлена и разложения.
   Никто не говорил лишних слов - это было неуместно  после  всего,  что
прошло у них перед глазами. Все, не исключая  и  Пришельца,  знали,  что
позади осталось славное прошлое мира, в котором они обитали.
   Через некоторое время, освежившись прохладным вином и  последний  раз
поежившись от воспоминаний, путники были готовы отправиться дальше.
   Волшебный шар по-прежнему висел в воздухе. При солнечном свете в  нем
не было необходимости, и Содаспес  поспешил  взять  медальон  и  потушил
огненный шар, назвав иное Имя.
   Теперь их путь лежал к Горным Вратам.  Дзармунджунг  проводил  людей,
проследив, чтобы они не сбились с тропы. Но вскоре он повернул  обратно,
пожелав им всего наилучшего. После стольких лет, проведенных в кромешной
тьме, дневной свет его не очень-то радовал.
   - Теперь прощайте, дети человеческие, и ты, дитя мое, - обратился  он
к Аргире, бережно сняв ее с плеча и ставя на землю.
   В голосе дракона сквозила глубокая печаль, и все пожалели его,  снова
остающегося в полном одиночестве. Огромные желтые  глаза  последний  раз
блеснули на прощание.
   - Отсюда вам придется идти одним, хотя хотел бы я не  оставлять  вас,
да такова уж судьба.
   Один за другим путники сердечно распрощались с гигантской  рептилией,
поблагодарив старого дракона за  доброту  и  гостеприимство.  Но  тот  и
слушать не пожелал.
   - Клянусь своим древним хвостом, - прорычал он. - Я  ничего  хорошего
для вас не сделал. Разве что не  стал  выгонять  вас  из  своей  пещеры.
Поэтому незачем благодарить старого Дзармунджунга. Когда  же  закончится
ваш путь, и вы сделаете для спасения мира Бергеликса все, что  возможно,
вот тогда добро пожаловать  снова  ко  мне  в  гости,  и  я  устрою  вам
настоящий прием. Но теперь могу только пожелать доброго пути. И смотрите
осторожнее с Черными гномами! Держите с ними ухо  востро!  Эти  мерзавцы
так и норовят выскочить из засады! Может, мы еще и встретимся... и  даже
быстрее, чем вы думаете!
   И с этими словами старый дракон повернулся и  отправился  прямиком  к
своей огромной пещере. Люди взглядами проводили его и тут же пустились в
путь навстречу новым приключениям.

***

   Игга не солгал. Не прошло и часа после того как  они  распрощались  с
Дзармунджунгом, как Черные  гномы  уже  пустились  по  следам  путников,
причем куда большим числом, чем прежде.
   Заря блистала в небесах, предвещая славный  путь  воинам.  Они  вновь
выбрались на поверхность из подземелий и уже находились на самой Вершине
мира. Всюду, куда ни глянь, вставали горные пики, покрытые  девственными
снегами, озаренными золотым  сиянием  рассвета.  Теперь  люди  были  уже
недалеко от цели. Еще немного - и они предстанут пред Вратами Тарандона,
где должен кончиться их путь.
   И тут их схватили. На них напали, застигнув врасплох,  так  что  даже
рука не успела потянуться к мечу.
   Путники проходили по узкому ущелью, когда на них были скинуты  ловчие
сети. Небо над головой на миг потемнело - и вот они уже были  с  ног  до
головы опутаны веревками.
   Лучник успел лишь издать предупреждающий крик, меч Аргиры  блеснул  в
лучах рассвета, Осгрим взревел как рассерженный буйвол и взмахнул  своей
дубиной, но веревки опутали их, сковывая движения. Путники рвали сеть  в
разные стороны, и от этого только быстрее запутывались.
   Дьявольский хор голосов окружил их со всех сторон  -  это  радовались
гномы. А потом горные карлики набросились на связанных  пленников  целой
ордой, молотя дубинками. Они  опрокинули  Лучника  наземь.  Точный  удар
угодил по запястью Аргиры, и меч выпал из  онемевших  пальцев  амазонки.
Однако понадобилась дюжина карликов, чтобы повалить ревущего Осгрима.
   Содаспес отбивался как мог, используя различные  чародейские  штучки,
бросая в гномов из-под сетей шаровые молнии. Но и его, в  конце  концов,
сбили с ног.
   Прошлась чья-то дубина и  по  затылку  Моргана.  Мир  сразу  вспыхнул
звездами и тут же потонул во тьме.
   Так путники оказались пленниками Рыжей колдуньи.

***

   Кладезь Мудрости предупреждал об этом, и то, что случилось, было,  по
всей видимости, неотвратимо. Еще в пещерах  Содаспес,  посовещавшись  со
старым драконом, раскрыл загадочное предупреждение Лика.
   Похоже, на их пути  встала  могущественная  волшебница,  руководившая
легионами Черных гномов. Звали ее Якла, и  это  имя  наводило  страх  на
обитателей окрестных земель.
   Опутанных  сетью,  оглушенных  дубинами,  еще  не  пришедших  в  себя
окончательно путников отволокли в палаты горного дворца колдуньи, и  они
теперь лежали, спеленутые, точно  жертвенные  животные,  у  подножия  ее
трона.
   Палаты ведьмы были прекрасны,  здесь  поработали  настоящие  мастера.
Стены из холодного  камня,  похожего  на  малахит,  только  глянцевые  и
полупрозрачные, поднимались со всех сторон на  невероятную  высоту.  Пол
представлял собой черное зеркало с  золотыми  звездочками,  сиявшими  из
эбонитовой глубины. Жаровни из гнутой и кованой меди рождали  изумрудное
пламя в нефритовых сосудах по обе стороны  трона  -  кресла  из  красной
древесины неизвестной породы, устеленного зеленым бархатным покрывалом.
   На троне восседала сама  Рыжая  колдунья  -  привлекательная  молодая
женщина с высокой грудью и с властным  взглядом.  Рядом  с  ней  Аргира,
потрепанная и покрытая дорожной пылью,  выглядела  невзрачной  серенькой
мышкой. Но, несмотря на всю привлекательность, было в красоте  чародейки
нечто зловещее. Это была нечеловеческая красота, красота, созданная  при
помощи чар или иного, неземного происхождения. Трудно было даже сказать,
действительно ли перед  ними  женщина,  или  существо,  которое  искусно
имитирует  женскую  природу.  Колдуньи  такого   уровня   вообще   редко
показывают свой истинный облик, стараясь больше производить впечатление,
чем демонстрировать собственное лицо.
   Итак, она звалась Рыжей колдуньей, и это прозвище  дали  ей  недаром.
Волосы ее казались  факелом  огня  -  они  были  неестественного  цвета,
видимо,  над  ними  потрудился  искусный  мастер.  Искусно   вплетенные,
блистали золотые и малиново-алые  нити,  словно  в  ее  шевелюре  золото
перемешалось с кровью. Зловещий и очаровательный вид  придавали  ей  эти
волосы. Она носила длинное шелковое платье, скрывавшее высокие  стройные
ноги, однако маленькие  крепкие  груди  были  выставлены  напоказ,  лишь
присыпанные золотой пудрой.
   Лицо  колдуньи,  правильной  овальной   формы,   было   спокойным   и
величественным. Льстец сравнил бы его с золотым яблоком,  но  вскоре  бы
пожалел о своей ошибке. Полные чувственные губы и  маленький  подбородок
могли ввести в заблуждение кого угодно, но мало кто знал, какие  приказы
вырывались из этих чудесных уст!
   Однако  глаза  выдавали  ее  -  глаза  зверя,  а  не   женщины.   Под
насурьмленными, аккуратно  выведенными  бровями  светились  алые,  цвета
крови, зрачки.
   На нижней ступеньке трона восседал жуткий горбатый карлик, черный как
эбонит. Жуткую морду уродливого существа,  которую  и  лицом-то  назвать
трудно, окружала  косматая  грива  и  рыжая  борода  с  седыми  прядями.
Железная зубчатая корона, похожая на обруч от бочки,  была  натянута  на
самые брови карлика, точно украшение шута.
   Так выглядел Тог - вождь Черных гномов и слуга Рыжей колдуньи.
   Сети разрезали. Гномы держали путешественников за  руки  и  за  ноги,
словно только и дожидаясь приказа повелительницы, чтобы разорвать их  на
части. Однако колдунья, похоже, не торопилась с казнью. На людей  надели
железные цепи и отобрали все оружие,  включая  лиру  Коньена  и  кошелек
Содаспеса с магическими принадлежностями. Все трофеи сложили у  подножия
трона. Все  происходило  в  мрачном  молчании,  под  безучастным  взором
колдуньи, лицо которой не выражало абсолютно ничего. За  ним,  казалось,
притаилась сама пустота, безразличная к судьбам и душам человеческим.
   Когда она  заговорила,  голос  ее  зазвенел  как  колокольчик.  Таким
голосом могла говорить принцесса эльфов или сильфида.
   -  Отчего  же  вы  поднялись  сюда,  в  такие   выси,   несмотря   на
предупреждение Колодца? Ведь вы знали, что будете захвачены  в  плен?  -
спросила она без всяких предисловий.
   Путники,  а  теперь  уже  пленники,  обменялись  взглядами,  и  затем
заговорил Лучник, словно  он  -  старший.  Однако  это  показалось  всем
совершенно естественным.
   - Потому, госпожа, что Колодец обещал нам победу, -  твердым  голосом
объявил он.
   - Победу! - фыркнула  она,  и  в  голосе  ее  звенели  раздражение  и
насмешка. - О какой победе может идти речь, когда вы  у  меня  в  плену.
Одно слово сорвется с моих губ - стальной клинок пронзит сердце Моргана,
и все закончится, поскольку, как тебе известно, Содаспес, никто из этого
мира не может закрыть Тарандонских Врат, кроме Пришельца.
   Содаспес, побледнев, ничего не ответил на эту колкость,  он  даже  не
поднял головы, как тогда, когда он стеснялся открыть  правду  о  времени
старому Дзармунджунгу.
   Лучник снова заговорил, и голос его звучал на удивление спокойно.
   - Ваша правда, госпожа, все это в самом деле может произойти,  в  том
числе с любым из нас. И все же я знаю, что вы не скажете этого слова,  а
если и  скажете,  вашему  желанию  что-то  воспрепятствует  в  последний
момент, и оно не исполнится, а если даже исполнится, история  все  равно
придет к иному концу каким-то другим чудесным образом...
   Ведьма  разглядывала  Лучника  пристальным  насмешливым  взглядом,  в
котором