решит.
   Она опустила голову и горько заплакала.
   - Я ни при чем тут, я даже не знала, что его убить хотят. Я думала -  это
так, для развода.
   - Вот-вот. Вас, значит, приглашали? Кто? Как? Когда? Все по порядку, ну!
   Девушка вытерла слезы и решительно сказала:
   - Ну, пишите. Я все  расскажу.  Она  села  поудобнее  на  стуле  и  стала
рассказывать.
 
   * * *
 
   - Я не помню, когда это было. Вероятно, недели за две до самого убийства.
Я сидела у Филиппова, кофей пила, одна. Вошел господин, занял столик, и  все
на меня смотрит. Я ему улыбнулась, и он тут же пересел к моему столику.
   - Какой он по виду был?
   - Высокий такой, красивый, с большой светлой бородой. Шляпа была  мягкая,
хорошая и пальто хорошее.
   Ж. кивнул.
   - Ну, и подсел...
   - Подсел,- продолжила Сонька-гусар,- угостил  меня,  шутить  стал.  Потом
спросил мой адрес, велел мне домой идти, а позже сам приехал,  вино  привез,
икру...
   - Назвал себя?
   Девушка покачала головой.
   - Разве нам назовут! Мы и не спрашиваем даже...
   - Ну!
   - Уехал и пропал. Потом опять приехал, повез меня на Крестовский,  оттуда
к Палкину. Сидит со мной в кабинете  и  говорит:  "Хочешь,  Катя,  пятьдесят
рублей заработать?" Я засмеялась и говорю ему: "Очень даже!  А  как?"  А  он
мне: "Пустое дело. Здесь есть очень богатый старичок. Иди его замарьяжь и  в
номер приведи. Там напои его и оставь. Вот и все. Я удивилась: "Зачем  это?"
"Он, старый пес, все святошей прикидывается, так мы его изобличить хотим. Ты
мне скажешь, когда и куда приведешь. Мы с товарищами рядом номер  возьмем  и
будем в щелку глядеть. А как он заснет пьяный, то ты уйдешь,  а  мы  к  нему
придем в номер и дождемся, как он проснется. То-то удивится!" И он  тут  так
весело стал смеяться, что и мне занятным это показалось. "Что  ж,-  говорю,-
это пари?" - "Пари".- "А как же я его замарьяжу?"  "Это  пустое!  -  говорит
он.- Мы ему письмо напишем и свидание назначим. Он и придет. А ты с ним, как
будто ты не такая... Понимаешь? Потом - в гостиницу,  а  там  заранее  номер
возьмешь. Идет?" Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. "А кто,-
спрашиваю,- деньги отдаст?" - "Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!"  Я
и согласилась. Сонька-гусар оживилась.
   - Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все  рассказала,  и
она все еще отговаривала.
   - Маша? - переспросил Ж. - Она где живет?
   - Да где и я, на Ямской.
   - А она этого господина видела?
   Сонька кивнула.
   - Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.
   Ж. закивал головой и потер руки.
   - Отлично! Ну, рассказывай дальше.
   - Как есть шестого августа, на Спаса, он ко мне  утром.  "Ну,-  говорит,-
дело сделано. Теперь все за тобой!" И смеется. Я тогда, помню, поглядела  на
него, вижу - смеется, а сам совсем бледный, и глаза горят, и смех нехороший.
Стало мне как-то неловко, и я уже отказаться хотела,  а  он  словно  почуял.
"Вот,- говорит,- тебе пятьдесят рублей, как есть  на  осенний  сезон!"  Я  и
сдалась. "Ну,- говорю,- как же все? Где и что? Куда идти,  что  делать?"  Он
сел, достал бутылку  вина,  хорошее  вино.  Я  открыла  бутылку.  Налили  мы
стаканы, и он мне все рассказал. Зовут  того  старика  Кузьмой  Федоровичем,
написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и  прошу  на
свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна там быть и  затем
врать ему с три короба и замарьяжить. "Ты,- говорит,- говори, что хотела  бы
гувернанткой быть, что такое место ищешь". Я согласилась. "А как  же  я  ему
скажу, где я его видела?" "Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!" И
дом назвал. Мне даже смешно сделалось. "А как я его узнаю?" "Сядь у  фонтана
и вот эту книгу на коленях держи". Дал мне книгу в  такой  красной  бумажке.
"Подойдет,- говорит,- к тебе такой  господин,  среднего  роста,  плотный,  с
седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе". Я согласилась и  сказала,
что буду. Тут он дал мне десять рублей и завернутую бутылку и сказал: "Часов
в пять пойди к гостинице, заранее  номер  возьми,  там  и  бутылку  оставь".
"Хорошо",- говорю. "Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе
и пятьдесят рублей отдам".  Я  опять  согласилась.  Он  собрался  уходить  и
прибавил: "Придешь с ним, говори громко. Мы рядом будем. Когда он заснет,  и
ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да, еще:  вина  этого  сама  не
пей! Заснешь". "А оно,- спрашиваю,- с каплями?" Он кивнул, засмеялся и ушел.
   Сонька-гусар перевела дух.
   - Устала я,- сказала она,- хоть бы чайку выпить или пива.
   Я велел подать ей чай.
   - Как же вы дальше сделали?
   - Дальше-то? Как по писаному!
   Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:
   - Взяла я номер. Пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а
по дороге он навстречу. "Взяла?" - "Взяла!" - "Какой?" Я  говорю:  "Третий!"
Он мне тотчас подал конверт, сказал: "Действуй!" - и пошел прочь. Я зашла  в
сад, села у фонтана, положила книжку на колени  и  стала  ждать.  В  конверт
заглянула,  там  две  "беленькие"  по  двадцать   пять   рублей...   Хороший
господин... Сижу я, сижу, и вдруг идет господин с седой бородой,  в  золотых
очках, зонтик в руках. Идет и все высматривает. Ну, думаю, мой! И  книгу  на
виду держу.
   - Книга-то у вас дома? - спросил Ж.
   - Дома. Красная такая,- ответила Сонька и продолжала: - Увидал он и прямо
ко мне: "Позвольте присесть?" Сел и все на меня косится. Я  засмеялась,  тут
он осмелел и показал мне письмо. "Это,- говорит,- ваше?" Ну, я  прикинулась,
что стыжусь, и все пошло...
   Он, старичок-то, мягкий  такой,  покладистый.  Я  его  живо  обвертела  и
повела. Он мне уже место обещал. "Я,- говорит,- вдовец, у меня  дочь,  и  ей
гувернантка нужна. Я вас возьму". Привела я его. Он дюшес спросил. Налила  я
вина, сама отхлебнула, да потом выплюнула,  а  он  стакан  выпил.  Пошел  на
постель, стал раздеваться, да как плюхнется - и заснул!  Я  подождала  -  он
спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку  и  ушла,  а  его  приказала  не
будить.
   - А огни кто погасил?
   - Он! - Она помолчала и прибавила: - Вот и все. Больше я ничего не  знаю.
Потом, как прочла в газетах. меня так и затрясла  лихорадка.  Машка  укорять
стала. Господи, разве я знала! - и она заплакала.
   - Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?
   - Боялась. Еще, думала, затаскают, покоя лишат. Иногда думала - пойду,  а
потом страх возьмет...
   - А его узнаете?
   Она сразу в ярость пришла.
   - Только  покажите  мне  черта  этого.  За  сто  верст  узнаю!  Лицо  ему
раскровеню, глаза выцарапаю! Только покажите его!
   - В том-то и дело, что найти его надо,- печально  сказал  Ж.-  Ну,  да  я
найду! Вы его больше не видели?
   - Нет, как провалился...
   - Ну, а кто он, по-вашему, с виду? Купец, чиновник, художник?
   - Я думала, что чиновник, показался он мне таким.
   - Ну, на сегодня хватит,- сказал я и прекратил допрос.
   Было уже четыре часа утра. Ж. встал и откланялся.
   - А я? - спросила Сонька.
   - Вас я до завтра здесь оставляю,- ответил я и сдал ее дежурному агенту.
 
   * * *
 
   В правдивости ее показаний я не усомнился ни на одно мгновение. Она  была
бы совершенно невиновной, если бы не вино.  В  нем  оказалась  большая  доза
опиума, о чем она все-таки знала. Жаль девушку, а ничего не поделаешь.  Если
бы того найти!
   Я плохо спал в эту ночь. На утро же вызвал Ж, приказав ему идти с обыском
на квартиру Соньки, опросить там ее подругу Машу и  потом  с  нею  по  всему
городу искать настоящего убийцу. Хоть год искать, а найти!
   Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.
   Конец нити был найден. Ж. энергично взялся за дело.
 
   * * *
 
   Он пришел на квартиру Соньки-гусара, попросил показать ее комнату, сделал
самый тщательный обыск, но ничего обличающего не отыскал. На комодике лежала
книжка "Вестника Европы" за август месяц, совершенно свежая,  неразрезанная,
которую он и захватил с собой.
   После этого он дождался Машу. Это была красивая, полная, маленького роста
брюнетка. Увидев его в своей  комнате,  она  в  недоумении  остановилась  на
пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:
   - А я вас с добрый час ожидаю. С работы?
   - С работы. А на что я вам? Кто вы?
   Ж. назвал себя. свое звание и быстро продолжал:
   - Я от вашей подруги Софьи...
   - Ее арестовали?
   Он кивнул. Маша хлопнула себя по бедрам.
   - Вот! Я ей говорила!
   - Вам жалко ее?
   - Еще бы...
   Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед ней.
   - Тогда помогите ей выпутаться из беды.
   - Как?
   - Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видали у  нее.  В  лицо
узнать сможете? Ну, вот! Станем мы с вами дежурить подле  всех  министерств,
станем искать на улицах, в клубах, в театрах, везде! Согласны?
   Она быстро кивнула головой и вскочила.
   - О, я его узнаю сразу! - воскликнула она.
   - И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.
   - Ах, она ни в чем не виновата! - убежденно сказала Маша.
   - Я тоже так думаю,- ответил Ж. и прибавил: - Только об этом никому!
   - О, понятно!
   - Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.
   Она согласилась.
   - Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!
   - Значит, с завтрашнего дня и начнем,- сказал Ж. и ушел.
 
   * * *
 
   Ж.  назначил  Маше  жалованье  за  все  дни  поисков,  чтобы  она   имела
возможность на время оставить работу, и тотчас начал розыск.
   Утром они дежурили у министерства путей сообщения, в пять  часов  были  у
министерства государственных имуществ, а потом у  контроля.  А  поскольку  в
один какой-либо день он мог и не прийти, то они снова и снова повторяли свои
дежурства у всех министерств, управлений, контор и  банкирских  домов.  Днем
заходили в маленькие рестораны, к Доминику, в кофейни, вечером были в театре
или в клубе и каждый раз возвращались обратно ни с чем.
   - Нет его! - с досадой говорила Маша.- Верно, уехал.
   Но мы не теряли надежды. В Петербурге не так-то легко найти  человека,  к
тому же он мог узнать Машу и скрыться при ее приближении, но что он в  конце
концов будет найден, в этом не сомневались ни я, ни Ж.
   Наши расчеты оправдались. Однажды, когда  они  проходили  мимо  ресторана
Доминика, Маша порывисто сжала руку Ж. и, задыхаясь, сказала:
   - Он!
   Ж. словно огнем обожгло. Он встрепенулся.
   - Где?
   - Вон тот, что идет с портфелем! Ж. ускорил шаг, и  вскоре  они  обогнали
господина с портфелем.
   - Нет,- упавшим голосом сказала Маша.- Это не он. Есть какое-то  сходство
- глаза, нос. Но у того была борода, такая заметная!
   Ж., у которого сначала упало сердце, теперь  только  улыбнулся  и  сказал
Маше:
   - Ну. теперь можешь меня оставить и идти домой.
   Лицо Маши выразило удивление.
   - Не бойся, я знаю, что говорю. Иди! - сказал ласково Ж.
   Маша молча повиновалась.
   Ж. засунул руки в карманы и медленно пошел за господином. Тот был одет  в
хорошее пальто и хорошую шляпу. Под мышкой у него торчал  портфель.  Он  шел
медленно, низко опустив голову, и, видимо, не  замечал  окружающих.  Ж.  два
раза перегнал его и заглянул ему в лицо.
   Это был мужчина лет тридцати шести с усталым,  грустным  лицом.  Глубокая
складка лежала между его  бровями,  служа  как  бы  продолжением  красивого,
тонкого носа. У него  был  гладко  выбритый  подбородок,  маленькие  баки  и
короткие рыжеватые усы. Ж. следовал за ним неотступно.
   Господин дошел до Морской, свернул на нее и, пройдя по Гороховой, скрылся
в подъезде страхового общества.
   Ж. потер от удовольствия руки. Служит ли он здесь, зашел ли по  делу,  во
всяком случае, он теперь от него никуда не скроется.
   Ж. перешел через улицу и обратился к стоящему у дверей швейцару.
   - Скажите, пожалуйста,- спросил он, доставая двадцать копеек,- ведь  этот
господин с усами и баками у вас служит?
   Швейцар взял монету.
   - Господин Синев? У нас, инспектором.
   - Благодарю вас. Большое жалованье?
   - Для двоих хватит, тысячи четыре наберется.
   - Как для двоих? - спросил Ж.
   - Потому как они недавно женились,- объяснил швейцар.
   - А! Благодарю вас! - сказал Ж. и  отошел  от  подъезда,  направившись  в
портерную.
   Там он сел у окошка, спросил пива и стал  внимательно  следить  за  всеми
выходившими из дверей. Тогда еще не было адрес-календарей.
   В половине пятого Синев вышел  из  подъезда  и  пошел  по  Гороховой.  Ж.
следовал за ним.
   Синев взял извозчика. Ж. тотчас взял другого и поехал за Синевым  следом.
Они приехали на Серпуховскую  улицу,  и  Синев  вошел  в  подъезд  красивого
каменного дома.
   - Теперь не уйдешь! - радостно сказал себе  Ж.  и  отправился  ко  мне  с
докладом.
   Я выслушал его  и  задумался.  Арестовать  по  одному  показанию  Соньки,
видимо, состоятельного  и  интеллигентного  господина  -  поступок  довольно
рискованный. Я предложил Ж. сперва  удостовериться,  тот  ли  это  господин,
который подкупил Соньку-гусара, и если это он, то  найти  улики.  Мы  сообща
составили план первых действий, я отпустил Ж. и стал ждать результатов.
 
   * * *
 
   В тот же вечер Ж., не гримированный, но  в  старом,  изношенном  костюме,
сидел в портерной дома, в котором жил Синев. Ж. сел  подле  самой  стойки  и
вступил в беседу с приказчиком, спросив, не знает ли он, где  господа  лакея
ищут.
   - Потому как я по этой должности без малого всю жизнь и теперь без места.
   - Нет, милый человек, таких у нас нету,- ответил приказчик.
   Ж. удивился.
   - Такой огромнейший дом и с парадом, а господ нету!
   - Купцы тут у нас живут, контора еще, а из настоящих  господ  один  Синев
Яков Степанович. Так им лакея не нужно.
   - Есть?
   - Не есть, а не для чего.  Сами  молодые,  год  как  повенчаны,  знакомых
никого, и со всем у них одна прислуга  справляется.  Такая  шельма!  Анюткой
звать. У нас завсегда с одним фельдфебелем прохлаждается, когда господ ежели
нет.
   - А поди никогда ввечеру не сидят? Господское житье я знаю...
   - Тут не так,- отвечал словоохотливый приказчик.- Промеж ними будто  есть
что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются,  то
плачут. Однова она хотела за  окно  выброситься,  в  другой  -  он  чуть  не
зарезался.
   - Что ж это с ним?
   Приказчик пожал плечами. Сидевшая в углу с мастеровым женщина обернулась.
   - Это ты про Синевых? - спросила она приказчика.
   Тот кивнул.
   - Про их балакаю.
   Женщина оживилась и, поправив на голове платок, заговорила:
   - Про этих господ ты у меня спроси. Я  у  них  завсегда  белье  стираю  и
всю-то их жизнь во как знаю! С чего они живут так...
   Ж. поднялся и подошел к прачке.  Протянув  прачке,  а  потом  мастеровому
руку, он сказал:
   - Позвольте познакомиться. Прокофий Степанов, по лакейской должности,- и,
садясь  возле  их  стола,  прибавил:  -  Очень  люблю,  когда   про   господ
рассказывают.  Дай-ка  нам,  почтенный,  две  пары   бутылок,-   сказал   он
приказчику.
   Прачка осталась очень довольна. Когда подали  раскрытые  бутылки,  она  и
мастеровой чокнулись с Ж., и она тотчас заговорила:
   - Господа-то эти душевные очень, да вот поди - не повезло! Барин-то в ней
души не чает, и она в нем, и деньги у них, потому у барина хорошее место,  а
в доме ужасти что.
   - Из чего же промеж них такая контрибуция? - спросил Ж.
   Прачка нагнулась к нему и понизила голос до шепота.
   - Видите ли, она-то до свадьбы не соблюла себя. он и обижается. Где да  с
кем? А она плакать да на коленки. А он хвать ее! Бьет, а потом сам на колени
и ноги целовать. Тут обнимутся, и оба плакать. Я это в три часа проснулась в
прачечную идти. Анютка спит, что мертвая, а там плач и голоса. Я и  подойди.
Аж жутко стало. Он говорит: "Я тебя у  бью  !"А  она  говорит  так-то  тихо:
"Убей". И тишина вдруг, а потом как он заплачет... Анютка сказывает - и часа
бы не прожила, кабы не доход.
   Ж. налил в стаканы пива, чокнулся и спросил:
   - А из себя красивые?
   - И не говорите! Прямо парочка. Она-то такая стройненькая да высокенькая,
что твоя березка. Волоса густые да длинные, брови что угольком  выведены,  и
всегда сурьезная. Нет чтобы улыбнуться.
   - А сам?
   - Тоже видный мужчина. Высокий, статный. Поначалу, как с бородой был, так
еще был красивее.
   - Сбрил, что ли? - спросил Ж.
   - Совсем! Сказывал шутя, что барыня не любит. Борода-то из русого волоса,
большая была такая...
   - Ну, прощенья просим! - поднялся Ж.
   - Что ж, уже идете?
   - Я еще забреду. Тут, на Клинском, живу,- отвечал Ж.- А сейчас  мне  надо
насчет места наведаться.
   - Ну, спасибо за угощение.
   - Не на чем!
   Молчавший все время мастеровой вынул изо рта трубку и сказал:
   - Теперь ужо за нами!
   - Пустяки,- ответил Ж. и, простившись за руку с приказчиком, вышел.
   - Обходительный мужчина,- сказала прачка,- приятно и в компании посидеть.
   А обходительный мужчина забежал домой, переоделся и через полчаса  был  у
меня.
   - Убийцы найдены! - сказал он и рассказал все вышеописанное.
 
   * * *
 
   С этих пор не проходило  вечера,  чтобы  Ж.  не  распил  в  портерной  на
Серпуховской шесть, восемь, а то  и  двенадцать  бутылок  пива  в  дружеской
компании за беседой.
   Он успел, кроме прачки, познакомиться и с обоими дворниками, и с Анюткой,
и даже с ее фельдфебелем,  и  все  они  не  могли  нахвалиться  своим  новым
приятелем.
   Анютка успела рассказать Ж. много интересного и нового.
   - Они однажды после крупной ссоры словно  помирились  и  все  целовались.
Потом собрались ехать к тетке на дачу в  Лугу.  Уехали,  а  на  другое  утро
барыня одна вернулась. Бледная, чуть живая,  и  сразу  в  постель  легла.  Я
думала, что барин, может, бросил ее, потому что никогда не было,  чтобы  они
разлучились, а тут и ночь прошла, а его нет. Только  рано  утром  звонок.  Я
отперла и даже закричала. И барин, и не он! Бороду-то всю  напрочь  сбрил  и
усы окарнал. "Что  это  вы?"  -  говорю,  а  он  смеется.  "Теперь  барыня,-
говорит,- довольна будет, она мою бороду не любила!"
   Прошел к ней, и стали они что-то шептаться, мирились, верно.
   Ж. кивнул головой и сказал, подмигивая на фельдфебеля:
   - А вы бы небось не прочь, кабы они и недельку у тетки пожили? Праздничек
бы справили.
   Анютка засмеялась.
   - Мы и то привыкли, как есть.  На  Спаса  было.  Мы  это  к  Преображенью
ходили, а потом в Зоологию.
   - Выходит, из-за бороды и мир? - снова спросил Ж.
   - Какой! - отмахнулась Анютка.- Теперь еще хуже. Барыня все плачет, ночью
не спит, барин туча тучей, ровно схоронили кого.
   Ж. больше спрашивать было не о чем. Убийцы были найдены. Я  со  спокойной
совестью поручил ему арестовать обоих и доставить в сыскное отделение.
   На другой день он дождался, когда Синев уехал на службу, и  уже  в  своем
обыкновенном костюме поднялся по парадной лестнице и позвонил  в  дверь,  на
которой была прибита медная табличка с надписью: "Яков Степанович Синев".
 
 * * * 
 
   Анютка открыла дверь и с удивлением взглянула на Ж.
   - Вы за мной?
   - Нет, душечка,- спокойно ответил ей Ж.,- проводите меня к вашей барыне.
   Анюта удивленно вытаращила глаза.
   - К барыне?
   - Ну да! Возьми пальто! - и Ж., кинув  изумленной  Анютке  пальто,  смело
вошел в комнаты.
   Через кокетливо убранную гостиную он прошел  в  столовую.  Там  у  окошка
сидела Марья Ивановна Синева с задумчиво склоненной головой. При виде Ж. она
подняла голову и удивленно, испуганно взглянула на него.  Ж.  приблизился  к
Синевой, поклонился и тихо сказал:
   - Я - агент сыскной полиции и пришел арестовать вас по делу  об  убийстве
Кузнецова.
   Она приподнялась, в немом ужасе вытянула руки и бессильно  опустилась  на
стул. Ж. с чувством сожаления взял руки Синевой и слегка встряхнул ее.
   - Не пугайтесь! Это должно было случиться. Ваш муж арестован тоже.
   Эти слова словно возвратили ее к жизни. Она в