годня о давних обидах. Но вышло иначе... Я не могу отпустить тебя, а ты не оставишь меня в покое, даже если мы оба решим предложить друг другу мир. Мы не уживемся с тобой в Империи, зная, что не свели друг с другом счеты.
     Так уж вышло, что мы - одно целое, хотя ты сам еще и не понял этого. Все наши встречи не случайны, как хотелось бы нам с тобой думать, все предопределено заранее.
     - Мне хватит того, что совершил я, так что не вешай на меня еще и свои беды, - поморщился Вазгер. - Ты - не я. Когда-то ты предал тех, кто верил тебе, кто сражался с тобой бок о бок, я же пошел против людей, которые отвернулись от меня.
     - Не стоит оправдываться тем, во что сам не веришь.
     Зариан вновь ударил, и наемник едва успел уклониться, иначе клинок предателя рассек бы ему горло.
     - Ты думаешь, это что-то изменит? - сказал Зариан. - У всякого предательства есть своя цена - я знаю это и без твоего хваленого кодекса чести.
     Я знаю, что рано или поздно понесу наказание, - от этого никуда не скрыться, но не забывай, что возмездие коснется и тебя! Ты позабыл об этом, и, видимо, мне придется напомнить тебе.
     - Я знаю, Зариан... Я все знаю, - неожиданно тихо ответил Вазгер, так что за звоном мечей его почти не было слышно, но затем голос наемника вновь окреп:
     - Я донесу наказание, уготованное мне судьбой, но не раньше, чем отправлю к Райгару тебя. И я хочу, чтобы ты знал: я убью тебя не за то. что когда-то ты хладнокровно вырезал всех защитников форта, не оставив им ни малейшего шанса на спасение, - за это предательство пусть осудят тебя Покровители. Я убью тебя не за то, что ты после всего тобой сотворенного посмел вернуться в Мэсфальд и занял там место, которого не был достоин, - это останется только на твоей совести. И я убью тебя не за то, что из-за тебя меня изгнали из родного города, запретив возвращаться туда под страхом смерти. В том, что мне пришлось сдать Мэсфальд, есть и твоя вина - но это останется только между нами... Ты умрешь за все твои вины вместе!
     Вазгер успел заметить, как глаза Зариана удивленно распахнулись, как рука его едва заметно дрогнула... Наемник не хотел подобной победы, но уже не смог остановить рванувшийся вперед меч. Сталь ударила в голову, разворачивая противника и отсекая правое ухо и щеку. Обливаясь кровью, предатель рухнул на колени. Клинок выпал из его руки, которая тотчас потянулась к страшной ране на лице.
     Вазгер опустил меч и сделал шаг вперед, останавливаясь рядом с Зарианом. Тот, подняв голову, взглянул на наемника. Рана превратила лицо начальника стражи в жуткую маску, кровь широким потоком стекала по шее за воротник, капала на дорогу и тускло блестящую, исцарапанную кирасу. Зариан потянулся вперед, то ли пытаясь подняться, то ли желая ухватиться за Вазгера, но не смог сделать этого и завалился на спину, громко застонав и схватившись за лицо. Пальцы тотчас стали темными от крови.
     Наемник сделал еще шаг вперед и замер над Зарианом. Тот уже и не думал о сопротивлении, лишь тихонько поскуливал, дрожащими руками закрывая рану. От крови, сочащейся сквозь пальцы, поднимался едва заметный пар. Вазгер вытянул руку с мечом и коснулся клинком обнаженной шеи Зариана. Предатель, несомненно, почувствовал это, но лишь через несколько долгих секунд смог оторвать руки от лица и вновь взглянуть на победителя. Странно, но Вазгер не заметил в его глазах боли - только обиду и сожаление.
     - Мы с тобой оба виноваты, - глухо произнес Вазгер. Он знал, что начальник стражи услышал эти слова, но не успел понять их истинного значения.
     А затем наемник нажал на меч...
     Он не чувствовал себя победителем, хотя и остался жив в этой схватке.
     Вазгер не мог описать терзающие его чувства словами, и все же на душе было скверно. Подняв плащ, сброшенный предателем перед схваткой, Вазгер осторожно накрыл им мертвое тело, положив сверху меч. Он и сам не знал, отчего поступил так, ведь ему пришлось столько лет дожидаться отмщения. А теперь Вазгер перестал ненавидеть...
     Напуганные схваткой лошади разбежались, не помогло даже то, что Вазгер намотал поводья своей на ветку. Где-то вдалеке послышалось глухое ржание, но наемник понимал, что животных ему не дозваться и не поймать. Оставалось лишь одно - идти пешком. Вазгер плохо представлял себе свой дальнейший путь. Сумерки все сгущались, становилось еще холоднее, и наемник опять начал мерзнуть.
     Но все же он двинул вперед. Он не имел права останавливаться - висящий на груди камень подталкивал его, заставлял преодолевать боль и апатию. Камень гнал Вазгера дальше, туда, где его ждал Великий Змей Кальмириус, однако наемник уже не думал ни о Себорне, ни о главе Собора драконов. Все его мысли были заняты тем коротким разговором - последним разговором, который произошел между ним и Зарианом. Самое страшное было в том, что наемник прекрасно понимал правоту слов начальника стражи. Зариан заплатил за все сполна, теперь настала его очередь...
     Вазгер тоскливо обшарил взглядом окрестности, заметив наконец вдалеке, на другом краю открытого пространства, что-то похожее на деревню. Во всяком случае то, что там находилось несколько домиков, было видно совершенно отчетливо. Дороги, ведущей в ту сторону, Вазгер не увидел и потому решил идти напрямик, прямо по снегу. Свернув с тракта, наемник сошел на обочину. Он отчаянно надеялся, что рано или поздно дойдет до Себорны и донесет Кальмириусу осколок Шара, уже принесший людям столько горя. Вазгер хотел лишь одного - чтобы все поскорее закончилось.
     Как это ни странно, но на какое-то время Охотники потеряли камень из виду. Нет, разумеется, они продолжали ощущать его присутствие, но он словно бы отдалился, его зов утратил прежнюю четкость. Однако Райгаровы твари даже не беспокоились - осколок Шара был пока еще близко, на территории Мэсфальда. По всему выходило, что посланник Великих Змеев все-таки добрался до камня и теперь пытается выбраться из города. Разумеется, наверняка ничего сказать было нельзя, однако Охотникам хотелось думать, что дело обстоит именно так.
     Начавшийся в городе пожар тревожил, но Берхартер надеялся, что это не помешает посланцу драконов выбраться из Мэсфальда. В противном случае Райгаровым тварям пришлось бы самим отправляться в город, а в нынешней ситуации это было весьма неблагоразумно. Однако, пока осколок все еще находился в Мэсфальде. Девятый Охотник мог не думать о нем. Да и что греха таить, другие мысли сами лезли в голову:
     Берхартер никак не мог забыть про гибель Энероса. Разве могло создание Незабвенного умереть так же, как обычный смертный, разве мог Райгар допустить подобное?
     "А чего ты хотел? - шепнул сидящий в его душе монах Лумиан. - Неужели ты думал, что вы чем-то отличаетесь от людей? Возможно, у вас больше сил и вы можете то, чего не могут другие, но вы же остались смертными, несмотря на перерождение!"
     Берхартеру не хотелось верить в это, но он не мог не признать правоту монаха.
     Погрузившись в раздумья. Девятый Охотник не сразу заметил, как Дэфин насторожился.
     - Пора, - коротко произнес он, толкнув Берхартера в плечо и запрыгивая в седло. Встрепенувшись, Охотник не сразу понял, чего от него хочет Дэфин, но, прислушавшись к своим чувствам, наконец сообразил, что зов Шара вновь стал четким и к тому же шел теперь из-за пределов города.
     - Этот драконий слуга оказался удачливей, чем я думал, - между тем хмыкнул Дэфин, на этот раз не бросаясь вперед очертя голову, а терпеливо ожидая, пока Берхартер не заберется в седло.
     - Еще неизвестно, кому повезло больше, - ответил Девятый Охотник, посылая лошадь вперед. - По крайней мере, нам не придется самим лезть в город за камнем.
     Дэфин буркнул что-то, но Берхартер не расслышал его.
     Посланец драконов появился совершенно не в том месте, где его можно было ожидать, и потому он успел преодолеть изрядное расстояние, прежде чем Райгаровы твари смогли понять, куда он направляется. Судя по всему, он даже раздобыл лошадь, поскольку стал удаляться довольно быстро, заставив и Охотников пришпорить коней. Впрочем, особо спешить твари не стали, прекрасно понимая, что преследуемый от них никуда не уйдет. Слуга Великих Змеев спешил прочь от Мэсфальда, и, похоже, в сторону столицы Империи.
     Черные Охотники порешили нагнать его на дороге, где будет поменьше свидетелей, хотя ни Берхартер, ни тем более Дэфин не побоялись бы напасть на посланца драконов и в людном месте.
     Однако когда твари уже почти подъехали к тракту, ведущему к Себорне, то неожиданно поняли, что они отнюдь не единственные, кто заинтересован в преследовании. Прямо перед ними проскакал одинокий всадник, также направлявшийся прочь от города. В этом не было бы ничего примечательного, если бы все его чувства не рвались наружу, словно из дырявой бочки. Нет, он не просто спешил - он гнался именно за тем человеком, который нужен был Охотникам, только до камня ему не было никакого дела. Тварей всадник даже не заметил, так он был поглощен погоней.
     Берхартер и Дэфин переглянулись, чуть придержав лошадей. В намерениях своего сотоварища Девятый Охотник ничуть не сомневался - тому не было до преследователя никакого дела, однако сам Берхартер был несколько иного мнения, потому и предложил немного подождать.
     - Ты что, совсем рехнулся? - Дэфин вновь обозлился. - Да я сейчас сам убью этого ублюдка, и уже ничто не помешает нам добраться до осколка Шара.
     - Это неразумно, - качнул головой Берхартер. - Пусть лучше этот смертный догонит слугу Змеев: ему не нужен наш камень, он хочет разделаться с его нынешним обладателем... Так вот, если он убьет посланника драконов этого не придется делать нам. Навряд ли преследователь заберет осколок, а потому камень достанется нам.
     - Более бредовой идеи я еще не слыхал, - поморщился Дэфин, презрительно взглянув на Берхартера. - А впрочем, мне все равно.
     Преследователь уже успел оторваться на добрую четверть мили, а потому Охотники пришпорили лошадей и двинулись дальше, отправившись на зов осколка Пламенеющего Шара и в то же время стараясь не слишком приближаться к всаднику, гонящемуся за драконьим слугой.
     В этом молчаливом и немного странном преследовали прошло какое-то время, прежде чем Берхартер понял, что Дэфина действительно стало мало-помалу занимать происходящее. В его взгляде появился неподдельный, хотя и не совсем здоровый азарт, но он пока еще продолжал держать себя в руках и не предпринимал активных действий.
     Погоня длилась довольно долго, и все же настал наконец момент, когда Охотники почувствовали, что всадник очень скоро нагонит драконьего слугу. Так и произошло: Райгаровы твари проскакали еще целую милю, а потом обладатель Шара остановился. Охотникам не требовалось видеть его, чтобы почувствовать это. Там, где преследователь настиг посланца Великих Змеев, дорога пряталась за небольшим пригорком, и потому происходящее можно было разглядеть, лишь поднявшись на него. Охотники сделали это осторожно, чтобы не попасться на глаза находящимся внизу, и замерли, принявшись наблюдать.
     Твари видели все от начала и до конца, не заметив лишь одного - как слуга Змеев спрятался в лесу. Ни Берхартер, ни Дэфин не сделали ничего, чтобы предотвратить разыгравшуюся трагедию, хотя душа Лумиана отчаянно протестовала.
     Лумиан не понимал, как Охотники могут оставаться столь равнодушными, но не мог ничего противопоставить их трезвому расчету, кроме собственных чувств. Но для Берхартера, увы, это был лишь пустой звук.
     Поединок продлился не так уж долго, хотя Охотники не могли не оценить его красоты, вот только завершился он совсем не так, как хотелось бы тварям Незабвенного. Произошло нечто неожиданное - до Охотников долетел сильный всплеск эмоций, который они не могли не заметить. Именно в этот момент драконий слуга и нанес свой удар, разом предопределив собственную судьбу: он избежал одной смерти, однако вторая уже шла за ним по пятам. Решительно и неотвратимо...
     Едва только противник посланца Великих Змеев упал, как Дэфин громко выругался и вознамерился ринуться вниз, чтобы наконец-то забрать у смертного принадлежащий Райгару камень, но Берхартер удержал его и на этот раз. Только теперь Девятый Охотник ничего не объяснял, ничего не просил и не уговаривал; он произнес всего одно слово:
     - Подожди.
     Было что-то в голосе Берхартера такое, чему Дэфин не смог возразить и, придержав уже готового ринуться вперед коня, вновь замер посреди дороги. Оба они молча стояли и смотрели, как слуга Змеев подошел к телу преследователя. Он не задержался надолго, просто посидел какое-то время рядом, а затем медленно направился по дороге, даже ни разу не обернувшись. Шел посланник Змеев тяжело и словно бы бесцельно, однако упрямство, с которым он это делал, ощущалось, как говорится, за версту. Когда драконий слуга отошел от места схватки на две-три сотни шагов. Охотники, наконец, тронулись с места и неторопливо поехали вслед.
     Спешить им было некуда: сейчас, когда похитивший камень смертный остался без лошади, он не уйдет далеко.
     Теперь главенствующую роль взял на себя именно Дэфин. Он стремился побыстрее добраться до осколка Пламенеющего Шара, не обращая внимания на препятствия. Наверное, если бы Берхартер сейчас упал, Дэфин даже не обернулся бы, чтобы помочь.
     Охотники съехали с дороги там же, где покинул ее и посланник Великих Змеев. Они все еще видели его, хотя тот успел уйти уже далеко. Трудно сказать, знал ли слуга драконов, что за ним гонятся, однако шел он все так же медленно.
     Его одинокая фигура темнела на фоне покрытого снегом поля, но там, куда посланец Змеев сейчас направлялся, начали попадаться тесно стоящие небольшие группки деревьев и густых, хотя и безлистных кустов. Чуть в стороне от этих мест располагалось небольшое поселение, и обладатель камня стремился туда, обходя деревья. До домов было еще очень далеко, и тем не менее твари погнали лошадей еще быстрее, намереваясь раз и навсегда покончить с этими и без того уже слишком затянувшимися поисками.
     Наконец настал момент, когда драконий слуга заметил своих преследователей. Наверное, он не сразу смог поверить этому, поскольку остановился и начал смотреть на скачущих к нему Охотников, будто увидев что-то невероятное, то, чего просто не может быть. А потом развернулся и побежал.
     Посланник Великих Змеев не мог знать, кем были его преследователи, но это не помешало ему здраво оценить ситуацию. И хоть времени на размышления у него почти не осталось, он все же принял единственно верное решение - побежал не в сторону далекой еще деревни, а к ближайшей рощице. Разумеется, укрыться там тоже было нельзя, однако лошади не прошли бы среди деревьев, а значит, посланец Змеев мог попытаться, перебираясь от одной рощицы к другой, добраться до лесного массива, тем более что скопления деревьев и кустарника начали встречаться все чаще. Но Охотники не намеревались отпускать свою жертву так просто.
     Видя, что слуга драконов пытается уйти, Дэфин до боли в ногах стиснул лошадиные бока и, впившись колючим взглядом в спину убегающего, жестко приказал ему: "Остановись!" И... ничего не произошло. Тварь отказывалась верить в случившееся: никто не мог противиться воле Райгаровых созданий. Никто, кроме самих богов, но мысли о Созидателях Мира казались сейчас кощунственными. Боги не могли вмешаться в дела Охотников еще раз - случай с Имиронгом был из ряда вон выходящим, и Райгар должен был позаботиться, чтобы ничего подобного больше не повторилось.
     Слуга Змеев меж тем споткнулся и упал, но довольно быстро поднялся и, бросив через плечо взгляд на преследователей, вновь побежал к деревьям. Дэфину показалось, что двигаться ему стало тяжело: в снегу оставались какие-то странные темные следы, однако Охотник был слишком разгорячен погоней, чтобы обратить на это обстоятельство достаточно внимания. А следовало бы...
     Берхартер чуть поотстал от Дэфина и потому не сразу разглядел, что происходит, хотя от него не укрылось, что местность пошла под уклон, что из снега тут и там торчат пожухлые пучки травы, а земля под копытами начала едва слышно похрустывать.
     Дэфина же сейчас занимал только беглец.
     "Умри!" - почти рявкнул он, вложив в этот приказ все свои силы и накопившийся гнев. Подобная концентрация воли могла разорвать человека на куски, но слуга драконов даже не шелохнулся, продолжая как ни в чем не бывало бежать вперед. Это походило на какой-то невероятный бред, происходящее просто не укладывалось у Дэфина в голове: человек - простой смертный! - не реагировал на приказ Райгарова создания!
     Берхартер чувствовал все столь же остро, как и Дэфин, он не мог не видеть, что происходит на его глазах. Мысленный крик сотоварища полоснул Девятого Охотника по нервам, заставив застонать от боли, - хотя приказ был нацелен лишь на обладателя камня, Берхартер ощутил на себе его отголоски. И сквозь обрушившуюся на сознание боль он понял, что же случилось.
     - Шар... - напрягшись, крикнул Девятый Охотник Дэфину в спину, стараясь, чтобы голос его был услышан почти взбеленившейся от злости тварью. - Камень защищает этого смертного, наших сил не хватит, чтобы совладать с Даром Богов!
     Как ни был разгневан Дэфин, однако смысл сказанного Берхартером дошел до него. Вот только повлияли слова Девятого Охотника отнюдь не отрезвляюще, они еще больше разгневали Дэфина. Издав полный ненависти рык, он резко остановил коня, отчего тот громко и нервно заржал, взвившись на дыбы и едва не вышвырнув своего седока из седла.
     А потом руки твари потянулись к луку.
     Впервые за долгое время Вазгеру стало по-настоящему страшно. Только ему начало казаться, что препятствия и беды позади, как вдруг все изменилось. Он не слышал преследователей, но что-то заставило наемника оглянуться.
     Всадники быстро приближались, и скакали они по его следам, а это могло означать лишь одно - слишком рано он успокоился, зря понадеялся, что все наконец завершилось. Вазгер не представлял, кто бы это мог быть; преследователи не были воинами, они не принадлежали ни к воинам Мэсфальда, ни к золонианам, и тем не менее у наемника не было никаких сомнений: гнались всадники именно за ним. Они не станут даже говорить с ним, а просто нагонят и убьют, как затравленного зверя. А еще наемник чувствовал, что этим людям нужен не столько он сам, сколько осколок Пламенеющего Шара.
     Решение пришло почти мгновенно. Даже толком не эная, с кем свела его судьба, наемник твердо решил, что не отдаст камень. Слишком долго он сам шел к нему, слишком много исковеркал жизней ради этого треклятого булыжника. Нет, что бы ни случилось, теперь он не отдаст осколок, кем бы ни были эти преследователи.
     Вазгер развернулся и побежал. Всадники могли играючи догнать его на открытом пространстве, а потому наемник ринулся не к деревне, а в сторону ближайших деревьев, надеясь под их прикрытием добраться до леса. В какой-то степени это было равносильно самоубийству - Вазгер и без того уже едва шел: все мышцы сковал холод; и тем не менее наемник понимал, что скрыться в лесу - его единственный и весьма призрачный шанс на спасение. Шанс, который нужно использовать во что бы то ни стало.
     Бежать было тяжело, и даже не потому, что ноги плохо слушались: очевидно, местность здесь была болотистой и плохо замерзала даже зимой, из-за этого ноги очень скоро начали проваливаться. Сначала совсем немного, почти незаметно, затем по щиколотку. Вскоре появилась и вода. Вазгер уже дважды падал, причем, когда он завалился во второй раз, выставленная вперед рука с легкостью пробила тонкую снежно-ледяную корку и до самого локтя погрузилась в холодную жижу. Наемник ругнулся - до рощицы было еще далековато. Не успел Вазгер подняться и сделать шаг, как его нога резко ушла вниз и провалилась по колено с громким хрустом и чавканьем. Наемник готов был взвыть от досады: как же он сразу не заметил, куда ведет его этот путь? Ведь заболоченную местность можно отличить довольно легко. Видимо, Вазгер на самом деле устал, слишком много сил пришлось потратить ради того, чтобы заполучить наконец камень...
     Осколок