довой журнал.
     Каюты были пусты.  Это было странно: даже если большая часть  команды
находилась в анабиозном отсеке, вахтенных на  таком  корабле  должно  было
быть не менее сотни человек.
     В каютах все оставалось таким же или почти таким  же,  как  в  момент
гибели судна, вещи на местах, но ни одного трупа.
     На корабле летели семьями.  В одной каюте - Павлыш запомнил ее номер:
44 - его  вдруг  тронула  картина  запечатленного  мгновения.  Там  стояла
детская колыбель, возле нее початая бутылочка детского молока.  Игрушки  в
колыбели...
     Павлыш был уже убежден, что после аварии на корабле оставались  живые
люди. И ему предстояло понять, что с ними случилось потом.
     Павлыш  отыскал  пульт  управления.  Он  сильно  пострадал.   Приборы
управления были разбиты.  В мертвом хаосе чудом казалось зеленое  мерцание
сигнала автоматической наводки на Землю.  Павлыш выключил его  -  мерцание
зеленого огонька в столь окончательно погибшем корабле было зловещим.
     В узле управления и в других  служебных  помещениях  "Полюса"  Павлыш
никого  не  нашел.  Не  было  и  судового  журнала.  Не  было  людей  и  в
двигательном отсеке, пострадавшем более всего.  Наконец Павлыш добрался до
анабиозного отсека.  Дверь в него была заперта.  Но  Павлыш  был  готов  к
этому. Он захватил с катера резак.
     Замок поддался довольно легко. В анабиозном отсеке было темно - стены
здесь, в отличие от других помещений, не были покрыты светящимся составом.
Павлыш включил шлемовый фонарь.
     И тогда все понял.
     Люди в анабиозных ваннах погибли вместе с кораблем. Вернее всего, при
аварии сразу отключился энергоблок, и оставшиеся в живых обитатели корабля
не могли оживить  систему  реанимации.  Хотя,  судя  по  всему,  пытались.
Некоторые из ванн были открыты, но старания оказались тщетными.
     А потом растворы в ваннах замерзли, и те, кто спал  в  момент  гибели
корабля "Полюс", оказались закованными в прозрачные ледяные глыбы.
     И тут же, в проходах между ваннами, Павлыш нашел тех, кто  погиб  вне
отсека. У кого-то хватило сил перетащить их тела сюда.
     Павлыш не стал  задерживаться  в  анабиозном  отсеке.  Ему  было  там
страшно.  Можно быть сколь угодно рациональным, трезвым  и  даже  отважным
человеком и все равно внутренне сжаться,  услышав  за  спиной,  в  ледяной
тишине, воображаемые медленные  шаги  и  увидев  вдруг,  как  под  стеклом
анабиозной ванны, в  неверном  луче  шлемового  фонаря  дрогнет  веко  или
дернется в усмешке рот человека, погибшего двадцать лет назад.
     Павлыш отступал к выходу, не в силах  обернуться  спиной  к  кладбищу
"Полюса".  А когда закрыл за собой дверь отсека, прижался спиной  к  стене
коридора и простоял так несколько минут, чтобы прошла проклятая слабость в
ногах.
     Затем он пошел к выходу, который оказался очень  далеко.  Павлыш  шел
все  быстрее  и  задержался  только  раз,  заглянув  в  распахнутую  дверь
какого-то складского помещения, потому что его  удивил  разгром,  царивший
там - словно какие-то дикари или животные добрались до ящиков  и  пакетов,
разбросав по полу, раскрыв кое-как,  будто  камнями  и  когтями,  банки  и
пакеты, пробуя и бросая их, если не понравились.  Этого не  могли  сделать
обитатели корабля, даже в момент крайней нужды, хотя бы потому, что знали,
как открывать банки...  Значит, в корабле кто-то побывал после  того,  как
последние люди  погибли  или  оставили  его.  Объяснения  этому  не  было,
объяснение    требовало    существования    на    планете       достаточно
высокоорганизованных животных или даже первобытных  людей.  А  Павлыш  как
биолог был совершенно убежден, что высших животных на планете нет.  И лишь
когда он отошел на несколько десятков  метров  от  разгромленного  склада,
простая и убедительная мысль пришла в  голову.  Подсознательно  он  раньше
гнал ее от себя: люди умирали на замерзшем  корабле  постепенно,  один  за
другим, и последние, или последний, раздавленные безнадежностью и  ужасом,
сошли с ума.  И умирающий безумец, не сознавая, что  делает,  приползал  в
этот склад, потому что смерть была немилостива к нему...
     Скорей на волю! Чтобы было солнце и свежий воздух.  Скорее  вырваться
из  безмолвной  гробницы,  населенной  ледяными    тенями    давней,    но
законсервированной стужей трагедии!

     x x x

     Они так уморились и промокли за ночь, что к рассвету, когда  волнение
стихло и островок перестало заливать, свалились и заснули как убитые.
     Дик и Казик обняли Марьяну и прижались  к  ней  с  двух  сторон.  Они
думали, что так теплее, и даже во сне старались не  шевелиться,  чтобы  не
сделать ей больно, а Марьяна, которая  все  время  просыпалась,  не  могла
согреться, ее бил озноб, и надо было сдерживаться, но Олег все не шел,  он
уходил куда-то, она звала его, бежала за ним, тут отказывала больная  нога
- у нее и не было вовсе ноги,- и Олег не оборачивался, и  догнать  его  не
удавалось... Земля качалась, потому что было землетрясение и сверху на нее
падала крыша...
     Марьяна очнулась - пленка  закрыла  лицо  и  мешала  дышать,  Марьяна
отодвинула ее.  Дик и Казик лежали по обе стороны, и она вспомнила, как  в
прошлом году они лежали на снегу и замерзали, и ребята  тоже  клали  ее  в
середину, чтобы  согреть.  И  тогда  она  не  знала,  что  снова  придется
замерзать так далеко от дома, но в двух шагах от Земли -  ведь  правда,  в
двух шагах?
     Островок укачивал ее, хотя не должен был этого делать.
     - Дик,- сказала Марьяна.- Мы плывем?
     - Что? - спросил он во сне, но через несколько секунд проснулся, сел,
откинул пленку и сказал: - Этого еще не хватало.
     Зашевелился, застонал, никак не мог проснуться Казик.  Кожа да кости,
в чем душа держится - о нем всегда так говорили женщины в поселке,  сейчас
бы им на него поглядеть.
     Марьяна попыталась сесть.  Локти проваливались в  подстилку,  а  нога
сегодня почти не болела.
     Вокруг была только вода - ничего больше. Их унесло, пока они спали.
     Дик встал, ухнул по колено в воду; опершись ладонями, вытащил ногу  и
стал осматриваться. Проснулся Казик.
     - Нам повезло,- сказал Дик,- могло быть хуже.
     Пока они спали, кораблик стянуло течением с  острова.  Но  ветер  дул
удачно, и потому они оказались ближе к дальнему берегу реки.
     Они  стали  грести  к  берегу,  пользуясь  попутным  ветром,   гребли
ладонями,  даже  Марьяна  подползла  к  краю,  свесилась  через  бревно  и
подгребала.
     Казик стянул с себя рваные штаны и куртку, от которой остались только
клочья, и прыгнул в воду.  Он плыл за плотом и бултыхал ногами, толкая его
перед собой.  А потом, когда берег уже  стал  ближе  и  их  всех  охватило
нетерпение, за ним прыгнул Дик и тоже толкал плот, даже не чувствуя, какая
холодная вода.
     Они толкали, задыхаясь, этот проклятый  тяжелый  плот,  который,  как
живой, сопротивлялся им.  И вдруг Дик ударился  ногой  о  дно.  Он  сильно
толкнул плот вперед. Казик потерял равновесие, чуть не захлебнулся, потому
что для него там еще было глубоко. Дик вытащил его из глубины, и они пошли
к берегу за плывущим плотом. Они шли не спеша, лишь подталкивая его, когда
он замедлял движение, и через  несколько  минут  они  вынесли  Марьяну  на
низкий пологий берег, под сень невысоких белесых сосен.
     Под соснами пахло грибами, во мху бегали  насекомые,  шуршали  кусты,
принюхиваясь к пришельцам.
     До конца пути оставалось совсем немного.

     x x x

     На обратном пути Павлышу пришлось  отвечать  на  бесконечные  вопросы
Клавдии и  Салли.  Ни  одной  экспедиции  не  приходилось  еще  отыскивать
погибший космический корабль. Причем корабль, исчезновение которого было у
всех на памяти.
     - Его не должно быть в этом секторе,- говорила Клавдия, словно Павлыш
нарочно, чтобы ее позлить, привел сюда "Полюс".
     - Если авария случилась во время прыжка,- возразил Павлыш,- они могли
выйти и здесь.
     - Да, но комиссия решила, что они так и не вышли.
     - Ты уверен, что никто не выжил? - спросила Салли.
     - Я ни в чем не уверен,- сказал  Павлыш.-  Но  думаю,  что  некоторые
умерли не сразу.
     - Если кто-нибудь и остался, они бы не выжили здесь и  дня,-  сказала
Клавдия.
     - Когда это было? - спросила Салли.
     - Я не нашел  судового  журнала.  Но  даже  летом  там  мороз.  Ночью
опускается до сорока. В другие времена года хуже.
     - Им некуда было идти,- сказала Клавдия.
     - Мы обследуем окружающие горы,- сказал Павлыш.
     - Там было много людей,- сказала Клавдия.
     - И дети,- сказала Салли.- Экспедиция и колонисты.
     Женщины разогрели ужин к прилету Павлыша, но есть ему не хотелось. Он
сразу начал прокручивать пленки.
     ...Корабль в снежном цирке.
     Он же - ближе,  нависает  блестящий  бок.  Крупный  план  -  тусклая,
исцарапанная ветрами и снегом поверхность борта.  Коридор  корабля.  Яркий
круг  света  от  шлемового  фонаря  Павлыша.  Пульт  управления,   осколки
приборов...  Следы взрыва в  двигательном  отсеке...  холодное  запустение
смерти.
     Они пили кофе, они сидели  в  маленькой,  теплой  и  чистой  гостиной
станции, и каждый представлял себе  мертвый  холод  космоса,  продолжением
которого были те горы, где нашел смерть корабль "Полюс".
     - Посмотрим остальные пленки? - спросил Павлыш.
     - Не надо,- сказала Клавдия.- Завтра.  Надо  выяснить,  что  положено
делать.
     - А что положено? - Павлыш понял, что никогда но встречался  с  такой
ситуацией.  А ведь есть правила на все - на выход в открытый космос  и  на
поведение при встрече с аборигенами.  Даже самые немыслимые ситуации и  те
имеют соответствующее правило.
     - Что мы можем использовать? - спросила Клавдия.
     - Как использовать? - не поняла Салли.
     - Планетарные катера целы?
     - Катер поврежден. Транспортный отсек попал в точку удара.
     Клавдия включила информаторий.  Он выдал текст на экран,  буквы  были
строгими, четкими, не допускающими  возражений.  Клавдия  повторяла  текст
вслух:
     - "При эвакуации исследуемой планеты экспедиция  должна  убедиться  в
том, что на планете не остается ни одного предмета земного  происхождения,
за исключением приборов,  оставление  которых  предусмотрено  с  целью  их
дальнейшего извлечения..."
     - Это не совсем тот случай,- сказал Павлыш.- Пожалуй, тут  имеется  в
виду моя зубная щетка.
     - Зубная щетка?
     - Три дня не могу отыскать,- сказал Павлыш.- Может, она завалилась  в
какую-нибудь  щель,  и  через  миллионы  лет,  когда    здесь    возникнет
цивилизация, они откопают щетку  и  решат,  что  на  их  планете  побывали
пришельцы.
     - Не время для шуток,- сказала Клавдия, склоняясь к  индексу.-  Здесь
должно быть что-нибудь еще. Я точно помню. Вот.
     Снова  зажегся  экран  информатория:  "В  случае    обнаружения    на
исследуемой планете попавших  туда  в  результате  небрежности  предыдущей
экспедиции  либо  в  результате  несчастного  случая  предметов    земного
происхождения  экспедиция  обязана  забрать  их  с  собой,  а  в    случае
невозможности этого сделать - уничтожить".
     - Я же говорила,- сказала Клавдия.  Она была рада, что память  ее  не
подвела.
     - Ну как же так,- возразила Салли.- Там же люди...
     - Люди погибли двадцать лет назад.
     - Можно не спешить,- сказал Павлыш.- Мы еще не улетаем.
     - Надо спешить,- сказала Клавдия.
     Она опять копалась в индексе.
     Павлыш не понял, что Клавдия сейчас ведет с  ним  войну.  Он  начисто
забыл о своем бунте, о том, что пошел на "Полюс", открыто не  подчинившись
Клавдии, и она вынуждена для самой себя утверждаться в главенстве.
     - Это  где-то  в  примечаниях,-   сказала  она.-   Там  должны   быть
примечания.
     - Я не понимаю,- сказала Салли.- Что может случиться?
     - Я могу ошибиться в  точных  формулировках,-  сказала  Клавдия,-  но
смысл мне понятен.  Как и должен быть понятен  вам.  Корабль,  потерпевший
крушение,- источник земных микроорганизмов.  По нашей вине может произойти
экологическое бедствие.
     - Микробы вымерзли,- сказал Павлыш.
     - Ты можешь гарантировать? Как биолог?
     - Нет, не могу,- согласился Павлыш.
     Он понимал, что хочет сказать Клавдия.  Павлыш заходил в  корабль.  И
если  что-то  из  чуждого  этому  миру,  а  может  и  вредных  для    него
микроорганизмов или вирусов, оставалось там, Павлыш  предоставил  им  шанс
вырваться наружу.  И сейчас не так уж холодно - даже  высоко  в  горах.  И
неизвестно, случится что-либо или  нет.  Вернее  всего,  не  случится.  Но
инструкции составляли очень умные и предусмотрительные люди.
     - Однако нельзя же...- сказала Салли.- Он сейчас как памятник...- Она
осеклась.
     - Люди вышли в космос не для того, чтобы оставлять памятники, могущие
погубить чужую жизнь.  Мы - не источники заразы,- сказала Клавдия.-  Смысл
настоящей цивилизации - гуманизм.
     Высокие слова зажгли глаза Клавдии светом подвижника.
     "Тебя бы на костер,- подумал Павлыш,- пламя бы отступило".
     Салли поднялась и вышла из комнаты поставить чай.
     Остановилась в дверях и сказала:
     - Ты так всегда уверена в своей правоте...
     Клавдия не ответила.

     x x x

     Когда они отдохнули немного, Казик собрался идти к станции.
     Марьяна сказала ему:
     - Ты подожди, обогреешься, обсохнешь.
     - Я обсохну по дороге,- сказал Казик.- Я быстро хожу.
     Дик отдал ему свой нож - нож Казика  никуда  не  годился  -  и  хотел
отдать бластер, но Казик не взял. Он не доверял бластеру. Он сказал:
     - Тебе нужнее. Я буду идти, а тебе надо сидеть и ждать.
     Казик шел до темноты, но на пути  ему  встретилась  речка,  она  была
очень быстрой, и он пошел вверх по ней в поисках места, чтобы перебраться,
но забрел в болото.
     И уже в темноте вернулся обратно.
     Он увидел костер, который разжег Дик.
     - Это я! - крикнул он издали.
     - Не нашел? - спросил, поднимаясь, Дик.
     - Завтра найду. Теперь я знаю,- сказал Казик.
     Марьяна лежала с открытыми глазами и молчала. Ей было больно, но не в
ноге, а во всем теле - тупая медленная боль.

     x x x

     ...Они поднялись,  когда  рассеялся  утренний  туман.  Туман  уходил,
стекая как кисель в озеро и прячась в лесу.  Среди клочьев  тумана  был  и
дымок костра, на котором Дик кипятил воду.  Павлыш, улетавший  с  Салли  к
"Полюсу", не заметил дыма.  А если бы и  заметил,  то  принял  бы  его  за
стелящийся туман, но Казик посмотрел на небо как раз в тот  момент,  когда
катер мелькнул над вершинами деревьев.
     - Вон они! Улетают! - закричал он.
     - Ты видел? - спросила Марьяна.
     - Да, маленький корабль.
     - Наверное, они полетели на разведку,- сказал Дик.
     - Хорошо бы не все полетели,-  сказал  Казик.-  Как  ты  думаешь,  их
много?
     - Не все ли равно?
     - Если много, у них есть  другой  корабль,  чтобы  забрать  Марьяну,-
сказал Казик.- Я пошел, хорошо?
     Он был взвинчен - свидание с Землей было таким близким.
     - Подожди, выпей чаю,- сказал Дик.
     Дик мог бы оставить Казика и пойти к станции сам, но он ничего больше
не сказал.  В лесу одинаково опасно. Человек, который движется,  находится
не в большей опасности, чем тот,  кто  охраняет  беспомощную  девушку.  Он
понимал, какое это счастье для Казика - увидеть настоящих  землян.  А  сам
этого чувства не испытывал.  Он только беспокоился за  Марьяну:  она  была
сегодня совсем плохая. Он заставил Казика выпить горячей воды и сказал:
     - Ну, беги.
     Он знал, что никто на планете не ходит по лесу быстрее, чем Маугли.

     x x x

     Клавдия плохо спала в ту ночь.
     Вечером снова вспыхнул спор с Павлышом: Клавдия настаивала,  чтобы  с
утра он принял меры к ликвидации корабля.  Слово "ликвидация", которое она
употребляла по отношению к "Полюсу", как бы обезличивая действия  Павлыша,
помогало ей не видеть за "Полюсом" того,  что  видел  Павлыш.  Существовал
предмет,  который  представлял  собой  угрозу  для  планеты.  Существовали
инструкции, которые предусматривали ликвидацию опасного предмета.  Корабля
"Полюс" не  существовало  давно.  Разумный  акт  ликвидации,  который  она
навязывала Павлышу, как бы подводил  черту  под  событием,  имевшим  место
двадцать лет назад.
     Клавдия сама вскрыла контейнер с имплозивом - взрывчатым устройством,
не распространяющим взрывных волн  и  не  нарушающим  природного  баланса,
перетащила тяжелый ящик в кают-компанию и безапелляционным тоном приказала
Павлышу во исполнение  инструкции  завтра  с  утра  ликвидировать  корабль
"Полюс", сделав голограмму его внутренних помещений для отчета в  Звездной
комиссии.  Если нужно, согласилась она с требованием Салли,  Павлыш  может
изъять с "Полюса" все предметы и материалы, могущие представлять  ценность
для исследований или сентиментальное значение для родственников  тех,  кто
погиб.
     После этого Клавдия  выдержала  бурный,  неорганизованный  и  слишком
эмоциональный напор Павлыша, который  категорически  отказывался  взрывать
корабль.
     - Мы находимся,-  сказала  она  спокойно  и  размеренно,-  в  дальней
разведке.  Когда вы, Павлыш,  соглашались  лететь  в  эту  экспедицию,  вы
отлично знали, что в чрезвычайных обстоятельствах решение остается лишь за
начальником экспедиции.  В случае неподчинения член экспедиции, виновный в
этом, навсегда, я повторяю, навсегда лишается права работы в  космосе.  Вы
можете оспаривать мое решение, вы можете считать его  неразумным.  За  это
решение ответственность несу только я.  Вы  же  обязаны  ему  подчиниться.
Правило это, как вы знаете,  не  имеет  исключений.  Не  раз  оно  спасало
экспедиции.
     - Клава,- сказала Салли.- Это не тот случай.  Нашей экспедиции  ничто
не угрожает. Мы можем отложить это решение до отлета. Время еще есть.
     - Мы  не  можем  отложить  решение  до  отлета.   С  каждой  секундой
повышается опасность заражения этой планеты.
     Павлыш молчал.
     Логика и железная уверенность Клавдии  обладали  неким  гипнотическим
эффектом.  Возможно, он бы продолжал спорить и находить аргументы, не будь
он  воспитан  на  Дальнем  флоте,  где  авторитет  капитана,    начальника
экспедиции - обязательный и чуть ли не главный элемент воспитания. Клавдия
была права - в решающий момент командир корабля или  начальник  экспедиции
имеет право и даже должен принять решение, которое не обсуждается. Элемент
ошибки, который заключается в этом, всегда меньше, чем риск  возникновения
анархии.  Человечество может достичь звезд, всеобщего  благополучия,  люди
могут путешествовать во времени  и  покорять  дальние  галактики.  Но  они
остаются теми же людьми, какими были тысячу лет назад.  Самый  гуманный  и
талантливый человек будет бояться смерти и стремиться к любви.  Одни будут
жаждать славы, другие покоя, люди будут выбирать себе друзей  и  спутников
жизни, но будут встречать и врагов,  и  соперников.  Идеального  человека,
идеального общества, к счастью, быть не  может  -  иначе  бы  человечество
замерло в нирване и  сгнило  бы  в  благостной  неподвижности.  Поэтому  в
космосе  должен  властвовать  Закон.  Придуманный  людьми,    недостаточно
совершенный, чреватый ошибкой, но единый для всех и нерушимый.
     Этот  закон  олицетворяла  сейчас  Клавдия  Сун,  маленькая   упрямая
женщина, уверенная в своей правоте так же, как был убежден в своей Павлыш.
И правота Павлыша должна была отступить.
     - Лучше бы я не находил его,- такими были последние слова Павлыша.
     Он вдруг понял, что смертельно  устал  за  день  и  никого  не  хочет
видеть.  Ни правильную Клавдию, ни добрую  Салли.  Они  чужды  ему,  если,
подчиняясь закону, человек  продолжает  осознавать  свою  неправоту  перед
силами высшими, нежели закон.
     Клавдия не спала всю ночь, потому что ей было страшно спать.  Она  не
была на корабле, но видела пленки, снятые Павлышом.  Ее  воображение  было
достаточно развито, чтобы представить себя