Содаспес кивнул и стал представлять ей Коньена. Но  девушка-воин  уже
смотрела за плечо старого рапсода, прямо в глаза Моргана.
   - А ты Пришелец...  -  пробормотала  она.  -  Ты  ищешь  бессмертного
подвига.
   И маленькая смуглая рука поднялась в забавном салюте, на  который  он
ответил, немного смутившись.
   Желтые  соколиные  глаза  уставились   на   него.   Морган   невольно
содрогнулся под этим взором, пронзающим  насквозь,  как  стрела,  и  ему
вдруг стало стыдно за то, что одежда его приведена в  негодность,  а  на
плече зияет алая рана, оставленная сенмурвом.
   Но девушка,  ловко  двигаясь  по  камням,  как  горный  гном,  обошла
остальных и, опустившись на  колени,  прижалась  теплыми  губами  к  его
пыльной руке.
   - Теперь нас не четверо, а пятеро, Пришелец, - объявила она. И чистый
взор соколицы напомнил ему прошлые сны и ночные грезы...

***

   Сразу  за  поворотом  уступ  значительно   расширился,   закончившись
каменистым склоном. Здесь карабкаться оказалось труднее, поскольку камни
могли обрушиться в любой момент.  И  все  же,  если  воительнице  Аргире
удалось здесь спуститься, имелась надежда, что и всем остальным  удастся
восхождение. Так  оно  и  случилось.  Не  успело  солнце  спрятаться  за
горизонт, как путешественники поднялись на вершину отрогов Таура, и  еще
до того, как сгустилась ночь,  им  удалось  спуститься  вниз  на  горное
плато.
   Здесь росли высокие густые травы, однако не те, что в долинах  по  ту
сторону гор. Впереди, невидимый  во  тьме,  простирался  Гримвуд,  через
который им предстояло пройти. Но эту  опасную  задачу  они  благоразумно
отложили до утра.
   Осгрим собрал  охапку  сухой  травы,  и  Содаспес  с  помощью  своего
чародейского камешка разжег костер. Развалившись на траве возле  костра,
скинув обувь, путники с наслаждением  вдыхали  ночной  холодный  воздух,
распаковали припасы, дарованные вождем  Всадников.  Потом  они  поели  и
запили пищу добрым красным вином, а после чего завязалась беседа.
   Аргира поведала о своей жизни и Девяти кланах  ее  северного  народа.
Она была очень юна, как показалось  Моргану  -  ей  недавно  исполнилось
девятнадцать. По обычаям ее народа  женщины  были  воинами,  охотниками,
вождями. Что касается мужчин, то они  охраняли  священный  огонь  очага,
заботились о детях и готовили еду. Забавно, конечно, однако чего  только
ни встретишь в диких мирах. Моргану приходилось сталкиваться и  с  более
причудливыми традициями.
   Пришелец надолго запомнил этот чудный тихий вечер. Мягкие шелковистые
травы заменяли  подушки  и  перины,  оранжевые  языки  костра  разгоняли
тревожные тени, а голоса друзей навевали мирный сон.
   И тут Коньен запел. Он исполнил протяжную  песню  о  храбрости,  и  о
счастье.
   Морган дремал под ее убаюкивающий мотив. Больше всего ему  понравился
конец песни, обещавший спокойствие и приход счастливых дней.
   Наконец Коньен отложил костяную лиру, устало зевнул и хлебнул вина.
   Через некоторое время все уснули мертвым сном - так усыпила всех  эта
песня. Путники спали у подножия Гримвуда,  леса,  который  начинался  на
высокогорном плато, и ничто не потревожило их мирный сон.
   Потому что никто не видел глаз, сверкавших в листве далеких деревьев.
Глава 5 ЛУЧНИК

   Морган проснулся с первой  зарей  и  лежал,  сонно  моргая,  пока  на
востоке разгорался белый свет  Ситри.  Затем  из-за  горизонта  появился
туманно-красный  Мариб.  Вскоре  проснулся  и  Коньен.  Кряхтя,   растер
затекшие руки и ноги.
   Путешественники торопливо позавтракали. Им  предстоял  далекий  путь,
они спешили и хотели успеть до  заката  оставить  лес  позади.  Или,  по
крайней мере, попытаться. Запивая  лепешки  и  холодное  мясо  прокисшим
вином, Морган чувствовал нарастающее беспокойство,  зуд  во  всем  теле.
Хотелось принять ванну, а здесь не было даже капли воды. Да и  побриться
не мешало бы. За последние годы он так привык к депилятору, которым было
достаточно натереть лицо, и всякая  щетина  пропадала  на  десять  дней.
Морган забыл запас этого  полезного  вещества  на  Каргонессе  и  теперь
сильно переживал. А опасная бритва ему все равно не помогла бы:  он  так
давно не держал ее в руках,  что  сейчас,  наверное,  в  лучшем  случае,
срезал бы себе ухо. Так что придется ему отращивать бороду, пока они...
   Пока они что? Чем все это должно кончиться?
   Присутствие Аргиры внесло некоторые коррективы в поведение мужчин.  И
дело не в ухаживании за прекрасной  незнакомкой.  Престарелый  Коньен  в
ухажеры не годился, а молодой маг пока внимал только голосам  свыше,  не
прислушиваясь к голосу своего сердца. Осгрим, будучи низкорожденным,  то
есть простолюдином, и рта бы не раскрыл. Оставался только Морган, но  он
не знал даже куда девать руки во время разговора с женщинами. Просто они
почувствовали на себе, что такое "не чисто мужское общество"...
   Старый Коньен расстегнул гульфик, готовясь  облегчить  естество,  как
вдруг заметил, что за ним наблюдает Аргира. Чертыхаясь  и  ворча  что-то
под нос, старый бард подтянул штаны и отошел на шесть десятков шагов  за
ближайший куст. Поспешность, с которой он направился к укрытию,  вызвала
смех и зубоскальство со стороны его спутников.  Когда  же  он  вернулся,
красный как рак от смущения и негодования, все разом поинтересовались  о
состоянии его здоровья. Бард ответил,  что  не  находит  в  происходящем
ничего смешного и отошел подальше, сгорая от стыда и злобы.

***

   Двойное солнце Бергеликса стояло уже достаточно высоко в небе,  когда
Пятеро приблизились к величественному лесу.
   Он стоял перед  путниками  зеленой  стеной,  будто  армия  великанов,
выстроившаяся с севера на юг, насколько мог охватить глаз.
   Эта земля - плоскогорье, переходившее  в  высокое  плато,  называлась
Тауром. За ним вставали еще более могучие горные отроги, которые кофирцы
именовали Шамандур - Вершина мира. Путешественники должны были  миновать
этот  необъятный  лес,   размеры   которого,   казалось,   даже   трудно
представить. Говорили, что он простирается на  полмира.  После  чего  им
предстояло  пройти  по  тропе,  вьющейся  между  бездонной  пропастью  и
зубчатыми пиками. Иного пути к Вратам Таран дона не было.
   Добравшись до границы леса, путники остановились  в  нерешительности,
словно не желая  нарушать  древнюю  тишину.  Немногие,  как  рассказывал
Содаспес, пробовали заглянуть в зеленый  сумрак  Гримвуда.  Обычно  люди
избегали этих мест.
   - Здесь тоже обитают чудища? - спросил Осгрим, невольно сжимая боевую
дубину. Чародей пожал плечами.
   - Возможно, - ответил он. - Зверей, во всяком случае, тут  хватает  -
уклончиво продолжал юноша. - И не только зверей.
   - Как? Здесь и люди живут? - поинтересовался Морган.
   - Если бы люди... Здесь полно всякого ворья и беглых преступников.
   - Бандиты всех мастей,  -  подтвердил  старый  бард,  качая  косматой
головой. Ему довелось постранствовать на своем веку, и то,  что  молодой
Содаспес знал из книг или магических практик, Коньен знал не понаслышке.
- Но это действительно уже не люди...
   - Но кто же они тогда? - удивился Морган.
   - Дериньоли, - произнес Содаспес.
   Все невольно поежились, услышав это слово.  Даже  слабо  знакомому  с
древнекофирским языком Моргану стало ясно, какую опасность  оно  в  себе
таит. Он слышал  о  дериньолях  на  Каргонессе.  Это  было  некое  дикое
беззаконное братство магов, живущих уединенно в  лесах,  которых  иногда
еще называли Лесными волшебниками.
   Именно так и переводилось слово дериньоль - "маг лесной  чащобы".  Из
рассказов Содаспеса, следовало, что это - хитрые, коварные и чрезвычайно
опасные существа.
   Поэтому путники задержались перед высокими порталами леса, чтобы  маг
сотворил защитные заклинания.
   Еще одно странное слово не давало покоя Моргану - слово статут.  Люди
в этом мире поминали его на каждом шагу. Статут был один из  непременных
и неизбежных атрибутов их существования, как дождь, солнечный  свет  или
кровь. Причем каждый при упоминании статута  вздыхал,  но  ни  слова  не
говорил про то, что это за штука такая. Как Морган  мог  понять,  о  чем
идет речь? В первое время своего проживания на Каргонессе он при  всяком
удобном случае вмешивался в разговор и допытывался у  кофирцев,  что  бы
это значило, причем ответа он так и не получил. Его вопросы  вызывали  у
всех шок. Островитяне отводили глаза, кряхтели, отворачиваясь,  начинали
интересоваться погодой, что-то роняли, лезли за  этим  под  стол,  чтобы
потом незаметно вылезти с другой стороны и  удрать.  Одни  хватались  за
меч, другие смущались, третьи начинали дурным голосом  нахваливать  свой
товар, но  что  такое  загадочный  "статут",  Моргану  так  никто  и  не
объяснил. Хотя несколько землян уже побывало в  этом  мире  до  Моргана,
никто из них на Бергеликсе не обосновался. И поэтому он  ничего  не  мог
знать об этом загадочном статуте, а  кофирцы  не  торопились  раскрывать
свои тайны.
   Однако Моргану удалось выяснить, что  в  соответствии  с  мифологией,
боги этого мира создали одновременно четыре расы: людей, гномов, морской
народ и говорящих зверей, то есть Четырех Кровников, и установили статут
между ними. Людям были даны поля и реки, гномам - холмы и горы, морскому
народу предоставлен великий океан, а что касается говорящих  зверей  или
бестий - их владениями были леса. И мир воцарился между всеми ними.
   Что же сделал такого народ Каргонессы, нарушив статут? Этот секрет  и
скрывался  всячески  от  Пришельца.   Кажется,   какой-то   островитянин
злодейски убил русалку или еще кого-то из морских жителей. Это случилось
во времена пращуров, когда шла  война  между  правителями  Каргонессы  и
морскими владыками.
   Вот что удалось выведать и собрать по крупицам Пришельцу, но это было
далеко не все. От убийства русалки нити тянулись в разные  стороны,  как
сказал бы опытный детектив.
   В любом случае, дни предков давно и  безвозвратно  миновали.  Морской
народ давно вымер, или, возможно, просто ушел на  недосягаемые  глубины,
горные  гномы  считались   редкими   гостями,   а   говорящие   животные
окончательно стали легендой.

***

   Помешкав немного на опушке Гримвуда, путники преклонились в  молчании
перед могущественными лесными исполинами.
   Человек, оставивший свои следы по всему этому миру, добрался даже  до
самых потаенных мест, даже  до  каменных  неприступных  отрогов,  "шапок
мира", но сюда и не сунулся. Здесь не было ни одного  дерева,  тронутого
топором. Вековые  патриархи  леса  не  испытали  на  себе  прикосновения
жестокого инструмента лесоруба. С первых дней Творения Гримвуд оставался
нетронутым и неизменным.
   Здесь всегда обитала магия, здесь  всегда  жила  тайна.  Лес  опьянял
тайной каждого, входящего в него. Здесь царил мир, мир, не нарушаемый  с
начала времен.
   Люди стояли в полумраке зеленой чащи, охваченные священным  трепетом.
Морган вспомнил о земных "красных" лесах. Он никогда  не  бывал  там,  и
даже не видел тех могучих исполинов наяву, только смотрел о них фильм по
космовидению, видел  голографические  снимки  и  читал  в  справочниках.
Содаспес благоговейно коснулся толстой коры одного из великанов  и  тихо
прошептал:
   - Хай-я, Гримвуд! Ты предок всех лесов  и  деревьев  этого  мира.  Ты
умеешь хранить тайны, и мы не коснемся  их  дерзостной  рукой.  Мы  лишь
пройдем узкой тропкой, не нарушив твой покой...
   Коньен, также смущенный, неожиданно заговорил, его дурное  настроение
развеялось. Похоже, он грезил - сочинял или вспоминал очередную сагу.
   - Отсюда Келлемар пошел супротив Черных гномов и  вырвал  Содалма  из
Тени во время Оно. Слава тебе, старый лес, слава тебе, Гримвуд Великий!
   Путники  прошли  под   согнувшимися   ветвями,   точно   под   арками
величественного дворца. Казалось, они идут в сокровищницу магов, вступив
из одного мира, реального, в другой - сказочный.
   Там, за границей леса, играл золотой солнечный свет и ветерок шевелил
траву, здесь же - царил изумрудный сумрак и слышался неразборчивый шепот
листвы. Загадочные тропки уводили неизвестно куда. И  по  ним  следовало
идти с осторожностью.
   Торжественно вошли они под  своды  древнего  храма  леса,  и  зеленый
сумрак поглотил их.

***

   Весь день они пробирались через зеленые чащи Гримвуда, но  так  и  не
встретили  ничего,  вызывающего  испуг  или  тревогу.  Попадались  порой
зверьки,  торопившиеся  по  своим  делам,  которые  при  виде   путников
карабкались вверх по стволам деревьев или прятались в опавшей листве.
   Вот  какая-то  невиданная  птица  с  шикарным  оперением   недовольно
нахохлилась, глядя на людей из своего гнезда.
   Однако опасных зверей, змей,  хищников,  путники  на  своем  пути  не
повстречали.
   Если бы не Содаспес с его магическими штуковинами, блуждать бы им  по
лесу несколько лишних часов. Но чародей имел  Путевой  камень  -  редкую
диковинку на  этой  планете,  нечто  сродни  земному  компасу.  Кристалл
молочного цвета, в туманной глубине которого пульсировала искорка. Порой
искра  превращалась  в  язык  пламени,  похожий   на   стрелку,   всегда
показывающую на восток, туда, где находилась Страна Восходящих Солнц.
   Наконец мрак  сгустился  настолько,  что  стало  трудно  продвигаться
дальше, и тогда путники разбили лагерь у небольшого говорливого ручейка.
   Морган с облегчением сбросил одежду и, соорудив  из  широких  листьев
нечто вроде набедренной повязки, выкупался в холодной воде.
   Затем последовал ужин у костра, за время которого  не  прозвучало  ни
слова -  путники  слишком  устали  для  бесед.  Но  теперь,  когда  тьма
обступила их со всех сторон, неведомая  опасность  казалась  чрезвычайно
близкой и реальной. Содаспес не носил ни меча, ни кинжала, поскольку  по
установке Голоса или Зова он не мог носить при  себе  заточенной  стали.
Поэтому ему пришлось позаимствовать  меч  Аргиры,  чтобы  нарисовать  на
земле Заколдованный круг. Морган слышал об этом ритуале, но ни  разу  не
был его свидетелем. Не спуская  глаз,  следил  он  за  каждым  движением
чародея.
   Из заветного кошелька молодой маг достал стило и  написал  на  лезвии
меча какое-то  заклинание,  которое  волшебным  образом  высветилось  на
клинке. Возможно,  он  использовал  особые  чернила,  так  как  довольно
сложная надпись появилась сразу, в одно мгновение. После, воткнув меч  в
землю, он очертил кругом лагерь. Сделав это, он вонзил клинок до упора в
мягкий мох и оставил его там.
   Аргира шумно запротестовала, опасаясь,  что  ржавчина  тронет  сталь,
если клинок простоит целую ночь  в  сыром  мху.  Однако  Содаспес  круто
одернул ее, объявив:
   - Так надо!
   Затем, словно  устыдившись  своей  внезапной  грубости,  извинился  и
пообещал, что завтра лично  приведет  меч  в  порядок.  Усталые  путники
разлеглись у костра. Амазонка устроилась напротив мужчин.
   Всю ночь заколдованный клинок хранил сон путников. Спящие не  видели,
как темная фигура беззвучно проползала вокруг  зачарованного  круга,  не
решаясь его переступить, порой злобно  поглядывая  на  людей  блестящими
глазками. Когда тварь  подобралась  совсем  близко,  меч  предупреждающе
полыхнул голубым светом, и она тут же с воем отскочила в сторону. Из  ее
глаз, обожженных голубым огнем, полились слезы.
   Меч погас так же внезапно, как и  загорелся,  не  разбудив  никого  в
лагере.
   Второй раз неведомое создание  приползло,  видимо,  влекомое  запахом
человека. Оно подошло на  волосок  ближе,  и  невидимый  барьер  тут  же
предупреждающе вспыхнул завесой огненных искр. С обожженным рылом чудище
метнулось в глубь леса, насмерть перепугавшись и рассердившись.
   А пятеро путешественников спали сном младенца, и никто не  знал,  как
близко к ним подползал Ужас в эту ночь.

***

Ha заре они встали, позавтракали, после чего Содаспес нарушил Заколдованный круг, вытащив меч из земли, и, как было обещано, стал протирать его, начищая до блеска.
   Амазонка тем временем удалилась за кусты, где журчал родник.
   Каждый  занимался  своим  делом,  как  обычно,  во   время   утренней
подготовки к походу. Содаспес весь отдался работе, согнувшись над  мечом
и полируя его маслом и ветошью так, как будто собирался начисто  стереть
с металла начертанное на нем заклятие. О том, как  он  старается,  можно
было судить по плотно сжатому  рту  молодого  мага.  Морган  с  Коньеном
разбирали и упаковывали дорожные мешки и сумки, так как не сделали этого
вчера из-за лени и усталости. Осгрим затаптывал следы костра  и  поливал
кострище водой из родника: Гримвуд оказался  гостеприимным  хозяином,  и
они не могли не отплатить ему той же монетой.
   И тут раздался крик Аргиры. Это был самый настоящий женский  визг,  в
том не было никаких сомнений!
   Осгрим тут же бросил свое занятие и с ревом ринулся  к  ручью,  ломая
кусты.
   - Я иду к вам, моя госпожа! - завопил он, словно раненый медведь.
   Морган замер, затем спохватился, вырвал у растерянного Содаспеса  меч
и метнулся следом за Осгримом. Как только он достиг  берега,  перед  ним
открылась сцена, от которой он замер как вкопанный.
   Обнаженная девушка стояла в потоке, по колено в воде, прикрывая одной
рукой лоно, а другой грудь - ни  дать  ни  взять,  памятник  невинности,
застигнутой врасплох. Несмотря на крайнюю напряженность момента,  Морган
обратил внимание на одну маленькую  округлую  грудь  с  розовым  соском,
стыдливо высовывающуюся из-под локтя.
   "Не видел ли этого еще кто-нибудь?" - вдруг ревниво подумал Морган.
   Оказывается, нет. Гигант Осгрим  лежал,  окунувшись  лицом  в  поток,
словно сраженный секирой. А напротив стояла амазонка,  с  белой  грудью,
округлыми  плечами  и  распущенными  волосами...  Но  тут  ему  пришлось
оторвать глаза от этого прекрасного зрелища.
   За спиной девушки в неестественной позе  застыл  ухмыляющийся  лесной
колдун - маленький скрюченный старикашка с морщинистым лицом  землистого
цвета, черными смолистыми волосами и желтыми глазками, бездушными, как у
черепахи. Одетый в какие-то пыльные неописуемые лохмотья вроде рясы,  он
весь смешался с сучьями и корнями,  высокой  травой  и  грязью,  отчего,
казалось, сам растворялся в этих первичных  природных  элементах.  Одной
рукой, скорее похожей на сплетенные коряги,  покрытые  мхом,  он  сжимал
резной посох из черного дерева.
   В  беззвучной  тишине,  Морган  поднял  меч.   Солнце   блеснуло   на
полированной стали, отразившись в нем, словно  в  зеркале.  Но  странный
человечек, словно склеенный из грязи и лесного мусора, не обратил на меч
ровно никакого внимания, хотя злые желтые  глазенки  мельком  глянули  в
сторону клинка.
   Осгрим лежал у ног Моргана. "Мертвый или без сознания? " - пронеслось
в голове Пришельца и сердце тут же заныло в ответ:  "Мертвый,  наверняка
мертвыми, но как этот лесной горбун смог свалить его?"
   Таспер! - вспомнил он тут же графа, правителя Каргонессы, который дал
ему  слугу  -  верного,   всегда   веселого,   простого   парня!   Какая
невосполнимая потеря!
   Меч вздрогнул в руке Моргана. Пот катился по его лицу: жаркое  солнце
встало над ним, казалось, упрекая в том, что  случилось.  Соленые  капли
собирались на кончике носа и падали в грязь, лежавшую по обеим  сторонам
ручья. Скрюченный старикашка широко  ухмылялся,  заходясь  в  беззвучном
смехе, и пальцы его сновали по посоху, словно паучьи лапы.
   Со стороны донесся дрожащий голос Содаспеса:
   - Пошел прочь, дериньоль! Я - Младший адепт Зеленого Оурсборо. Ступай
отсюда подобру-поздорову, дериньоль!  Я  служу  тайному  оку,  мой  круг
девятый. Зеленый Змий охраняет нас.  Уходи  отсюда  немедленно.  Ступай,
ступай с миром! Помни о статуте, дериньоль: мы Искатели. Великие годы за
нас, мы идем закрыть Врата Тарандона, чтобы не допустить Тень в наш  мир
и не дать ей устроить здесь конец света...
   Аргира рыдала, нервно всхлипывая. Ее лицо стало белым как молоко -  и
даже губы побелели. Морган понял, что она видела ст