ла  в
нокаут одного из злобно воющей орды черных гномов. Выхватив меч и  ткнув
им в живот первого попавшегося под руку урода, Морган  попутно  подумал,
что Содаспес не перестает удивлять его своими магическими познаниями.
   Однако  вспышки  вскоре  погасли  -  очевидно,  чары  иссякли.  Тогда
Содаспес достал дымящийся как свеча желтый кристалл  и  подул  на  него,
словно для того, чтобы затушить. Красный огонь соскочил с его кончика  -
точно сработал лазерный пистолет.
   Морган с восхищением увидел,  как  тут  же  несколько  черных  гномов
покатилось с воплем вниз по склону,  точно  коконы,  охваченные  красным
пламенем.
   Однако именно Осгриму суждено было внести перелом в ход битвы. Словно
гигант из ожившей глыбы мела, с ног до головы осыпанный белой пылью, он,
вращая дубиной,  превратился  в  настоящее  колесо  смерти,  которое  со
зловещим свистом крутилось в воздухе, то и дело встречая на пути  черепа
и ребра, ломая руки и ключицы.  И,  перекрывая  все  звуки,  гремел  его
грозный голос - Осгрим подвывал, словно помогая этим своему "колесу".
   После такого успешного натиска атака  гномов  захлебнулась  столь  же
быстро, как и началась. Раненые расползались по сторонам,  никто  их  не
преследовал и не добивал.
   Люди - все шестеро - самым удивительным  образом  остались  целы,  ни
один не был ранен. Никто не пострадал, кроме самих атакующих.
   Друзья  пустились  дальше  в  путь,  но  весь  день   черные   фигуры
преследовали их, впрочем, теперь  держась  на  почтительном  расстоянии.
Время от времени со стороны преследователей летели булыжники.
   Содаспес  поторапливал  товарищей  -  близилась  ночь,  а  в  темноте
повторная  атака  гномов  может  оказаться  удачной.  Людям  ничего   не
оставалось, как идти вперед, не делая привалов;  изнуренные,  страдающие
от жажды, они уходили от ночи, которая неотвратимо нагоняла их вместе  с
черными гномами, идущими по пятам.
   Аргире первой удалось найти пещеру. Это была, конечно, не  пещера,  а
всего-навсего  черная  трещина  в  белом  камне,  но  внутри  достаточно
широкая, так что можно было встать в полный рост. Пещера вполне годилась
для ночного убежища, поскольку один караульный мог прикрывать остальных,
которым хватило места на полу, усыпанном камнями.  Коньен,  как  обычно,
ворча, посетовал, что они снова лезут в бутылку, где их могли  поджидать
те же самые гномы. Лучник, как  обычно,  лаконично  заметил,  что  время
подумать об утренних проблемах придет с наступлением  утра,  а  тут,  по
крайней мере, можно выспаться.
   На том и порешили.  Тем  более  что  другого  выхода  не  оставалось:
ночевать под открытым небом - чистое самоубийство, если не хуже.
   Горные ветра намели сухой листвы и мусора по всем углам  и  закоулкам
пещеры, да еще кто-то понанес всякого  хлама  и  ветвей,  будто  пытаясь
соорудить здесь гнездо. Поэтому у Содаспеса  нашлось  из  чего  развести
костер, чем он по обыкновению и занялся.
   Все без интереса следили за  его  манипуляциями.  "Опять  камешек?  -
явственно читалось в их взглядах. - Ну, удивил!"
   Тогда Содаспес просто хлопнул  в  ладоши  над  кучей  листвы,  и  она
загорелась. "Что, съели?" - торжественно посмотрел молодой маг на  своих
спутников.
   Приготавливая еду, они так сильно надымили в своей пещере, что черные
гномы, если они где-то и прятались, давно были бы уже выкурены оттуда.
   Затем, когда с ужином было  покончено,  все  улеглись,  расстелив  на
камнях верхнюю одежду; Лучник первым заступил на вахту. Осгрим собирался
быть следующим, потом наступала очередь Аргиры, которая хотела встать на
часы третьей.
   После дня, полного острых ощущений и страшной усталости, Морган  спал
как убитый. Он даже ни разу не шелохнулся во  сне,  пока  его  плеча  не
коснулась рука Аргиры. Растирая сонные глаза, он заметил, что  в  проеме
пещеры забрезжили первые лучи рассвета.
   - Моя вахта? - сонным голосом пробормотал он,  но  девушка  приложила
палец к губам и пошла будить остальных, двигаясь совершенно беззвучно.
   Лучник с Осгримом уже стояли у выхода с пасмурными лицами.
   - Засада, никаких сомнений, - коротко вполголоса объяснил  Лучник.  -
Они готовы обрушить на нас столько камней, когда  мы  попытаемся  выйти,
что эта пещера окажется нашей общей могилой. Остается  на  выбор  -  или
бежать так быстро, что они не успеют этого сделать, или  сидеть  тихо  и
ждать дальнейшего развития событий.
   - А каким оно может оказаться? - поинтересовался Морган.
   - Ну... вдруг они решат уйти...
   Коньен потер рукой колючий подбородок:
   - Конечно, припасов у нас хватит еще на несколько  дней.  Но  это  же
ничего не меняет.
   - Да, - подала голос Аргира. - И потом, они могут никуда  не  уйти  -
куда им, в самом деле, торопиться, они же здесь живут. А вот нам как раз
надо поторапливаться. Так какая разница, когда прорываться:  сейчас  или
потом?
   Никто не нашел, что на это ответить.
   Содаспес озадаченно  нахмурился,  потирая  лоб.  Внезапно  его  глаза
засветились.  Коньен  тут  же  отреагировал   на   это   своей   обычной
саркастической усмешкой.
   - Прежде чем решить, что нам делать, не  лучше  ли  посмотреть,  куда
выводит эта пещера? - спросил чародей. - Может  быть,  там  есть  другой
выход?
   Певец тут же рассмеялся в ответ на такое предположение.
   - Что ж, почему бы, в самом деле, не попробовать? С выходами из пещер
нам везет, в прошлый раз чуть было  не  очутились  на  дне  пропасти,  -
проворчал он, вспоминая о прошлом случае, когда их  атаковали  сенмурвы.
Но зато этот выход вывел их к Аргире. Может быть, и  в  этой  пещере  их
поджидает неожиданный помощник?
   Пока Морган с Лучником  собирали  свой  скарб,  Осгрим  снова  развел
костер у самого входа, чтобы гномы не могли  пролезть  следом.  Содаспес
запалил факел, и  путешественники  углубились  в  пещеру.  Узкий  проход
зигзагами петлял среди камней. Пламя факела в руках Содаспеса  время  от
времени  плясало,   что   указывало   на   присутствие   ветра.   Доброе
предзнаменование! Где-то впереди должен быть выход!
   Путешественники очутились в поистине  фантастическом  мире.  Плесень,
мох и  гигантские  лишайники  свисали  со  всех  сторон,  словно  клочья
паутины, временами затягивая проход, так что приходилось  их  разрывать,
чтобы двинуться дальше.  Все  это  светилось  -  видимо,  растительность
обладала особыми  люминесцентными  свойствами  или  просто  была  богата
фосфором. Паутина испускала холодный зеленоватый  свет,  так  что  порой
казалось, что путешественники продвигаются по лунной поверхности.
   Сталактиты  и  сталагмиты  присутствовали   здесь   во   всем   своем
многообразии,  особенно  много  их  оказалось   в   залах,   соединенных
затянутыми паутиной проходами.  Это  были  громадные  сосульки  и  целые
каменные  леса,  сквозь  которые  приходилось  пробираться,   петляя   с
предельной осторожностью, чтобы не вызвать обильный камнепад. Звук шагов
отдавался под  сводами  пугающим  эхом,  отовсюду  настойчиво  слышалась
водяная капель - словно где-то безостановочно стучат часы.
   В подземном мире были свои жители. Красные глаза то и  дело  сверкали
вслед  путникам  из  разных  щелей,  шорох  когтей  раздавался  по  всем
галереям. Однажды впереди мелькнул и тут же исчез чей-то розовый хвост.
   Это  был  мир  странный  и  фантастический,  как  ночной  кошмар,  но
по-своему прекрасный, несмотря на  всю  свою  причудливость.  Морган  не
читал знаменитого  романа  Жюля  Верна  "Путешествие  к  центру  Земли",
поскольку немного земной литературы до космической эры пережило века, но
он знал, по крайней мере, о чем  там  шла  речь,  и  нынешний  их  поход
донельзя напоминал то, что происходило с героями Жюля Верна во время  их
подземных приключений. Мир, который наши  путешественники  обнаружили  в
глубине  пещеры,  оказался  не  менее  завораживающим,  чем   тот,   что
обнаружили герои Верна на дне вулкана в Исландии.
   Морган решил обратиться с вопросом к молодому чародею:
   - Разве Черные гномы, как вы их называете, не обитают под землей?
   Содаспес кивнул в ответ, на губах его появилась едва заметная улыбка:
   - Воистину, Морган. Они любят селиться в ямах, вырытых  под  холмами,
горами и курганами. Они стремятся пробраться  поближе  к  центру  земли,
потому что именно там, по их  поверьям,  хранятся  несметные  сокровища,
приносящие власть и удачу. Однако, судя по тому как заросли проходы, эту
пещеру они не особо жалуют, и нам еще предстоит разобраться, почему...
   - Ты хочешь сказать, здесь может скрываться какая-нибудь опасность?
   -  Посмотрим,  -  уклончиво  отвечал  чародей.   Морган   нахмурился,
неотрывно следуя за Содаспесом, словно был его тенью.
   - Кстати... насчет этих гномов... - продолжал  он.  -  Разве  они  не
связаны статутом, как и все остальные? Содаспес остановился и  обернулся
к нему.
   - Мне трудно объяснить тебе это, Пришелец. Издревле они в самом  деле
были связаны статутом. Но  это  было  очень  давно,  в  начале  мира,  в
мифические времена, когда камень был тверже, вода жиже, а  Черные  гномы
были другими существами. Однако за  долгие  столетия  они  выродились  и
превратились в то, что ты уже видел перед собой. Наверное, их  испортила
жадность, стремление к богатству, власти и  славе.  Именно  эти  страсти
привели их под знамена Тьмы. Они уже давно служат ей, оттого и  получили
свое прозвище.
   - Уже давно нет никаких связей меж  детьми  человеческими  и  народом
гномов, тысячи лет как она потеряна, - заметил шедший следом Коньен.
   -  Точно,  -  согласился  Лучник,  догнав  их  и  присоединившись   к
разговору. - И есть еще одна причина, отчего это произошло.
   - Какая же? - поинтересовался Содаспес, которого задело, что  в  мире
есть что-то еще, чему не учат в школе магов.
   Лицо Лучника  было  хмурым.  Могло  показаться,  что  ему  ничуть  не
доставляло радости утереть нос ученому всезнайке.
   - Врата Тарандона открываются в хаос, царящий между мирами... а  хаос
- это бесформенный материал, из которого  сделаны  миры.  Разница  между
хаосом и мирозданием такая же, как между глиной и сосудом.  Если  первая
только пачкает руки и может насмерть забить рот, то второй и  кормит,  и
поит, и дает возможность запастись на зиму. Из этой глины хаоса  и  были
слеплены все миры,  как  говорят  философы.  Те  же,  кто  служит  Тьме,
говорят, что Хаос - первый Бог, Отец. По их мнению,  глина  лепила  себя
сама... На самом деле Хаос,  бог  он  или  не  бог,  живет  и  поныне  в
первозданном виде и подтачивает само Творение, как кислая  глина  портит
необожженный горшок...
   Чародей отмахнулся:
   - Все это рассуждения, - недовольно проворчал он. - Только овладевший
Высшей магией может понять суть мироздания и его секреты.
   Лучник лишь усмехнулся в ответ:
   - Так это Высшая магия, мой друг! А эти вопросы могут означать  жизнь
или смерть для нас и всего остального Бергеликса. Так что лучше  отбрось
в сторону свою теологию - Дело обстоит куда серьезнее.
   - Пожалуйста, продолжайте, Лучник, - взмолился  Морган,  которому  не
терпелось дослушать таинственного воина.
   - Ну, что ж... Ворота в Хаос должны быть закрыты, чтобы он, Хаос,  не
повредил остальному миру...
   - Чтобы закисшая глина не вытекла оттуда и...
   - Именно. А теперь представьте, что в этом мире, Бергеликсе, как и  в
любом другом, есть те, кто считает Хаос божеством, те, кто  служит  Злу.
Они попытаются помешать  нам.  По  их  мнению,  междумирье  должно  быть
открыто. Слуги Зла - дериньоли,  гномы  и  могущественные  волшебники  -
ополчились на нас. Мы уже видели черных гномов... Это не  Старый  народ,
обитавший  на  полянах   и   просеках   Гримвуда,   это   его   осколки,
превратившиеся в дериньолей и  Черных  гномов.  Бронзовое  лицо  Лучника
напоминало маску.
   - Грядут Великие дни... Последние Дни, и слуги Тени,  ее  прихвостни,
собрались вместе под знамена Хаоса, который вознамерился расширить  свои
владения и до мира Бергеликса...
   Глаза Коньена засверкали в неверном свете факелов.
   - Так вот почему Лесные волшебники бросили нам вызов  в  Гримвуде!  -
прохрипел старик. - Не  удивляюсь.  Это  на  них  похоже.  Вполне  в  их
репертуаре. Они избегают людей, кроме тех случаев,  когда  объявляют  им
войну!
   Аргира беспокойно заерзала: ее народ был  знаком  с  традициями  Дней
предков, и ее  стала  утомлять  эта  беседа.  Амазонка  хотела  поскорее
убраться из этого мрачного и сырого мира.
   - Не пора ли нам идти дальше? - спросила она. - Мы успеем  поговорить
обо всем, когда выберемся из этой дыры.
   Однако широкие уступы пещеры, словно ступени, специально выдолбленные
для шагов гигантов, уводили путников все глубже в недра подземного мира.
   Они осторожно продвигались сквозь леса гигантских мхов, высоких,  как
саженцы, громадных, бледно-лиловых поганок, зонтиками раскинувшихся  над
головами.
   Им то и дело приходилось преодолевать подземные ручьи,  встречавшиеся
на пути. Один раз пришлось переходить ледяную стремнину. Другой раз  они
прошли  такой  поток  по  воздвигнутому  самой  природой  мосту,   дугой
изогнувшемуся над потоком. Впрочем, действительно  ли  здесь  поработала
одна природа? Лично Содаспес был в этом не уверен. Он нагнулся, обследуя
мост в мерцающем свете. Никаких следов ручной работы!  И  тем  не  менее
сомнения не оставляли его.
   - Три разновидности гномов остались в этом мире, - объяснил он,  и  в
голосе его не слышалось радости. Черные гномы, наши  отъявленные  враги,
давно потерявшие добрые чувства к людям. Красные гномы, о которых  редко
услышишь теперь, и тем более редко увидишь. О проделках  и  проказах  их
порой ходят легенды. И лишь старые серые гномы преданы статуту, однако о
них и вовсе не слышно в наши дни.
   Уже прошло несколько часов, как путешественники  брели  из  пещеры  в
пещеру. За все это время они не встретили ни единого  существа  из  тех,
что остались наверху, ни одной засады Черных гномов. Тогда  они  решили,
что гномы не пустились в погоню, просто не решившись последовать за ними
в пещеру. Но почему? Вот в чем загадка. Костер  у  входа  все  равно  не
сдержал бы их надолго. Они могли засыпать его пылью, забросать грязью...
Неужели они испугались проникнуть в подземный мир, который итак  был  их
домом?
   А вдруг там, в глубине, таилось то, чего боялись черные гномы?

***

   Это случилось  вскоре  после  того,  как  путешественники  преодолели
очередную  залу  в  анфиладе  пещер.  Округлый  свод  изогнулся  над  их
головами. Спотыкаясь во тьме, люди брели наугад. Перед ними  возвышались
кучи камней.  Казалось,  тронь  такую  -  и  начнется  камнепад.  Аргира
оступилась, зацепившись за что-то мечом.
   Это оказался змеиный хвост, только намного длиннее, чем у любого змея
из проживавших на этой планете.
   - Я думала, он живой, - призналась девушка.
   Приглядевшись, можно было заметить, что перед ними  нечто  не  совсем
обычное.
   Лучник подверг обнаруженный предмет более пристальному осмотру.
   - Кажется, это часть хребта, - произнес он наконец.
   - Какого хребта, горного? - спросил Морган.
   - Нет, по всей видимости, это хребет  животного.  Наверное,  какая-то
окаменелость.
   В этот самый момент в груде камней внезапно вспыхнули  глаза,  и  вот
уже  ни  у  кого  не  оставалось  сомнений,  что  это  ожила  та   самая
"окаменелость", о которой только что шла речь.
   Глаза вспыхнули ярким пламенем, как будто вдали,  в  глубине  тоннеля
зажглась пара костров.
   Все пришло в  движение.  Путники  стали  пятиться  и  расступились  в
стороны.
   То, что они приняли за  камень,  поднялось,  выгибая  шею.  Громадные
челюсти раскрылись над их головами, глаза вспыхнули,  точно  два  маяка,
разливая свет по пещере.
   - Дракон! - закричал кто-то, и тут же одновременно это слово возникло
в голове у Моргана. Он инстинктивно подумал о драконах, хотя  никогда  в
жизни их не видел и даже не предполагал, что они могут существовать.  Он
подумал о Зигфриде, герое своего детства, и о драконе Фафнире. Но дело в
том, что  Зигфрид  и  Фафнир  -  сказочные  персонажи,  а  эта  тварь  -
совершенно  реальная.  Перед  Морганом  поднялось  какое-то   гигантское
ископаемое, исполинский ящер, обитатель подземных глубин.
   И главное - это существо разговаривало, чему Пришелец  уж  совсем  не
мог поверить! Глубоким замогильным голосом, подобным отдаленным громовым
раскатам, оно произнесло:
   - Что вы, племя людей, делаете в моем подземном мире? -  прогромыхало
чудовище. Голос его звучал, точно эхо подземного взрыва. - Или вам  мало
места там, наверху, что лезете в мое подземелье?
   Глаза вспыхнули еще раз и голова нависла над людьми,  раскачиваясь  в
воздухе.
   - Не пора  ли  вам  податься  назад,  в  свой  мир,  оставив  глубины
Дзармунджунга в покое...
   Содаспес, стоявший возле Моргана, тут же обратил внимание на это имя.
Лицо его, бледное,  как  молочный  известняк,  блестело  от  пота,  как,
наверное, и у всех остальных, но  при  упоминании  этого  имени  у  него
появилась надежда.
   - Дзармунджунг, - благоговейно прошептал  маг,  не  веря  собственным
ушам. Его голова тут же повернулась к старому Коньену,  который,  как  и
все остальные, был готов пуститься  в  паническое  бегство,  но  вовремя
остановился и обернулся в том же направлении, что и молодой чародей.
   - Дзармунджунг? - повторил старый бард. Затем пристально взглянул  на
рептилию, прямо в ее большие, как блюдца, светящиеся глаза.  -  Так  это
ты, старый дракон?
   Чудовище опустило голову, присматриваясь.
   - Ну, я, - произнесло оно утробным голосом. - А кто здесь назвал меня
по моему древнему имени?
   Коньен тут  же  торопливо  шагнул  вперед,  хотя  Морган  не  мог  не
отметить, что у него тряслись колени. Коньен к тому же предусмотрительно
выставил перед собой лиру.
   - Я Коньен -  певец,  посвященный  в  барды.  Неужели  это  вы,  Ваше
Всемогущество, пережили столько веков? И Вы по-прежнему не имеете ничего
против статута?
   - Да, я жив, - медленно отвечал дракон. - А ты что, в самом деле бард
из рода людского? Странно... ах  да,  статут.  А  кто  вы  такие,  чтобы
заводить со мной разговор на такие темы и тревожить мой  хвост?  Говори,
ты что, не боишься старого Дзармунджунга, раз вторгся в его пределы?
   Коньен попытался что-то объяснить говорящей рептилии,  но  Морган  не
понял ни слова  из  его  объяснений.  Он  стоял,  потрясенно  взирая  на
происходящее. Не то чтобы его так удивило увидеть перед собой говорящую,
почти  окаменелую  рептилию,  ибо  в  таких  чудесах  нет  недостатка  в
межзвездных мирах. Бойджиары - рептилии с Тау ничуть не напоминали этого
гигантского ящера. Они были телепатами  и  с  легкостью  обходились  без
языка. Каким же образом устроены речевые органы этого чудовища:  челюсти
и язык? Удивился Морган совсем по иной причине: Дзармунджунг  был  одним
из говорящих животных, о которых повествовали древне-кофирские  легенды.
Когда-то, согласно этим мифам, человек поделил этот  мир  с  гигантскими
животными,  наделенными  разумом  и  даром  речи.  Веками   их   считали
исчезнувшими с лица земли,  и  теперь  только  старые  сказки  сохраняли
память об этих животных. И вот - оказывается, сохранился один  говорящий
дракон!
   - Добро,  добро,  -  говорил  тем  временем  дракон.  -  Подойдите-ка
поближе, люди.
   Коньен вздрогнул, и путники,  один  за  другим,  робко  и  неуверенно
потянулись к нему, как гости к столу гостеприимного хозяина.
   Два огромных глаза остановились на Аргире.
   - Хо! Неужели  ты  собираешься  проткнуть  меня  этой  соломинкой?  -
спросил он, указывая на меч.
   Амазонка отважно кивнула в ответ, встряхнув кудрями.
   - Ошибка вышла, извини, Праотец Змеев, - вздохнула она.
   Дракон изогнул шею, вглядываясь в девушку. В глазах его  промелькнуло
что-то человеческое, он смотрел на нее с юмором и удивлением.
   - Это что такое? - прогудел он. - Похоже, ты приняла мой стары