лагостны и сыты.
          Но есть на этой
          Горестной земле,
          Что всеми добрыми
          И злыми позабыты.

          Мальчишки лет семи-восьми
          Снуют средь штатов без призора,
          Бестелыми корявыми костьми
          Они нам знак
          Тяжелого укора.

          Товарищи, сегодня в горе я,
          Проснулась боль в угасшем скандалисте.
          Мне вспомнилась
          Печальная история -
          История об Оливере Твисте.

          Я тоже рос,
          Несчастный и худой,
          Средь жидких,
          Тягостных рассветов.
          Но если б встали все
          Мальчишки чередой,
          То были б тысячи
          Прекраснейших поэтов.

          В них Пушкин,
          Лермонтов,
          Кольцов,
          И наш Некрасов в них,
          В них я.
          . . . . . . . . . . . . . . .
          Не потому ль моею грустью
          Веет стих,
          Глядя на их
          Невымытые хари.

          Я знаю будущее.
          Это их...
          Их календарь...
          И вся земная слава.
          Не потому ль
          Мой горький буйный стих
          Для всех других -
          Как смертная отрава.

          Я только им пою,
          Ночующим в котлах,
          Пою для них,
          Кто спит порой в сортире.
          О, пусть они
          Хотя б прочтут в стихах,
          Что есть за них
          Обиженные в мире.

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Заря Востока", Тифлис, 1925, N729, 16 ноября.

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                               Русь уходящая

          Мы многое еще не сознаем,
          Питомцы ленинской победы,
          И песни новые
          По-старому поем,
          Как нас учили бабушки и деды.

          Друзья!  Друзья!
          Какой раскол в стране,
          Какая грусть в кипении веселом!
          Знать, оттого так хочется и мне,
          Задрав штаны,
          Бежать за комсомолом.

          Я уходящих в грусти не виню,
          Ну где же старикам
          За юношами гнаться?
          Они несжатой рожью на корню
          Остались догнивать и осыпаться.

          И я, я сам,
          Не молодой, не старый,
          Для времени навозом обречен.
          Не потому ль кабацкий звон гитары
          Мне навевает сладкий сон?

          Гитара милая,
          Звени, звени!
          Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
          Чтоб я забыл отравленные дни,
          Не знавшие ни ласки, ни покоя.

          Советскую я власть виню,
          И потому я на нее в обиде,
          Что юность светлую мою
          В борьбе других я не увидел.

          Что видел я?
          Я видел только бой
          Да вместо песен
          Слышал канонаду.
          Не потому ли с желтой головой
          Я по планете бегал до упаду?

          Но все ж я счастлив.
          В сонме бурь
          Неповторимые я вынес впечатленья.
          Вихрь нарядил мою судьбу
          В золототканое цветенье.

          Я человек не новый!
          Что скрывать?
          Остался в прошлом я одной ногою,
          Стремясь догнать стальную рать,
          Скольжу и падаю другою.

          Но есть иные люди.
          Те
          Еще несчастней и забытей.
          Они, как отрубь в решете,
          Средь непонятных им событий.

          Я знаю их
          И подсмотрел:
          Глаза печальнее коровьих.
          Средь человечьих мирных дел,
          Как пруд, заплесневела кровь их.

          Кто бросит камень в этот пруд?
          Не троньте!
          Будет запах смрада.
          Они в самих себе умрут,
          Истлеют падью листопада.

          А есть другие люди,
          Те, что верят,
          Что тянут в будущее робкий взгляд.
          Почесывая зад и перед,
          Они о новой жизни говорят.

          Я слушаю.  Я в памяти смотрю,
          О чем крестьянская судачит оголь.
          "С Советской властью жить нам по нутрю...
          Теперь бы ситцу...  Да гвоздей немного..."

          Как мало надо этим брадачам,
          Чья жизнь в сплошном
          Картофеле и хлебе.
          Чего же я ругаюсь по ночам
          На неудачный, горький жребий?

          Я тем завидую,
          Кто жизнь провел в бою,
          Кто защищал великую идею.
          А я, сгубивший молодость свою,
          Воспоминаний даже не имею.

          Какой скандал!
          Какой большой скандал!
          Я очутился в узком промежутке.
          Ведь я мог дать
          Не то, что дал,
          Что мне давалось ради шутки.

          Гитара милая,
          Звени, звени!
          Сыграй, цыганка, что-нибудь такое,
          Чтоб я забыл отравленные дни,
          Не знавшие ни ласки, ни покоя.

          Я знаю, грусть не утопить в вине,
          Не вылечить души
          Пустыней и отколом.
          Знать, оттого так хочется и мне,
          Задрав штаны,
          Бежать за комсомолом.

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Заря Востока", Тифлис, 1924, N722, 6 ноября.

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                                 На Кавказе

          Издревле русский наш Парнас
          Тянуло к незнакомым станам,
          И больше всех лишь ты, Кавказ,
          Звенел загадочным туманом.

          Здесь Пушкин в чувственном огне
          Слагал душой своей опальной:
          "Не пой, красавица, при мне
          Ты песен Грузии печальной".

          И Лермонтов, тоску леча,
          Нам рассказал про Азамата,
          Как он за лошадь Казбича
          Давал сестру заместо злата.

          За грусть и желчь в своем лице
          Кипенья желтых рек достоин,
          Он, как поэт и офицер,
          Был пулей друга успокоен.

          И Грибоедов здесь зарыт,
          Как наша дань персидской хмари,
          В подножии большой горы
          Он спит под плач зурны и тари.

          А ныне я в твою безгладь
          Пришел, не ведая причины:
          Родной ли прах здесь обрыдать
          Иль подсмотреть свой час кончины!

          Мне все равно!  Я полон дум
          О них, ушедших и великих.
          Их исцелял гортанный шум
          Твоих долин и речек диких.

          Они бежали от врагов
          И от друзей сюда бежали,
          Чтоб только слышать звон шагов
          Да видеть с гор глухие дали.

          И я от тех же зол и бед
          Бежал, навек простясь с богемой,
          Зане созрел во мне поэт
          С большой эпическою темой.

          Мне мил стихов российский жар.
          Есть Маяковский, есть и кроме,
          Но он, их главный штабс-маляр,
          Поет о пробках в Моссельпроме.

          И Клюев, ладожский дьячок,
          Его стихи как телогрейка,
          Но я их вслух вчера прочел -
          И в клетке сдохла канарейка.

          Других уж нечего считать,
          Они под хладным солнцем зреют.
          Бумаги даже замарать
          И то, как надо, не умеют.

          Прости, Кавказ, что я о них
          Тебе промолвил ненароком,
          Ты научи мой русский стих
          Кизиловым струиться соком.

          Чтоб, воротясь опять в Москву,
          Я мог прекраснейшей поэмой
          Забыть ненужную тоску
          И не дружить вовек с богемой.

          И чтоб одно в моей стране
          Я мог твердить в свой час прощальный:
          "Не пой, красавица, при мне
          Ты песен Грузии печальной".

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Заря Востока", Тифлис, 1924, N722, 6 ноября.

И Грибоедов здесь зарыт. - Могила Грибоедова находится на горе Мтацминда в
Тбилиси. (вернуться к месту сноски)

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                               Поэтам Грузии

          Писали раньше
          Ямбом и октавой.
          Классическая форма
          Умерла,
          Но ныне, в век наш
          Величавый,
          Я вновь ей вздернул
          Удила.

          Земля далекая!
          Чужая сторона!
          Грузинские кремнистые дороги.
          Вино янтарное
          В глаза струит луна,
          В глаза глубокие,
          Как голубые роги.

          Поэты Грузии!
          Я ныне вспомнил вас.
          Приятный вечер вам,
          Хороший, добрый час!

          Товарищи по чувстам,
          По перу,
          Словесных рек кипение
          И шорох,
          Я вас люблю,
          Как шумную Куру,
          Люблю в пирах и в разговорах.

          Я - северный ваш друг
          И брат!
          Поэты - все единой крови.
          И сам я тоже азиат
          В поступках, в помыслах
          И слове.

          И потому в чужой
          Стране
          Вы близки
          И приятны мне.

          Века все смелют,
          Дни пройдут,
          Людская речь
          В один язык сольется.
          Историк, сочиняя труд,
          Над нашей рознью улыбнется.

          Он скажет:
          В пропасти времен
          Есть изысканья и приметы...
          Дралися сонмища племен,
          Зато не ссорились поэты.

          Свидетельствует
          Вещий знак:
          Поэт поэту
          Есть кунак.

          Самодержавный
          Русский гнет
          Сжимал все лучшее за горло,
          Его мы кончили -
          И вот
          Свобода крылья распростерла.

          И каждый в племени своем
          Своим мотивом и наречьем,
          Мы всяк
          По-своему поем,
          Поддавшись чувствам
          Человечьим...

          Свершился дивный
          Рок судьбы:
          Уже мы больше
          Не рабы.

          Поэты Грузии,
          Я ныне вспомнил вас,
          Приятный вечер вам,
          Хороший, добрый час!..

          Товарищи по чувствам,
          По перу,
          Словесных рек кипение
          И шорох,
          Я вас люблю,
          Как шумную Куру,
          Люблю в пирах и в разговорах.

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Заря Востока", Тифлис, 1924, N735, 23 ноября.

...голубые роги - от названия литературной группы грузинских поэтов
(1916-1930). (вернуться к месту сноски)

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                          Баллада о двадцати шести

                                                               С любовью -
                                           прекрасному художнику Г.Якулову

          Пой песню, поэт,
          Пой.
          Ситец неба такой
          Голубой.
          Море тоже рокочет
          Песнь.
          Их было
          26.
          26 их было,
          26.
          Их могилы пескам
          Не занесть.
          Не забудет никто
          Их расстрел
          На 207-ой
          Версте.
          Там за морем гуляет
          Туман.
          Видишь, встал из песка
          Шаумян.
          Над пустыней костлявый
          Стук.
          Вон еще 50
          Рук
          Вылезают, стирая
          Плеснь.
          26 их было,
          26.
          Кто с прострелом в груди,
          Кто в боку,
          Говорят:
          "Нам пора в Баку -
          Мы посмотрим,
          Пока есть туман,
          Как живет
          Азербайджан".
          . . . . . . . . . . . .
          . . . . . . . . . . . .
          Ночь, как дыню,
          Катит луну.
          Море в берег
          Струит волну.
          Вот в такую же ночь
          И туман
          Расстрелял их
          Отряд англичан.

          Коммунизм -
          Знамя всех свобод.
          Ураганом вскипел
          Народ.
          На империю встали
          В ряд
          И крестьянин
          И пролетариат.
          Там, в России,
          Дворянский бич
          Был наш строгий отец
          Ильич.
          А на Востоке
          Здесь
          Их было
          26.

          Все помнят, конечно,
          Тот,
          18-ый, несчастный
          Год.
          Тогда буржуа
          Всех стран
          Обстреливали
          Азербайджан.

          Тяжел был Коммуне
          Удар.
          Не вынес сей край
          И пал,
          Но жутче всем было
          Весть
          Услышать
          Про 26.

          В пески, что как плавленый
          Воск,
          Свезли их
          За Красноводск.
          И кто саблей,
          Кто пулей в бок,
          Всех сложили на желтый
          Песок.

          26 их было,
          26.
          Их могилы пескам
          Не занесть.
          Не забудет никто
          Их расстрел
          На 207-ой
          Версте.

          Там за морем гуляет
          Туман.
          Видишь, встал из песка
          Шаумян.
          Над пустыней костлявый
          Стук.
          Вон еще 50
          Рук
          Вылезают, стирая
          Плеснь.
          26 их было,
          26.
          . . . . . . . . . . . .
          Ночь как будто сегодня
          Бледней.
          Над Баку
          26 теней.
          Теней этих
          26.
          О них наша боль
          И песнь.

          То не ветер шумит,
          Не туман.
          Слышишь, как говорит
          Шаумян:
          "Джапаридзе,
          Иль я ослеп,
          Посмотри:
          У рабочих хлеб.
          Нефть - как черная
          Кровь земли.
          Паровозы кругом...
          Корабли...
          И во все корабли,
          В поезда
          Вбита красная наша
          Звезда".

          Джапаридзе в ответ:
          "Да, есть.
          Это очень приятная
          Весть.
          Значит, крепко рабочий
          Класс
          Держит в цепких руках
          Кавказ.

          Ночь, как дыню,
          Катит луну.
          Море в берег
          Струит волну.
          Вот в такую же ночь
          И туман
          Расстрелял нас
          Отряд англичан".

          Коммунизм -
          Знамя всех свобод.
          Ураганом вскипел
          Народ.
          На империю встали
          В ряд
          И крестьянин
          И пролетариат.
          Там, в России,
          Дворянский бич
          Был наш строгий отец
          Ильич.
          А на Востоке
          Здесь
          26 их было,
          26.
          . . . . . . . . . . .
          Свет небес все синей
          И синей.
          Молкнет говор
          Дорогих теней.
          Кто в висок прострелен,
          А кто в грудь.
          К Ахч-Куйме
          Их обратный путь...

          Пой, поэт, песню,
          Пой,
          Ситец неба такой
          Голубой...
          Море тоже рокочет
          Песнь.
          26 их было,
          26.

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Бакинский рабочий", 1924, N214, 22 сентября.

Написано в Баку к шестой годовщине расстрела двадцати шести бакинских
комиссаров.

Якулов Г.Б. (1884-1928) - художник и скульптор, автор проекта памятника
26-ти бакинским комиссарам в Баку. (вернуться к месту сноски)

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                              Письмо к женщине

          Вы помните,
          Вы все, конечно, помните,
          Как я стоял,
          Приблизившись к стене,
          Взволнованно ходили вы по комнате
          И что-то резкое
          В лицо бросали мне.

          Вы говорили:
          Нам пора расстаться,
          Что вас измучила
          Моя шальная жизнь,
          Что вам пора за дело приниматься,
          А мой удел -
          Катиться дальше, вниз.

          Любимая!
          Меня вы не любили.
          Не знали вы, что в сонмище людском
          Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
          Пришпоренная смелым ездоком.

          Не знали вы,
          Что я в сплошном дыму,
          В развороченном бурей быте
          С того и мучаюсь, что не пойму -
          Куда несет нас рок событий.

          Лицом к лицу
          Лица не увидать.
          Большое видится на расстоянье.
          Когда кипит морская гладь,
          Корабль в плачевном состоянье.

          Земля - корабль!
          Но кто-то вдруг
          За новой жизнью, новой славой
          В прямую гущу бурь и вьюг
          Ее направил величаво.

          Ну кто ж из нас на палубе большой
          Не падал, не блевал и не ругался?
          Их мало, с опытной душой,
          Кто крепким в качке оставался.

          Тогда и я
          Под дикий шум,
          Но зрело знающий работу,
          Спустился в корабельный трюм,
          Чтоб не смотреть людскую рвоту.
          Тот трюм был -
          Русским кабаком.
          И я склонился над стаканом,
          Чтоб, не страдая ни о ком,
          Себя сгубить
          В угаре пьяном.

          Любимая!
          Я мучил вас,
          У вас была тоска
          В глазах усталых:
          Что я пред вами напоказ
          Себя растрачивал в скандалах.

          Но вы не знали,
          Что в сплошном дыму,
          В развороченном бурей быте
          С того и мучаюсь,
          Что не пойму,
          Куда несет нас рок событий...
          . . . . . . . . . . . . . . .

          Теперь года прошли,
          Я в возрасте ином.
          И чувствую и мыслю по-иному.
          И говорю за праздничным вином:
          Хвала и слава рулевому!

          Сегодня я
          В ударе нежных чувств.
          Я вспомнил вашу грустную усталость.
          И вот теперь
          Я сообщить вам мчусь,
          Каков я был
          И что со мною сталось!

          Любимая!
          Сказать приятно мне:
          Я избежал паденья с кручи.
          Теперь в Советской стороне
          Я самый яростный попутчик.

          Я стал не тем,
          Кем был тогда.
          Не мучил бы я вас,
          Как это было раньше.
          За знамя вольности
          И светлого труда
          Готов идти хоть до Ла-Манша.

          Простите мне...
          Я знаю:  вы не та -
          Живете вы
          С серьезным, умным мужем;
          Что не нужна вам наша маета,
          И сам я вам
          Ни капельки не нужен.

          Живите так,
          Как вас ведет звезда,
          Под кущей обновленной сени.
          С приветствием,
          Вас помнящий всегда
          Знакомый ваш
                       С е р г е й   Е с е н и н.

          <1924>

---------------------------------------------------------------------------

Примечания

Газета "Заря востока", Тифлис, 1924, N733, 21 ноября.

---------------------------------------------------------------------------



                            Сергей Есенин

                              Письмо от матери

          Чего же мне
          Еще теперь придумать,
          О чем теперь
          Еще мне написать?
          Передо мной
          На