я с перчатками. Глядишь, я смажу по носу. Разок-
другой.
    - Да нет, уволь. Только без этого. Я с хроническим насморком.
    - Ладно, заходи просто так.
    - Завтра же, - сказал Леонид прикинув.
    Однако на следующий день он отправился в боксерский зал 
другого общества. Посидел там в сторонке, посмотрел, как ладные 
ребята в спартаковских майках работают над техникой, послушал их 
шутки над добродушным и несообразительным тяжеловесом. Поболтал с 
тренером о том о сем, сойдя за журналиста. Тренер оказался из 
словоохотливых. Они примостились на кожаном коне, и тренер мало-
помалу, между репликами в зал, удовлетворил его любопытство.
    Отсюда Леонид поехал к боксерам "Буревестника". Так он обошел 
с полдесятка залов, и у Васи появился только на третий день.
    - Долгие сутки у тебя, - сказал Вася, - или ты по Эйнштейну? 
На больших скоростях? Нашу банальную сотню часов за свои бесценные 
двадцать?
    - Да дело одно, - пробормотал Леонид оправдываясь.
    Вася мотал на ладонь витой шнурок скакалки.
    Они присели на скамью под шведской лестницей. Из 
полуподвальных окон били солнечные лучи, на полу лежали светлые 
полосы В зале стоял глухой шум ударов и шарканье ног боксеров. За 
вислыми канатами два парня в шлемах лениво тыкали друг друга в 
перчатки. Как мальчишки перед дракой. А ты, мол, кто такой?
    - А вот и Серов, - сказал Вася, будто трогая больной зуб.
    Серов, словно в насмешку, оказался иссиня-черным малым с 
добрым лицом. Он с упоением колотил по "груше" и с притворной 
кровожадностью поглядывал на Васю.
    Леонид припомнил старое. Как сам когда-то хаживал на секцию. 
Это было еще в школе, и учитель физкультуры считал его способным. 
Но все дело испортил нос. Чуть что, и он пускал красную юшку после 
среднего приличного удара. На этом карьера и кончилась. На третьем 
спортивном разряде. От воспоминаний зудило руки. Леонид, таясь от 
Васи, поиграл кулаками.
    - А, Зубов. Ну, как поживаем? - спросил подошедший тренер и 
жестом лошадника потрогал Леонида за бицепс.
    Тут заскрипела дверь, и в зал ввалился потный толстяк. Он 
буксировал за руку молодого гиганта.
    - Ерофеев, принимай от месткома подарочек, - закричал толстяк 
ликующе, - не то что у тебя худосочный народ! Ну, что это? 
Сплошные дистрофики. Даже стыдно перед управляющим. Здоровых, 
скажет, не могли найти.
    Гигант переминался за его спиной, как застоявшийся ломовой 
конь. Его огромные лапищи свисали из коротких рукавов ядреными, 
налившимися могучим соком плодами. Парню было тесно в зале.
    - Посмотрим, - сказал скептически тренер, - вообще-то знакомы 
с боксом?
    - Я в кузне робил, - сказал гигант тщеславно.
    - Этого маловато, - произнес тренер с сожалением.
    - Ерофеев, ты что, очумел? - заволновался толстяк. - Ты 
спасибо скажи. Он еще выбирает, - сказал он Леониду возмущенно. - 
Руки будет потом целовать, безобразник.
    - Ну-ка, выйдем на минуточку, - предложил тренер толстяку.
    - Серов, присмотри за ребятами! - крикнул тренер, направляясь 
в коридор.
    Толстяк пошел за ним, негодуя на его привередливость.
    Гигант осматривался по-хозяйски. С любопытством разглядывал 
пневматические груши.
    - Мне-то скоро дадут эти варежки? - спросил он с нетерпением.
    - Придется малость обождать, - ответил Серов. Хороший 
тяжеловес для каждой команды находка. Поэтому все спортсмены, 
забросив работу, собрались вокруг.
    - Ч„ ждать-то? - спросил гигант.
    - Еще посмотрим, стоит ли, - сказал Серов мягко.
    - Ну, тогда давай, - потребовал гигант, подняв кулаки, как 
булыжники.
    - Ты что, смеешься? - сказал Серов. - Бокс тебе не игрушка.
    - Да я не зашибу, я осторожненько, - пообещал гигант.
    - Серов, отдай его мне, - сказал один из тех, что топтались до 
этого в спарринге.
    Он был смугл и гибок, этот парень. Он бил перчаткой о перчатку 
и переступал ногами. По губам его бродила усмешка.
    - Нельзя, Веселов. Первый день, что ли? - сказал Серов с 
упреком.
    - Этот будет послабже, квелый больно, - сказал гигант с 
сомнением. - Но ты за него не боись.
    - А ты легонько, - попросил Веселов и повернулся к Серову. - 
Слушай, я только телом. Без рук. - Тут гигант весело покачал 
головой, мол, и шутник этот парень. - Зато он поймет, что такое 
бокс, - продолжал Веселов настойчиво.
    - Разве что так, - заколебался Серов.
    - Да ты не боись, - повторил гигант.
    Парень с извиняющейся улыбкой начал стягивать пиджак, который 
пугающе трещал при каждом его движении.
    - Веселов, - сказал Серов, поглядывая на дверь. - Только без 
рук, уговор?
    - Уговор. Будет чистенько, - откликнулся Веселов и вытер нос 
перчаткой.
    Серов помог гиганту управиться с перчатками.
    Гигант, оглядываясь на Леонида, вышел на середину зала в 
длинных сатиновых трусах. На лице его было написано, что он тут 
долго возиться не станет. То есть только вежливость заставляет его 
возиться с детьми.
    Веселов провел перед носом гиганта перчаткой и отступил. 
Гигант удивился этому, как очень смелой шутке, и протянул руку, 
желая толкнуть в плечо дерзкого насмешника. А тот легко увильнул и 
мазнул гиганта по челюсти.
    - Веселов, не забывайся, - напомнил Серов испуганно.
    - Оставь его, Весло, - сказал кто-то из боксеров. Гигант между 
тем обиженно шел на Веселова.
    - А покажи-ка ему, - сказал толстяк, входя в зал и сразу же 
петушась. За ним появился тренер.
    - Отставить, - сказал тренер. - Веселов, на место.
    Но гигант принялся бегать за Веселовым, постепенно распаляясь, 
ему не терпелось съездить в ухо обидчику, но тот играючи уходил.
    Леонид каким-то чутьем угадал то, что сейчас последует. По еле 
уловимой изготовке Веселова. Он тронул тренера за локоть. Но 
тренер тоже заметил, в чем дело.
    - Веселов! - окликнул тренер.
    Но Веселов уже ударил в реберную дугу. Гигант согнулся от боли 
в три погибели. Серов и Вася подхватили его под руки и повели на 
скамейку. Толстяк растерянно моргал редкими ресницами.
    - Уже все? - спросил толстяк.
    - Я же ему говорил, он обещал без рук, - сказал Серов тренеру, 
обернувшись.
    - Сработал рефлекс. Я нечаянно, - заладил тотчас Веселов, 
пряча довольную усмешку.
    - Нечаянно, нечаянно, - передразнил тренер.
    - Ну, я пошел. У меня там люди, - сообщил толстяк, пряча 
глаза.
    - Забыли товар, - бросил вслед толстяку Веселов.
    - Веселов, кому говорят! И все вы, марш по местам, - зарычал 
тренер.
    - Колоритный парень этот Веселов, - сказал Леонид, 
присаживаясь к Васе. Вася хлопотал над гигантом - помогал надеть 
штаны.
    - Он не спортсмен. Пижон, вот он кто, - ответил Вася сквозь 
зубы.
    Леонид помог собрать гиганта. Позеленевший детина ушел, слабо 
и виновато улыбаясь и сдерживая дурноту.
    Уходя, Леонид еще раз увидел Веселова. Тот стоял в коридоре в 
сторонке с худощавым стариком. Они, точно по команде, посмотрели 
на Леонида - это длилось мгновение, - и опять повели свой разговор 
о чем-то. Старик говорил быстро и горячо. На лице его было 
написано выражение: "Верьте не верьте, но это так". Леониду 
показалось, что старик при этом даже подмигнул. Веселов 
выслушивал, набычившись.
    В управлении Леонида ждало известие из исправительной колонии 
в Сибири. Маргасов отбывал там срок в одно время с Володиным. 
Леонид посылал запрос, и вот пришла такая бумага.


        Глава XII. ДАЧА В КРАТОВЕ

    - А память моя не так уж плоха. Вас-то я запомнила с первого 
раза, - сказала актриса.
    Судя по всему, она проснулась поздно, ее глаза были еще 
припухшими. И вообще в домашнем виде без своей парфюмерии она 
выглядела не так уж блестяще. Леониду стало неловко, будто он 
ненароком влез в чужую тайну. Он замялся на пороге.
    - Ну, входите же, - сказала актриса и затем повела его в 
комнату, хлопая шлепанцами.
    В комнате завтракали, и какая-то женщина, надо полагать, 
мамаша, мигом усадила его за стол. Самым прозаическим образом 
актриса принялась делать ему бутерброды с колбасой и сыром. Ее 
лицо опять показалось ему прекрасным, но теперь как-то по-
домашнему: оно излучало тепло и доброту. Такое живое и 
естественное лицо. И, судя по всему, гость ей нравился тоже, у нее 
были ласковые глаза.
    "Она бы понравилась мне даже в качестве самой заурядной 
библиотекарши, - решил Леонид. - Главное, она хорошая, милая 
женщина. А слава и всякие там шик-модерны - это уже вторичное".
    Леониду было радостно, словно он открыл великую истину. Ему 
стало необыкновенно легко рядом с этой женщиной. Уж с ней-то он 
мог говорить просто и о чем угодно, не испытывая обычного 
стеснения. И было ясно, что она понимает его с полуслова. А сам он 
казался себе живым и остроумным. Он было собрался пригласить ее 
вечером в кино, но тут пришел высокий красавец летчик. Он оказался 
мужем актрисы.
    У Леонида на миг появилось ощущение, что он выглядит как жулик 
с этими бутербродами, за столом его жены. Но летчик был славный 
парень и повел себя так, точно он и Леонид были старые холостяки-
союзники, которых судьбой занесло в компанию женщин. Он стал 
шутливо пикироваться с женой и тещей и втянул Леонида в эту 
перестрелку. И все же, когда подошло время взяться за дело, Леонид 
начал издалека, со своего посещения киностудии, стараясь не 
оставить у летчика никаких сомнений насчет своих отношений с его 
женой. Но стоило Леониду заговорить о деле, как актриса сама тут 
же выставила мужа за дверь.
    Леонид достал из внутреннего кармана пиджака черный пакет и 
разложил перед хозяйкой с полдюжины фотографий. Это был парад 
бравых ребят. Все как на подбор - мужество и сила. Приплюснутые 
носы и вроде бы глубоко сидящие глаза выдавали их привязанность к 
боксу.
    - Он здесь? - спросил Леонид.
    Актриса как-то по-новому взглянула на него и перевела взгляд 
на фотографии. Постепенно лицо ее сделалось растерянным.
    - Они все такие одинаковые, - беспомощно произнесла она.
    - В общем да. Так оно и должно быть. Они даже в одном весе. В 
первом среднем, как и ваш знакомый. Поэтому я их и свел в одну 
команду. Но это касается того, что их роднит. А если по 
частностям? По тем, что их отличает? Присмотритесь внимательно, - 
сказал Леонид.
    Она поколдовала и подняла одну из фотографий.
    - Кажется, он, - сказала она и испуганно добавила: - Но я не 
ручаюсь.
    Леонид бережно взял у нее фотографию. Это был Веселов.
    Вот уж неутешительное совпадение. Не очень-то повезло, надо 
сказать. Не так уж приятно иметь дело с таким бессовестным парнем. 
Попробуй тут наладить контакт. Поговори задушевно. Леонид 
озадаченно поскреб переносицу. Но главное, он нашелся, этот 
единственный человек, более или менее близкий Семену, - и на том 
спасибо.
    - Но все же он походит? - спросил Леонид.
    - Да... А может, и не он. Они почти на одно лицо.
    - Спасибо, - сказал Леонид и собрал фотографии. Вновь появился 
летчик и вместе с женой проводил его до дверей.
    - Заходи. Позванивай, - сказал летчик, переходя на "ты".
    - Правда, правда, - добавила актриса.
    - Только непременно звони. Звони и заходи, - сказал горячо ее 
муж.
    Приехав в управление, Леонид запросил справку о Веселове. Но 
справка пришла короткая. Сообщалось, что Михаил Петрович Веселов 
занимается боксом с малых лет. Высшее его достижение - первый 
разряд, и дальше этого потолка он так и не поднялся. Но до сих пор 
все еще боксирует в небольших соревнованиях. Родители имеют дачу в 
Кратове. Вот и всего-то.
    Леонид хорошо знал такую категорию людей. Это были неудачники, 
заболевшие спортом. Спортивные залы становились их клубом, где они 
и околачивались до окончания дней своих. Леонид положил перед 
собой листок бумаги и взял авторучку. За дверью гремели сапоги 
подполковника Маркова. Он замещал Михеева.
    В Ленинграде проходило какое-то совещание. Михеев сидел там 
уже не первый день. И вот тут-то Марков развернулся. Он решил 
показать, что такое настоящая работа, вырвавшись на руководящий 
простор. Его энергичный голос отдавался в металлических частях 
мебели. Когда он раздавал указания, звенели люстры и шел гул от 
батарей отопительной системы.
    Леонид написал: "Маргасов". Затем провел в сторону стрелу и 
вывел медленно: "Во-ло-дин"
    Кого он, собственно, ищет теперь? Сообщника Маргасова? Но 
верно ли, что Маргасов и тот убийца-грабитель - одно и то же лицо. 
Этот пьяница, от которого сбежала семья, мало похож на 
преуспевающего преступника.
    "Допустим... " - сказал себе Леонид и зачеркнул слово 
"Маргасов".
    Володин остался в одиночестве. А интересен ли ему Семен в 
таком вот единственном числе? Разумеется. Все же это был он рядом 
в машине с Ниной Крыловой, когда та сказала про деньги. И потом 
эти часы.
    Леонид обвел фамилию Семена пожирней. И потом Володин не так 
уж и одинок. Даже на этом листке бумаги. И от фамилии Семена в 
сторону побежала новая стрела, и на ее конце появилось буква за 
буквой слово "Веселов". Потом он обвел его четким овалом, особо 
выделив на белом поле.
    Овал с Веселовым оброс, как ежик, иглами. Еж был еще молод, 
игл, надо прямо сказать, оказалось не густо. И каждая из них 
послала в сторону свой импульс. Один назывался "приятели", другой 
- "работа", потом "старик в коридоре", "дача в Кратове" и прочее.
    И пока в этих щетинках не таилось ничего такого 
предосудительного. Да он ни в чем и не подозревает Веселова. Он не 
имеет права позволить это себе только потому, что тот знаком с 
Семеном. Может, Веселов честнейший малый. Ну, тут он немного 
перегнул: честный не пойдет на подлую шутку с беспомощным 
человеком А уж как Веселов обошелся с тем простодушным гигантом, 
вспомнить больно. Поэтому лучше считать так: Веселов единственная 
ниточка, которая ведет к Семену, и этим надо воспользоваться 
непременно. Легонько потрогать ее. Из какого она материала.
    Посему вернемся к щетинкам, сказал себе Леонид.
    Итак, спортивная секция? Пожалуй, отпадает. Вряд ли Веселов и 
Семен сошлись на почве бокса. Впрочем, можно узнать у Василия. О 
том, ходит ли кто к Веселову прямо в зал, кроме того 
подмигивающего старикана.
    Остается дача. Пустая дача осенью - укромное место. И уж если 
что-нибудь обделать, скажем деликатное, лучше места не найдешь. 
Лучше, чем эта дача. И если ему начинать, так именно с этой дачи в 
Кратове.
    Леонид убрал набросок в нижний ящик стола. Посидел еще 
немного, собираясь с мыслями. Благо, он был один. Из открытого 
окна в лицо тянуло сырым, осенним воздухом.
    Рама тихо скрипнула, будто пропуская кого-то, в комнату 
неожиданно дунуло. Тугой порыв прошелся по столу неаккуратного 
Храпченко и точно ладонью смел бумаги. Леонид чертыхнулся и начал 
собирать ползающие по полу листки, как слепых котят. Он сложил их 
в стопку и подошел к столу Храпченко.
    Поверхность этого стола отражала легкую натуру самого хозяина. 
Стол превратился в произведение Храпченко. Его дерматиновое поле 
было выжжено сигаретами. От пятен чернил и клея рябило в глазах. 
Наиболее свежее из них, величиной с лунное море, по замыслу творца 
должно было остаться незаметным для постороннего глаза. Для этого 
он растянул посреди стола управленческую газету "На страже", но та 
теперь съехала на край, и половина ее висела, точно перебитое 
крыло.
    Леонид поправил газету и вернулся на свое место. Но что-то 
мешало ему сосредоточиться. Застряло в подсознании, как заноза.
    - Часы "Омега" в золотом корпусе? - сказал он себе под нос.
    Он поднялся и перенес газету на свой стол. Это было где-то в 
третьем столбце. Его палец пробежал по развороту и нашел нужную 
строчку. Затем он уселся поудобней и прочитал заметку целиком. 
"Благородный поступок" - так называлась она.
    "Утром заскрипела дверь городского управления милиции, и в 
вестибюль вошел гражданин пожилого возраста", - писал лейтенант 
Осин, известный всем в управлении активист газеты.
    "- Видите ли, я нашел часы, - сказал он дежурному старшине 
Харитонову и протянул часы в золотом корпусе. - Передайте в бюро 
находок.
    Проходя в подъезде дома номер семь по улице Полянка, он 
заметил блестящий предмет, оказавшийся золотыми часами марки 
"Омега". Решение созрело мгновенно, и, не колеблясь ни минуты, 
гражданин понес свою находку в органы милиции.
    - Спасибо вам, - тепло поблагодарил его старшина Харитонов. 
Посетитель отказался назвать свою фамилию.
    - Что уж там. Каждый поступил бы точно так на моем месте, - 
сказал он скромно.
    С каждым днем у работников милиции растет число друзей", - 
заключил лейтенант Осин свое сообщение.
    Газета была трехдневной давности. Леонид свернул ее трубочкой 
и, держа словно жезл, спустился на первый этаж. Здесь, в конце 
коридора, помещалось бюро находок.
    - Позвольте взглянуть на "Омегу", - попросил он у сотрудницы 
бюро и показал газету, точно пароль.
    - Явился владелец? Острота попала в цель.
    - Посмотрим, - сказал Леонид, - на моих инициалы Наполеона.
    - Значит, все в порядке. Инициалы есть, - сотрудница 
поддержала шутку.
    Она открыла ящик и достала часы. На дужке часов болталась 
квитанция, будто в комиссионном магазине.
    Леонид повернул часы тыльной стороной. "Лене от мамы", - было 
выгравировано мелкой вязью. Заинтересуйся часами кто-нибудь из его 
отдела, и... Но об этом лучше не думать.
    Он попробовал анодированный браслет. Браслет слабо пружинил. 
Елозил по руке. Не мудрено, если часы соскользнули сами. Съехали с 
руки и упали.
    - Не мои, - сказал Леонид невозмутимо. - Не та гравировка.
    Он положил часы на стол, стараясь не выдать сожаления. Теперь 
шансы на их возвращение понизились почти до нуля.
    - Один вопросик, - спохватился Зубов, - когда их принесли?
    - В пятницу, - сказала сотрудница. Она развернула квитанцию и 
добавила: - Ну да. В пятницу, семнадцатого числа. "Значит, их 
принесли на следующее утро", - подумал Зубов. Он отправился искать 
старшину Харитонова.
    - С виду культурный. Хотя и незаметный. Но, видно, толковый 
гражданин. Пожилой такой... Мелкий, - припоминал старшина, 
напрягаясь. - Лицо обычное. Простое... В морщинах... Узкое... 
Строгое такое... Подмигивает так, понимаете? Еще... Одна бровь 
кверху... Как будто говорит: "Это что такое?" Наверное, врач... 
Спешу, говорит, на работу.
    "Незадача мне с этими часами", - размышлял Леонид, шагая по 
улице,
    Так кто же он все-таки, Семен? И поныне действующий грабитель? 
Или обычный драчун, хвативший лишнего в кафе? И кто принес 
"Омегу"? Последнее особо было любопытно.
    В кабинете его ждали более точные сведения о даче Веселовых. С 
осени она пустовала, как и следовало ожидать. Лишь временами 
наезжал Веселов-младший с компанией друзей, устраивал пир горой.
    Под вечер в тот же день Леонид отправился в Кратово. Он стоял 
в проходе вагона, рассеянно смотрел в окно на мелькавшие дома и 
эстакады. Был час "пик". После Электрозаводской в вагоне стало 
тесно.
    По стеклам змеились крупные капли холодного дождя. Они 
вызывали неприятное представление о влажном липком воздухе, 
забирающемся под воротник и в рукава. О стылой и скользкой глине, 
чавкающей мерзко под ногами.
    Он немного устал. Ему хотелось есть. И вообще сейчас потянуло 
посидеть где-нибудь с книжкой. В уюте и тепле. Исчезни сейчас все 
преступления, как бы стало хорошо. Покойно.
    "Вот она, твоя романтика, - сказал себе Леонид язвительно, - 
копаться в разном дерьме. Нужно, не спорю. Необходимо, когда тебя 
или кого-то рядом взяли за горло. Так ли ты представлял себе эту 
профессию?"
    Он вспомнил актрису, и на душе у него потеплело. Жаль, что она 
жена такого отличного парня. Ну, что же из того, что она жена 
другого человека, сказал он себе. Важно, что она существует на 
этом белом свете и, кто знает, может быть, он завтра увидит ее. 
Вот возьмет и приедет на студию. Станет у ворот в сторонке и