то я не
смирюсь  с этим и не подчинюсь завоевателям. Я скорее выпущу на
волю Последний Ужас и  погибну  в  руинах  родного  города,  --
прошептала она, больше для себя, чем для моих ушей.
     -- Что ты имеешь в виду? -- переспросил я.
     --  За  черной пеленой великих тайн есть еще более скрытые
тайны, -- негромко сказала Ясмина. -- Не лезь туда, где и  сами
боги  замирают  от  ужаса! Я ничего не говорила, а ты ничего не
слышал! Ты меня понял?
     Помолчав,  я  перевел  разговор  на  другую  тему,   давно
интересовавшую меня.
     --  Скажи,  откуда среди твоих рабынь желтокожие девушки и
краснокожие женщины?
     -- Ты смотрел на юг с самых высоких  башен  моего  дворца?
Видел  на  горизонте темную полосу? Это -- Кольцо, опоясывающее
мир. По другую его сторону живут другие расы, из которых  мы  и
приносим  себе  этих  редких рабынь. Ибо мы совершаем налеты на
города за Кольцом так же, как и на города Гура, разве что реже.
     Я собрался подробнее расспросить королеву о тех  землях  и
народах,  но  в  этот  момент  раздался  робкий  стук  в дверь.
Недовольная вмешательством, Ясмина грубо спросила, что  от  нее
нужно,  и  дрожащий  от страха женский голос произнес, что лорд
Готрах желает получить аудиенцию. Королева прокляла всех и  вся
и сказала, что лорд Готрах может убираться к черту. Затем, чуть
выждав, она передумала и крикнула:
     -- Нет! Позови его, Тхета! Тхета!
     Видимо,  рабыня  уже умчалась передавать Готраху пожелание
королевы. Ясмина недовольно встала.
     -- Вот тупая стерва! Я что,  должна  сама  идти  за  своим
дворецким?  Нет,  она  у  меня  отведает кнута. Может быть, это
излечит ее от глупости.
     Ясмина легким быстрым шагом пересекла комнату и  вышла  за
дверь.  В  этот  момент  меня  осенило.  Еще не зная сам точно,
зачем, я притворился пьяным,  предварительно  вылив  содержимое
бокала  в какой-то большой сосуд, стоявший в углу помещения. На
всякий случай я еще раз прополоскал рот ликером, чтобы от  меня
сильнее шел винный запах.
     Услышав приближающиеся шаги и голоса, я живописно разлегся
на диване, уронив бокал рядом с вытянутой рукой. Я услышал, как
открывается дверь. Затем наступило напряженное, почти осязаемое
молчание. Наконец королева процедила:
     --  Боги! Он вылакал все вино и теперь мертвецки пьян! Да,
самые благородные и привлекательные создания становятся жалкими
и омерзительными в таком виде. Ладно, давай к делу.  Не  бойся,
он еще долго ничего не услышит.
     --   А   может  быть,  лучше  вызвать  охрану,  чтобы  его
перетащили в камеру, -- услышал я голос Готраха. -- Мы не можем
рисковать секретом, который знают только  королева  Ягга  и  ее
дворецкий.
     Я  почувствовал,  что  они подошли ко мне и наклонились. Я
чуть пошевелился и невнятно забормотал что-то.
     Ясмина рассмеялась.
     -- Не бойся, до рассвета он ничего не узнает и не услышит.
Ютхла может расколоться и рухнуть в воды Йогха, а он и ухом  не
поведет.  Глупец!  Этой  ночью  он  мог  бы стать королем мира,
соединившись со мной, королевой. На одну  ночь...  Но,  сколько
волка  ни  корми,  сколько  ни  заботься  о  варваре,  -- он не
перестанет быть дикарем.
     -- Почему бы не отправить его на пытку? -- буркнул Готрах.
     -- Потому что мне нужен мужчина, а не изуродованный  кусок
мяса  и  не  какой-нибудь  извращенец.  Кроме того, этого парня
проще убить, чем сломить его душу.  Нет,  я,  Королева  Ясмина,
заставлю  его  любить  меня,  прежде  чем я скормлю его грифам.
Кстати, ты отправил Альтху из Котха к Лунным Девственницам?
     --  Да,  повелительница  ночного  неба.  Полтора   месяца,
начиная  с  этой ночи, она будет исполнять священный танец Луны
вместе с другими девушками.
     -- Отлично. Стереки их днем и ночью. Если этот тигр узнает
о том, какая участь уготована  его  подружке,  никакие  цепи  и
засовы не удержат его.
     --  Сто  пятьдесят  воинов охраняют Лунных Девственниц, --
сказал Готрах. -- Даже Железная  Рука  не  сможет  одолеть  эту
силу.
     -- Хорошо. Теперь о деле. Ты принес пергамент?
     -- Да.
     -- Давай я подпишу его. Дай мне перо.
     Я  услышал  царапанье чем-то острым по пергаменту, а затем
королева сказала:
     -- Держи и положи на алтарь в обычном месте. Как и обещано
в послании, я  появлюсь  во  плоти  завтра  ночью  перед  моими
верными  подданными и почитателями -- синерожими свиньями Акки!
Никогда я не откажу себе в  удовольствии  лицезреть  эти  тупые
восхищенные  рожи,  когда  я  появляюсь  из-за  золотой ширмы и
развожу руками, благословляя их. За все эти  века  им  даже  не
пришло  в  голову,  что  за алтарем может быть потайная дверь и
шахта, ведущая от иххрама прямо сюда, в эту комнату.
     -- Ничего удивительного,  --  возразил  Готрах.  --  Жрецы
появляются  в  храме только по особому призывному сигналу, да к
тому же все они слишком  толстые,  чтобы  пролезть  за  золотую
ширму. А снаружи увидеть потайную дверь невозможно.
     -- Ладно, все это я знаю, -- сказала Ясмина. -- Иди.
     Я  услышал,  как  Готрах возится с чем-то тяжелым, а затем
легкий скрип. Я рискнул чуть  разомкнуть  веки  и  увидел,  что
Готрах  спускается  в  черный  люк  в центре комнаты, тотчас же
закрывшийся за ним. Сразу же закрыв глаза, я слушал, как Ясмина
кошачьими шагами ходит из угла в угол.
     Один раз она подошла ко мне и остановилась. Я почувствовал
на себе ее  горящий  взгляд  и  услышал  произнесенные  шепотом
проклятия.   Затем  она  ударила  меня  чем-то  вроде  пояса  с
драгоценными камнями и расцарапала лицо. Но я не  пошевелил  ни
единым   мускулом,   не   открыл   глаза,  а  продолжал  лежать
неподвижно, лишь что-то промычав, словно  в  беспробудном  сне.
Королева постояла еще немного, а затем вышла из комнаты.
     Как  только дверь за ней закрылась, я вскочил и подбежал к
тому  месту,  где  меховые  покрывала  были  сдвинуты,  обнажив
каменный  пол. Тщетно я искал на полированном черном камне хоть
какой-то  замок,  кольцо  или  хотя  бы  трещину  в   монолите,
обозначавшую  вход  в  подземелье.  Представив себе неожиданное
возвращение Ясмины,  я  покрылся  холодным  потом.  Неожиданно,
часть  пола  прямо  у  меня  под  руками  стала приподниматься.
Тигриным прышком я оказался за  ложем  королевы  и  уже  оттуда
наблюдал  за  тем,  как  из люка показалась голова Готраха, его
плечи и крылья.
     Он вылез из люка и развернулся, чтобы закрыть его; в  этот
миг я одним прыжком долетел до него и рухнул ему на плечи.
     Ноги  Готраха подкосились под такой тяжестью, и он упал, а
мои пальцы клещами сжали его горло. Не понимая, что происходит,
Готрах попытался  вывернуться  и,  увидев  меня,  вздрогнул  от
ужаса.  Он  попробовал  выхватить кинжал, но я встал коленом на
его руку. Навалившись на крылатого негодяя,  я  душил  его  изо
всех  сил,  вкладывая  в сжимающиеся пальцы всю ненависть к его
страшному народу.  Еще  некоторое  время  после  того,  как  он
перестал   сопротивляться,   я  не  мог  разжать  руку,  словно
сведенную судорогой на его глотке.
     Оторвавшись от мертвого тела, я заглянул в  люк.  В  свете
факелов,   горевших   в  комнате,  были  видны  узкие  ступени,
уходившие в  почти  вертикальную  шахту  куда-то  вглубь  скалы
Ютхла.  Как  я  понял  из разговора королевы и Готраха, коридор
должен был вести в храм  Акки,  живущих  в  городе  у  подножия
Черной  скалы.  Сбежать  от Акки мне казалось куда более легким
делом,  чем  от  Яга.  Но  все  же  я  колебался,  мое   сердце
разрывалось,  когда  я вспоминал об оставшейся в лапах крылатой
королевы Альтхе. Но выхода не было. Я не знал,  в  какой  части
этого  дьявольского  города держат мою подругу. А кроме того, я
помнил, что сказал Готрах о количестве охранявших ее  и  других
девушек стражников.
     Девственницы  Луны!  Холодный  пот  прошиб  меня,  когда я
осознал значение этих слов. Я не знал точно,  что  представляет
из  себя  праздник  Луны,  но  по  усмешкам,  сальным улыбкам и
обрывкам доходивших до моих ушей разговоров я  мог  представить
себе  эту  вакханалию,  в  которой  высший экстаз эротического,
чувственного наслаждения достигался под звуки хриплого  дыхания
медленно    умерщвляемых    девушек,    приносимых   в   жертву
единственному божеству,  почитаемому  Яга,  --  их  собственной
похоти и жажде кровавых удовольствий.
     Мысль  о  том,  что  такая  судьба уготована и дорогой мне
Альтхе, привела меня в бешенство. Оставался один шанс, пусть  и
очень  слабый,  --  бежать самому, добраться до Котха и, собрав
большой отряд, попытаться освободить  Альтху.  Проделать  такой
путь  одному  было  невероятно  трудно,  как  и  взять  штурмом
крепость Яга, но другого выхода я не видел.
     Выглянув в  коридор,  я  перетащил  тело  Готраха  туда  и
спяртал  за  одной из занавесок в темном углу. Я не сомневался,
что его найдут, но, по крайней мере, не так быстро,  а  у  меня
будет  больше  времени  в  запасе.  А  кроме того, найдя труп в
другом месте, Ясмина не сразу поймет, куда я подевался, а будет
в первую очередь искать меня во дворце и в городе.
     Но  нельзя  было  больше  испытывать  удачу,  ошиваясь  во
дворце.  Вернувшись  в  комнату, я влез в люк и закрыл за собой
крышку,  оказавшись  в  полной  темноте.  Впрочем,  мои  пальцы
нащупали ручку, с помощью которой можно было открыть люк снизу,
если  бы  мне  пришлось возвращаться, обнаружив, что путь внизу
перекрыт. Но пока что ступеньки равномерно уходили в темноту, и
я быстро сбегал по ним, опасаясь встретиться  лицом  к  лицу  с
каким-нибудь  кровожадным  обитателем  подземелья. Но ничего не
произошло; вскоре ступеньки кончились, и, пройдя  по  короткому
коридору,  я  оказался  перед  белой  стеной.  Нащупав засов, я
отодвинул его и ощутил,  что  часть  стены  поворачивается  под
моими  руками.  Я  очутился  в  небольшом помещении, освещенным
каким-то слабым дрожащим светом.
     Несомненно, это  был  какой-то  храм.  Большую  его  часть
скрывал  от  меня большой лист чеканного золота, стоявший прямо
передо мной.
     Выскользнув из потайной двери, я заглянул за край  золотой
ширмы, за которой оказалось просторное помещение, выстроенное в
характерном   для   всей  архитектуры  Альмарика  тяжеловесном,
внушительном стиле. Впервые на этой планете я увидел храм.  Его
потолок  терялся  в темноте, черные стены были отполированы, но
ничем не украшены.  Помещение  было  пустым,  если  не  считать
большого  черного  камня  в  середине -- видимо, алтаря. На нем
лежал подписанный Ясминой пергамент и стоял большой светильник,
чей дрожащий свет и рассеивал темноту храма. Видимо, я оказался
здесь, в святая святых Акки, проникнув через то, что составляло
основу веры Акки -- сверхъестественное появление пергаментов  с
пророчествами  и  явление  богини  во  плоти  прихожанам храма.
Странно, что целый культ столетиями существовал, опираясь  лишь
о незнание верующих о подземной лестнице! Но еще более странным
мне показалось то, что лишь стоящий ниже всех по развитию народ
на   Альмарике   создал  себе  настоящую  религию  с  церковью,
служителями  культа  и  ритуалами.  На  Земле   это   считалось
признаками более высокой цивилизованности народа.
     Но  культ  Акки был основан на невежестве и страхе. Страх,
казалось плотной  пеленой  висел  в  воздухе  храма.  Я  хорошо
представлял  себе перепуганные синие лица, с трепетом взирающие
на появляющуюся из-за золотого экрана богиню, словно сошедшую к
ним из космических просторов.
     Закрыв за собой дверь, я осторожно пересек храм. У  дверей
спал  мертвым  сном  синелицый  человек  в  каком-то немыслимом
одеянии.  Наверняка  он  точно  так  же   спал   и   во   время
"божественного"  появления  пергамента на алтаре. Сжимая в руке
кинжал Готраха, я перешагнул через спящего и, выйдя из  здания,
вдохнул холодный ночной воздух, пахнущий близкой рекой.
     Вокруг  царила  полная темнота. Луны не было. Лишь мириады
звезд  мерцали  на  небе.  Кругом  не  было  слышно  ни  звука.
Измучившись за день, Акки крепко спали.
     Бесшумно,  словно  првидение, я скользил по пустым улицам,
прижимаясь к каменным стенам и заборам. Я не встретил ни единой
живой души, пока не подошел к  воротам,  за  которыми  виднелся
поднятый   разводной  мост.  У  ворот  преспокойно  похрапывал,
опершись на копье, стражник, даже не подумавший проснуться  при
моем  приближении.  Ничего не стоило перерезать ему горло, но я
не видел смысла в бесполезном убийстве. Он не слышал меня, хотя
я и перелез через стену в каких-то сорока футах от него.
     Войдя  в  реку,  я  быстро  переплыл   ее   и   вылез   на
противоположном  берегу. Лишь там я ненадолго задержался, чтобы
попить речной воды. Затем  я  отправился  в  путь  по  пустыне,
двигаясь  странной  походкой -- полурысью-полубегом, -- которой
апачи в свое время загоняли мустангов измором.
     Незадолго до рассвета  я  добрался  до  берегов  Пурпурной
Реки,  постаравшись  забрать  в  сторону  от  сторожевой башни,
вырисовывающейся на фоне звездного неба. Склонившись над  краем
обрыва,  я  понял, что бессмысленно даже пытаться пересечь этот
ревущий поток вплавь. Для лучшего пловца,  будь  то  Земли  или
Альмарика,  это  было  бы самоубийством. Оставалось попробовать
переправиться в районе порогов, избежав при  этом  зорких  глаз
охраны,  что,  впрочем,  тоже  почти равнялось самоубийству. Но
выбора у меня не было.
     Небо на востоке чуть  посветлело,  когда  я  подобрался  к
порогам  примерно  на тысячу ярдов. Вдруг, взглянув на башню, я
увидел сорвавшуюся со смотровой площадки  и  несущуюся  ко  мне
крылатую  тень.  Меня обнаружили! Мне пришел в голову отчаянный
план. Я, словно в панике, беспорядочно  забегал  по  берегу,  а
затем  затих,  притаившись  за камнем. Я услышал, как надо мной
прошелестели крылья, а затем Яга опустился на землю  неподалеку
от меня. Я знал, что это был всего лишь часовой, несущий службу
один, и надеялся, что он не стал будить спящих товарищей, чтобы
те  подменили  его  на  башне,  пока  он  разберется с одиноким
любителем ночных прогулок.
     Я, скрючившись, лежал за камнем, делая вид, что смертельно
напуган. Подойдя ко мне, сжимая в руке свой  кинжал,  Яга  пнул
меня  ногой,  чтобы  заставить  разогнуться. Я не заставил себя
долго упрашивать и, вскочив на ноги, одним ударом выбил  кинжал
из его руки, а другим -- отправил его в нокаут. К тому времени,
как  Яга  очухался, я уже крепко связал ему руки его же ремнем.
Встряхнув Яга, я заставил его встать на ноги, а сам влез ему на
спину и обхватил ногами туловище. Левой рукой я  крепко  держал
его за горло, а правой приставил к его груди кинжал Готраха.
     Я  негромко  и  коротко  объяснил  ему,  что он должен был
сделать, чтобы  остаться  в  живых.  Не  в  правилах  Яга  было
жертвовать  собой,  даже  когда  речь  шла  о  безопасности его
народа. Через мгновение мы  уже  неслись  по  розовеющему  небу
прочь от Пурпурной Реки, прочь от Страны Ягг.
     Глава XI
     Я  безжалостно погонял этого крылатого дьявола. Лишь перед
закатом я позволил ему приземлиться. Связав ему ноги и  крылья,
чтобы  он  не  смог  сбежать,  я отправился на поиски фруктов и
орехов. Вернувшись, я покормил Яга тем же, что ел сам. Мне были
нужны его силы для дальнейшего перелета. Ночью хищники рычали и
выли поблизости от нас, приводя Яга в ужас. Чтобы не привлекать
излишнего  внимания  возможных  преследователей,  я   не   стал
разводить костер, предпочитая рискнуть и провести ночь без этой
защиты  от  диких зверей. К счастью, никто не напал на нас в ту
ночь. Лес на берегу Пурпурной Реки  остался  далеко  позади,  и
теперь  мы летели над степью; я избрал кратчайший прямой путь к
Котху, руководствуясь  еще  не  подводившим  меня  компасом  --
инстинктом.

     x x x

     На  четвертый  день  пути  я заметил внизу темную массу, в
которой я вскоре  узнал  большую  группу  движущихся  людей  --
видимо, армию на марше. Я приказал Яга подлететь к ним поближе.
Зная,   что   мы   уже  приближаемся  к  обширным  территориям,
контролируемым племенем Котхов, я предположил,  что  это  могут
быть мои товарищи.
     Мой  интерес и увлеченность едва не стоили мне жизни. Дело
в том, что в течение дня я оставлял ноги Яга развязанными,  так
как  он  клялся,  что иначе не сможет лететь. Но, тем не менее,
руки у него были связаны. Попыток вырваться он не предпринимал,
и я даже оставлял  кинжал  в  ножнах,  рассчитывая,  что  смогу
управиться с ним без оружия. Надо же было случиться, что именно
в   тот   день  моемо  пленнику  удалось  развязать  ремень  на
запястьях. И стоило мне, увлекшись разглядыванием толпы  внизу,
ослабить  хватку,  как  он  тотчас  же  попытался избавиться от
ненавистного седока. Прежде всего он резко дернулся  в  сторону
всем  телом,  так, что я чуть не упал и еле удержался у него на
загривке. В тот же миг его длинная рука скользнула мне за  пояс
-- и вот уже в ней сверкнул мой кинжал.
     Затем  последовала  одна из самых отчаянных схваток в моей
жизни. Съехав со спины Яга, я повис в воздухе, вцепившись одной
рукой ему в волосы и обвив  ногой  его  ногу.  Второй  рукой  я
удерживал  руку  Яга  с занесенным надо мной кинжалом. Так мы и
боролись на высоте тысячи футов -- он, чтобы сбросить, наконец,
меня или вонзить кинжал мне в сердце; а я прикладывал все силы,
чтобы не отцепиться и удержать нацеленный на меня кинжал.
     На  земле  мой  большой  вес  и  сила  быстро  сломили  бы
противника,  но в воздухе он имел преимущество. Свободной рукой
он бил меня по лицу и царапал шею,  а  его  колено  то  и  дело
вонзалось  мне в пах. Я терпел, видя, что эта борьба заставляет
его опускаться все ниже и ниже к земле.
     Поняв  это,  Яга  сделал   последнее   отчаянное   усилие.
Перехватив  кинжал свободной рукой, он нацелил его мне в горло.
В тот же миг я резко потянул на себя  его  голову.  Яга  сильно
дернулся,  и  удар  кинжала пришелся не мне в шею, а ему в бок.
Завопив от боли, он почти перестал махать крыльями, и мы  почти
отвесно  полетели  на  землю,  о  которую  ударились с изрядной
силой.
     Я тяжело поднялся.  Яга  не  подавал  признаков  жизни.  Я
падении  я постарался перетянуть его под себя, и вот теперь его
тело, смягчив мне встречу с землей, лежало  неподвижно,  полное
перломанных костей.
     До  моих  ушей  донесся  многоголосый  рев. Обернувшись, я
увидел несущуюся ко мне толпу волосатых дикарей,  выкрикивающих
мое имя. Я встретился со своим племенем.
     Волосатый  великан  подбежал  ко  мне  первым  и  дружески
хлопнул меня по плечу. (Вообще-то таким ударом  можно  было  бы
сбить  с  ног лошадь). Затем он обнял меня, чуть не раздавив, и
приговаривая при этом:
     -- Железная Рука! Разрази меня Тхак! Это ты, старый  плут!
Не  поверишь,  я  так  рад,  так рад, -- впервые с тех пор, как
переломил хребет этому мерзавцу Тхушу из Тханга!
     Это был Гхор. За ним появились Кхосутх-Головорез  (мрачный
и серьезный, как всегда), Тхаб-Быстроногий, Гушлук-Тигробой, --
в  общем,  все  мои  приятели, воины Котхов. То, как они лупили
меня  по  спине,  обнимали  и   орали   приветствия,   выражало
неописуемую  радость  и  восторг,  немыслимые  на  Земле  ни по
степени выразительности, ни по искренности.  Ибо  я  знал,  что
лицемерию нет места в простых и честных сердцах этих людей.
     --   Где   ты   пропадал,  Железная  Рука?  --  воскликнул
Тхаб-Быстроногий. -- Мы нашли в степи твой разбитый  мушкет,  а
рядом -- мертвого Яга с проломленной башкой. Мы решили, что эти
мерзавцы расправились с тобой, но твоего тела так и не нашли. И
вот  теперь  ты  свиливаешься  на нас прямо с неба вместе с еще
одним крылатым дьяволом. Ты что, ездил в гости в их крепость --
Юггу?
     Тхаб захохотал, как хохочут люди над  собственной  удачной
шуткой.
     --  Ну  да,  --  ответил  я, -- я побывал в Югге, на скале
Ютхла, на берегах Йогха в стране Ягг. Где Заал-Копьеносец?
     -- Он среди той тысяч