ого тысячелетий.
     Робот по знаку юноши подкатил вновь  к  пульту  -  включил  еще  один
экран. Долина реки терялась в тумане ливня.
     - Ничего здесь не увидишь, - сказал юноша. - Куда же девались воины?
     - И мы, на Земле, не знали, что эта планета уже открыта?
     - Ничего  удивительного,  -  сказал  юноша.  -  Планет  миллионы.  Я,
например, впервые узнал о Земле вчера,  увидав  ваш  корабль.  Хотя  Земля
давно вышла в космос и люди встречались с нами.
     Ручей превратился в широкий поток и желтая вода  приближалась  уже  к
хижинам, покрывала тропинку, обтекала, вздыбливаясь, забытый  на  тропинке
кувшин.
     - Мы установили мониторы в некоторых точках планеты, чтобы  наблюдать
за жизнью ее обитателей. Но этого было недостаточно. Мы -  ученые,  и  для
нас возможность поставить эксперимент слишком соблазнительна, чтобы от нее
отказаться. И вот, лет семьдесят назад, я считаю  по  земным  нормам,  мы,
группа ученых, добились разрешения провести на планете опыт.  Направленный
на благо этой планеты. Мы нашли эту долину  -  достаточно  обособленную  и
легко контролируемую. Здесь обитало небольшое племя.  Мы  прилетели  сюда,
остановились в горах. Первым делом взорвали, завалили  единственный  выход
из долины, - по крайней мере тогда мы полагали, что он единственный. Затем
приспособили одну из пещер в качестве наблюдательного  центра,  установили
здесь  оборудование  для  связи  и  контроля,  экраны  для   слежения   за
повседневной  жизнью   племени.   Затем   экспедиция   покинула   планету,
предоставила жителей долины самим себе. И мой предшественник  занял  место
здесь, где сейчас нахожусь я, у пульта в нашей лаборатории. Его оптический
двойник вошел в пещеру. Так пещера стала храмом, а он - Великим духом.
     - Вы решили управлять развитием жителей долины?
     - Да. Мы решили ускорить эволюцию общества. Причем,  повторяю,  не  в
масштабе всей планеты - пусть развивается, как ей положено - мы  поставили
новый, и  по-своему  грандиозный  опыт  над  небольшим  социумом.  Вам  не
кажется, что и большая река выходит из берегов? Я такого ливня  просто  не
помню. Как бы вам не пришлось остаться здесь, пока не схлынет вода.
     - Похоже, что  так,  -  сказал  Павлыш  равнодушно.  Сейчас  все  его
внимание было приковано к рассказу юноши. Кончится дождь - вода спадет. Не
будет же ливень продолжаться вечно.
     - Мы не могли ждать тысячу лет, пока они научатся разводить  огонь  и
десять тысяч лет, пока они придумают колесо. Но мы  могли  научить  группу
людей разводить огонь... Пятьдесят пять лет за  этим  пультом  провел  мой
предшественник. Пятнадцать лет здесь работаю я.
     - Сколько вам лет?
     - Много, - улыбнулся юноша. Он спешил. - Каждого ребенка, родившегося
в долине, относят в храм. Воины оставляют его во внешнем помещении - далее
ребенок попадает в руки к роботам - они тщательно исследуют его, затем вся
генетическая  информация  передается  в   лабораторию.   Если   существуют
доступные исправлению генетические изъяны - они исправляются. Если ребенок
непригоден для дальнейшего воспроизведения потомства, мы  принимаем  меры,
чтобы потомства у него не  было.  Иногда  приходится  идти  на  ликвидацию
особей. Долина невелика и приходится тщательно  контролировать  количество
едоков.
     - Вы их убиваете?
     -  Для  блага  остальных.  Не  будь  этого  -  долина  была  бы   уже
перенаселена, а мы не можем привозить сюда  пищу  или  загонять  в  долину
долгоногов. Не смотрите на меня укоризненно - вы забываете, Павлыш, что мы
проводим эксперимент. Цель его - ускорение эволюции на  планете,  то  есть
благо для планеты. Не уничтожь мы никуда не годного ребенка,  из  которого
вырастет  идиот  или  бесплодный  мутант,  он  умрет  сам  по   себе,   но
предварительно отнимет у достойных пищу.
     - Но почему не дать части племени покинуть долину?
     - Потому что эксперимент, а вы как ученый  должны  знать  это,  может
проводиться лишь в чистой  обстановке.  Внешние  факторы  слишком  сложны,
чтобы их учесть. Остальная планета для нас - контрольный полигон -  только
тщательно изолировав долину, мы можем понять сравнительный  ход  эволюции.
На чем я остановился? Да, мы внимательно наблюдаем за  каждым  ребенком  в
племени, мы должны выяснить, на что  он  способен,  должны  подыскать  ему
потенциальную пару, - ведь то, что природа совершает,  перебрав  множество
ошибочных вариантов, вслепую, мы должны  делать  безошибочно.  Наконец,  в
один прекрасный день мы вызываем подростков в храм,  где  вновь  обследуем
их, подвергаем подростков влиянию направленной радиации, для того, чтобы в
их потомстве вызвать благоприятные мутации. А  волю  нашу  -  кто  на  ком
должен жениться, кому чем заниматься, где жить, сообщает Старший. Уходя из
храма подростки забывают, что здесь было, - лишь  помнят  сияние  Великого
духа и знают, что воля его нерушима.
     - И у вас никогда не бывает срывов?
     - Никто не гарантирован от этого. Мы не волшебники, а  ученые.  Мы  -
повитухи новой разумной цивилизации. Может быть  со  стороны  наша  работа
иногда кажется недостаточно гуманной - кивок в сторону Павлыша. - Но  есть
старая русская поговорка - лес рубят - щепки летят.
     - Вы замечательно выучили язык. Когда и как?
     - Не  напоминайте.  Информационные  уколы  столь  неприятны.  Пока  я
мучился, вы успели проникнуть в долину. Кстати,  гарантирую,  что  русский
язык я знаю лучше вас. Словарный запас у меня больше.
     - Наверняка, - согласился Павлыш. - На планете у вас  есть  хранилище
языковой информации?
     - Да, в том числе все основные языки  Земли.  Информационный  раствор
вводится прямо в мозг. Это ускоряет дело, но если бы вы  знали,  насколько
это  неприятно!  Инфорастворы  незаменимы  и  здесь.  На  других  планетах
обучение земледелию длится сотни поколений. В долине это  заняло  полчаса.
Выйдя из храма, обработанные туземцы знали о пахоте, севе,  сборке  урожая
все, что им положено было  знать.  Разумное  существо  не  должно  тратить
столетия на освоение  простых  навыков.  Важны  последствия  неолитической
революции, толчок, который она дает обществу.
     Павлыш поднялся с ложа, подошел к юноше и остановился в  двух  шагах.
Неприятно было сознавать, что можно протянуть руку и пронзить  собеседника
пальцем.
     - Была другая поговорка, вернее девиз  иезуитов  -  цель  оправдывает
средства. Девиз сомнительный.
     - Когда вы помещаете животное в зоопарк, вы также проявляете  к  нему
жестокость. Вы заставляете его трудиться в цирке или таскать  повозки.  Вы
режете обезьян, прививаете им мучительные болезни.
     - Но мы делаем это для людей -  разница  между  нами  и  животными  -
разум.
     -  Где  начинается  разум?  Только  ли  инстинктами   руководствуется
обезьяна? Вы сказали, что производя опыты над животными,  руководствуетесь
благом разумных существ, царей природы.  Мы  не  пошли  бы  на  то,  чтобы
вмешиваться в жизнь существ, добившихся права называться разумными. Жители
этой планеты лишь делают первые шаги к разуму. Им нужен  ментор,  учитель,
ибо путь к разуму мучителен и долог. Ментор может облегчить этот  путь.  В
конце концов укорачивая этот путь, мы оберегаем их от излишних жертв. Вами
же сейчас руководят чувства. Настоящий ученый обязан отказаться от чувств.
Чувства приводят к трагедиям.
     - Да, - согласился Павлыш. - Мной руководят чувства, но... Я  говорил
с вашими подопытными кроликами, со Старшим...
     -  Старший   -   умница,   великолепная   мутация,   гордость   моего
предшественника...
     - Вот видите. А мне он неприятен...
     - Опять эмоции.  Он  -  помощник  богов.  Когда-нибудь  ему  поставят
памятник в этой долине. Его благодарные потомки.
     - Но я говорил и с Жало, и с Речкой. Думали ли вы, что заставило  их,
с таким риском для жизни, убежать из долины? Инстинкт?
     - Не совсем так. Жало попал под влияние Немого Ураган.  Немой  Ураган
был чужим в этой долине. Он попал в нее случайно,  через  неизвестный  нам
проход в скалах. Мы позволили ему остаться здесь, потому что  думали,  что
влияние  его  будет  ничтожным.  Даже  интересно  было  подключить  свежую
генетическую струю в нашу группу. Мы ошиблись. Его  пришлось  со  временем
ликвидировать.
     - Почему?
     - Он не прижился в долине.  Он  привык  к  большим  просторам.  Он  -
охотник. Кроме того, он был организован куда ниже,  чем  наши  подопечные.
Даже речевой аппарат у него был недостаточно развит. Мы бы с удовольствием
отпустили его на волю. Я уже намеривался стереть у него память о долине  и
приказать воинам унести его к реке.  Но  он  бежал  раньше,  чем  я  успел
привести свой план в исполнение. Вернули его в безнадежном  состоянии.  Он
все равно бы умер. Излишняя мягкость привела к неприятностям.
     - Вы очень легко это говорите.
     - Мне лично, искренне жалко  этих  существ.  Как  жалко  любое  живое
существо, будь оно разумным или нет. Но в долине, должен признаться, мы  -
не единственные хозяева. Старший также обладает  определенной  властью.  И
власть эта зиждется на обычаях, выработанных не только нами - коллективный
разум племени также фактор, с  которым  мы  считаемся.  За  семьдесят  лет
родилась и оформилась мифология племени, традиции и порядки, тем более это
даже входит в эксперимент. Так вот, племя приносит в жертву богам  больных
и раненых.  Они  мешают  жить  племени  -  живому  социальному  организму.
Организм от них избавляется.  Когда  мы  столкнулись  с  туземцами  -  они
просто-напросто пожирали друг друга. Теперь  они  убивают  их  в  храме  и
оставляют их нам для исследований. Без нас результат был бы тот же самый -
с той только разницей, что  они  продолжали  бы  пожирать  своих  близких.
Ураган был принесен в жертву. Но он успел  внести  смуту  в  жизнь  нашего
племени. Он внушил молодым пустые мечты...
     - Вы противоречите себе. Мечта - понятие свойственное  лишь  разумным
существам.
     - Хорошо, я неправильно выразился. Не мечты - возбудил в них  желание
вырваться из долины к реке, на широкие просторы, где много пищи.  То  есть
действовал верным путем - через  желудок.  Приятнее  питаться  мясом,  чем
зерном. Мы же научили туземцев сельскому хозяйству и  сократили,  частично
сознательно, частично по необходимости,  мясной  рацион.  Жало  -  молодой
энергичный представитель племени.  Присмотритесь  к  нему  внимательнее  -
волосяной покров на нем реже, он выше других туземцев и  держится  прямее.
Если мы его потеряем, я буду искренне  расстроен  -  я  возлагал  на  него
большие надежды как на производителя. Я хотел поглядеть,  какое  получится
потомство от него и дочери Старшего. Крайне любопытно. Может  быть  именно
здесь мы совершим скачок вперед, сэкономим несколько десятилетий. И  я  не
теряю надежды, что Жало найдется.
     - А Речка?
     -  У  Речки  плохая  наследственность.  Она  не  стабильна,   слишком
эмоциональна. Мне вообще бы не хотелось, чтобы у нее были дети.
     И тут Павлыш  вдруг  почувствовал,  что  его  перестает  интересовать
разговор. Даже не мог понять, почему. Как будто  он  уже  знал  и  слышал.
Когда-то раньше. И не мог избавиться от этого чувства. И знал, что  скажет
увлекшийся юноша дальше, и знал, что на каждое возражение Павлыша  у  него
будет разумный ответ, и знал даже, что ему никогда не поколебать  глубокой
уверенности экспериментатора в правильности и нужности всего, что он делал
в этой долине. Когда-то греки верили в  судьбу,  в  предопределенность.  В
трагедиях люди поднимались против рока и терпели неизбежное поражение, ибо
судьба их была заранее решена. В действительности дела у  греков  обстояли
не так уж плохо - трагедии чаще  всего  оставались  трагедиями  на  сцене.
Люди, восставшие против рока, порой добивались успеха. Потому что богов на
самом  деле  не  было.  Жизнь  долины  показалась  Павлышу  осуществленной
греческой трагедией. Люди в ней  не  только  верили  в  предопределенность
судьбы, в существование духов, расписавших наперед каждый шаг, но они  при
этом ошибались. Духи правили ими на самом деле. Стоило родиться  младенцу,
как вся жизнь его  была  уже  рассчитана  наперед  умными  и  неподкупными
автоматами - известно было и когда он женится,  и  сколько  у  него  будет
детей, и чем он будет  заниматься.  И  если  кто-нибудь  восставал  против
судьбы, то его наказывали - жестоко и неумолимо - великие духи и их  слуги
на планете - воины Старшего.
     И вот тогда Павлыш, продолжая вполуха слушать бесконечную связь  слов
увлекшегося экспериментатора, понял,  что,  если  раньше  он  сочувствовал
Речке  и  Жалу  только  потому,  что   спас   их   от   смерти   (частично
запланированной духами, потому  что  именно  они  поставили  Белую  смерть
стеречь проход в скалах, открытый Ураганом), и этим выделил их из безликой
пока толпы жителей долины, то теперь он вдруг  увидел  в  беглецах  героев
греческой трагедии, восставших против судьбы, неумолимой  и  бесстрастной.
Шансов победить у них не было. И все-таки, как и положено героям греческой
трагедии - жаль, что ни Жало, ни Речка никогда не смогут  прочесть  Эсхила
или Софокла - отступать они не хотели.
     - Вы можете мне возразить, - донесся откуда-то издалека ровный  голос
юноши. - Не руководило ли Речкой  чувство,  называемое  у  людей  любовью?
Отвечу - может быть. Мы можем назвать любовью и отношения у собак -  самка
следует за самцом. Но с моей точки зрения, Жало не осознавал,  что  именно
генетическая неустойчивость  Речки,  первобытная  дикость,  заложенная  ее
отцом,  лишь  недавно  преодоленная  жителями  долины,  разбудила  в  Жале
атавистические чувства, - чувства хищника, стремящегося  вонзить  клыки  в
теплый бок долгонога...
     - Смотрите, кто-то пришел, - перебил его Павлыш.


     Роботы как по команде повернулись к выходу. Оттуда донесся стук.
     - Старший, - сказал с облегчением юноша. - Это стучит он. Он не имеет
права войти  сюда.  Хотя,  подозреваю,  заглядывал.  Старшему  свойственно
любопытство.
     Юноша быстро прошел к двери.
     Павлыш остался стоять. Роботы глядели на него сердито,  а  может  это
Павлышу показалось. Неужели они поймали Жало? Нет, они не  убьют  его.  Он
слишком ценный генетический материал. Он нужен. Но уж никогда он не увидит
больше широкой равнины. И никогда Речка  не  будет  бежать  рядом  с  ним,
потому что Жало должен способствовать успеху большого опыта.
     Павлыш подошел к экрану, смотревшему  на  реку.  Ливень  продолжался.
Река широко разлилась по  равнине,  подступила  к  самым  скалам,  вершины
деревьев выступали темными холмами над  бурлящей  водой.  Нет,  сейчас  до
корабля не добраться.
     - Я отпустил его, - сказал юноша, возвратившись в комнату. - Жало они
не поймали, и я имею все основания полагать, что он погиб в наводнении.
     Юноша тоже подошел к экрану и вгляделся в бешенство воды.
     - Нет, ему не выжить.
     Он вздохнул печально.
     - Это был замечательный самец. Со временем он стал бы вождем племени.
     - Мне тоже  жалко  его,  -  сказал  Павлыш.  -  Но  иначе.  Не  из-за
эксперимента.
     - Знаю, - горько улыбнулся юноша и развел в стороны  длинные  нервные
руки. - Но что делать? Разум предусматривает  терпимое  отношение  друг  к
другу. Устал я сегодня. Пора отдохнуть.
     Юноша еще раз взглянул на экран, потом обратился к Павлышу.
     -  Вам  сейчас  рискованно  выбираться  обратно.  Оставайтесь  здесь.
Поспите. Вас  здесь  никто  не  побеспокоит.  Эти  ливни  кончаются  через
несколько часов. Вскоре спадет вода в реке. Спите, вы тоже сегодня устали.
     - Спасибо, - сказал Павлыш.  -  Я  воспользуюсь  вашим  приглашением.
Надеюсь, Жало жив.
     - Вы забываете, как мало ценится  жизнь  в  первобытном  обществе,  -
сказал юноша. - Через несколько дней все, включая саму Речку, позабудут об
этом молодом существе. Они - по-своему дети, тупые, неразвитые дети.
     - Да, кстати, - попросил Павлыш.  -  Если  вы  изолировали  небольшое
племя - не приведет ли это к вырождению?
     - Это важная проблема. Мы влияем на генетическую  структуру,  пробуем
различные типы мутаций.  Иногда  получаем  любопытные  результаты  -  даже
появляется соблазн вывести новые расы - трехглазых, двухвостых  существ  и
так далее. У нас поговаривают, что на планете,  на  другом  ее  континенте
будет со временем создана вторая  лаборатория  -  там  будут  прослеживать
возможные варианты физиологической эволюции. Постараемся  конкурировать  с
природой. Это пока не решено.
     - Спокойной ночи, - сказал Павлыш.
     - У вас с собой есть пища?
     - Да, - сказал Павлыш. - Я не голоден. Устал.
     - Я ухожу, - сказал юноша.  -  Эта  работа  порой  утомляет.  Хочется
уехать на год-два отдохнуть, подытожить сделанное.
     - А что вам мешает?
     - Чувство ответственности, - сказал юноша. - Я не могу бросить долину
на произвол судьбы. Каждый день чреват неожиданностями. Я - ментор, и  мой
долг находиться рядом. Никто, кроме меня не знает в лицо каждого обитателя
долины, не знает их привычек и наклонностей. Трудно быть божеством...
     - Вы подвижник, - признался Павлыш.
     - Да, - согласился юноша и он был похож в этот  момент  на  молодого,
полного энтузиазма миссионера,  готового  пойти  на  плаху  в  еретическом
государстве, и горд тем, что именно ему предоставлена такая возможность. -
Но представляете себе, как прекрасен будет тот день - и я  надеюсь  дожить
до него, когда я смогу сказать уверенно: - Вы разумны, мои  дети.  Учитель
вам больше не потребуется.
     - Наступит ли он? - с сомнением ответил Павлыш.


     Когда юноша растворился снова в воздухе, погасли экраны, отодвинулись
к двери роботы и дверь опустилась сверху,  беззвучно  скользнув  в  пазах.
Павлыш понял, что безумно хочет спать. Если бы  он  не  так  измотался  за
короткий день, то может подумал бы, что оказался в тюрьме. Если миссионеру
придет в голову временно изолировать незванного  гостя.  А,  впрочем,  все
равно. Утро вечера мудренее. Правда, когда проснешься,  никакого  утра  не
будет - только-только разгорится день, начавшийся много часов назад.
     Павлыш аккуратно разложил баллоны, скафандр, припасы на полу рядом  с
ложем, оставил лишь нагубник. А ночью, неловко повернувшись, выпустил  его
изо рта, но не заметил, - юноша, оказывается,  приказал  роботам  повысить
содержание кислорода в помещении. Павлыш спал долго, иногда проскальзывали
сны, смутные, незапоминающиеся, злые. Приходилось  убегать  от  кого-то  и
бегство прерывалось желтыми мутными потоками, что - то  бормотал  обиженно
Старший и возвращались минуты крушения "Компаса".
     Когда Павлыш проснулся - юноши еще не было - то ли он спит дольше, то
ли вызвали к начальству или на совещание, то ли сидит в своей лаборатории,
думает, как  избавиться  от  Павлыша  и  исправить  неожиданные  поправки,
внесенные в продуманный эксперимент беспокойным землянином.
     Зубы почистить бело нечем - забыл захватить пасту, - не было и  воды,
умыться. Павлыш встал на голову, поболтал ногами, чтобы разогнать кровь  в
жилах, роботы от изумления придвинулись ближе, включили  какие-то  приборы
на пульте -  видно  регистрировали  необычную  позу,  полагали  ее  частью
эксперимента. Позавтракал Павлыш не спеша, потому что надо было  решить  -
то ли сразу, как придет копия юноши, уходить к кораблю, нельзя же  громить
чужую лабораторию, потому что ты, Павлыш, по своим, земным  меркам,  решил
судить чужую цивилизацию, то ли потянуть  время,  остаться  еще  на  день,
узнать побольше о жителях долины и, заодно, о миссионере, чтобы  вернуться
к спору с ним, имея в руках не только эмоции, но и факты.
     Решив придерживаться второго варианта, Павлыш  подошел  к  пульту  и,
дожевывая бутерброд, попытался разобраться, как включаются экраны  обзора.
Встревоженный робот подкатил поближе, хотел охранить приборы от чужого, но
Павлыш успел нажать нужную кнопку.
     Экран, глядевший в  дерев