не было и следа жалости.
   - И  ты  в  самом  деле  веришь  в  это,  Лучник?  Может,  нам  стоит
попробовать? Я могу приказать сделать это прямо сейчас,  и  ты  увидишь,
сколько крови в сердце Пришельца - она будет разлита на этом  зеркальном
полу.
   Лучник невольно посмотрел на эбонитовое зеркало, напоминавшее  черный
замороженный каток - таким оно было гладким.
   - Так что, попробуем, Лучник?
   Морган ощутил небывалый страх. Не просто страх  -  ужас  подкрался  к
нему и ухватил за горло. Пришелец не мог сказать ни  слова,  он  покорно
ждал, как будто был уже заранее  мертвым.  Он  ненавидел  себя  за  этот
страх, но ничем не мог помочь ни себе, ни своим спутникам. Спокойствие и
уверенность, звучавшие в голосе Лучника,  явно  не  находили  отклика  в
сердце Моргана. Он приготовился закричать, но не смел ни шелохнуться, ни
пискнуть. Он  стоял  у  трона  Рыжей  колдуньи  как  мышь,  придавленная
кошачьей лапой, и ощущал ее когти у самого  своего  сердца.  И  все  же,
непонятным образом он чувствовал, что в этот момент ситуацией  управляет
не она, а Лучник. Якла, Рыжая колдунья,  тоже  чувствовала  это  и  была
сбита с толку.
   Лучник тем временем обратил беседу в иную сторону.
   - Ты не можешь убить Пришельца по  своей  воле,  потому  что  не  его
Судьба - погибнуть в этом презренном месте, и не тебе решать его участь,
- спокойно продолжал он. - И ты, владеющая красной магией,  знаешь,  что
бесполезно бороться с Судьбой. Она неодолима.
   Неуверенность промелькнула на лице колдуньи.  Затем,  через  миг  оно
снова стало холодным и твердым, как маска из слоновой кости.
   - Судьба! - фыркнула она, кривясь ехидной  усмешкой.  -  Лик  поведал
вам, что вы одержите победу в конце  концов?  А  разве  не  тот  же  Лик
сообщил, что смерть ожидает  одного  из  шестерых  за  Горными  Вратами?
Почему же этот счастливчик не может оказаться Морганом?
   Затем, прежде чем Лучник успел ответить,  не  давая  ему  вставить  и
слова, она продолжала:
   - И отчего ты уверен, что Лик говорит правду? И чьим голосом говорила
эта призрачная маска? Может быть, с вами говорил властелин  Хаос,  а  не
глупый старый Игга!
   Лучник ничего не ответил, потому что и  в  самом  деле  сказать  было
нечего. Никто не мог быть уверен,  что  Лик  говорит  правду...  Путники
могли только на это надеяться.
   Тогда Колдунья заговорила вновь, уже более вкрадчивым тоном:
   - Зачем вам нужно сносить такие тяготы и трудности?  Зачем  рисковать
своим бесценным здоровьем и жизнью? Ведь вы столько  раз  подвергали  ее
опасностям в горах и пещерах, а также в лесах и на  равнинах.  Откуда  у
вас взялась уверенность, что вам под силу закрыть Тарандонские  Врата?..
Откуда вы знаете, что вообще сможете  найти  их  среди  горных  лесов  и
пиков? А даже если это и случится, откуда вам  знать,  стоит  ли  вообще
закрывать Врата Тарандона? Ваши боги снова вернутся в этот мир и встанут
перед закрытыми дверьми. А кто знает, может быть, они придут сюда, чтобы
превратить Бергеликс в зеленый цветущий рай? Вы уверены, что это не так?
А может, если ворота закрыть, их не откроет уже никакая сила, даже  сила
всех могущественнейших магов этого мира, вместе взятых...  И  почему  вы
так боитесь господина Хаоса? Потому что он для вас олицетворяет Зло?  Но
Хаос лишь обратная сторона  Творения.  Две  половины  составляют  единое
целое, то, что мы называем природой. Разве природу можно заставить  быть
доброй или злой? Она такая, как есть. Это мы даем ей оценки.  Разве  это
не насилие  над  природой  -  развешивать  на  ней  ярлыки,  придуманные
маленькими людьми - аморальными философами? Разве может быть только Злом
или только Добром какая-то вещь и явление в этом  мире:  ветер,  камень,
зверь, облако, волна?
   Музыка  ее  голоса  действовала  завораживающе.  Морганом  овладевала
дремота. Все тело ныло, и неожиданно он почувствовал, насколько устал  в
пути и как желает отдохнуть. Спиной он ощущал холод черного зеркала,  на
котором все они лежали,  и  остальные,  вероятно,  чувствовали  себя  не
лучше. Он усиленно заморгал и тряхнул головой,  прогоняя  наваждение,  и
только тут с удивлением заметил, что колдунья уже ничего не говорит. Она
сидела без движения, словно изваяние, глядя на пленников с высоты своего
трона. Глаза блистали на неподвижной маске ее прекрасного  лица,  словно
две кроваво-огненные луны. Казалось, ее плоть ходила волнами, она  стала
прозрачной, как столб разноцветного дыма, в котором можно  было  увидеть
все семь Хакрасов ее  астрального  тела,  вращавшихся  подобно  огненным
колесам.
   У ног чародейки, точно черный пес, скорчился гном, поскуливая и пряча
свои красные глаза. Цветное пульсирующее облако нависло над его головой.
Палата погрузилась в сумерки: все окутывал зеленоватый  мрак.  Казалось,
будто  все  ушло  под  воду,  в  морские  глубины,  куда  проникал  лишь
рассеянный зеленоватый свет. И этот  свет  внезапно  померк,  воцарилась
полная тьма. Освещенной осталась только туманная  прозрачная  фигура  на
троне - семь вращающихся дисков пламени горели внутри  ее  тела,  словно
луны, проглядывающие сквозь  облако,  очертаниями  напоминающее  женское
тело. Потом послышался резкий пронзительный скрежет,  как  будто  резали
тонны стекла: звук был столь высок, что  его  едва  выносили  барабанные
перепонки. Аргира  попыталась  прикрыть  уши  скованными  цепью  руками.
Содаспес побледнел, как покойник, и обливался потом; глаза  его  безумно
блестели, пена выступила в уголках  рта,  безмолвно  раскрытого,  как  у
рыбы, словно он силился что-то сказать. Коньен повалился на черный  пол,
лихорадочно шепча молитву.
   Семь колес огня стали ярче, и субстанция, которую сейчас представляла
плоть колдуньи, стала еще более эфемерной, почти растаяв.  Пронзительный
скрежет превратился  в  жужжание.  Волны  света  исходили  из  облачного
клубка, собравшегося над тем, что представляла собой сейчас Якла.  Потом
из этого облака показались тонкие усики или щупальца, как будто в голове
у колдуньи находилось змеиное гнездо.
   Тут чьи-то руки схватили пленных и поволокли  из  палаты  по  черному
полу, прочь от светящегося облака с вращающимися колесами. Морган впал в
беспамятство, длившееся несколько часов. Он никогда еще не  видел  столь
странной магической трансформации и понятия не имел, что  это  такое,  и
зачем ведьма затеяла весь этот разговор. Речь  ее  показалась  Пришельцу
загадочной, и в эпосе на этот счет не содержалось никаких объяснений.

***

   Клетка, в которую слуги Рыжей колдуньи  бросили  путников,  оказалась
большой и просторной, а главное, сюда свободно  проходил  воздух.  После
тягот путешествия и всех приключений, свалившихся на их голову, было  не
так уж плохо почувствовать  себя  пленником.  Странная  апатия  овладела
всеми. Никто не жаловался на  условия  содержания,  не  пытался  бежать.
Путники сидели или лежали, разговаривая о пустяках, временами  впадая  в
странную дрему, иногда  длившуюся  часами.  Теперь  у  них  не  осталось
никакой цели, даже бегство представлялось им незначительным пустяком, не
стоящим внимания.
   Зачем колдунья  держала  в  клетке  своих  узников,  было  совершенно
непонятно. Все, что они знали о ней, так это то, что она - служительница
Хаоса, и, стало быть, враг. Морган  не  мог  понять  одного:  отчего  их
оставили в живых. Ведь  пока  они  жили,  оставалась  надежда,  что  они
выполнят свою задачу до конца и закроют  Тарандонские  Врата.  А  смерть
шестерых путников оборвала бы последнюю надежду.  Кроме  них,  никто  не
сможет этого сделать. И все же она не стала  убивать  их...  Морган  был
озадачен  нерешительностью  колдуньи,   хотя   ему   было   приятнее   и
утешительнее  оставаться  живым,  даже  несмотря  на  странную   апатию,
овладевшую им.
   Лениво  и  непоследовательно,  урывками,  путники   составляли   план
бегства. Они обнаружили, что дверь в их камеру-клетку  окована  полосами
из непонятного металла, бесцветного, точно его  вымачивали  в  негашеной
извести. Откуда взялся этот металл, а также каковы его свойства,  никому
из них не было  известно,  даже  Содаспесу,  несмотря  на  его  обширные
магические познания. Дверь не поддалась могучему плечу Осгрима. Она  без
всякого  замка  закрывалась  магией,   ключом   могло   стать   и   лишь
одно-единственное слово.
   Между тем магическое оружие у них отобрали  гномы.  Даже  без  своего
кошелька Содаспес  сохранил  знания,  позволявшие  его  голосу  и  слову
действовать иногда и посильнее и поточнее оружия. Но и они, как объяснил
Содаспес, сейчас не могли помочь. Молодым магом тоже овладели отчаяние и
апатия. Случилось то, чего больше всего боялся Морган.
   - Когда не можешь помочь  себе  сам,  остается  только  ждать  помощи
извне, - пробормотал чародей.
   Однако это загадочное замечание сам  он  разъяснить  не  мог,  умоляя
Пришельца лишь ждать урочного часа.
   Рыжая колдунья больше не присылала за ними своих черных карликов и не
беседовала с ними. Но временами всем казалось, что за ними наблюдают.
   - У нее есть зеркало, - томно пробормотал Содаспес, словно бы отвечая
на вопрос Моргана. Пришелец знал, что  существовали  "ведьмины  стекла",
магические зеркала, в которое можно увидеть все  что  угодно,  при  этом
оставаясь невидимкой.
   Удобный случай для бегства появился неожиданно и без малейшего,  даже
самого слабого предупреждения и намека. Это произошло через  день  после
их пленения, насколько люди могли  ориентироваться  во  времени  в  этом
странном чертоге колдуньи, который находился, как казалось, за пределами
времен.
   Морган дремал, когда каменный пол под ним внезапно подпрыгнул. Воздух
наполнился пылью, кто-то взвыл. Гномы  с  топотом  бежали  по  коридору,
панически крича. В отдалении послышался шум осыпающихся камней и скрежет
трущихся друг о друга камней. С таким звуком  могли  скрежетать  челюсти
гигантского чудовища. Пол в камере снова подпрыгнул, все  перевернулось,
и черная трещина пересекла стену от пола до самого потолка.
   - Землетрясение! -  вырвалось  у  Моргана  на  новоанглийском  вместо
старокофирского. Вряд ли кто его понял.
   Но Содаспес каким-то образом ухватил суть  сказанного  и  ответил  со
слабой улыбкой:
   - Посмотрим, Пришелец! Сдается мне, что это землетрясение с глазами и
большим-пребольшим хвостом, - загадочно сказал он.
   Внезапно жуткий звук сотряс замок до самого его основания. Все здание
затряслось и чуть сдвинулось с места. Из  трещин  между  блоками  камней
повалили тучи пыли. Из какого-то  отдаленного  коридора  послышался  шум
обвала, и ему вторил хриплый рев насмерть перепуганных гномов.
   Потом по стенам защелкали молнии и раздался грохот, какой  бывает  от
падения башни. Пол камеры-клетки  покачнулся,  заходил  волнами  и  стал
проваливаться. Аргира вскочила с места. Пришелец едва успел схватить  ее
за плечи, чтобы удержать от падения. Даже в этот драматический момент он
ощутил округлость ее плеч и тепло ее тела, запах ее волос  коснулся  его
ноздрей. Амазонка посмотрела на него долгим странным  взглядом  и  затем
освободилась из его невольного объятия.
   Пыль крутилась столбом.  Лучник  что-то  кричал  в  общем  шуме.  Все
посмотрели туда, куда показывал его палец,  выставленный  вперед,  точно
одна из стрел, которые у него вместе с другим  скарбом  путешественников
тоже отобрали гномы. Заколдованная дверь их камеры упала вместе с куском
каменной стены. Перед  путниками  открылся  совершенно  пустой  коридор.
Пленники выбрались наружу и тут же ощутили, как качается пол, словно они
вышли на палубу корабля во  время  шторма.  Камни  в  потолке  угрожающе
трещали.
   - Сейчас все это обрушится нам на голову, - пробормотал Осгрим.
   Морган кивнул, приходя в себя, и спросил:
   - Какой путь выберем?
   - Любой, главное  -  побыстрее  убраться  отсюда,  -  крикнул  старый
Коньен, и все бросились вперед по уходящему из-под ног  коридору,  затем
выбежали к лестнице и рванули по ней вверх. Шум стал  громче,  напоминая
звуки сражения: захлебывающиеся крики, рычащие злобно голоса, как  будто
гномы сражались с  сильным,  одолевающим  их  врагом.  Беглецам  удалось
добраться до следующей двери, так и не  попавшись  на  глаза  никому  из
охраны. Через эту дверь они прошли в коридор  с  необыкновенно  высокими
сводами или потолками. Точнее, коридором это  было  когда-то,  а  теперь
представляло собой лишь  руины.  Статуи  из  молочно-белого  светящегося
камня были сброшены с пьедесталов и разбиты в куски. Меловая пыль стояла
в воздухе. По стенам и над дверными проемами  пошли  трещины.  Громадная
порфировая колонна упала, и добрая часть арки обрушилась, засыпав проход
осколками камней величиной с человеческую голову. Несколько гномов так и
остались здесь, найдя вечное пристанище под обломками.  Острый  йодистый
запах крови гномов витал в воздухе вместе с пылью.
   Перебравшись через обломки, беглецы попали в огромный круглый зал.
   Здесь, среди обломков, они нашли,  к  невыразимому  своему  восторгу,
мечи, луки, лиру и магические приспособления, принадлежавшие  Содаспесу.
На всех предметах  лежало  заклятие,  однако  круг,  насыпанный  красным
порошком"  нарушила  упавшая  с   потолка   балка,   и   путники   могли
беспрепятственно ступить в него, по крайней мере, так  сказал  Содаспес.
Трясущимися руками, боясь, что с  минуты  на  минуту  на  них  обвалится
крыша, они разобрали принадлежавшие им предметы, и  вскоре  выбежали  на
парапет,  идущий  вдоль  высокой  стены.  И  тут  их  глазам   открылась
фантастическая, невероятная сцена.
   Замок Рыжей колдуньи был построен на  отроге  скалы,  нависавшей  над
головокружительной пропастью. Вокруг  стен  во  всем  своем  великолепии
поднимались снежные пики, окрашенные в разные цвета  лучами  заката  или
рассвета - сейчас беглецам было трудно разобрать, поскольку пленники  не
сразу смогли сориентироваться по сторонам света. Солнце Ситри сверкало в
безмятежной  небесной  голубизне  ослепительно  белым  шаром.   В   этом
неистовом сиянии каждая деталь подчеркивалась еще резче.
   Замок находился  под  осадой.  И  осаждало  его  нечто  пострашнее  и
могущественнее любой армии - не кто иной, как  Дзармунджунг  собственной
персоной, праотец всех драконов.
   Лучник радостно закричал,  привлекая  внимание  гигантской  рептилии.
Очевидно, старый дракон почувствовал, что с ними  стряслась  беда,  или,
может быть, узнал с помощью магии, и восстав из вековой летаргии,  вышел
из своей пещеры, готовый вновь, как и в прежние  времена,  сразиться  со
старинными врагами.
   Внешняя стена крепости Яклы  была  выстроена  из  массивных  каменных
кубов, каждый весом с тонну, а то и две. Стена - столь широка, что  двое
людей могли запросто  прогуливаться  вдоль  нее  рука  об  руку,  а  при
необходимости и с легкостью разойтись на ней. Но мощь каменной стены  не
могла противостоять силе Дзармунджунга. Дракон уже облокотился на стену,
встав во весь рост, и попросту разломил ее лапами на две части.
   Гномы хлынули с парапета и крыши, бросая камни и  рыча  в  бессильной
ярости, словно собачья свора. Но даже их каменные снаряды, выпущенные из
катапульт, ничего не могли поделать с ороговевшей шкурой Дзармунджунга.
   Когда шестеро друзей добрались до заваленного каменным мусором  двора
между внутренней и внешней стенами крепости и выглянули из бойницы,  они
увидели, как старый Дзармунджунг уперся лбом в одну из башен и  своротил
ее легким движением головы.
   При  солнечном  свете  дракон  смотрелся  роскошно  -  гораздо  более
впечатляюще, чем в темной пещере. Пластины его чешуи отливали изумрудом.
Сам он походил  на  огромную  гору.  Жилы  вздулись  на  шее  гигантской
рептилии, а лапы крушили каменные глыбы и куски  скал,  дробя  камень  в
пыль.
   Люди видели, что замку осталось стоять недолго. Гномы, спрыгнувшие  с
падающей башни, разбежались во все стороны, и в небо взметнулись фонтаны
пыли, как будто в горах произошел обвал. Еще одна башня  разломилась  на
пять кусков и развалилась с жутким шумом, от которого вздрогнула земля и
потемнело небо. Крики гномов потонули в этом адском грохоте.
   Дзармунджунг ухмыльнулся, окутанный облаками пыли, точно снежный  пик
- поднебесными облаками. Из  центральной  башни  раздался  дикий  вопль.
Глаза путников невольно повернулись в ту сторону. На широком балконе,  с
выступающими вперед каменными горгульями стояла  колдунья.  Она  была  в
ярости, ее рыжая грива развевалась, как кишащее змеиное гнездо.  Даже  с
такого расстояния было видно, как горели ее глаза.
   Она вытянула перед собой нечто, изготовленное то ли из дерева, то  ли
из металла, но больше всего эта штуковина напоминала шар с крыльями  или
рогатую звезду.
   - Что это такое? - озадаченно протянула Аргира.
   - Это ее волшебный  скипетр,  -  объяснил  молодой  маг.  -  Молчи  и
смотри...
   Колдунья взмахнула  скипетром,  и  внезапно  огненная  струя  хлынула
спиралью в сторону старого дракона. Все инстинктивно  пригнулись,  когда
эта клубящаяся молния пролетала над  их  головами.  Казалось,  солнечный
свет померк.
   Взрыв, последовавший за вспышкой, оказался поистине  колоссален,  как
будто гигант,  обитающий  в  горах,  хлопнул  в  ладони.  Огненная  дуга
изогнулась в небе, оставив за собой лишь желто-зеленый след,  как  после
салюта. Металлически резкий запах озона заполнил воздух.
   Морган завороженно смотрел на дракона, который так вовремя пришел  им
на помощь.
   Но Дзармунджунг стоял как ни в чем не бывало, заинтересованно  блестя
большими желтыми глазищами. Старший из говорящих зверей обладал  могучей
магической защитой, которую черпал из гранитных костей  гор  и  железных
сосудов мира, и такой удар для него был подобен булавочному уколу.
   Колдунья взвыла. Ее крик напоминал клекот  орла,  промахнувшегося  во
время охоты. Она снова воздела руки к своей  рыжей  гриве,  из  которой,
видимо, черпала волшебство. Но теперь Содаспес успел  приготовиться.  Он
побледнел, пот блистал на его лбу. Он медленно собирал  силы,  произнося
про себя Имя, которое неспособен выговорить язык человеческий.  Поэтому,
когда он произнес его, Имя исчерпало силы молодого чародея, высосав его,
точно вампир. Содаспес упал  бы,  если  бы  его  вовремя  не  подхватили
могучие руки Осгрима.
   Но Имя, произнесенное Содаспесом, разрушило оружие колдуньи  прямо  у
нее в руках. На семь частей развалился скипетр с треском, который  можно
было  расслышать  даже  с  такого  расстояния.  Искра,  горевшая  внутри
крылатого шара, погасла, и сам шар покатился, раскалываясь на части,  по
каменному балкону.
   Как закричала Якла! Взмахнув руками,  Рыжая  колдунья  издала  жуткий
вопль. Затем обрушился балкон у нее под ногами, и  вместе  с  камнепадом
полетела вниз  и  сама  колдунья.  Ведьма  исчезла  из  виду,  вероятно,
погребенная под руинами.
   Ее гибель сломила боевой дух гномов. Они  в  панике  бежали  со  стен
крепости, побросав оружие, торопясь спасти свои жизни. Все, кроме одного
- черного Тога. Король гномов высунулся из темного  проема,  оставшегося
на  месте  обрушенного  балкона,  чем-то  угрожающе  размахивая.  Увидев
шестерых путников во внутреннем дворе, он пригрозил им кулаком.
   - Она... мертва? - спросил Морган.
   Коньен повернулся к Пришельцу.
   - Мертва, говоришь? Что ж, может быть... а, может, и нет. Видишь  ли,
парень, тех, кто достиг особых высот в служении Хаосу  и  Древней  Ночи,
убить не так-то легко. Даже мертвые, они редко спокойно лежат в могилах.
Может, придется еще не раз убить ее, пока она обретет покой...
   Затем путники пересекли  двор  крепости,  где  Дзармунджунг  деловито
валил следующую башню.
   Щурясь от пыли, он разглядел вновь прибывших и  увидел,  что  это  не
гномы.
   - Да это, никак, дети человеческие? Клянусь своей  шкурой,  а  я  уже
думал, что старине Дзармунджунгу  придется  перевернуть  половину  этого
гнезда гномов, чтобы отыскать вас! Ну что, дитя, - ос