енная  обезьяна  и  бросилась  к
куполу, ведя за собой страшных белых взъерошенных чудовищ - именно  такими
она увидела Казика и шакалов,- она восприняла это как попытку леса напасть
на нее.
     Клавдия тут же распахнула шкаф, выхватила анбласт, и все  это  заняло
секунду - она действовала по инструкции, предусматривавшей оборону станции
от нападения  диких  зверей.  Делала  она  все  это  быстро,  механически,
преодолевая страх и отвращение.
     Звери, напавшие на станцию, сплелись в клубок, и она даже с некоторым
облегчением поняла, что у них свои дела: они выясняют свои отношения - это
продолжение извечной борьбы за существование, в которой обезьяне  придется
погибнуть...
     Так как свет внутри станции был включен, детали яростного сражения  у
станции Клавдия не могла  разглядеть.  Она  подумала,  что  надо  включить
камеры, и, может, включила бы их, но дурнота и озноб все более  овладевали
ею, и она не могла бы сказать, почудилось ей или в самом деле  в  какой-то
момент она увидела большие, отчаянные, разумные  глаза  обезьяны,  которая
прижалась  к  стеклу  окна.  Темная,  исцарапанная,  окровавленная   морда
отчаянно двигала губами, словно призывая на помощь.
     Устрашась этого зрелища,  устрашась  морды  белого  зверя,  возникшей
рядом с мордой обезьяны - все это заняло доли  секунды,-  Клавдия  подняла
анбласт, чтобы выстрелить, защищаясь, в этих  чудовищ,  но  ее  остановило
сознание, что выстрелом она нарушит герметичность купола и впустит в  него
инопланетную  микрофауну.  Обезьяноподобное  существо  увидело    движение
Клавдии и метнулось в сторону.
     Клавдии показалось, что в лапе у него нож или, может, это был длинный
коготь.  Существо  упало,  звери  накинулись  на  него.    Зрелище    было
отвратительным, кровавым, типичным для этой планеты, и Клавдия  не  хотела
смотреть, но смотрела, как в  предгрозовой  мгле,  при  свете  молний  это
существо - такое впечатление, что у  него  не  шерсть,  а  клочья  меховой
одежды,- ну и шутки играет с ней воображение! -  умудрилось  вырваться  из
когтей белых зверей и побежало, падая и  поднимаясь  вновь,  огрызаясь  из
предсмертных сил, вниз, к озеру...

     x x x

     Скатываясь по склону к озеру и теряя последние силы, Казик все  видел
перед  собой  испуганные  глаза  земной  женщины,   прекрасной,    чистой,
окруженной сверканием земных, совершенных вещей, которая целилась  в  него
из бластера, хотя этого не могло быть никогда, и руки ею, сквозь  всеобщую
боль, болели от отчаянной силы, с которой он колотил кулаками в окно этого
прекрасного дома...
     А шакалы, терзая и словно играя, гнали добычу к серой воде озера...

     x x x

     В корабле Салли старалась не отходить от Павлыша.
     Он был мрачен, почти не разговаривал, даже лицо осунулось.
     "Как странно,- думала Салли,- типичный сангвиник, сама  смотрела  его
карточку,- склонен к компромиссам, отступает перед  авторитарным  мнением,
ищет компенсации во второстепенных  проблемах...  Милый  человек,  который
никогда не станет лидером".
     Интуитивно Салли поняла, что окончательное, последнее  решение  убить
"Полюс" зависит не от непреклонной Клавдии и не от бунтующего Павлыша - от
нее, обстоятельствами  поставленной  в  роль  третейского  судьи,  что  не
выражалось вслух и даже не формулировалось мысленно.
     Поэтому она  встала  первой,  с  рассветом,  приготовила  завтрак,  и
Павлыш, поднявшийся следом и заглянувший в камбуз,  где  хлопотала  Салли,
ничуть не удивился,  увидев,  что  она  одета  к  походу:  в  обтягивающей
старенькой куртке и узких брюках - под  скафандр.  Обычно  же  на  станции
Салли ходила в  сарафанах  или  открытых  платьях,  немодных,  но  уютных,
домашних.  Клавдия уверяла, что Салли  -  единственный  сотрудник  Дальней
разведки, которая одевается столь странно.
     Салли сказала Павлышу, что не надо будить Клавдию. Она наверняка ночь
не спала, только теперь забылась.  Павлыш подчинился. Он понял, что  Салли
руководила не только жалость  к  начальнице  экспедиции,  но  и  нежелание
объяснять, почему она, не спросив разрешения, летит в горы с Павлышом.
     Павлыш мрачно молчал, завтракать не стал,  молча  перетащил  в  катер
контейнер с имплозивом. Он совершал все действия, словно и не сомневался в
том, что взорвет "Полюс".  Он был обречен взорвать "Полюс",  только  Салли
совсем  не  была  в  том  уверена,  но  подозревала,  что  бунту   Павлыша
потребуется катализатор - ее союзничество, Но она сама еще не  знала,  что
перевесит в ее решении.
     А  на  корабле  она  оробела.  Салли  приходилось  бывать  во  многих
экспедициях, она видела, как погибают люди, она знала мощь злобных  стихий
и ничтожество человека перед лицом этих стихий.  Она  знала,  что  корабль
мертв, и давно. Но все это было неправдой. Корабль был тяжко болен, он был
в коме, но жизнь оставила в нем настолько явственные следы, что изгнать их
не смог и многолетний мороз этих гор.
     Салли помогла Павлышу перетащить в корабль контейнер  с  взрывчаткой,
но когда Павлыш, вместо того  чтобы  распределить  заряды  по  инструкции,
велел ей оставить контейнер у входа, она с облегчением подчинилась.
     Они налегке обошли корабль.  Побывали на пульте управления, в  отсеке
управления, заглянули в анабиозные камеры,  потом  Павлыш  отвел  Салли  в
каюту 44, где стояла детская колыбель.  Устроив эту экскурсию по  кораблю,
Павлыш не старался склонить Салли на свою сторону.  Он  был  занят  чем-то
иным.  Салли понимала, что  Павлыш  все  время  ищет,  настороженный,  как
охотничий пес.
     Он высвечивал ярким лучом фонаря пол неподалеку от входа, потом долго
осматривал помятые, вскрытые банки и разорванные  пакеты  в  разгромленном
складе, спустился в "гараж", где  стоял  поврежденный  планетарный  катер,
забрался в его кабину, там пробыл несколько минут. Салли даже не выдержала
и позвала его:
     - Слава, там что-нибудь есть?
     - Иду.
     Потом они вновь вышли к открытому люку.
     Только вершины гор поднимались над толстым  серым  облачным  одеялом,
туго закрывшим долины и пропасти. Одеяло дергалось, шевелилось, сдвигалось
к западу,  словно  капризный  гигант  тянул  его  в  свою  сторону.  Салли
представила себе, какая там, под одеялом,  вьюга,  и  даже  поежилась.  Но
здесь, над облаками, ветер дул ровно, вольно,  и  Павлыш  откинул  забрало
шлема.  Салли последовала его  примеру.  Щеки  сразу  обожгло  морозом,  и
холодный воздух рванулся в легкие - Салли от неожиданности  закашлялась  и
прикрыла рот перчаткой. Даже глазам было холодно. Но закрывать забрало она
не стала.  Воздух, хоть и разреженный, нес в себе свежесть и  чистоту,  по
которой так истосковались легкие.
     Павлыш отстегнул от скафандра плоский матовый прибор,  который  Салли
раньше не приходилось видеть.
     - Я захватил с собой биоискатель,- сказал он.- Мы  осмотрим  с  тобой
долину.
     Он почему-то не сомневался, что Салли охотно будет его сопровождать.
     - А... приказ? - Салли  хотела  было  сказать  "взрыв",  но  язык  не
повернулся.
     - А ты как думаешь?
     - Я думаю, что нам не надо спешить,- сказала она.
     - Ни черта я не буду взрывать,- сказал  Павлыш,  насупившись,  словно
мальчишка, который не отдаст никому пойманного жука.
     Салли  сразу  увидела,  каким  он  был  мальчишкой.  И  непроизвольно
улыбнулась.
     Павлыш удивился:
     - Что?
     - Я так...  Ты понимаешь, что Клавдия, хотя бы из  уважения  к  самой
себе, сообщит о невыполнении приказа.
     - Я и ей не дам взрывать,- сказал Павлыш.
     - Я не о том. Она закроет тебе космос.
     - Знаю, знаю!
     Павлыш резко поднялся. Прибор матово поблескивал в руке.
     - Ты не ответил, готов ли ты отказаться от космоса?
     - Салли, милая, не говори глупостей. Вопрос не в отказе или согласии.
Что бы ты сделала?
     - Я спрашивала тебя, а ты отвечаешь вопросом.
     - Вот контейнер. Действуй.
     - Я бы сделала то же, что и ты.
     - Тогда мы вместе не полетим.  Остаток дней проведем на Земле. Ничего
страшного.
     - Ты дурак, и я тебя люблю,- сказала Салли.
     Павлыш спустился по трапу, что они  привезли  с  собой,  снег  вокруг
корабля был истоптан ими, но ветер быстро заметал следы.
     - Закрой шлем! - крикнул Павлыш снизу.- Простудишься.
     Салли спрыгнула.  С  трех  метров  она  ударила  по  насту  так,  что
провалилась почти по пояс. Пришлось выбираться.
     Ей было весело. Потому что была ясность. Ясность не только мгновения,
но и окончательного решения.
     - Если они шли,- сказал Павлыш, держа  прибор  в  перчатке  на  руке,
вытянутой вперед,- если  они  покинули  корабль,  а  я  в  этом  почти  не
сомневаюсь, они должны были постараться выбраться  из  гор.  В  долину,  к
лесу.  Зимой эта задача невыполнима. Но у них не было другого выхода. Если
я прав, то мы найдем кого-то из них. Под снегом.
     Веселье Салли исчезло.
     - Не надо,- сказала она.
     Но Павлыш уже вел вокруг  себя  биоискателем,  внимательно  глядя  на
стрелку. Он словно не слышал ее.
     - Потом,- сказала Салли.- Не сегодня. Оставь их в покое.
     - Ты не поняла,- сказал Павлыш.- Мне важно узнать,  в  какую  сторону
они пошли.
     - Почему?
     Павлыш заметил, как дрогнула стрелка, и медленно  пошел  по  жесткому
насту в ту сторону.
     Салли шла рядом.
     - Потому что они могли выйти отсюда.
     - Это наивно. Так быть не могло.
     - Салли, милая, ты накладываешь на других людей собственные ощущения.
Тебе эта планета кажется смертельной.  Ты  убеждена,  что  на  ней  нельзя
прожить и минуты без скафандра.  Ты  думаешь  так,  потому  что  живешь  в
комфортабельном  помещении,  дышишь  стерилизованным    воздухом,    пьешь
дистиллированную воду.  Представь себе, что у тебя нет выхода. Или смерть,
или приспособление.
     - Тогда лучше смерть,- сказала Салли убежденно.
     - Смерть никогда не лучше.
     Стрелка дрогнула. И пошла влево.
     - Это как детская игра,- сказала вдруг Салли.-  Холодно,  тепло,  еще
теплее...
     - У него небольшой радиус действия,- ответил Павлыш.- Это сделано для
того, чтобы не сбивать картины при множественности объектов.  Ты знаешь  -
биоискатель придумали альпинисты, спасатели.  Сначала с его помощью искали
тех, кого завалило лавиной... Здесь!
     Павлыш остановился перед пологим возвышением.
     - Подержи.- Он передал биоискатель Салли, а сам  принялся  перчатками
разбивать наст, чтобы пробиться к более мягкому снегу.
     Салли заставляла себя смотреть на руки Павлыша, но потом отвернулась.
Она не хотела увидеть то, что должна была сейчас увидеть.
     - Странно,- сказал Павлыш.
     Голос его был только удивленным, не более. Салли обернулась.
     Под снегом она увидела желтоватую белую шерсть.  Там  было  погребено
какое-то крупное животное, словно белый медведь.
     - Когда вернемся в следующий раз,- сказал Павлыш,- мы  раскопаем  его
целиком.
     - Зачем?
     - По двум очевидным причинам, мой ангел,- сказал Павлыш.-  Во-первых,
это животное неизвестно науке.  Во-вторых, мне важно  узнать,  почему  оно
погибло. Но потребуется лопата.
     Расширяющимися кругами они шли вокруг корабля, все более удаляясь  от
него. Салли устала, наст держал не везде, иногда она проваливалась в снег.
Ветер дул все сильнее и мешал идти, он срывал поверхностный слой снега,  и
порой было трудно увидеть что-либо в трех шагах.
     За два часа поисков они ничего не нашли.
     Наконец Павлыш остановился. Посмотрел на Салли и спросил:
     - Устала?
     - Да.
     - Прости, я увлекся.- Он виновато улыбнулся.
     - Я не сержусь.
     - Полетели на станцию. После обеда я вернусь сюда и продолжу поиски.
     - Почему ты убежден, что кто-то мог остаться в живых?
     - На  корабле  нет  ни  одного  трупа,  кроме  тех,  что  спрятаны  в
анабиозном отсеке.
     - Но даже если они ушли, то погибли в горах...
     - А если дошли до леса?
     - Ты же знаешь, что представляет собой лес.
     - Знаю.  Но кто-то побывал на корабле сравнительно  недавно.  Помнишь
разгром в кладовой?
     - Это были не люди.
     - Не люди поднялись к люку,  открыли  его,  прошли  по  коридорам  до
склада, а уходя, закрыли люк за собой?
     - Это твое предположение.
     - Достаточно серьезное, чтобы бросить ради него все дела и искать!
     Они подошли к катеру.
     - Клавдия, наверное, с ума сходит. Мы ее забыли.
     - Ничего страшного,- упрямо сказал Павлыш.
     Салли вызвала станцию.
     Клавдия не отвечала.
     Павлыш задраил люк катера, прошел к пилотскому креслу.
     - Она молчит,- сказала Салли.
     - Она могла отойти от связи,- сказал Павлыш.- Мало  ли  куда  человек
может пойти на станции.
     Павлыш поднял катер наверх. "Полюс" превратился в черную пуговицу  на
белом халате долины. Салли продолжала вызывать Клавдию, но безуспешно.

     x x x

     Павлыш заложил крутой вираж и, набирая скорость над озером, рванул  в
облака так, чтобы спуститься вертикально к станции.
     Под облаками хлестал ливень и было сумрачно.
     Павлыш поставил вездеход у купола лаборатории и, выключив  двигатель,
поднял большую сумку с вещами, взятыми с "Полюса".
     - Ничего не забыла? - спросил он.
     Салли отрицательно покачала головой.
     Они прошли прямо к входу. Внутри горел свет, и окна станции, круглые,
в ряд, приятно и уютно светили, кидая теплый свет  на  серые  косые  струи
ливня.
     Станция была закрыта.  Клавдия  не  открыла  дверь,  когда  спустился
катер.
     Салли нажала на кнопку у двери.  Слышно было, как звон разносится  по
станции.
     Павлыш заглянул в люк.
     Струи воды текли по нему, мешали смотреть.
     Салли набрала код. Дверь в переходник отодвинулась. Они вошли.
     - Там неладно,- сказал Павлыш.
     Струи дезинфектанта  ударили  по  скафандрам.  Салли  выключила  душ,
сорвала шлем. Она первой бросилась в кают-компанию.
     Павлыш начал вылезать из скафандра  и  в  этот  момент  услышал  крик
Салли.
     Он вбежал в комнату.  Комната была ярко  освещена.  При  ярком  свете
картина показалась особенно невероятной.
     Все в кают-компании было перевернуто.  Словно здесь буйствовал  целый
полк.  Следы боя видны были во всем: в  перевернутой  мебели,  в  разбитой
посуде, в разгромленных приборах.  И  среди  всего  этого  хаоса  на  полу
лежала, откинув руку с анбластом, Клавдия.
     Салли склонилась над ней, слушая сердце.
     - Погоди.- Павлыш отстранил Салли.
     Он приподнял веко Клавдии. Реакция была.
     - Жива,- сказал он,- но в глубоком шоке.
     Павлыш быстро провел руками вдоль ее тела, стараясь понять,  есть  ли
раны, но серьезных повреждений не нашел.
     - Она отстреливалась,- сказала Салли.
     Павлыш тоже заметил следы выстрелов на мебели и на стенах.
     Руки Клавдии были окровавлены - все в царапинах и ссадинах. Павлыш не
мог знать, что  в  припадке  безумия,  вызванного  укусом  снежной  блохи,
Клавдия сражалась с невидимыми  врагами.  Павлыш  решил,  что  враги  были
настоящими, что кто-то ворвался внутрь станции и чуть не убил Клавдию.
     Павлыш перенес Клавдию на диван, потом собрал  портативный  диагност,
который, к сожалению, ничем помочь ему не смог - он дал лишь общую картину
глубокого беспамятства, нервного истощения, но ни перспектив,  ни  лечения
дать  не  мог,  потому  что  даже  по  аналогии  с  подобным  явлением  не
сталкивался.
     Все  попытки  Павлыша  вывести  Клавдию  из  беспамятства   оказались
бесплодными.
     Время шло. Уже двадцать минут, как они на станции.
     - По-моему, пульс слабеет,- прошептала Салли.
     Павлыш взглянул на приборы и отрицательно покачал головой.
     - Я должна была почувствовать,- сокрушалась Салли.
     - Непонятно,- сказал Павлыш,- словно тайна  запертой  комнаты.  Дверь
была закрыта, замок в порядке, ничьих чужих следов внутри станции не вижу.
И в то же время кто-то проник...
     - Что мы здесь знаем! - с горечью ответила Салли.- Мы чуть  царапнули
поверхность этой планеты и оставили нетронутым ее нутро.
     - Уже если кто был осторожен, так это Клавдия!
     - Ты лучше скажи, что делать. Я так больше не могу.
     - Очевидно, выход один,- сказал Павлыш.- Поднимаем планетарный катер.
     - Идти к маяку?
     - Да, на максимальной скорости через три часа мы будем у маяка.
     Маяк был в открытом космосе, за  пределами  поля  тяготения  планеты,
которое препятствовало космической связи.
     - Наверное, ты прав,- сказала Салли.
     С  маяка  можно  было  выйти  на  связь  с  Галактическим  центром  и
подключиться к диагностическому пункту,  который  даст  рекомендации,  что
делать.
     Они перенесли Клавдию в катер.
     Потом Павлыш бегом вернулся  под  купол.  Могло  случиться  так,  что
придется идти на рандеву  с  проходящим  мимо  кораблем  и  они  не  скоро
вернутся сюда. А может, и не вернутся.
     Павлыш включил камеру - у него было полминуты,  пока  Салли  задавала
катеру программу полета,- и снял картину разгрома.  Снимок  может  помочь,
когда в Галактическом центре будут анализировать  причины  драмы.  Причина
может  оказаться  достаточно  серьезной,  и  тогда  планету  закроют   для
исследований, переведя в разряд опасных миров.
     Последнее, что сделал Павлыш, уходя со станции,- он включил программу
консервации.  Станция сама соберет себя в  контейнеры,  сложит,  запакует,
подготовит к возможной эвакуации.
     Все. Павлыш бегом пробежал в катер.
     Салли сидела на полу, поддерживая голову Клавдии.
     Павлыш осторожно поднял катер.

     x x x

     - Дик,- позвала Марьяна.- Дикушка.
     Дик наклонился к ней.
     Собиралась гроза - вот-вот  хлынет  ливень.  Дик  как  раз  собирался
накрыть Марьяну остатками пленки.
     - Я думал, ты спишь.
     - Я не сплю. Я плыла... я была далеко... Где Казик?
     - Сам беспокоюсь. Давно нет.
     - Иди к нему, с Казиком беда, понимаешь?
     - Ты откуда знаешь?
     - Я ничего не знаю, мне плохо, потому что с ним беда.
     - Нет, не могу тебя оставить.
     - Со мной ничего... со мной ничего. Иди.
     Марьяна говорила настойчиво, будто колдовала, будто и  не  видела  ни
Дика, ни предгрозового леса - ничего; она смотрела куда-то  вдаль,  внутрь
пространства, в ее голосе был приказ.
     - Идет дождь,- сказал Дик, размышляя вслух,- он быстро смывает следы.
Если идти, то сейчас.
     - Скорей,- сказала Марьяна,- будет поздно, может, уже сейчас поздно.
     Дик подчинился.  Но сначала он согнул вершины трех небольших сосенок,
связал их веревкой и поднял туда  Марьяну.  Это  была  не  очень  надежная
постель, да и над землей она возвышалась чуть больше  чем  на  метр,  зато
наземные гады не смогут добраться  до  Марьяны.  Марьяна  терпела,  только
повторяла: "Иди".
     - Я тебе оставляю бластер,- сказал Дик.
     - Не  надо,  я  буду  лежать  тихо,  затаюсь.-  Марьяне  было  трудно
говорить.
     - Здесь легкая кнопка, почти не надо давить,- сказал Дик.- А  у  меня
есть арбалет, это привычнее.
     Он вложил бластер в руку Марьяне.
     Та ничего не сказала.
     - Я побежал,- сказал Дик.
     - Скорее.
     Дик бежал по следам. Хоть туча нависла низко, шел дождь и было темно,
Дик замечал то сломанную ветку, то перевернутый камень.
     Земля была мокрой. Но кое-где Дик угадывал отпечатки ступней Казика -
сапоги тот потерял еще в озере и бежал босиком.
     Вдруг Дик замер.  Он почуял  запах  шакалов.  Не  свежий,  но  шакалы
проходили здесь.
     А вот здесь останавливался Казик.  Настороженно  -  приподнимался  на
цыпочки,- значит, тоже почуял шакалов, но для  него  тот  запах  был  куда
более близким и свежим.
     Дик еще более встревожился.  Если шакал был не один, Казику надо было
скорее спешить, к дому землян - с ножом мальчишке  не  справиться  даже  с
одним шакалом.
     Дик миновал узкую лощину и понял, что шакал был не один.  Их было  по
крайней мере три.
     Холм, груда камней. Кровь. Туша шакала...