ом, она присела на корточки  и  отрезала  кусочек  от  сука.  Это  было
дерево, настоящее дерево, с твердой толстой  корой,  скользкой  и  плотной
сверху, но куда более рыхлой, поддающейся ножу в глубине.  От этого,  если
идешь по суку, он чуть пружинит под ногами.
     Они пошли к главному стволу.  Марьяна посмотрела, как Казик сгибается
под тяжестью каната, и поняла, что он никогда не согласится его  уступить.
Поэтому она сказала:
     - Казик, зачем нести канат без пользы? Я думаю, нам  лучше  связаться
этой веревкой, и если кто-то нечаянно упадет, остальные его удержат.
     - Здорово! - обрадовался Казик.-  Как  альпинисты,  которые  штурмуют
Эверест.
     Ни Дик, ни Марьяна не помнили, что такое Эверест,  и  не  знали,  чем
занимаются альпинисты, но спрашивать не стали.
     Они связались канатом, он был таким длинным, что не мешал идти.
     Так они прошли до конца сука, до того места, где он  присоединялся  к
стволу. Тогда стало понятно, что этот сук на самом деле одна из гигантских
лиан, из которых было сплетено дерево.  Только она отклонилась  почти  под
прямым углом.  Сук не вливался в ствол,  как  у  обыкновенного  дерева,  а
продолжался дальше, внутрь его, раздвинув соседние лианы.  Это было как  в
девичьей косичке, у которой одна прядь выбилась наружу.  В том  месте  над
суком образовалась сужающаяся кверху щель, уходившая в туман, как туннель,
темный и мрачный,  стены  которого  поросли  длинным  шевелящимся  мхом  и
лишайниками.
     Они остановились перед входом в туннель, не зная, что делать  дальше.
То ли забираться в темноту, то ли поискать другой путь вниз.
     Марьяна осторожно потрогала мох.  Он был  ей  знаком.  Зеленая  масса
вздрагивала при прикосновении, прижималась к  коре.  Такой  пугливый  мох,
только поменьше ростом, часто встречается на деревьях в глубине леса, есть
его нельзя, он горький.  Но порой в нем живут орешки - это  вроде  болезни
мха,-  крепкие,  хрустящие,  почти  безвкусные.  Их  обычно  едят   только
ребятишки, потому что сытости от них  мало.  Но  теперь  бы  и  орешки  не
помешали.
     Пока Марьяна безуспешно искала во мху орешки, Дик осторожно, на длину
веревки, вошел внутрь щели.  С каждым шагом гигантская лиана шла все более
наклонно, водопадом скатываясь внутрь ствола.  Дик поскользнулся и упал на
живот, чтобы не скатиться вниз, в черную бездну, и не  потянуть  за  собой
остальных. Потом он выполз обратно.
     - Будем снаружи спускаться,- сказал Дик.- Ничего но нашла?
     - Нет,- сказала Марьяна.
     - Пить хочется,- сказал Дик.
     Они развязали веревку и замотали ее  конец  за  ветки,  которые,  как
кусты, вылезали у самого основания сука.  Казик, укрепив  другой  конец  у
пояса, начал спускаться вниз по стволу, цепляясь  пальцами  за  неровности
коры и растения, которые гнездились в коре.
     Дик все время был настороже. Он не надеялся на то, что ветви надежны,
и все время ждал рывка - если ветви оборвутся,  ему  придется  принять  на
себя вес Казика.  И он боялся этого, потому что  удержаться  на  скользкой
покатой поверхности сука нелегко.
     А  Казик  спускался  очень  медленно,  он  тоже  был  осторожен.   Он
поглядывал вниз, стараясь увидеть  в  тумане,  нет  ли  там  площадки  или
другого сука. Чтобы развлечься, он представлял себя земным альпинистом.
     Неожиданно он увидел острый сучок, торчавший из ствола чуть в стороне
от его пути, и протянул руку, чтобы за него схватиться. Но в то мгновение,
когда он дотронулся до сука, тот разделился на  два  зазубренных  ножа,  и
лишь мгновенная реакция Казика спасла его руку. Он успел отдернуть пальцы,
но все же ножи полоснули по  ним.  Веревка  дернулась.  Дик  подхватил  ее
сильнее и крикнул сверху:
     - Ты чего?
     Казик  ответил  не  сразу.  Кровь  полилась  из  подушечки    ладони,
разрезанной ножами, которые оказались челюстями крупного насекомого -  оно
скрывалось в норе, вырезанной в коре дерева, и подстерегало добычу, сделав
вид, что его жвалы - лишь обломанный сучок.
     Перевязать руку было нечем. Казик крикнул наверх:
     - Ничего, оцарапался. Здесь паршивец сидит, кусается.
     - Осторожнее,- ответил Дик.- Не сильно поцарапался?
     - Не сильно. Дальше спускаюсь.
     Но, видно, запах крови возбудил в паршивце желание позавтракать, и он
начал выползать из норки.  За челюстями,  которые  нервно  раскрывались  и
закрывались, будто насекомое норовило  примериться  к  добыче,  показалось
членистое тело, оно лезло и лезло из норы, и казалось, конца ему не будет.
     - Ого,- сказал Казик.
     - Что? - спросил Дик.
     - Длинный.
     Казик, держась здоровой рукой за канат, другой вытащил нож, и,  когда
паршивец - теперь уже похожий на головастую  радужную  змею  на  множестве
маленьких цепких ножек - подбежал к нему, Казик  полоснул  ножом,  отрезав
голову.  Тело змеи продолжало шустро, но бесцельно  бегать  по  стволу,  а
голова упала вниз, и метрах в трех внизу из  ствола  мгновенно  высунулись
другие щипцы, подхватили голову собрата и утянули внутрь.
     Руке было больно, наверное от яда.
     Казик сказал:
     - Тут осторожно надо спускаться. Эти паршивцы нор накопали и ждут.
     - Может, поднять тебя? - спросил Дик.
     - Нет, наоборот,- ответил  Казик.-  Я  буду  побыстрее  спускаться  и
ствола трогать не буду. Там внизу что-то есть.
     Не обращая внимания на боль, он взялся за  веревку  обеими  руками  и
скользнул вниз.
     Крышки нор, в которых  жили  паршивцы,  с  треском  распахивались,  и
оттуда, как вытолкнутые, выскакивали ножики челюстей, тянулись  к  Казику,
но, к счастью, не успевали.
     Внезапно белая вата облака ушла в сторону, и Казик увидел, что  конец
веревки лежит в воде. Его даже посетила надежда, что дерево оказалось куда
ниже, чем они ожидали, и потому он уже  видит  землю.  Но  это  было  лишь
озерко, которое уместилось между двух сросшихся лиан.  Озерко было длинным
и узким, вокруг него росли кусты и даже две небольшие сосенки.
     Казик стал спускаться еще  быстрее,  но  когда  до  поверхности  воды
оставалось метра три, он не выдержал боли  и  отпустил  руки.  И  ухнул  с
плеском в озеро, сразу уйдя в него с головой.
     Казик выбрался из воды, сел  на  берегу,  поросшем  травой,  и  сразу
вернулась боль в руке.  Но он не хотел говорить о ней Дику и  потому  стал
спокойно объяснять, что нашел озеро и  что,  когда  Марьяна  и  Дик  будут
спускаться, лучше не дотрагиваться до ствола.
     - Я их выжгу,- сказал Дик,- у меня бластер.
     - Не надо,- сказал Казик.- Бластер нам еще нужен,  а  этих  паршивцев
здесь много. Только они не успевают тяпнуть, если быстро спускаться.

     x x x

     Вода в озерце была темной, гниловатой, в ней  жило  множество  мелких
тварей.  Когда Марьяна, спустившись, намазала мазью и перевязала распухшую
руку Казика, она дала своим спутникам по таблетке из тех, что Олег  принес
с корабля, потому что от незнакомой плохой воды можно заболеть дизентерией
или даже отравиться.
     Они напились, но от этого голод стал еще сильнее.
     Марьяна поспешила к соснам.  Сосны, что росли здесь, были махонькими.
Наверное, когда-то их споры занесло  сюда  ветром,  и  они  укоренились  в
мягкой коре.  Под соснами всегда бывают  грибы,  только  Марьяна  не  была
уверена, что грибы здесь есть, потому что нет земли,  чтобы  закапываться.
Но ей повезло - в трухе у сосенок  она  поймала  несколько  грибков,  тоже
небольших, но самых настоящих.  Грибы были незнакомого цвета и могли  быть
ядовитыми, иногда ядовитые грибы притворяются  настоящими.  Она  надкусила
один - он был настоящим, сладковатым; конечно, их лучше бы сварить,  а  то
потом будет щипать рот, но сейчас не до  костра,  все  такие  голодные.  И
Марьяна поймала все грибы, что  росли  там  (их  набралось  два  десятка),
принесла мужчинам, их разделили и съели.
     А руку Казику разнесло так, что она стала толще ноги.  И онемела. Это
было неплохо, потому что она меньше болела.  И его не знобило, не тошнило,
и это тоже было хорошо -  значит,  яд  у  челюстей  был  несильный.  Плохо
только, что рукой Казик не мог пользоваться и ему было  трудно  спускаться
по веревке, а ведь все равно придется спускаться - до земли еще далеко.
     Стало  теплее,  здесь  был  нижний  край  облаков,  а  облака    днем
поднимаются выше, поэтому, когда они поели, оказалось, что внизу  чисто  и
можно даже разглядеть землю.
     Земля была очень далеко внизу.  Как с  воздушного  шара.  Увидеть  ее
можно было с трудом, потому что ствол в некоторых местах раздувался, когда
лианы расходились, образуя лабиринт туннелей.  В одном месте, метрах в ста
ниже, получилась широкая площадка, с лоском и проплешинами болотца.
     Путешественников охватило уныние.
     - Лучше бы и не видеть,- сказала Марьяна.- Когда не видишь,  кажется,
что уже немного осталось.
     - Теперь наш мешок наверняка кто-то  съест,-  сказал  Казик.  Он  был
страшно голоден.
     - Здесь какая-нибудь  добыча  будет,-  сказал  Дик.  Он  держался  за
стволик сосны, упругий и мягкий, и  глядел  вниз,  рассматривая  лесок  на
развилке.- Только бы туда спуститься.
     - Жалко, что Олег не сделал парашют,- сказал Казик.- Я ему  советовал
сделать парашют и прыгать с воздушного шара, но он сказал, что сделает его
потом.
     - Олег бы что-нибудь придумал,- сказала Марьяна, и Дику в этих словах
послышался укор.
     - Ему хорошо думать  там,  в  поселке,-  сказал  он.-  А  здесь  надо
действовать.
     - Олег хотел полететь с нами,- сказала Марьяна.- Его не пустили.
     - Тогда и нечего жалеть,- сказал Дик.
     На самом деле он не сердился на Олега.  Это сейчас  не  играло  роли.
Главное было - спуститься вниз.
     Казик прошел по суку дальше, за озеро, чтобы посмотреть вдаль.
     И, увидев эту даль, не выдержал и закричал:
     - Скорее сюда! Вы только посмотрите!
     Они подбежали к нему.
     Казик отодвинул свисавший сверху лист размером больше него самого,  и
в этом окне была видна широкая река, отсюда  совсем  близкая.  Можно  было
даже увидеть, как по ней бежит рябь от  ветра.  Река  делилась  дальше  на
несколько рукавов и вливалась в озеро.  Было понятно, что это озеро, а  не
море, потому что за его громадным зеркалом была  полоска  голубых  холмов,
отороченных темной каймой леса.  В дельте реки, по  песчаной  косе,  брело
стадо мустангов.  Что-то спугнуло их, и они,  надув  пузыри,  поспешили  к
воде.
     За рекой лес был другой, темнее по цвету, в синь;  он  поднимался  на
невысокие сопки и уходил  в  мягкие  долины,  казалось,  что  там  застыло
пологими волнами голубое море. И это было красиво.
     Лагерь экспедиции им не был виден -  до  него  оставалось  километров
двадцать и он скрывался за волнами сопок. Им очень хотелось его увидеть, и
они долго обшаривали взглядами лес за рекой.
     - Блестит! - закричал вдруг Казик и показал туда, в лес.
     Над лесом  поднялась  блестящая  точка,  как  огонек  на  фоне  серых
облаков, и исчезла.
     Остальные не увидели этого огонька, потому что  он  исчез  в  облаках
слишком быстро.  Но поверили Казику, потому что очень  хотелось  поверить.
Место, откуда поднялся огонек, было недалеко от берега  озера,  и  поэтому
Дик сказал:
     - Мы переберемся через реку поближе к озеру,  там  неширокие  рукава,
легче переплыть. И пойдем по берегу.
     - Правильно,- сказал Казик.- У озера и лес не такой густой.
     Они еще долго  стояли  и  глядели  в  то  место,  надеясь  что-нибудь
увидеть.  Но в то утро Клавдия запустила только один геоскаут. Она  хотела
запустить и второй, но потом решила, что ей достаточно работы и без этого.
У нее было плохое  настроение,  и  она  не  хотела  признаться  себе,  что
причиной было то, что она вчера вечером увидела в лаборатории. Вернее, она
ничего не увидела, но почувствовала по  неловкости  Павлыша  и  Салли,  по
тому, как близко они стояли друг от друга, что их связывает тайна, которой
они не намерены с ней делиться. Это было обидным предательством со стороны
Салли.
     Павлыш об этом не подозревал.  Он задумал полет к горам. Ему  надоело
препарировать здешних злобных тварей и каталогизировать  бесконечные  виды
бактерий.  Ему хотелось оказаться там, где синее небо и чистый  снег,  где
ничто не ползет, не крадется, не подстерегает, где не поднимается  вонючая
сырость из предательских топей, где можно снять шлем и погулять, не  думая
о болезнях,- там только чистый снег, мороз и синее небо.
     В тот момент, когда ребята с  великого  дерева  вглядывались  в  лес,
окружавший  станцию,    Павлыш    разговаривал    с    Салли,    взявшейся
расконсервировать планетарный катер.  Он сказал, что хотел бы  улететь  на
целый день в горы.  И Салли попросила, чтобы он ее  взял,  потому  что  ее
также угнетал сырой лес, и она очень обрадовалась, что Павлыш чувствует то
же, что и она.

     x x x

     Следующую ночь путешественники провели в воздушном  лесу  на  большой
развилке дерева.  Это был настоящий лес, в котором росли не только  сосны,
но и злобные кустометы.  Правда, если ты их  увидел  вовремя,  то  они  не
опасны.  Кустометы чувствуют тепло, и если к ним приблизится  неосторожный
зверь, они мечут в него свои острые длинные иглы.  Иглы летят так  сильно,
что могут пронзить козу или медведя.  Бороться с  ними  научились  быстро.
Надо было  только,  не  доходя  до  куста  шагов  десять,  кинуть  в  него
чем-нибудь теплым.  Можно даже снять куртку и кинуть, кусты  сразу  метнут
все иглы, а потом уж можно смело подходить.  Их иглы идут в  хозяйство,  а
молодые побеги очень сочные.
     Увидев кусты, Марьяна обрадовалась. Она наломала ветвей, и они ели их
целый час, пока не надоело.  От них во рту  оставался  приторный  привкус.
Голод не утолился, он только заглох и  очень  захотелось  чего-нибудь  еще
более солидного.
     Дик пошел по леску, чтобы поискать добычу, он был убежден, что  здесь
что-нибудь гнездится.  Он бродил по леску целый час, но кроме  несъедобной
змеи и птицы, которая улетела, как только его заметила, ничего не нашел.
     Но вниз они спускаться не стали.  Погода опять  испортилась,  и  хоть
было тепло, даже теплее, чем обычно, снизу поднялся туман.  К  тому  же  у
Казика болела рука, и его даже в лес спускали, привязав к веревке.

     x x x

     В тот вечер, пока не стемнело, Павлыш решил проехать на вездеходе  по
берегу озера, но не в сторону реки, а туда, где раньше еще не был.
     Проехав километров десять  вдоль  озера,  он  добрался  до  небольшой
быстрой речки,  впадавшей  в  него.  По  ней  поднялся  еще  на  несколько
километров.  Потом он увидал странное  и  чем-то  привлекательное  ленивое
существо размером чуть больше собаки.  Существо поросло густыми, длинными,
до земли, водорослями.  Оно брело  среди  низких  кустов,  но  обращая  на
вездеход никакого внимания,  иногда  разгребало  землю  длинными  когтями,
выискивая  пищу.  А  дальнейшее  случилось  так  неожиданно,  что,  только
вернувшись в лабораторию  и  прокрутив  пленки,  Павлыш  понял,  что  этот
зеленый медведь приблизился к невинным на вид кустам, поросшим  колючками,
к тем самым, что плевались иголками в Павлыша. Куст тут же метнул иглами в
медведя, и тот, превратившись в дикобраза, свалился замертво.
     Павлышу было непонятно, зачем кусту такая агрессивность. Ведь медведь
ничем ему не угрожал. Поэтому он вытащил несколько иголок из шкуры медведя
и в лаборатории рассмотрел их  под  микроскопом.  И  обнаружил  любопытную
вещь, которая еще раз подтверждала расхожий неумолимый и вечный закон -  в
природе нет ничего бессмысленного. Оказалось, что на концах игл находились
микроскопические споры. Споры, попавшие в кровь, .сразу же проросли.

     x x x

     Утром  Казик  проснулся  раньше  всех.  Пожевал  молодых  побегов   и
тихонько, чтобы не  разбудить  старших,  пошел  к  своему  наблюдательному
пункту. Озеро еще было покрыто туманом, и потому дальний берег скрывался в
белесой бесконечности. И легко было представить, что это Тихий океан, а он
- английский капитан Дрейк, который с помощью индейца поднялся на  высокое
дерево, что растет на Панамском перешейке, и  смотрит  сверху  на  простор
океана, который намерен покорить на своей "Золотой лани". Там, в просторах
Тихого океана,  его  ждут  атоллы,  на  которых  качают  пышными  головами
кокосовые пальмы, встреча с испанским серебряным галеоном,  запах  муската
на островах пряностей и таинственные  берега  Африки...  Мир  был  светел,
романтичен и открыт для него - великого путешественника.
     С темно-зеленого листа, которым можно было бы перекрыть целую хижину,
вереницей спускались змейки  -  сверкающие  гребни,  раздвоенные  хвосты,-
спешили  на  утреннюю  охоту.  Сизые  толстые  тли,    облепившие    лист,
зашевелились, почуяв опасность; полосатый жук родился из стебля, на глазах
превратился в летающий волос и полетел по  своим  делам,  за  ним,  хлопая
крыльями, погналась белая  птица;  рой  мошек  вился  над  головой.  Казик
почувствовал, что сейчас из ствола  ближайшей  сосенки  выползет  ядовитый
увалень.  Поэтому он, только скосив глаз  и  не  прерывая  потока  сладких
мечтаний, метнул нож в открывающееся в коре  отверстие  и  загнал  увальня
назад. Теперь до вечера не посмеет высунуть жала.
     - Казик, ты где? - услышал он голос Марьяны.
     - Здесь.
     - Рука болит?
     - Лучше.
     Потянуло дымком.  Это Марьяна развела огонь, чтобы  поджарить  побеги
куста и грибы, которые вылезли из мха за ночь.
     Казик оторвался от лицезрения  "Тихого  океана"  и  велел  ожидавшему
внизу "индейцу" отвести его обратно к "Золотой лани".  По  краю  сука,  по
откосу, цепляясь за тонкие лианы, он  пробрался  к  серой  стене  главного
ствола и переполз через мостик из высохшего сука к следующей развилке. Тут
ему повезло, удалось высмотреть старую лиану, толщиной в полметра, которая
обвивала ствол спиралью, и по ней спуститься метров на  тридцать  ниже  до
входа в  дупло  размером  с  мастерскую  Сергеева.  Казик  вытащил  нож  и
осторожно проник в черную пещеру. Постоял, пока глаза привыкали к темноте.
Потом кинул вперед шишку.  Шишка прокатилась  по  полу  дупла,  запрыгала,
легко цокая, потом был плеск. Значит, там вода. А если вода, то выхода нет
- вода бы его нашла.  Потом, как бы в ответ на плеск, послышалось уханье -
видно, Казик разбудил жильца этого дупла. Можно было подождать, пока жилец
выползет наружу, но еще неизвестно, чего ждать.  Как человек  леса,  Казик
предпочел без нужды не рисковать.
     Казик вернулся к старшим.  Поев, они все вместе спустились к дуплу и,
стараясь  не  шуметь,  чтобы  не  разозлить  неизвестного  жильца,   стали
внимательно рассматривать ствол, надеясь все же отыскать путь вниз. Что же
им, помирать на этом дереве?
     - В крайнем случае,- сказал наконец Дик,- будем вырезать ступеньки  в
коре. И по ним спускаться.
     - Сколько же ступенек надо вырезать? - ахнула Марьяна.- Это на  целый
год!
     - Попробуем,- сказал Дик.- Раз ничего лучше нет.

     x x x

     После обеда Павлыш сказал Клавдии, что полетит  в  поиск  и  берет  с
собой Салли, потому что мотор вездехода барахлит и он хочет,  чтобы  Салли
поглядела на него в работе.
     - Хорошо,- сказала Клавдия,- только далеко не отлетайте.
     - Спасибо,- сказала Салли, когда они  поднялись  в  воздух.-  Ты  мне
покажешь эти деревья?
     - Конечно, самому не терпится на них взглянуть  снова.  Мне  даже  не
верится, что они существуют.
     Вездеход перелетел через реку, и когда Салли  увидела  сплетенные  из
гигантских канатов стволы, уходящие  в  облака,  она  не  смогла  сдержать
возгласа восхищения.
     - Такого не бывает,- сказала она.- Такое может только присниться.
     - Мне хочется разогнать облака,- сказал Павлыш.- Чтобы  снять  их  во
всей красоте.
     - Клаву надо сюда свозить,- сказала Салли.- Ей понравится.
     - Она не выйдет из станции,- сказал Павлыш.- Удивительное дело  -  ей
боль