предполагает, что будет...
   К жанру прикола относятся также и всевозможные розыгрыши  и  камерные
феерии.
   Как известно, в "Крестах" камеры небольшие по площади.  От  двери  до
решки - 3,5-4 м. Зеки одной из камер склеили  из  газет  длинную  трубу,
один конец вывели, отогнув жалюзи, за решку,  в  ночное  звездное  небо,
другой конец приставили к "глазку". Потом постучали в дверь:
   "Командир! Подойди, командир!"
   "Командир" подошел нехотя и первым делом, согласно Уставу, заглянул в
"глазок". Увидев вместо освещенной камеры с зеками  созвездия  Северного
полушария, "командир" бросился бежать за подмогой.  Пока  суд  да  дело,
труба была спущена в унитаз без остатка. Ошалевшего "командира"  послали
на обследование к психиатру.
   В тех же "Крестах" малолетки в одной из  камер  исхитрились  замазать
хлебным мякишем все щели и отверстия, напустили в камеру воды и устроили
небольшой и довольно глубокий бассейн...
   В камерах общего режима новичкам предлагают написать заявление  типа:
"Прошу отвести меня на вещевой рынок вверенного вам учреждения для  про-
дажи и обмена ненужных вещей", "Прошу внести меня  в  список  автобусной
экскурсии по городу Ленинграду (1984 г.)", "Прошу выдать топор для обра-
ботки под швабру деревянного бруска". Пупкари знают о розыгрышах, и  это
их тоже развлекает... Другие приколы гораздо более жестоки: для них  вы-
бирается в качестве жертвы какой-нибудь безответный сокамерник. Во время
сна к члену жертвы (это может быть и палец в мягком варианте) привязыва-
ется шнурок, на другом конце которого - грязный ботинок. Ботинок ставит-
ся на шконку перед закрытыми глазами бедняги. Проснувшись, тот  отбрасы-
вает ботинок в сторону - и т.д. и т.п. В другой камере соорудили чучело,
положили его на шконку, так, чтобы из-под одеяла торчали сапоги. При пе-
ресчете оказалось, что зеков на этаже на одного  больше.  При  повторном
пересчете - на одного меньше. Шум, гам, ментовская  разборка.  В  общем,
как в тюрьме, так и в зоне достаточно возможностей и объектов для  юмора
и сатиры, для фарса и гротеска; но как ни называй,  жанр  один  -  "при-
кольный".


   ДОРОГА В ЗОНУ

   Наконец свершилось! Ваша кассационная жалоба не  удовлетворена  (т.е.
вам ни прибавили, ни убавили срок), и теперь остается только ждать:  за-
щелкают засовы, замки, скрипнет дверь, и деловитый пупкарь выкрикнет ва-
шу фамилию и добавит: "С вещами!"
   Путь в зону может быть и короток, и весьма долог. "Столыпинский"  ва-
гон цепляют обычно к так называемым "пятьсот-веселым"  поездам,  которые
не спеша передвигаются по каким-то немыслимым круговым веткам,  объезжая
озера и возвышенности. Иногда поезд (вернее, сам вагон)  поднимается  на
север, затем спускается на самый юг и оттуда берет курс на Дальний  Вос-
ток. Впрочем, ни зекам, ни конвою ВВ некуда спешить: солдат спит - служ-
ба идет, зек спит - срок идет. Но хорошо, если вагон заполнен зеками  по
норме - можно спать, сидеть, испытывая лишь  вполне  переносимый  голод,
жажду и малую нужду. Пайка этапника и состоит в основном из  не  в  меру
соленой рыбы и хлеба - вода же подается лишь по просьбе.  И  по  желанию
конвоира. Так же удовлетворяется и малая  нужда.  Если  чересчур  упорно
настаивать на выводе в "туалет", то конвоир, при выводе, может отоварить
по почкам рукояткой пистолета или пнуть сапогом побольнее.
   Беда, если вагон переполнен. Сам трясся в полустоячем положении  пять
(!) суток из Крымской в Ростовскую область (около  700  км),  подпитывая
организм вонючей хамсой. Правда, в Керчи конвоир-узбек поддался уговорам
и за десять рублей согласился принести братве две бутылки привокзального
самогона. Стало веселей, но не легче...
   Норма "купе" "столыпинского" вагона - 18 человек. Запросто могут раз-
местить, опять же с помощью овчарок, кованых сапогов и приладов,  в  два
раза больше.
   Заводят и выводят - из "двери в дверь", из автозака в "вагонзак" (так
называется "Столыпин") - и обратно. Несколько раз пересчитывают. В боль-
ших городах погрузка-выгрузка происходит где-нибудь на запасных путях, в
стороне от людей; в провинции не стесняются: выведут на перрон вокзала и
посадят на корточки - под дула автоматов и овчарочьи зубы.
   Дальнейшие "похождения" на пути в  зону  продолжаются  в  пересыльных
тюрьмах или в транзитных отделениях СИЗО. Именно в транзитных "хатах"  и
происходят, как мы уже говорили,  разборки  с  обнаружившимися  врагами,
фуфлыжниками и стукачами. Вполне возможен и некоторый беспредел со  сто-
роны: первоходочники с набитыми "сидорами", в добротной "вольной"  "киш-
катуре" (носильных вещах) - объект для нехилой наживы. Это может быть  и
предложение обмена: серую робу на ваш джинсовый костюмчик, рубаху х/б на
ваш модный батничек. Ватничек на батничек, одним  словом...  А  могут  и
"наехать" при отказе...
   На каждой пересылке шмон. Запрещенные предметы если не "отмели" в Вы-
борге, "отметут" в Кирове (Вятке), прошел Вятку - в Перми уж точно  "ог-
рабят"...
   Первоходочник в транзитке обуреваем мыслями о неизвестной ему зоновс-
кой жизни. Ажиотаж пересылки (все время кого-то дергают - вызывают -  "С
вещами!") действует и на крепкую психику... Бывалый зек готовится к  зо-
не, расспрашивает по возможности тех, кто знает подробности "вариантов":
как работа? как кормят? как ведут себя "козлы"? силен ли ментовский про-
извол?.. Бывает, что зоны, как говорится, стоят бок о бок, а  по  режиму
различаются, как Артек и Бухенвальд.
   И вот - снова автозак. Он не переполнен, он за каких-нибудь  двадцать
минут домчит до ворот лагерного "шлюза", и снова изменится ваша жизнь  -
на этот раз конец ("звонок") этой жизни (если, конечно, ничего  не  слу-
чится) точно определен приговором суда. В этом что-то есть  мистическое;
только особо избранным святым Господь открывает время кончины и перехода
в иной мир. А тут - почти две тысячи грешников знают точный день  и  час
своего перехода - в не менее, если так можно выразиться, иной мир.


   Карантин

   Вновь прибывших с усмешечкой рассматривают прапора, солдаты.  Тут  же
тусуются деловитые зеки с нашивками на рукавах: "козлы" административной
обслуги. Они заполняют какие-то бумаги, разговаривают с  ментами  как  с
равными, иногда даже на повышенных тонах. Это, так сказать, "вершинные",
"горные козлы". Именно они - первые в очереди на УДО  (условно-досрочное
освобождение). Когда вас заведут в зону, вы навряд ли еще раз, до  конца
срока, встретитесь с этой частью лагерного мира. В карантинном дворике -
оживление. За сеткой тусуются подосланные заинтересованными людьми "мак-
леры". Они предлагают разного рода бартер,  уговаривают  не  сдавать  на
склад ничего (пропадет, мол...). И действительно - пропадает. При  входе
в зону сдаешь приличный костюм индпошива и новые итальянские черные туф-
ли, а "по звонку" (окончание срока) получаешь  того  же  цвета,  но  все
иное: в твоих вещах уже кто-то "откинулся".
   Впрочем, нынче на многих зонах (из-за  нехватки  финансов)  "вольные"
вещи не отбираются, казенную робу не выдают.  Кожаная  куртка,  шаровары
"адидас", кроссовки "Рибок" - все как на свободе... Более того, не  хва-
тает средств одеть ментов-стажеров: они тоже шныряют по зонам в  кожаных
куртках и т.п. На одной зоне их даже поколотили - перепутали с "бойцами"
из враждебной группировки, уж дали оторваться стальными шконочными поло-
сами...
   Зоновская "милиция" тоже "нагоняет жути" на вновь прибывших. Для  бы-
валых людей это дело привычное...
   В карантине могут продержать несколько дней,  фиксируют  отрицаловку,
"убалтывают" подходящих зеков в "козлятник".
   Зоновский шмон не менее тщательный, чем тюремный.  Тут  есть  мастера
своего дела, пожилые контролеры с многолетним стажем. Эти "волки" ощуща-
ют купюры, как экстрасенсы. Контролер по кличке "Миноискатель" и не ощу-
пывал вовсе: сразу доставал из потайных мест  деньги,  металл,  наркоту.
Изза этого бывали "непонятки" - шмонаемый был уверен, что  его  сдали  с
потрохами те, кто "заряжал".


   Распределение

   Распределение по отрядам, по работам  происходит  по-разному.  Иногда
это делают два-три человека: "хозяин", начальник "промки" (рабочей части
зоны), "кум" (начальник оперчасти... Иногда собирается за большим столом
целая кодла: кроме вышеперечисленных - медсанчасть (главлепила),  дирек-
тор школы, всевозможные мастера и начальники участков, отрядники и т.д.
   Входящий зек называет статью, срок, специальность... Если есть -  ин-
валидность.
   - Журналист, значит? - говорит радостно "хозяин", поворачивая  голову
на толстой шее к начальнику промки.
   - Ну что, - отвечает тот, - пойдет журналист на "журналы", резать бу-
дет...
   А "журналами" назывались многотонные стопы листовой стали, подлежащие
резке по невыполнимой, как обычно, норме.
   На известной мне зоне особо котировались строители всех  специальнос-
тей: было довольно много выездных объектов. Выгоднейшее дело  -  дешевый
труд и "излишки" стройматериалов, из которых с  помощью  тех  же  подне-
вольных строителей в короткие сроки можно сковырнуть небольшое  ранчо  у
реки.
   Распределили - и выдают  матрас,  постельное  белье,  кружку,  ложку.
Главшнырь ведет в отряд, передает зека завхозу, который точно определяет
принадлежность зека к той или иной группе. Делает  вывод:  давать  место
или этот зек сам себе его найдет - после того, как представится "блатко-
митету".
   В бараке всегда найдутся люди, которые введут новичка  в  курс  дела.
Заискивающий барачный шнырь расскажет охотно о всех  нюансах  быта;  ка-
кой-нибудь не вышедший по болезни на работу зек сообщит последние новос-
ти и заочно представит  соседей.  Из  каких  городов  больше,  из  каких
меньше, много ли "зверей" (азиатов и кавказцев); как кормят; в чем ущем-
ляют; каков отрядник...
   Вечером барак наполнится шумом и табачным дымом: вернутся  из  промки
труженики...


   Барак

   Это каменное или деревянное здание - одноэтажное чаще, но если и  пя-
тиэтажное, все равно называется бараком. Такие же, по конструкции, шкон-
ки, как и в тюрьме: рама 1,8х0,5 м, ножки 0,5 м. Второй ярус - на высоте
1-1,5 м, бывает и третий... Но вместо продольных и  поперечных  стальных
полос - чашек всего лишь обычная сетка - у кого простая, "солдатская;  у
кого "поблатней" - панцирная...
   Вечером, когда все на местах, в бараке стоит нескончаемый  гул  слив-
шихся воедино голосов. Одни играют в азартные игры, в другом углу гоняют
чифир; кто-то подельничает - режет самодельным резаком симпатичную  шка-
тулочку, которую обменяет потом на чай; человек десять сразу хохочут над
приколом; иные - крепко спят под этот,  казалось,  непереносимый  гвалт.
Табачный дым стоит столбом. Но все ко всему привыкли. Слава Богу, тепло.
Окурки, бумажки бросают в проход между рядами  шконок  -  шнырь  уберет.
Впрочем, в условиях табачного дефицита из окурков вытряхивается  табачок
в специальную баночку из-под какого-нибудь монпансье. Иногда  устанавли-
вается такой порядок: днем мусор бросается в мусорные  ведра,  а  ночью,
после отбоя, в проход. Но это тонкости...
   Какой-нибудь котенок в бараке - частная и неприкосновенная  собствен-
ность. Коля Ш., вернувшись после смены в барак, обнаружил, что у котенка
Прапора, жившего возле шконки, выбит глаз и сломана лапка. Через полчаса
был найден обидчик, которому Коля вогнал под ребро заточку, сделанную из
отвертки. "Аж рукоятка сломалась!" Дело обошлось: котоненавистник  отде-
лался санчастью, Колю не сдал, вину свою признал, а котенок оклемался  -
хоть и хромал потом до самой смерти.
   Угол барака - блатное место. Там обычно спит (живет) "смотрящий", ав-
торитет. Рядом - его приближенные. Да и  все  нижние  места  имеют  свою
блатную степень - кроме разве что шконок  у  самого  входа,  на  которых
обосновываются "петухи" (это на строгом режиме).  Кстати,  нижнее  место
имеет, конечно, плюсы: можно прилечь на шконку вздремнуть, можно  играть
на ней в карты или в нарды, можно беседовать с кентом, попивая "купечес-
кий" (просто крепко заваренный) чай. Однако есть и  минусы:  к  чересчур
общительному кенту все время приходят в гости, садятся на шконку,  будят
для разговора или чифирнуть - трудно отказать и тем более грубо. Не  за-
будем, что "посылать на..." в зоне и  тюрьме  -  тягчайшее  оскорбление,
иногда карающееся смертью. Верхняя же шконка как бы более "твоя": ну кто
полезет наверх пить чай?
   Нынче на некоторых зонах нижние места продаются:  нечем  заплатить  -
спи весь срок наверху, куда завхоз  положил.  Конечно,  уважаемого  кен-
та-землячка свои примут по-человечески, и без места он не  останется;  а
что делать без поддержки?
   Зек с понятиями сам представляется авторитетным, которые  быстро  вы-
числяют его возможности и способности. По их меркам в таком случае и бу-
дет кроиться его дальнейшая жизнь.
   На общем режиме (южная зона) придумали ход: вновь прибывшего помещали
на "блатную" нижнюю шконку в непосредственной близости от угла, где  жил
"путевый". И в зависимости от поведения новичка оставляли его - или пос-
тепенно передвигали в сторону выхода, по верху...
   Особенно любят  угловые  или  нижние  места  кавказцы:  "блат"  -  их
страсть, вторая жизнь.
   Умывальник и "дальняк" (туалет) - иногда на улице, но чаще - в  самом
бараке, отдельное помещение. Тут, в умывальной, обычно заваривают чай  -
с помощью "машины" - нагревателя из двух металлических  пластин  (транс-
форматорные, или, если есть, бритвенные лезвия). Когда пол-барака  начи-
нает заваривать чифир, включая с десяток мощнейших "машин", то в  бараке
снижается освещенность, а иногда вообще выбиваются пробки, горят распре-
делительные щиты.
   Ночью по отрядным баракам ходят контролеры - группой, три-четыре  че-
ловека, светят фонарем в лицо, будят тех, у кого в карточке красная  по-
лоса "побегушника" (склонен к побегу). По ходу дела будят всех,  переби-
вают короткий сон у рабочего люда...


   Чай

   Чай - любимейший русский напиток.  Явившись  из  стран  Юго-Восточной
Азии, он обрел в российских пределах вторую  родину.  Великими  русскими
писателями, драматургами, композиторами и художниками  запечатлены  раз-
личные моменты чаепитий - на их фоне происходили комедии, драмы и траге-
дии шекспировского накала. По свидетельствам  очевидца,  в  XIX  веке  в
Москве самовар и заварка чая имелись и у самого бедного. За  чаем  купцы
обговаривали миллионные сделки, за чаем вершились сватовства.  По  коли-
честву потребляемого чая лишь старушка Англия опережала Россию (с  коло-
ниями), но по качеству чая наша страна не уступала никому. В Москве про-
давалось более 60 сортов, среди которых были  нынче  вообще  неизвестные
сянь-линский и "златовидный ханский"...
   В советское время чай заново родился в местах лишения свободы и  стал
основным источником витаминов и жизненной энергии для тысяч и тысяч  зе-
ков, прошедших тюрьмы и лагеря.
   Из чая зек приготовляет напиток, именуемый "чифиром" (чифир, чифирь).
Уровень ритуальности этого действа сравним лишь с ритуальностью японской
чайной церемонии - при полном, так сказать, антагонизме. Если нет элект-
ричества (в лесу), то берется стандартная эмалированная кружка, покрытая
внутри черной чайной окалиной; наливается вода и кипятится - на головеш-
ках костра. На 300 граммов воды насыпается чуть больше половины 50-грам-
мовой пачки чая (обязательно листового). Осевший чай поднимается еще од-
ним нагреванием и накрывается для настоя самодельной крышкой. Если чаю в
достатке, то "поднимать" его не обязательно, достаточно  запарить  -  но
более длительное время. Поднявшийся чайный лист постепенно оседает; пос-
ле запарки и усадки листа чай переливается в посуду для питья  -  особый
шик представляет хорошая фарфоровая чашечка, но  сгодится  и  стакан,  и
просто стеклянная баночка. Из чашки напиток переливается обратно в круж-
ку (это называется "оженить"), затем - снова в чашку.  Напиток  готов  к
употреблению.
   Приглашение чифирнуть - одно из первых по значению для  любого  зека.
Оно говорит об уважении, о приобщении зека к  некоему  братству,  кругу.
"Козла" никто не позовет "на пару глотков", подозрительного или  глупого
- тоже.
   Чифир после заварки - почти тягучая черная жидкость. Пьют  его  горя-
чим, пуская чашечку или баночку по кругу, делают по два или  три  глотка
(в зависимости от обычая зоны). После первых  глотков  оценивается  кре-
пость и вкус, убойность и температура. Если чифир слаб - скажут: "Да это
"Байкал"!" Если заваривал чифир шестерка, то могут обругать и даже  дать
по морде; если же сам владелец чая - то тактично промолчат.
   После чифира начинается неспешный разговор о том о сем - в основном о
делах "свободного мира" (семьи, женщины, политика, блатные  новости).  А
закончится все анекдотами или длинным приколом. Обязательный элемент чи-
фиропития - табачок, сигаретка, хотя сразу после  нескольких  глотков  и
пары затяжек к горлу подступает неодолимая тошнота. Поэтому сведущие зе-
ки закуривают лишь после того, как чифир приживется в организме и по те-
лу пробегут приятные мурашки. Утренний чифир откроет глаза любому устав-
шему зеку.
   Из кружки выдавлены последние капли настоя, остались "вторяки",  "не-
феля" - вываренный чайный лист. Они не выбрасываются, а используются при
второй заварке, окрашивая воду для чифира. Или завариваются сами по себе
- для обычного чаепития, "купеческого",  с  "грохотульками"  (конфетами)
или "помазухой".
   Если есть электричество, то чифир заваривается с помощью  "машины"  -
самодельного электронагревателя, сделанного из двух  изолированных  друг
от друга металлических пластин. В тюрьме - сжигают скрученное особым об-
разом вафельное полотенце, бумагу и т.д.
   Особый шик - соленая рыбка к чифиру (по-колымски) - вяленая или любая
другая. Японца хватил бы инфаркт...
   Чифир - напиток N 1 в тюрьме и зоне. Водку  достают  редко,  пьют  ее
единицы - это напиток агрессивный и, честно говоря, в зоне неуместный.
   А после чифира...
   "Внимание, конвой!" Зек, напившийся чифиру, прыгает вверх и в сторону
на пять метров!..


   Труды

   Места лишения свободы недаром называются  исправительно-трудовыми.  С
исправлением все ясно, дело пятое, а вот труд как раз и являл в  советс-
ких лагерях доминанту бытия зека.
   О подневольном труде достаточно много сказано Солоневичем и Ширяевым,
Солженицыным и Шаламовым. Хотя и описывались этими писателями так  назы-
ваемые "сталинские" лагеря, но в нынешнее время мало что изменилось. Ну,
может быть, несколько упал "индекс каторжности" труда - там, где  вообще
есть возможность потрудиться. Потрудиться в зонах хотят многие, ибо  без
труда для зека нет даже рыбки, привязанной к черпаку для бутафории.  Та-
бак государство не выдает - следовательно, его нужно покупать; стоят це-
ха в зоне, нет спроса на продукцию - нет денег, нет табачка, а с  ним  и
маргарина, повидла, дешевых карамелек для поддержки уровня гемоглобина в
жидкой крови. Нет работы - значит,  будут  править  бал  те,  кто  богат
деньгами и кулаками, а остальные обречены медленно умирать от  голода  и
холода. Ну прямо все как на свободе! Не  будем  забывать,  что  основной
контингент любой зоны - это "мужик", работающий и не имеющий "перегонов"
с воли от кентовподельников. И прекрасно вычисляется  факт  появления  в
лагерях "новых русских" всех мастей. В представлении обывателя зоновский
труд связан обычно с лесоповалом, золотом Колымы и урановыми  рудниками.
Да, конечно, лес валит большое число зеков, но промпроизводственные зоны
существуют в не менее большом количестве и  до  перестройки  производили
практически любую продукцию - вплоть до  цветных  телевизоров  (Симферо-
поль, ИТК N 8 общего режима). Токаря, фрезеровщики, электрики,  слесаря,
полеводы и садоводы, плотники, монтажники, инженеры всех  специальностей
- на всех давались разнарядки, не говоря уже о специальностях  лесопова-
ла... На севере - лес, на юге - веники...